Глава 18. Те, кто мы есть
Начало ноября 2021-го года, дом Юдзуру и Шомы
0:43. Шумит вода. Свет по ту сторону проходной – из ванной. Светит в комнате маленькая лампа. Они оба не любят темноту и оба боятся привидений, так что даже в этих маленьких, глупых бытовых деталях находят взаимопонимание. Но кошмары действовали на них по-разному. Начиная с самой периодичности кошмаров: Шома не вспомнил бы, когда ему снился кошмар последний раз. Психика Юдзу-куна, напротив, откликалась ночным кошмаром на любой стресс, добавляя новый. Мстила, наверное, за то, что не имела права проявить свою подвижность, была заломана и запихнута в жёсткие рамки “нельзя/воспрещается/можно”. Он смывал их с себя. Сначала Шома думал, что просыпается ночью из-за джетлага или каких-то других последствий смены четвертинки земного шара, но потом понял, что каждый такой раз он просыпается потому, что начал чувствовать. Чувствовать кошмары Юдзу-куна. И знать, что если вдруг ночью в ванной комнате шумит душ, то это обязательно его Юдзу-кун, очнувшийся в ледяном поту в очередной раз. – Шома, надо поговорить. – Сейчас? – Бросил на него быстрый взгляд Шома, тут же возвращая его к во всю идущей игре. – Да. Прости. Поставил на паузу. Повернулся к супругу. Тот сел на диван. – Мы говорили с Брайаном по поводу стратегии. – Для Олимпиады? – Для Олимпиады. – Так. – Мне нужна будет твоя помощь. Шома поднял брови. – Что я могу? – Мне нужны непоколебимые психические кондиции. Абсолютные. Мне нужно будет неустанно знать, для чего и для кого моё выступление. Шома слушал и кивал. – Подобные кондиции в их абсолюте были у меня в восемнадцатом году. Мне нужно к ним вернуться. Шома на миг поджал губы, вспоминая то, каким незнакомым был тогда Юдзу-кун. – У этого могут быть последствия. Но самое главное: для этого я попросил маму на время вернуться. Это ещё не решено окончательно, но. Она может быть здесь, помогая на этот период, тебя я об этом попросить не могу. Только её. – Понятно. Что на счёт меня? – Я могу стать холоднее и неразговорчивее в этот период. Если… Если всё будет, как я думаю, со мной рядом будет тяжело находиться. Большую часть времени я буду уделять ментальным тренировкам. Стану неразговорчивым. И холодным. Я не прошу тебя о большем, чем суметь пережить это. Сумеешь? Шома пожал плечами: – Да. Юдзуру удивился: – Да? Так сразу? – Так сразу да, Юдзу-кун. Ханю-сан приедет чтобы жить здесь? – Нет, ANA сняли ей квартиру на два этажа ниже нас. – Твоё “это ещё не решено” носит замечательный характер практически свершившегося события. Юдзуру засмеялся: – Ну, если бы я не получил твоего согласия пришлось бы просто отменить бронь. – Представь, что бы я сказал “нет, хренушки, мне нужен мой весёлый Юдзу-кун” и мне плевать на его желание разнести и третью Олимпиаду. Я буду стараться. – Мама приедет в конце недели. До тех пор, – он пересел к Шоме, обнимая его и склоняясь, – я – “твой весёлый Юдзу-кун”. – Потрясающе, – чмокнул его в губы Шома, – воспользуюсь этим временем на полную. Целых полтора дня перед твоим отлётом на Гран-при. – Гран-при? – Твой второй этап Гран-при. Ты улетаешь через полтора дня, из которых времени вдвоём у нас одна ночь, которую нужно будет всенепременно спать, и несколько вечерних часов вдвоём. – Вот чёрт! – Забыл? – Напрочь. Я болван. Встретишь мою маму с самолёта? Шома ужаснулся: – Я? – А кто? – У меня топографический кретинизм, пожалуйста, пусть это будет кто угодно, но не я. – Шома! – Умоляю. – Встреть её! Постарайся. Шома застонал, падая на Юдзу-куна и насупившись. Вот обидно! Встречать Ханю-сан по прилёту в практически незнакомом аэропорте, ехать потом по фактически незнакомому городу, пользуясь практически незнакомыми такси… – Шома, – целовал его Юдзуру, выпрашивая согласие. Но он насупился только сильнее, тыкая пальцами в джойстик и возобновляя игру. Жевал губы. Шома точно не сможет сделать это один. Он заблудится в аэропорте. Напрочь. И не сможет объяснить таксисту, куда подъехать. Если бы кроме него был кто-то ещё… – Ладно, – согласился Шома. – Кто ещё из клуба едет на этот этап? – Э? А причём это? – Надо. – Женя и Джейсон, насколько я знаю. – Не Джунхван? – Нет, он точно не едет, он ездил на той неделе. Серебро взял. – Ага. – Только не скидывай это на него! – Не буду. Только помощи попрошу.***
Джунхван был парнем очень отзывчивым и, как Ицуки сказал, активно подтверждал факт того, что жизнь прекрасна и он ею живёт на полную, как в последний раз и, собственно, абсолютно точно согласен на любой кипишь кроме голодовки, как будто это не исходило очевидно из его поведения. Шома же задумался о том, что здесь причина, а что следствие, на одну короткую минуту, одну из тех, что они ехали в такси до аэропорта. Не считая случаев случайных столкновений, свадьбы и гала, они, можно сказать, не общались, однако Шома оценил удивительную и, безусловно, уникальную способность Джунхвана превращать большую часть своих взаимоотношений с людьми в дружеские. Может быть, думалось, под удар этой силы и попал Ицуки, начав общаться с кем-то, кто не был ему знаком со школы или клуба, как с товарищем или даже другом. В аэропорте Джунхван, казалось, умудрялся, отвлекаясь на всё подряд, всё же неуклонно идти к цели и держать во внимании и то, куда он идёт, и то, с кем, и для встречи кого. Шома всего-то отвлёкся глянуть в телефоне результаты КП с идущего этапа, на который уехал Юдзу-кун, как, подняв взгляд, подумал, что потерялся, но думал не дольше секунды, так как Джунхван вынырнул из-за чьей-то спины и тут же определил направление их движения. Предложил взяться за рукав, если Шома хочет залипнуть в телефоне. – Да нет… – и тут же он получил сообщение от Ханю Юми-сан и заглянул в телефон вновь. – Они приземляются, – в точности повторил мессендж от женщины Джунхван, причём буквально одновременно с тем, как Шома его, собственно, прочитал. – Нам сюда! Терминал 1! Шома глянул на табло и успел только увидеть замечание “Early” у одного из рейсов, моргнул пару раз, поспешил было за Джунхваном, как обнаружил, что тот опять исчез. – Эмм... – Шё-хён! – Вдруг закричал Джунхван откуда-то справа и замахал рукой. – Сюда! Рейс прибывает раньше, надо успеть! Шома надвинул кепку почти на самые брови: – Не кричал бы так. Только внимание привлекает. Что подумают, если увидят, что маму Юдзу-куна встречают Джунхван Чха и Шома Уно? Тот, улыбаясь, ответил на конец фразы, который услышал, когда Шома был достаточно близко (и тем выдал либо экстрасенсорные способности, либо всё-таки более высокий уровень японского, чем сам говорил): – Что хён доверил это своим соклубникам? Шома вздохнул. Вот бы было так. Джунхван не исчезал больше, так как держался за лямку Шоминого рюкзака, и Шома ощущал иногда, что его куда-то заносит всё время, но, заметив нужное место издалека, он направился прямиком туда, и у Джунхвана, видимо, от природы наделённого способностью передвигаться исключительно синусойдно, мотаясь туда-сюда, не оставалось выбора кроме как идти следом. Ханю Юми-сан нашла их взглядом очень быстро, Шома заметил тень удивления в движении её бровей, когда она признала Джунхвана за его спиной, но виду не подала. – Здравствуйте, Ханю-сан. С прилётом. Хорошо долетели? – Да, неплохо. Джунхван, верно? – Верно, здравствуйте. Мы впервые разговариваем? – Верно, надеюсь, наш Шома не доставил хлопот. “Наш Шома”. Она сказала это по-английски, но Шома заметил. Сказала. Так же, как говорят о собственном сыне. “Наш”. Вздох. Улыбка. Принять у неё сумки. – Вовсе нет, – в это время говорит Джунхван, – я был рад. Вы хорошо долетели? Понятно, почему спрашивает. Ведь первыми фразами Шома и Юми обменялись на японском. Он мог их недопонять. Или, учитывая предыдущий финт с пониманием фразы куда менее стандартной, не расслышать али пожелать так же осведомиться. Они выходят на парковку, они идут под предводительством Джунхвана, который разбирается в Uber лучше Шомы в разы и чётко знает, какая из сотен почти одинаковых машин ждёт именно их. У них всё в порядке, они укладывают багаж, и в этот момент Шоме становится неуютно. Его продувает какой-то странный тревожащий ветерок и он зачем-то глядит в небо. Неспокойно. В машине он зачем-то смотрит на взлётно-посадочную полосу, и видит синий хвост маневрирующего лайнера ANA. – Вы на нём прилетели, Юми-сан? – Аэробус? Да. Шома не знал, как выглядят Аэробусы, но другого самолёта в расцветке ANA он не видел. Так что, наверное, они выглядели именно так. Он закрыл глаза. Всё же хорошо?***
Конец декабря 2021-го года, за несколько дней до Рождества
Юдзу-кун хороший человек. Он умеет отсекать лишнее и Шома рад, что он не стал этим “лишним”. Просто он меньше дурачился, больше неустанно работал, анализируя свои тренировки, меньше ластился. Шома сам не лез. Они отказались от идеи ехать в этом году на горячие источники, Шома даже думает отказаться от поездки в Японию на Рождество. Когда, из-за неудачного стечения обстоятельств, по косвенной вине Джунхвана, Шома ранит ладонь, Юдзуру говорит ему, что всё будет в порядке, если Шома съездит один. Шома мечется. Между Ицуки и Юдзу-куном, и это худшая часть его жизни в Канаде. Он много раз спрашивает у брата, как дела дома и долго, долго думает, что ему делать. В конце концов он, вернувшись после тренировок, видит Юдзу-куна с ноутбуком и обложенного тетрадями с записями, одного, в свете ёлочной гирлянды. И его сердце сжимается. – Юдзу-кун? – Да? – Ты не хочешь встретить Рождество вместе? Он поворачивается на стуле, смотрит на Шому поверх очков и спрашивает: – Ты уверен? – Да. Он опускает взгляд. – И ещё, Юдзу-кун. Снова смотрит. – Я скучаю по тебе. Он закрыл глаза. Положил на колени руки ладонями вверх и произнёс: – Я тоже. Я хочу тебя обнять. И я хочу встретить с тобой Рождество. Шома подошёл и обнял за голову. Его руки тут же легли на спину, обхватили, прижали. – Ты же можешь сделать это в любой момент. Обнять меня. – Я очень боюсь, что если дам слабину, то расклеюсь. Кажется, я сам себя загнал. – Обнимать любимого мужа то же, что “расклеиться” и “дать слабину”, а, мистер шестикратный национальный чемпион? Он целует Шому сквозь одежду в живот и поднимает взгляд. Тот нежно снимает с него очки. – Это не должно быть так. Я слишком увлёкся. Сейчас – не две тысячи восемнадцатый, это не Пхенчхан. А я уже не тот Юдзуру Ханю. Другой. Мне просить у тебя прощения? – Не нужно, Юдзу-кун. Я не в обиде, мы сами об этом договорились. Что ты будешь время от времени игнорировать. Всё хорошо, – Шома наклонился и поцеловал его в нос, прижавшись лбом ко лбу. – Мы те, кто мы есть, Юдзу-кун. Ты всегда стараешься довести всё до идеала, я не люблю вмешиваться в дела других, даже если это мои самые близкие люди. Это наши попытки защитить самих себя. Ты не думал об этом? – Нет. – А я думал, Юдзу-кун… Так много черт характера мы обретаем, стараясь защитить себя. Это действительно много. Мы так сильно стараемся себя защищать, что умудряемся терять самих себя в поисках защиты. Нам важно… не забывать о том, кто мы есть, и о том, что мы меняемся. Мы не такие, как четыре года назад. Другие. – И о каких же ещё вещах ты думаешь, пока я нахожу нужный настрой? Шома засмеялся. Руки Юдзуру лежали на его боках, на поясе спортивных треников. Пальцы приятно нагревали кожу сквозь слои ткани, Шома чувствовал, как бьётся его сердце. – Делись со мной своими размышлениями, м? – Хочешь? – Очень. И ещё, господин-отказавшийся-первый-запасной? – М? – Поехали со мной на Олимпиаду. Шома прижал к себе Юдзу-куна и поцеловал его в макушку. Поедет. Куда он денется: ведь, помимо прочего, федерация уже попросила его быть готовым вступить в бой, если что-то произойдёт с Юдзуру “ну или кем-то ещё”. Шома закрыл глаза, вдыхая запах волос Юдзу-куна. Хорошо. И спокойно. Идеальное затишье. У Шомы по спине прошёл холодок. – Ты чего? Он взглянул во внимательные глаза мужа. – Просто предчувствие… – рискнул сознаться, – какое-то плохое. Юдзуру обнял его и они побыли так, слушая размеренное тиканье часов в тишине. Действительно. Может быть неуютно.