Июнь 2021-го года, Торонто
Джунхван лежал на коленях у Конрада. Небо было особенно голубым, тёплый ветер шумел деревьями. Буч, их новый приятель, с которым их свела Амелия, сидел на той же скамье, раскинув руки и запрокинув голову. – Итак, проясним всё с конца, – Буч отхлебнул пива, – у тебя сейчас болит голова, потому что тот самый Юдзуру Ханю, великий и неподражаемый, пихнул тебя, марципанчик, и ты ударился затылком. – Ага, – млея на ласковом летнем солнышке протянул Джунхван, Конрад потрепал его чёлку. – Но сделал это не специально, а потому что не заметил тебя, потому что… – Был “злющий как раздразнённый бык на родео”. Сидящий на соседней скамье Хави Рая усмехнулся, наслаждаясь прохладой пива из банки. – А был он злющий потому… – Что пацапался с малышом, – с улыбкой окончил Конрад, приглаживая чёлку Джунхвана. Тот сморщился: – Не надо называть Шому-хёна так. – Джуни, тебе самому не смешно? Он приоткрыл один глаз: – Только неловко. Ну и что? – А чо они цапаются-то, марципанчик? – Буч фамильярно прихлопнул Джуни по бедру. Тот приподнял голову: – Друзья они. Близкие. Хави Рая и Конрад прыснули.Глава 13. Это не крикет*
Февраль 2021-го года, пресс-конференция на Чемпионате четырёх континентов
– Я не могу прокомментировать мой выпуск из Гран-при Токай в середине сезона, но с уверенностью могу сказать, что сейчас вопроса о том, будет ли моим тренером мистер Орсер, не стоит. Мистер Орсер и мистер Бриан были очень любезны согласиться помочь мне несколькими советами на данном турнире, только и всего. Когда Шома говорил ТАК вежливо, все посвящённые знали: врал. Он расшаркивался, наполнял фразу формальностями, тянул время, чтобы задавали поменьше вопросов, что угодно – только не говорил правду. А, как думалось Юдзуру, быть “правдой” в понимании Шомы не то же, что быть “правдой” на самом деле. Вернее, конечно, то, что есть шомина правда – оно есть и общественная, но вот не всякая общественная правда – шомина правда. Защитившего титул аккуратно пихнула локтем в бок переводчица, Юдзуру замешкался, вспоминая, о чём была его часть вопроса: – Эм… Я не единожды подчёркивал, что мне не интересны победы, достигнутые за счёт ошибок соперников, и в любом случае Шоме сейчас, как любому спортсмену в подобной ситуации, нужна поддержка и я верю, что все мы – одна большая ледовая семья… Я немного забыл, о чём был вопрос, простите. В любом случае: нет, ни за что, это не было для меня проблемой. Джунхван завершил: – Я вообще всему рад. Зал добродушно засмеялся, ослеплённый джунхвановским счастьем, пресс-конференция закончилась, Юдзуру сгрёб Шому в охапку и под прикрытием Джунхвана смылся. – У тебя вообще какие мысли насчёт всего? Шома потёр нос костяшкой пальца: – Не знаю. Образуется как-нибудь. – На чемпионате мира тебе будет кому помочь? – Не знаю. Михоко сказала, что может договорится со Стефаном. – Нужно же что-то думать. – Нужно не забывать снимать кольца перед тем, как на публику выходим. – А мы что?.. – Юдзуру выдохнул, убедившись в девственной чистоте их рук. Шома явно что-то сказать хотел, но дожидаться пояснений было бы в принципе глупо. Тот смотрел на неофициального супруга оленьими глазами и вызывал желание поцеловать. Прямо здесь. – Не сейчас, – понял порыв чемпиона. – Всего миг. – Миг, как на прошлом континентальном? Юдзуру оглядел коридор: – Ну сейчас то точно никого. – Миг. – Миг, – Шома руку от лица убрал и Юдзуру склонился, мазнул губами едва лишь, как: – Юдзу! Выпрямился. – Твою дивизию, до номера совсем не потерпеть? – Брайан! Ты напугал меня. Шому вон тоже, аж скукожился. – Что? Если я понял правильно, то это не смешная шутка, Юдзу-кун. – Я умоляю, – Брайан взял Юдзуру за плечо, – не разжигайте пламя. Было видно, как сильно Юдзуру противился любым запретам. Словно инстинктивно, ответом на абсолютно любое действие – даже направленное на пользу – рождал противодействие. Возможно на то, чтобы перебороть этот инстинктивный протест неудовлетворённого подростка, и уходила львиная доля сил как самого Юдзуру, так и тренерского штаба. Брайан повернулся к Шоме: – На Чемпионате мира у меня будет очень много тех, кому я должен уделить внимание, понимаешь? Шома понимал, но не слова, а взгляд и интонацию. Потому кивнул. – Извини, но там мы тебе не помощники, хорошо? Шома кивнул ещё раз. Понимал. Брайан повернулся к Юдзуру: – Хватит. Ему и без тебя сейчас не легко. Тот вздохнул. – Я, кстати, тебя предупреждал. Юдзуру нашёл в пространстве руку Шомы и взял его пальцы в свою ладонь. В номере они обнимались пол вечера, целовали друг друга с нулевым сексуальным подтекстом и вот так, молча и почти в одежде, уснули поверх покрывала. Юдзуру ночью проснулся и переложил Шому, накрыв его, да и сам лёг спать рядом. Но лежал долго, глядя на его веки, на длинные ресницы, на брови, на переносицу… «Стоит ли нам на время всё прекратить, пока жизнь Шомы не устаканится?» Сейчас, возможно, Брайан прав как никогда: Шома находится в таком шатком положении, в таком уязвимом, что было бы свинством добавлять ему проблем опять, как Юдзуру это неосознанно делал уже почти два года (а, может, и дольше, да, определённо, дольше, ведь Юдзуру лучше кого бы то ни было (кроме мамы) знает, как тяжело с ним сосуществовать). От мысли о том, что придётся разойтись, дышать чуть тяжело не стало: грудь сдавило сильно-сильно, больно-больно. Юдзуру невесомо провёл пальцами над лицом Шомы, задевая ресницы и пряди чёлки. Господи... Шома, любимый Шома... «Что на время прекратить? Брак?» Мысли Юдзуру отвечали сами себе. Брак. Его нельзя… прекратить на время. Нельзя взять хиатус. Нужно принимать решения здесь и сейчас, Шоме был нужен постоянный тренер, нельзя без него, нельзя. Может, обождёт хотя бы до утра? Может, Стефан поможет к ЧМ? Юдзуру тяжело вздохнул, перевернувшись на не затёкший бок, и вдруг ощутил, как Шома обнимает его со спины, тыкаясь носом меж лопаток и сопя во сне. – Я люблю тебя, – на всякий случай шепчет ему Юдзуру. Шома никак не реагирует, лишь сопит дальше. И Юдзуру тоже засыпает. «А ведь Брайан соглашался брать его на летний лагерь... Вроде того... Если бы удалось доказать, что ему не придётся становиться частью нашего брака, а основным тренером был бы не он а... кто-нибудь... Гислен...» – провернулось в голове перед сном едва-едва и расплылось в дымке.***
Июнь 2021-го года, Торонто
– Это лишь летний лагерь, но я же не прекращу свои тренировки! – Возмущённо высказался Юдзуру. – Как будто я тебя об этом просил. Я просто сказал о том, как мне неудобно. – Неудобно со мной? Ну надо же! Вот это новости! Ему неудобно! – Если хочешь, чтобы это звучало так, то да. Шома грубо расшнуровывал коньки, Юдзуру взбеленился: – Раз вот так?! – Так. Юдзуру резко развернулся на пятках, вылетел из раздевалки, снёс Джунхвана и сам испугался того, как тот стукнулся затылком о косяк. – Господи! Прости меня! – Ничего, хён. Я в порядке. – Ты как? – Я в полном порядке, правда. – Мне так жаль… – Да нормально… правда. Юдзуру вздохнул. Он опять разозлился на Шому, разозлился на слова Шомы, на правду Шомы. Самому-то привычно было делить лёд с другом и любовником, но Шома, оказывается, никак не умел абстрагироваться, да и попробуй тут, если вот он, Ханю, тут, вечно со своими замечаниями и вопросами, советами, смехом, шутками. Вторая в пустую тренировка, Шома злится на себя, Юдзуру злится на Шому. Это не должно было работать таким образом! Не по этим правилам планировалась игра! Снятая квартира, совместные вечера и, наконец, если бы Шома понравился и они могли бы ужиться на одном льду, Брайан бы оттаял и тогда Гислен взял бы Шому как основной тренер… Они были бы вдвоём! То самое, только их “долго и счастливо”, о котором Юдзуру так нежно шептал в маленьком ветреном Давидсоне… Олимпийский сезон. Ехать? Не ехать? Юдзуру, конечно, воодушевлён победами (некоторыми), но все они прошли без Нейтана. Если не удастся победить его на финале Гран-при… Если не примириться с Шомой прямо сейчас… Это же был олимпийский сезон. Обещания за какое-то мгновение до того, как Юдзуру полностью вычеркнул из своей жизни всех, кроме себя. Страстные, яркие и... оказавшиеся ничтожными пред личной целью. Интересно, чего он, Юдзуру, боялся? В отличии от него самого, Шома никогда не навязывал свои эмоции. "Жди меня" – Юдзуру, кажется, написал ему это? Он не помнил уже. Открыл переписку, чтобы найти и посмотреть. Листал и видел: «Я босса завалил. А как ты вечер провёл?», «Посмотри, какой жучок! Залетел сегодня ко мне в комнату!» «Не люблю насекомых... он красивый. Ты же его выпустил?», «Мы с Ицуки готовили гёдза с овощами.» «Ты разве не ненавидишь овощи?» «В гёдза они не хрустят и шкурка не чувствуется», «Сакура зацвела.» «Это в Нагое?! Чёрт, как же домой хочется... пришли больше!» «Скачай из интернета...» «Я хочу твоих фото.» «Юдзу-кун, блин...» «Ладно. Я попрошу Ицуки...» – Юдзуру открывает фото за фото и улыбается. Он не имел ввиду фото Шомы на фоне сакуры, а имел ввиду фото, снятые самим Шомой, но тот понял иначе и это было... До боли в щеках (от улыбки) красивее и лучше. Особенно запутавшиеся в волосах лепесточки. Юдзуру казалось, что вот сейчас он бы отдал миллиард за то, чтобы самому выбрать эти лепестки из волос Шомы. Стоя на ярком солнце и абсорбируя тепло его лучей, Юдзуру вдруг понял: Олимпиада. Чёртова Олимпиада грядёт, как тогда, в Давидсоне. Как тогда, когда он поссорился с Хави до невозможности восстановления прежних отношений. Шома вышел, щурясь, на солнце и тут же слинял в тень, словно маленький очаровательный дампир, которого солнце, конечно, обжигает, но не убивает. – Шома! – Юдзуру отмер, ломанулся к нему, едва не сунув телефон мимо кармана. – Что? Юдзуру сделал глубокий очищающий вдох. Шома щурился, от чего казался недовольным и сонным. – Прости меня. Я действительно мешал тебе на тренировке. Мы всё это затеяли, чтобы показать, что между нами не будет разборок и проблем, а я веду себя как эгоист. Тот шевельнул губами. – А? – “Ладно”, я сказал. – Попробуем дальше? Шома не ответил сразу, поджал губы. – Давай. Юдзуру выдохнул. Он не потеряет. Не из-за Олимпиады опять. Не Шому. В конце концов, он исполнил одну свою, желанную с нежного возраста мечту о двух золотых медалях, и ради откровенной блажи – третьей – он не хочет терять никого. Не позволит себе загнаться снова до такой степени. Иначе это уже будет "не крикет".