Глава 28. Преломление
Он открыл глаза и понял что, наконец-то, крики прекратились. Джунхван мысленно досчитал до трёх и увидел, как, предсказуемо едва не снося дверь с петель, в раздевалку влетает рассвирипевший Конрад и швыряет олимпийку в сумку для коньков. – Достало! Всё достало. Джунхван чувствует наплыв странной апатии. Это лето было достаточно дерьмовым для того, чтобы его вообще не удивила громкая ссора между Конрадом, заметно забившим хер на тренировки, и Брайаном, который никак не мог на него повлиять. Когда надо льдом отзвенело эхо ответного на очередную претензию (справедливую, в общем то) громкого крика, Джунхван понял, что ему, в общем-то, больше не больно на это смотреть. Ему тяжело было смотреть на Конрада, приходящего в бешенство от каждого мало-мальски неправильно выполненного прыжка, от каждой ошибки, ему больше, нет, не “больше”, ему сегодня всё равно. Сегодня Джунхван слишком устал. Он смотрит на препирающихся и ничего не предпринимает. Всегда старался, а сегодня уже не хочет. Он ловит взгляд Трейси и горько улыбается ей, отталкивается и, игнорируя раскричавшихся друг на друга тренера и бойфренда, проезжает мимо, проезжает перед Шё-хёном, который зачем-то провожает его взглядом, и выходит со льда. Берёт чехлы, обувает лезвия и уходит в раздевалку. Когда Конрад вламывается и начинает швырять вещи, рвать шнурки, снимая коньки, упихивая всё в сумку, Джунхван просто смотрит. Конрад наконец перегорает и опускается на скамейку, глядит на парня, замечает, что тот переобулся уже и переоделся даже. – Тебя это всё изрядно заебало, да? Джунхван поднимает бровь. Ему хочется съехидничать, как обычно ехидничает Ицуки, но, как только он вдыхает, чтобы высказать саркастичное “нет, ты чего, я просто заебался”, он вдруг чувствует прилив боли. Не физической, внутренней. Горечи. Конрад выглядит больным и уставшим, у него трясутся руки и кожа идёт пятнами. Джунхван выдыхает, так и не сказав ничего, встаёт и опускается перед ним на колени, берёт за руки и обнимает. Потом гладит по лицу и целует в какие-то нетипично для Конрада бледные губы. Джунхвану сегодня не больно. И поэтому он вдруг видит, как больно Конраду. Почему это становится таким открытием? Потому что за своим горем он остался слеп к горю любимого человека? Любимого… Но прилива любви Джунхван не чувствует. Ему жаль Конрада, он смотрит в его потухшие потемневшие глаза, очерченные полтоном фиолета, смотрит не на лицо, как учил Ицуки. И это правда. Лицо – наша маска человечности. Если смотреть не на него, а в глаза, картина меняется. Поэтому Джунхван садится рядом и обнимает, гладит по плечам. Жалеет. И, когда Конрад хватается за него в ответ, он чувствует себя нужным. Что там с его любовью, он не знает. Но ему жаль своего Конрада и Конрад хватается за него так отчаянно, его взгляд так испуганно скользят по лицу в поисках помощи, в них такой крик немой, что Джунхван почти слышит его. Так что вопрос любви подождёт, правда? Джунхвану сейчас действительно нет до него дела. Он делает так, как ещё в начале лета сделал хён: берёт свой чемодан, берёт его сумку и уводит его. К себе привести не может, но они едут к Конраду домой и молчат всю дорогу. Джунхван у двери достаёт свои ключи и щёлкает ими в замке. О, родители в кои-то веки оба дома. Обычно они либо оба отсутствуют, либо дома кто-то один. Однажды Конрад даже сказал: «Да они спят в разных спальнях». Ещё одна грустная история. Слишком много грустных историй. Миссис Оржел рада видеть Джунхвана, Конрад здоровается односложно, женщина радостно спрашивает, не хочет ли “Джуничка” чего-нибудь, ведь она как раз готовит молочные коктейли и будет рада, если тот попробует клубничный или вишнёвый. Они в комнате, Конрад лежит в кровати, головой – на коленях Джунхвана, тот потягивает через соломинку свой коктейль, вкуснейший и освежающий, и гладит парня по отросшим волосам. Когда коктейль заканчивается и только пенка хлюпает на дне, Конрад произносит: – Я хочу целовать тебя. Комната не зря закрывается изнутри на щеколду, и Джунхван ставит пустой стакан на письменный стол у кровати, видит по-прежнему лежащий на нём контракт, с которого единственного смахнута пыль, и устраивается на постели, позволяя Конраду делать то, что он подразумевал под своими словами. Закрывает глаза. Ему приятно. Очень приятно. Джунхван протягивает руку и гладит Конрада над ухом. Ему не более чем очень приятно.***
– Пойдёшь со мной? – Буч там будет? – Буч всегда там. Джунхван соглашается и вспоминает слова Ицуки снова: глаза. Когда они садятся в такси на заднее сиденье, Джунхван смотрит в глаза немного пришедшего в себя Конрада. Действительно, как по-другому видится мир, когда смотришь в глаза. Усталость сегодня открылась далеко не только в глазах Конрада: он увидел, как состарилась его мама, как много собралось морщин в уголках её покрасневших глаз. Казалось, что мир преломился. – Ты странный сегодня. Совсем задолбался, да? – Как сказать, – Джунхван отводит взгляд. Смотрит в окно, на проносящиеся дома и редких прохожих. Он не чувствует себя задолбавшимся: ему переболело, оборвало, он наблюдать начал. Отстранился. Начал искать на лицах глаза и вдруг понял, как люди боятся такого взгляда. Вот почему так сложно играть в гляделки. Никто не выдерживает такого. Когда в их глазах высматривают что-то. Вон, миссис Оржел – даже она как-то стыдливо отвела взгляд, засуетилась по кухне, разливая по стаканам предложенный коктейль. – Я тоже задолбался, Джуни. Я очень задолбался. Джунхван молчал, смотря в окно. Домики сменились многоэтажками. – Ты знаешь, всё идёт… к чёрту, катится, валится из рук. Я как будто теряю контроль, Джуни. Он слушал, мысленно усмехаясь: как похоже. Оказывается, он чувствовал то же самое. Потерю контроля. – У меня проблемы. Я не справлюсь со всем этим… Я один с ними не справлюсь. Слишком много взял на себя, а теперь уже поздно отступать. Он повернулся, сев прямо и остановив взгляд на своих коленях. Ицуки бы, наверное, сказал что-то в духе “какой интересный поворот событий”. В сердце защемило едва-едва. Больно. Такси свернуло с главной дороги. – Я с катанием-то не справляюсь. Я… бросить думаю. Или хотя бы взять перерыв. Ещё и отец… Джуни… – Конрад, – серьёзным тоном окликнул он. Тот посмотрел. – Ты должен помнить, что я всегда готов тебе во всём помочь. Но для этого я должен знать, в чём. Я же есть у тебя, я всегда рядом и готов быть на твоей стороне. Он, измученный, лёг к Джунхвану на колени. – Это Амелия. После того, как отец сказал, что не намерен оставаться в нашей семье и женится на этой своей любовнице, что она беременна от него и всё такое, Амелия как… Словно связь между нами оборвалась. Она связалась с этим Бучем и сказала ему, что готова купить у него эту дрянь. И он стал ей её продавать. Я и хожу-то везде за ней не потому, что мне так дохуя нравится Буч! На самом деле после той ночи… После всех его оскорблений в твой адрес я… мне тяжело назвать его “чуваком, с кем мне нравится тусить”. Правда, с ним можно спускать пар, – Конрад усмехнулся, – не то что с тобой. Джунхван сделал вид, что проигнорировал. Конрад, вздохнув, продолжил: – Лия… Сестрёнка застала отца в кафе с этой девицей. Она моя ровесница! Ну, может, немного старше, представляешь? Она младше нашего Ханю! А папаша… ему и мама-то молода. Отец убеждал Лию, что это лишь интрижка, что он, мол, всегда будет отводить в своём сердце главное место нам и маме. А потом выяснилось, что она беременна… Я не верю, что это случайность. Предки-же трахались после рождения Амелии и не заделали третьего! Либо эта девица прокалывала презервативы и пропускала приём ОКов. Короче, скоро у меня будет маленький сводный братик или сестрёнка, отец окончательно ушёл и даже не сообщил нам, когда свадьба. – А вы бы пошли? – Я бы… не знаю, пошёл бы, наверное. Понимаешь, моя жизнь – ёбанное дерьмо! Я не вывозил это. Сраный контракт мечты теперь как камень на шее, а с катанием и того хуже! Скажи, по-твоему, после Игр я хоть один вменяемый прыжок приземлил? Нет! А, вдобавок, ещё и… тебе всё не так. Джунхван вздохнул: – А как, по-твоему, я должен был догадаться, что дело не в НАС? Если ты мне ничего не рассказываешь? Конрад провёл по бедру Джунхвана носом и пробормотал: – Должна же у меня быть личная жизнь. – Я – твоя личная жизнь, хоть ты и трубишь об этом на весь Инстаграм. Конрад поднялся и сел ровно, поглядев в окно: – Я имею в виду личную жизнь отдельно от тебя. Джунхван промолчал, глядя на проносящуюся улицу. Понятно. Всё шло к этому, да? И ничего нельзя было изменить? – Ты хочешь расстаться? – Нет. Не сейчас. Мне нужна поддержка. Хотя бы моральная. Хоть кто-то, кому бы я мог… доверять. Джунхван мысленно отметил себе сказанное. Должно быть, если Ицуки узнает о разговоре каким-то чудом, то осудит или поразится решению Джунхвана, но… Он не мог просто взять и согласиться на то, чтобы всё разрушить. Не сейчас, когда всё вокруг Конрада действительно настолько… дерьмово. – Помимо моральной, какую ещё помощь я могу оказать? – Я устал. Это всё моя и только моя вина. Чёрт, подумать только, из-за меня тебя могли напоить каким-то дерьмом и ВАДА бы тебя исключили. Какой же я мудак. – Ты уговаривал меня, помнишь? Когда я сказал, что общество меня сожрёт, даже если наказание от ВАДА не будет суровым? – Прости меня. – Ты сказал, что общество “пошумит и перестанет”. Только вот мне этот шум мог стоить целой жизни. Мне, моим родителям, бизнесу моего отца, моему младшему брату. Ты должен знать, КАК шумят в Корее. Чем в КОРЕЕ это заканчивается. Конрад прислонился виском к стеклу: – Я уже извинился, ладно? В итоге-то ты не пил их? – Нет. – Ну и всё. Джунхван оставил всё внутри: не важно. Не это, не сейчас. – Так что мне нужно сделать? Конрад взглянул на его лицо. Усмехнулся: – Кто ты и что ты сделал с моим ранимым Джуни? – Я просто устал, – честно признался тот. Он просто устал. Он хочет, чтобы всё это закончилось побыстрее. Даже если придётся ради этого на время задвинуть собственное горе в долгий ящик. Если есть хоть шанс того, что в силах Джунхвана приблизить конец всему этому – оно того стоит. Такси остановилось в одном из полупустых районов Торонто, чёрными окнами смотрело на них недостроенное и брошенное много лет назад здание торгового центра, чей застройщик обанкротился из-за неудачных вложений. Конрад расплатился наличкой и они вышли; вечерело. Солнце садилось. Джунхвану было, в общем-то, всё равно, куда они сейчас пойдут. Он понял, что хочет вытащить Конрада из того дерьма, в котором он оказался. Вектор их отношений преломился.