Глава 32. Бездна
Джунхван на льду оказался поздно сравнительно. Но он догнал быстро. Всегда веселился, сколько помнил себя, дружбу заводил на катке и вне его, и с девочками, и с мальчиками. Он тот, кто мог бы про себя самого сказать: я – счастливый ребёнок. Переезд в Канаду стал таким огромным и значимым для шагом, что у него дыхание перехватывало. Он совершенно не представлял себе, как это будет, как его примут, каким будет тренер и… сможет ли он с кем-нибудь подружиться. Джунхвана встретили самый красивый и необычный каток без единого борта, самый улыбающийся и заботливый тренер, самая светлая в мире женщина-мама и самый красивый и замечательный парень. Джунхван влюбился в глаза и улыбку Конрада: свет Торонто. Одного возраста, они влепились друг в друга накрепко и, должно быть, то, когда они окажутся в объятиях друг друга обнажёнными, было лишь вопросом времени и полового созревания. Джунхван так хорошо помнил сияющие влюблённые глаза Конрада за мгновение до того, как тот не выдержал и потянулся, чтобы поцеловать: первый поцелуй и самый лучший. – Да обдолбанный наверное, тут этих наркоманов как грязи. Грузный, замасленный владелец автомастерской с недельной щетиной топтался чуть в стороне. Девушка лет тридцати, весьма симпатичная на его взгляд, но абсолютно точно выпадающая из его вкусовых предпочтений, перевернула лежавшего в отключке парня на спину. Второй врач раскрыл чемоданчик. – Холодный, – произнесла девушка, притронувшись ко лбу длинными тонкими пальцами. – Помер, что-ли? – выпустив струю дыма, удивился вызвавший их владелец автомастерской. – Нет, – буркнула она и приняла из рук коллеги протянутый градусник, и измерив температуру, заключила: – 87, давай его сразу в машину. Замасленный выдохнул ещё клуб дыма, проводив взглядом убежавшего за носилками парня. Скорая стояла, прижавшись к обочине шоссе, вторые сутки продолжал моросить премерзкий дождь, от которого мёрзли даже кости, а кроме сигаретного дыма изо рта мужчины лёгкими завихрениями вырывался пар его дыхания. Девушка продолжила аккуратно осматривать парня, бурча себе под нос что-то на французском. «Видимо, переехала из Квебека или откуда-то ещё», – решил мужчина. «Наверняка, из Квебека. Откуда ещё? И на лицо она такая вся, “квебечная”. И надо же какие девушки тратят своё время на собирание по лесопаркам наркоманов. Этот вон вообще, в одном ботинке, да без верхней одежды. И как не помер только?» – Парень бодро вбежал по склону, лавируя меж густой порослью кустарников и молодых деревцев, неся с собой носилки. – Осторожно, у него, возможно, перелом челюсти. Нужно будет зафиксировать. Ещё я вижу синяк на боку, может быть ребро. – Хорошо, Милли. Она аккуратно сложила руки парня на его животе, чтобы было легче переложить, и подхватила его под плечи, придержав голову. Парень поднял под ноги и спину. Оба схватились за рукоятки носилок. – Ой, может, помочь вам? – Не стоит, спасибо на том, что позвонили. «А я-то что? Если б пёс суда не кинулся и не принялся лаять, хрен бы я за ним полез». Джунхвану очень хотелось кататься. Когда он был на льду, он думал, что летит. По-настоящему летит. Прыжки, разгон, вращения… всё это так захватывало дух: когда музыка брала под руки и несла, несла, несла… Джунхвану казалось, что он умеет летать. Как он любил это ощущение: взлёт, подъём, вверх, вверх, вверх, в небеса! А потом приземление – в объятия публики, Брайана. В Крикете его всегда обнимал Конрад. Громче всех хлопал и кричал. Джунхвану казалось, что этому счастью нет предела. Перед глазами мелькали пятна света, сквозь сводящий суставы холод чувствовалась тянущая боль. Везде. Его порывало согнуться и закричать, но удавалось лишь считать пятна света перед глазами. Вот она. Вся его жизнь. Пятна света перед глазами. Холод. И боль. Умереть бы... Конрад всегда-всегда был рядом. Всегда-всегда. Помогал снимать натёршие до крови ботинки, отдирать бинты и пластыри. Так нежно пальцами разминал ноги Джунхвана, с такой любовью прикасался к своду стопы губами. Джунхван прощал своим ботинкам все свои мозоли за эти нежные касания самых любимых рук. Он всему миру все грехи прощал за свет в ясных глазах Конрада. Его трогают резиновые руки. Перекладывают, укладывают. «Chungbunhi. Jugja. Jamjagi»* Если бы можно было себе загадать во сне проваливаться в это ощущение счастья, Джунхван бы загадал. Яркий-яркий свет. Гаснет. Джунхван бы загадал и никогда-никогда не просыпался бы.***
Они шли вслед за Брюсте по коридору, когда тот остановился возле одной из палат с большим панорамным окном в коридор и вошёл со стуком. – Доктор Кадди? Шома остановил Юдзуру, потянув его за руку. – Что? – Ты когда-нибудь видел, как шинируют челюсть? Тот покачал головой: – Нет, но… Это важно? – Если это он. Мы узнаем, когда посмотрим. Когда мне было 13 или 14, одна девочка на катке упала и сломала себе нижнюю челюсть об лёд. Нижнюю челюсть приматывают скобами и какими-то резинками к верхней, и выглядит это как орудие пытки. – Я никогда такого не видел… – Увидишь… Брюсте выглянул из кабинета в коридор и позвал их: – Итак, мистеры, пройдём? Скажете мне, ваш это товарищ или нет. Юдзуру вздохнул и шагнул к палате, но Шома продолжал стоять и держать его за руку. – Шома? – Давай я. Я не так близок, как ты, мне, наверное, будет легче. Юдзуру опустил взгляд и через миг мотнул головой: – Нет, я должен. – Тогда мы просто пойдём вместе. Тот кивнул. Сжал пальцы Шомы крепче. Это был Джунхван. Он лежал, накрытый одеялом, с капельницей в руке, рядом шумела ИВЛ. Спал? – Когда Юдзуру подумал об этом, ресницы того дрогнули. Губы шевельнулись – как в спазме. Обнажилось то, о чём Шома предупредил. Пальцы левой руки, лежавшие на животе, сжали верхнюю простыню. Он чуть шевельнул головой, отвернулся почти от них. – Эт… Он Джунхван-кун, – Сказал ждавшим хоть какого-то комментария мужчинам Шома. Сказал, запнувшись в местоимении. – Я доктор Кадди, – представился врач. – Офицер Брюсте сказал, что из близких сейчас в стране только вы, верно? – Да, – всё так же ответил Шома. Юдзуру сделал пару шагов к койке. – Он… – Спит, я думаю. У него было переохлождение и мы не исключаем возможность воспаления в ближайшее время. Ваш друг не общался с нами, даже не смотрел. Он психически здоров? У него не было депрессий? Мутизма? Иных расстройств? – Да… не было... Шома не сводил взгляда с будто бы побледневшего даже лица Юдзу-куна. Сунул руку в карман, нащупав в нём ингалятор. Сжал его пальцами. – Тогда позвольте сказать вам кое-что, – произнёс доктор: вообще-то, в отличии от офицера, человек весьма доверительной наружности. – Мои контакты, – принялся прощаться Брюсте, – у вас, должно быть, есть, так что позже сообщите мне его точные данные. Мне пора, к сожалению. Или к счастью: не люблю находится в подобных местах. – Идите уже, – огрызнулся на него Кадди, Шома бросил на уходящего взгляд и увидел, что тот махнул рукой. – Не расскажете ли вы, что с ним произошло? – Обратился к врачу он, машинально повторив за Ицуки какой-то оборот, вроде бы уместный. Чем больше казалось, что Юдзу-куна вот сейчас от нервов схватит астма за горло, тем хуже удавалось осознавать свой английский. По поводу Джунхвана Шома старался держаться. Ицуки ведь шею свернёт. Неизвестно, кому, но за это – свернёт. – Конечно. Но не здесь. Пройдёмте в кабинет. – Можно… – Вдруг выпалил Юдзуру, сжав кулак и разжав его. Вздохнул. Шома пристально проследил за движением его кадыка. – Можно к нему прикоснуться? Кадди некоторое время помолчал, видимо, не совсем поняв намерение Юдзуру, а потом кивнул, сказав: – Да, конечно. Шома видел, как он протянул руку. Как прикоснулся к лежавшим на животе пальцам. Как те дрогнули. Как Джунхван снова шевельнул головой, сильнее отворачиваясь. Юдзу-кун мягко взял его ладонь в свою. Сжал. Нет, буквально обнял пальцами. Рука дёрнулась, Юдзу-кун отпустил. Под одеялом Джунхван весь напрягся и будто-бы постарался отвернуться от них вовсе, на бок лечь, повёл плечом, весь потянулся, но словно не сумел. Упал на постель обратно, только голову полностью отвернул, да руку к себе подтянул, подальше от них, от их прикосновений. Юдзуру сглотнул. Убрал руку. – Джунхван-кун не может двигаться? – Спросил Шома, когда они вышли в коридор. Кадди вопросительно взглянул на него. Шома пояснил: – Я видел, как он пытается. – Аааа, – понял его тот. – Нет, это потому, что нам пришлось его зафиксировать. Когда люди приходят в себя после наркоза или долгой потери сознания, они часто… опасны сами для себя. Мозг не имеет полного контроля над телом и сам ещё не вспомнил, где он. Поэтому случаются… инциденты. Мозг паникует. Старается заставить тело драться или бежать. Пациенты себе вредят. Не волнуйтесь, путы соответствуют международной конвенции прав человека, к тому же, ваш друг умудрился отвязать себе руку – не стали фиксировать обратно, так как он стал намного спокойнее, – вроде бы пошутил, но не дёрнул ни единым мускулом лица, Кадди. Шома попытался уложить всё по полочкам. То, что он понял, звучало… логично. Они подошли к одной из дверей и, пока в руке Кадди звенели ключи, Шома обернулся на так и молчавшего Юдзуру. Тот всё держался чуть позади: от инициативности не осталось и следа. Замок щёлкнул, Шома вернул взгляд к открывшему дверь Кадди. Они все вошли в, как оказалось, его кабинет. Сели на стоящие напротив стола кресла, Кадди уселся в своё, взял очки со стола. – Вашего друга доставили на скорой в 4:43 сутки назад. 911 вызвал владелец автомастерской около шоссе. Он отпустил своего пуделя побегать и тот учесал в заросли и лаял оттуда, пока хозяин не поднялся к нему. Ну, так мне рассказала Милли со скорой, – Шома обратил внимание на фотографию пары в рамке: Кадди и русоволосая девушка с тёмными глазами. И на то, как прозвучало имя в устах доктора. – У него было переохлаждение средней степени тяжести, мы обнаружили два перелома – челюсти и ребра – травму почки и… да, ещё следы наркотиков в крови, обезвоживание… – Он положил очки и взял папку, видимо, историю, и нервно постучал её ребром по столу. – Следы сексуального насилия. Всё это вам по идее должен будет вывалить Брюсте, но и я, и он не первый год в профессии и сталкивались неоднократно, так что имею все основания считать свой способ донесения информации менее… циничным. Шома прислушался к взволнованному вздоху Юдзу-куна. Сжал в кармане ингалятор. – Что же с ним... – Предполагать – дело не моё, а господина Брюсте, столь любезно покинувшего нас, – тактично ответил Кадди. – Может, вам предложить воды? Шома повернулся к Юдзу-куну: тот был действительно бледным. – Да, пожалуйста. Кадди поднялся из-за стола и подошёл к кулеру, подставил под кран бумажный стаканчик. Шома положил ладонь на руку Юдзу-куна: – Ты как? – Нормально пока. – У меня есть ингалятор, если что. Кадди принёс стаканчик с водой и поставил перед Юдзуру. Тот кивнул. – У меня тоже. Всё нормально. Шома перевёл взгляд на усевшегося в своё кресло врача. Он снова взял очки со стола и, повертев их в руках, надел. Юдзуру, глотнув воды, облизнул губы и наконец спросил: – Вы сказали, что у него… были наркотики? Их дали ему насильно? – Прокол ровный, так что нельзя судить, добровольно или пока он был не в состоянии сопротивляться. Но вашего друга довольно жестоко избили. Я думаю, до того, как ввели дозу. И, согласно тестам, ранее он не употреблял наркотических веществ. Шома заметил, как Юдзу-кун выдохнул. Даже почти прочитал по губам: “Хорошо”. Закусил губу. Кадди тоже замолчал. И, пока Шома решался спросить, Юдзуру подал голос: – Думаю, нам не стоит больше вас задерживать. У вас наверняка есть другие пациенты. К Джунхвану ведь можно будет приходить? Когда он очнётся? – Он не без сознания, он спит. Есть опасность развития воспаления лёгких из-за переохлаждения – первые симптомы уже есть. Так что он будет болеть ещё некоторое время. Но вы можете к нему приходить, только не целой толпой. Делаю исключение только потому, что, как я понял, кроме вас в стране никого нет. – Наш… его тренер, – поправился Юдзуру, – приедет в начале недели. Тренера… тоже захотят его увидеть. – Тогда поступим таким образом, – Кадди открыл верхний ящик и, переложив там пару документов, судя по звуку, достал визитную карточку и протянул, перегнувшись через весь стол и второй рукой задвигая ящик. Шома и Юдзуру встали, оба. Юдзуру принял визитку, мягко обхватив её пальцами обеих рук и склонившись. Кадди некоторое время помолчал, глядя на них, а потом издал странный звук, похожий на лишённое всякой насмешки, скорее задумчивое “хм”, и тоже поднялся. Шоме показалось, что его лицо приобрело странное выражение: он поджал губы и забормотал: – О чём это я… так… эм… В общем, – вернул себе прежний тон доктор, – здесь мой личный номер телефона. Перед тем, как кто-то захочет его посетить, пусть позвонят. Я всё улажу. Если его родители или другие близкие родственники первой степени родства смогут приехать, им не обязательно звонить. Только им понадобятся подтверждающие родство документы. – Джунхван-кун имеет младшего брата, – зачем-то сказал Шома, только потом вспомнив, что это косячный оборот и надо говорить как-то по-другому. – Он что, в Торонто? – Спросил его Юдзуру, и Шома покачал головой: – В США, вроде бы. Я не знаю, почему. – Откуда знаешь? – От своего младшего брата. Кадди глянул на них и, прокашлявшись, повторил: – В общем, звоните заранее. – Хорошо. Спасибо вам.***
– Куда мы едем, Юдзу-кун? – К Конраду. Домой. Такси маневрировало по улочкам, Юдзу-кун сидел, облокотившись о колени и прожигая в спинке пассажирского сидения дыру взглядом. – Зачем? – За шкафом. Джунхван – его возлюбленный, он должен нести ответственность за то, что случилось! Он же игнорировал все звонки с тех пор, как мы начали искать Джунхвана! Даже не объявился! Шома молча сдался. Не то чтобы он считал, что у Конрада всё в полном порядке и это он от лени большой трубку не брал, но он не хотел бы, чтобы, будучи таким взвинченным, Юдзу-кун ещё с кем-то ругался… или, не дай бог, дрался. Шоме казалось, что Юдзу-кун может. В таком-то состоянии. У Шомы самого ещё холодок не прошёл после больницы. Как же вообще это произошло? Джунхван явно вмешивался во что-то и Шома это понимал: по их с Конрадом ссорам, по приходам Джунхвана к ним, интуитивно. Джунхван месяца полтора назад вообще подошёл к Шоме и сказал, что это Амелия, сестра Конрада, украла обезболивающие. И какой с них им толк? Зачем? Юдзу-кун говорил: “Торонто очень спокойный город, а Крикет – это большая семья, тебе наверняка будет комфортно здесь”, но всё это разваливалось у Шомы на глазах. А больше всего пугало, что на глазах Шомы разваливалась чья-то жизнь. Возможно, не одна. И даже не две. Должно быть, ему не суждено сохранять равнодушие к таким вещам. Ещё и Ицуки волновался из-за пропажи Джунхвана… Шома вспомнил просьбу матери относительно Ицуки. Достал телефон и открыл Лайн. Последними сообщениями в диалоге были обещания Шомы сказать, как только что-то выяснится. Сказать? Что сказать братику? Что его друга жестоко избили, накачали наркотиками и… Шома ни в жизнь бы не смог Ицуки сказать ещё и про "сексуальное насилие". Нет, не смог бы. Ицуки может быть слишком больно, если выяснится, что ещё один его близкий человек стал жертвой… этого. Трудно было представить, что он тогда сделает. И Шома испугался последствий. Последствий для Ицуки. Самое малое: он либо разнесёт что-нибудь в их квартире, либо прилетит в Торонто на энергии чистого гнева без помощи авиакомпаний. Или и то, и другое. Шома покосился на Юдзу-куна: если Конраду не избежать участи, то, может, он останется целее после того, как Юдзу-кун выразит всем понятным “языком тела” всё, что думает о том, почему это вообще произошло и кто виноват? Мама просила Шому как-то повлиять на Ицуки… Но Шома даже не знал, что он может сделать. И нужно ли что-то делать, ведь… Ицуки скоро двадцать один. Он учится в университете, уже на третьем курсе – большая часть учёбы за плечами. А претензии мамы ограничились тем, что он стал… скрытным и курит. Ицуки всегда был скрытным. Просто был на глазах у родителей. А сейчас живёт отдельно. Насколько Шома знал, Ицуки даже до сих пор встречался с Каори-чан, так что… – Приехали. Вас ждать? – Нет, спасибо. – Хорошо. Таксист озвучил цену и, когда Юдзу-кун расплатился, они вышли из машины: тихий, ухоженный, красивый район с множеством вполне симпатичных разномастных частных домиков. Юдзу-кун направился к одному из них: нежно-кремовому с белыми резными перилами и колоннами на крыльце. Оставалось только гадать, откуда он так точно знает адрес. – Юдзу-кун, уверен? – Да, – он нажал на звонок. Шома остановился на лестнице, зевнул: недосып сказывался на организме. Через минуту или около того Шома увидел в окошке лицо светловолосой, похожей на Конрада, женщины. – Извините, – окликнул Юдзу-кун. – Мы одноклубники Конрада. Мы хотим с ним поговорить. Кричать своё имя на весь тихий район он предусмотрительно не стал. Дверь отворилась: та же женщина с распущенными спутанными волосами выглянула в щель. – Мистер Юдзуру Ханю? – Удивлённо спросила она. – Да, ээээ… Миссис Оржел, а ваш сын дома? Можно его на пару слов? Я сожалею о беспокойстве. – Я не видела Конрада больше недели. Зачем он вам? – Простите? – Мой сын в последнее время редко бывает дома, у него своя жизнь. Зачем он вам? Шома заметил, как женщина старается чуть сильнее прикрыть дверь, увидел по плечам Юдзу-куна, что его злость, верно, сменилась на что-то более мягкое. – А связаться с ним можно? – Боюсь, раз это не выходит у меня, то и у вас не выйдет. Должно быть, он потерял телефон. Вы так и не ответили на мой вопрос. Юдзу-кун медлил, Шома разглядывал покрытое морщинами серое лицо с мешками под глазами, худую шею и абсолютную безвольность позы женщины за дверью. Юдзу-кун наконец собрался с мыслями: – Его друг, Джунхван… он попал в больницу. Норт-йорк. В реанимацию. Он… с ним случилась беда, на него напали. Они друзья и… – Боже мой… – Женщина почти легла на дверной косяк. – Джуни… Бедняжка… Норт-йорк, вы сказали? – Да. Неспециализированная больница Норт-йорк. Отделение интенсивной терапии и реанимации. Та приложила руки к лицу и, похоже, всхлипнула. У Шомы сжалось сердце. Им не стоило приезжать, наверное, но… хотя бы гнев Юдзу-куна ушёл. – Я обязательно постараюсь навестить Джуни. Спасибо вам, что сказали, правда. Он мне как сынок… как же так… Вы… вы оба выглядите уставшими… Может, хотите чая с вишнёвым джемом? – Нет, миссис Оржел… благодарю. – Что ж… Берегите себя, пожалуйста, мальчики… как же так?.. На втором этаже дома кто-то шевельнул шторой. Юдзу-кун обессиленно спустился с крыльца и сел на ступени. Шома посмотрел на него, не зная, что сказать. – Конрада нет больше недели. Связаться с ним она не может, сам он не появляется. Она думает, он потерял телефон. – Может, Конрад тоже попал в беду? – Что? – Может быть, если на Джунхван-куна напали, Конрад пошёл разбираться и попал в беду? Юдзуру поднял на него взгляд: – О чём ты? Шома пожал плечами: – Конечно, Конрад пропал раньше. Но если это не он пошёл мстить за Джунхван-куна, а Джунхван-кун за него? Мы же не можем знать. Ты сам понимаешь, у них стала странная жизнь. – О, боже… это звучит как... – Ты сказал ей, что Джунхван-куна избили? И что его накачали наркотиками? И про... – Да у меня язык не повернулся, боже… ты бы видел, как она выглядит, я… я думал, у меня сердце разорвётся. – Может быть, если ты скажешь ей, она заявит в полицию о пропаже Конрада? И тогда, возможно… может, это важно для полиции. – Да. Шома видел, как по-прежнему растерян Юдзу-кун. Напуган, озадачен, напряжён. – Юдзу-кун, лучше всё-таки вернуться и сказать миссис Оржел о том, что с Джунхван-куном сделали. – Да, я… сейчас. Да. Он хлопнул себя по ногам и поднялся. Вернулся к двери. В этот раз приглашение войти внутрь они оба приняли. На втором этаже снова колыхнулась штора.