Фоновая музыка - https://m.vk.com/irritasjon
3 год эры Бункю (1863 год). Киото.
- Ах, сакура в этом году так поздно зацвела! Не балуют нас боги, - недовольно крякнул старик, прикрываясь рукой от слепящего солнца. Он неторопливо разглядывал тонкие ветви, усыпанные розовыми цветами, наслаждаясь их красотой и вдыхая аромат. Несмотря на преклонный возраст, он продолжал из года в год неустанно любоваться цветением, и это занятие никогда не надоедало простому рыбаку. - Повезло же нам, господин, наведаться в старую столицу и застать мимолетную пору! Казама скупо кивнул попутчику, пристально следя за падающим лепестком, сорванным ветром. Он не находил это зрелище прекрасным, но отчего-то его волновало: благополучно ли достигнет земли лепесток? Или его подхватит новым порывом и унесет за ограду, в чей-нибудь сад? Незаметно улыбнувшись, Чикаге сделал пару шагов вперед и выставил руку. В раскрытую ладонь плавно опустился розовый лепесток. Он был легким и качался, будто лодка на волнах, от каждого дуновения. Достигнет или нет? Теперь это, пожалуй, больше не забота ветра. Обнаружив, что рыбак, не дожидаясь его, побрел вперед, Казама спрятал лепесток в кулаке и поспешил нагнать старика. В молчании миновав квартал, они влились в оживленный людской поток. Избегая столпотворений у лавок с едой, рыбак и его попутчик ловко лавировали между идущими навстречу людьми, пока не вышли к раскинувшемуся через реку мосту. - Да, здесь в самый раз. Благодарю, господин, - потирая поясницу, старик остановился на середине моста. Поклон его был не слишком почтительным. Возможно, при других обстоятельствах самолюбие Чикаге было бы уязвлено, однако сейчас все складывалось иначе. Стащив с плеча корзину, доверху заполненную рыбой, Казама передал ее старику и ответил на благодарность легким поклоном. Но рыбак не торопился расставаться. Денег он при себе имел немного, а желание отплатить за услугу было велико. Не зная, что предложить, он в растерянности окинул взглядом человека, учтиво согласившегося помочь ему в дороге. Манеры и стать-то у него самурайские, хоть он и пытается их скрыть. Но да какое ему дело? Эх! - Поди в Киото жилья у вас не водится? По виду самурая старик понял, что угадал. Самурай несколько хмуро посмотрел на него, но отрицать не стал. - А! Коли так, - обрадовался возможности рыбак, - можете остановиться на ночь у меня дома. - Благодарю, в ночлеге нет нужды. Я не планирую задерживаться, - поспешно отказался Казама, стараясь быть вежливым в той же степени, в какой старик был настойчивым. Ему порядком осточертела рыбная вонь из корзины, напоминавшая дни в Нагасаки. Казалось, он насквозь ею пропах. Что уж и говорить о доме рыбака. Терпеть подобный запах в месте для сна Казама был просто-напросто не готов. Он не хотел обидеть гостеприимного старика, но тот уже весь насупился, посчитав отказ за личное оскорбление. - Как будет угодно. Будьте осторожны, - прошамкал рыбак, снова поклонился, прощаясь. Казама был готов поклясться, что расслышал в его дальнейшем бормотании слово "сноб". Возраст творит чудеса, подумал Чикаге, повернувшись лицом к реке. Страх старикам неведом. Я мог бы отрубить ему голову за не подобающее поведение, как делал это не единожды. Какая шумиха бы тогда поднялась. Убийство средь бела дня пришлось бы не по нраву мещанам, бледнеющим от вида крови. Прежде такого не водилось. Выходит, не такая уж и небылица эти "переменившиеся времена". Проводив взглядом бесшумно разрезающую водную гладь лодку, Казама перегнулся через перила и бросил смятый лепесток в воду. Старые порядки изжили себя. Скоро в этой стране не останется ничего, кроме запертого в замке императора, что напоминало бы о традициях былых времен. Только в Киото будто бы ни о чем таком неведомо. Жизнь древней столицы выглядела размеренной, ничем непоколебимой. - Сакура цветет, - Чикаге сузил глаза, стараясь отогнать раздражение, вызванное царящей вокруг суматохой. Да, сакура цветет. И головы людей заняты только цветением. На левом берегу разыгралось представление - драка нетвердо стоящих на ногах пьяниц. Без интереса он наблюдал за тем, как парочка дергала друг друга за воротники и неуверенно раскачивалась из стороны в сторону, развлекая публику. Вскоре к ним присоединился третий. Отчаянно размахивая мечом, он только распугивал зевак, позабыв, видимо, за какой надобностью вмешивался. Отвратительно. Больше Чикаге не хотел лицезреть эту сцену. Ему казалось, животные и те разумней людей, во всеуслышание назвавшихся "великой нацией". Что же, говорил он себе, ты и сам японец. Да, японец. Но японец с достаточно длинной памятью для того, чтобы помнить о том, что такое честь. Мысленно воззвав к терпению, Казама резко отвернулся от воды. Чему-чему, а терпению эти вонючие собакоеды научили его. До посещения Шанхая он считал себя довольно терпеливым. Но пожив там, понял, что люди, живущие в тех землях от силы семьдесят лет, готовы были запасаться терпением на сто, нет, двести лет. Чертовы торгаши. Все они! От сброда до императора! Цена там есть у всего: у верности, у чести, у клятвы и у богов. Отличается ли от Китая Ниппон*? Отличается ли от китайского императора японский? О да. Но лишь тем, что сидят они на разных тронах и руководят ими разные люди. (Ниппон - земля Богов. Так японцы называли свою страну). Хотя, может, не такие уж и разные, - шепотом подумал Чикаге, на мгновенье испугавшись, что живой поток улицы может услышать его. Если бы только они никогда не впускали в страну чужеземцев. Если бы только мысли Японии принадлежали одной лишь Японии. Интересно, как долго оставалась бы эта земля свободной от влияния других стран? Ухватившись за рукоять меча, Казама почувствовал себя спокойней и изгнал из головы бесполезный спор. А бесполезным он был потому, что хоть Чикаге и знал обо всех проблемах в стране, менять что-то было ему недосуг. Зачем, спрашивал он себя, ты и так достаточно вмешивался в дела людей. И продолжаешь вмешиваться, черт возьми! Конечно. Конечно, все, что было сделано, ради возрождения клана. Он понимал, что мало чем отличался от тех же китайских торговцев. Хитрых. Очень хитрых и жадных до денег. Но это все неважно. Не для него. Люди, что так хотят войну, скоро ее получат. К тому времени он, Казама Чикаге, уже не будет иметь никакого отношения к ним. Разумеется, если только боги сегодня будут благосклонны и эта девчонка окажется не безнадежно глупа. Казама остановил выбор на неприметной гостинице, зная, что за умеренную плату управляющий будет и нем, и глух, и слеп. Вот она, сила денег! Это опять же было отвратительно. Хотя и очень удобно. Распорядившись, чтобы его без надобности не беспокоили, Казама занял комнату на втором этаже, откуда открывался неплохой обзор на улицу. Ему было гораздо спокойнее, когда комната имела несколько выходов. Два выхода - очень хорошо. И если не забывать, что выход всегда может стать входом, жизнь в таких условиях станет приятной, лишенной всякого беспокойства. Повернувшись к управляющему, Чикаге быстро пробормотал ему что-то, всучил бумажку и, прищурившись, проводил его цепким взглядом до конца коридора. Вот и все. Со спокойным сердцем он плотно задвинул седзи, чтобы наконец уединиться. Он сделал все от него зависящее, а остальное оставил случаю. Пусть случится то, что должно случиться. Он смертельно устал и хотел отдохнуть хотя бы несколько часов. Казама улегся посреди комнаты, закинув руки за голову. Едва прикрыл глаза и не заметил, как уснул. Перед ним был тот, кого он знал с того самого с момента, как выучился говорить. Учитель бесстрастно смотрел черными глазами ему в лицо, а перед Чикаге была растянута бумага. В пальцах была зажата кисть, однако он не сделал еще ни одного мазка, потому что рука его мелко дрожала. Затем яркая картина того дня, когда он занял место главы клана, затмила холодное выражение лица учителя. Чикаге больше не был робеющим учеником, теперь в парадных одеждах он стоял, склонившись над маленьким прудом в саду. Бессчетное количество раз он спрашивал: - Почему я китаец? Зачем вы сделали меня таким? Но круглолицое отражение в пруду только смеялось, показывая на него. Тогда Казама испытал неукротимый приступ злобы. И прежде, чем успел запустить в отражение камнем, обстановка вокруг резко сменилась. Там были тела. Много тел. Чикаге, казалось, не узнавал никого. Они лежали, перевернутые лицом к ясному голубому небу, а он бродил среди них, не понимая, почему работа в поместье внезапно остановилась и все его слуги отдыхают. И вот среди тысячи незнакомых промелькнуло дружеское лицо. Казама узнал преданного ему самурая Нагито, наклонился к нему, чтобы спросить о причине отдыха, но не смог вымолвить ни слова. Воздух застревал у него в горле и возвращался обратно в легкие. Ему внезапно стало дурно. Он так сильно хотел сказать Нагито, что отдых днем - дело непростительное, что поперхнулся и начал задыхаться. Глаза Нагито безразлично смотрели на него, иногда бегали по сторонам, но затем вновь возвращались к перекошенному лицу своего господина. - ...ин! Господин. До Казамы издалека донесся голос управляющего. - Господин! Чего тебе, жадный черт? - хотел спросить у него Чикаге, сквозь сон пытаясь разобраться, где он и кто этот человек, которому он понадобился. - Уже время, господин. - Будь проклято это время, - тихо пробормотал Казама, борясь с желанием перевернуться на другой бок, чтобы продлить немного свой сон. Неохотно открыв глаза, он по привычке осмотрелся. Солнце больше не светило в распахнутое окно, как делало это в обед. И в комнате без светильника сделалось довольно темно. Ну и славно. Потянувшись, Чикаге неторопливо поднялся на ноги и поинтересовался, зная, что управляющий все еще стоит у входа в комнату: - Я хочу искупаться. Все ли готово? - Готово. Я разбудил вас, как и условились, до часа Петуха*. (Час Петуха - время между 5 и 7 часами вечера). - А моя вторая просьба? - прихватив с собой меч, он вышел в коридор и встретился лицом к лицу с маленьким человечком. С очень жадным маленьким человечком, - поправил себя Казама и зашагал за управляющим, который услужливо взялся показывать дорогу к купальне. - Я все исполнил, господин, - он с широкой улыбкой передал постояльцу аккуратно сложенную записку. - Устроит вас такое? Казама довольно кивнул и кинул ему монету. Времени, чтобы насладится ванной, оставалось не так много. В назначенный час он сидел у себя в комнате в чистой одежде. Позади него гудела вечерняя улица, но Казама был настроен не замечать посторонний шум. Сон, остатки которого он смыл с себя водой, в очередной раз освежил ему память. Верно. Он пошел на этот шаг ради клана. Больше никогда и ни у кого он не станет чего-либо просить. Будь то боги, люди или... демоны. Створка седзи заскрипела в пазах, издавая звук, походивший на старушечий визг. Чикаге, мгновенно настроившийся на деловой лад, пристально посмотрел на гостью. Лицо его окаменело. - Ты?! Кимигику со спокойной улыбкой на губах отвесила ему глубокий поклон, но внутренне сжалась, внушая себе, что выстоит перед гневом Казамы Чикаге. Чего бы это ни стоило. Жизнь ее госпожи была на кону. - Как это понимать? - разъяренный взгляд красных глаз впился в непроницаемое лицо женщины, устроившейся напротив и приготовившейся отвечать на все вопросы. В чашке, что крепко сжимали пальцы Казамы, к тому времени поднялась настоящая буря. Чай чудом не выходил из своих глиняных берегов, неистово плескаясь. - Как отказ, - невозмутимо произнесла Кимигику, всеми силами стараясь выглядеть непринужденно и не содрогнуться. В комнате повисла зловещая тишина. - Она правда решила отказать мне? - с напускным безразличием спросил Чикаге. Кимигику отметила, что он при этом призвал на помощь всю свою выдержку. "Все-таки он самурай. И чистокровный демон к тому же. Он будет соблюдать приличия, даже когда это покажется невозможным, - отважно повторяла слова госпожи Кимигику, но до конца не верила в них. - Госпожа не видела, насколько он может быть страшен. Госпожа испугалась его намного раньше. Что же теперь делать мне, когда он почти достал свой меч? Он разрубит меня на тысячу кусочков, я вижу это по глазам. Разрубит, но так, что я буду чувствовать каждый раз из тысячи, когда кусочек будет отделяться от моей плоти. Смогу ли я повторить ему слова отказа?" - Моя... госпожа просила меня передать, что отказывается становиться вашей женой. - Если бы Кимигику не сидела, ее ноги не выдержали бы и предательски подкосились. Она должна была сказать все правильно. - Хм, выходит, твоя госпожа считает, - глухо проговорил Казама, не сводя глаз с женщины, - что ее клан настолько велик и могущественен, что может пренебрегать подобного рода предложением? Черт побери, они сидят в одной выгребной яме. Чем положение О-Сэн отличалось от его положения, а? Скажите на милость! Стал бы он предлагать замужество этой киотской шлюхе, если бы имел под рукой другой вариант? Заставив себя успокоиться, Чикаге поставил чашку на низкий столик. Он слышал со стороны свой грохочущий голос, чувствуя, что клокотавший в груди гнев нескоро уляжется: - Я приму отказ лично от нее. Сегодня, завтра, через месяц или год, - он улыбнулся, и Кимигику съежилась, - когда она будет готова. Ширануи Кё вальяжно растянулся на циновке и, приподнявшись на локте, не без удовольствия следил за ловкостью женских пальцев, машинально перебирающих струны сямисэна. К музыке, что при этом разносилась по комнате, укутанной ароматным дымом догорающей палочки, он был абсолютно глух. Плеснув в чашу теплого саке, Кё отставил опустошенную бутылку. Его движения были размерены и ленивы, как и речь: - Что-то вы совсем понуры сегодня, Кими-сан. Госпожа ругала? - он говорил про громкую брань, которую услышал пару часов назад, стоя на пороге заведения. Кимигику удивленно посмотрела на постояльца, притворившись, что ничего не понимает. Но Ширануи, отбросив приличия, был настроен посмеяться над произошедшим. Не каждый день видишь, как юдзё* палкой выгоняют из комнаты. - Замужество неизбежно, Кими-сан. Зачем расстраиваться, а? Твоя госпожа неправа. (Юдзё - куртизанка). Кимигику отвела взгляд, стараясь избежать встречи с глазами Кё. - Ай-йа, Кими-сан! Бедный Казама-сан будет каждый день приходить к ней и требовать согласия. Почему ей не согласиться сейчас? Зачем она злится на тебя? - Ширануи-сан, - не выдержав, юдзё вздохнула, посмотрела на гостя и осеклась - Кё беззвучно смеялся над ней, щуря раскосые глаза. - Простите мне мои манеры. - Допив саке, он продолжил уже более серьезно. - Я не в силах понять, почему твоя госпожа противится. Она, кажется, из достойного рода. Господин Казама, насколько я знаю, тоже породой не обделен. Их союз - дело выгодное. - Вы многого не понимаете, - сдержанно возразила Кимигику, начав играть другую песню. Ширануи хмыкнул и завалился на спину: - Пусть так, если ты на этом настаиваешь. Он отступился от этого разговора, но на ум ему пришел другой. - Если мои глаза не обманули меня в ту ночь, я и правда видел занятную тварь. - Мы уже объяснили вам, Ширануи-сан, что это такое, - монотонно проговорила женщина. - Объяснили? Чума на ваше объяснение! - Что Вы еще хотите знать? Впервые мы столкнулись с этим существом незадолго до вашего приезда. Увы, сейчас от него, кроме праха, ничего не осталось. Госпожа приложила немало усилий, чтобы выяснить, кто сотворил это безумие. "Это я уже слышал, - мысленно отмахнулся Кё, пропуская россказни Кимигику мимо ушей. - Некто Кодо, приезжий чудак-костоправ, одержимый величием прошлого, назвался Юкимурой и принялся добрых людей всяким опытам подвергать. Складно звучит. Только вот я никак не соображу: какое им, демонам, до тех людей дело? Неужто за порядок в Киото решили взяться? Или, что же? Впрямь боятся, что до наших дней дожили старцы, участвовавшие в травле, которые по старой памяти возьмутся резать выживших демонов? Ну и ну! - сдерживая смех, он медленно покрутил в руках пустую чашу. - Ох, если бы не был я таким же демоном, клянусь, уверовал бы в благородные помыслы и разделил бы опасения! Уж не знаю, что эти дамы с тем кудесником-лекарем не поделили, но рыльца у них тоже в пуху." Вчера он все-таки наведался в дом лекаря, но ни словом не обмолвился об этом за несколько часов беседы. Ширануи подумал о фамилии лекаря. Юкимура. Совпадение, казалось бы, случайное. - Да, совпадение, - вырвалось у него. - Что? - оживилась Кимигику, которая так же погрузилась в раздумья после того, как внезапно замолчал гость. - Нет-нет, Кими-сан. Ты хорошо играешь. Он резко сел, и по его лицу юдзё поняла, что Ширануи-сану неожиданно пришла в голову какая-то задумка. "Странный он. Никогда не угадаешь, что у него на уме. Говорила я госпоже..." - Эй, Кими-сан, - неуверенно начал Кё, подбирая правильные слова, - мог бы я рассчитывать на... м-м-м, скажем... услугу, если вдруг мне удастся Казаму-сана отвлечь от твоей госпожи? Мы ведь с ним, знаешь ли, старые приятели. Клянусь, всего одна услуга! Кимигику настороженно посмотрела на него и придавила струны пальцами. Уверенность Ширануи выглядела крайне необычно, если учесть, что сама она только что размышляла над тем, как отвадить Казаму, и не смогла ничего придумать. И что это за услуга такая? Видя с каким недоверием восприняли его слова, Кё поспешил успокоить юдзё: - Не переживай, я многого не попрошу. Услуга будет соразмерной. - Какого рода услуга? - О, Кими-сан! Всему свое время. Я не стану просить сейчас. Другими словами, он еще не придумал, - догадалась Кимигику, а вслух сказала: - Если вы и впрямь знаете, как помочь моей госпоже... Разумно будет согласиться. - Но помните: одна услуга за вами. Ширануи знал, что и Кимигику, и О-Сэн согласятся на его условия и примут его помощь. Он был честен с ними и только часть правды оставил при себе. Ни к чему им знать, решил он, вспоминая кимоно, найденное в доме лекаря. Кё не перепутал бы это кимоно ни с каким другим. Он много раз просыпался, укрытый им, и много раз укрывал. Едва только взяв кимоно в руки, Ширануи понял, что ко всем опытам и самому лекарю Юкимура Чизуру имела непосредственное отношение. Это единственное, что ему удалось узнать после стольких лет. Кё скривился, заставив себя рассмеяться. Он-то уже и не рассчитывал на то, что она окажется жива. - Эта женщина до конца моих дней будет преследовать меня, а я - искать ее. Далее Ширануи утаил от дам, что дом заброшен и находится в беспорядке, будто в нем проводили обыск. - Но здесь мне поможет лишь время. Если посетившим скромное жилище лекаря удалось добыть рецепт зелья, то скоро в Киото снова начнут пропадать люди или происходить иные чудеса. И, наконец, третье, что обнаружил Ширануи и собрался использовать в своей затее. Кё усмехнулся. Да, он был весьма доволен собой. Если бы не это, он бы ни за что не стал играть с нервными дамами, предлагая услугу за услугу. - Ба! Вот так свиделись, Казама-сан! - с чрезмерной радостью поприветствовал изумленного Казаму Ширануи, остановив его у входа в гостиницу. Живой вурдалак - лучшее средство, чтобы отвлечь такого павлина от женитьбы и задеть его демоническую честь, - с насмешкой подумал Кё, глядя на мешочек сушеной хурмы, зажатый в руке Чикаге.