***
— Кем ты приходишься Намджуну? — спросил Тэ, когда они вышли из автобуса, направляясь к школе. В запасе — целых пятнадцать минут, так что спешить не было особого смысла. — Зачем спрашиваешь? — Так сложно ответить? Круто, теперь мы ведем диалог вопросами. — Очень. — Окей, — фыркнул Тэхен. — Просто Намджун такой счастливый в последнее время, думаю, у него кто-то появился. Я надеялся, что если вы — друзья, то ты можешь что-то знать. — Ага, — выдохнул Юнги. — Когда вы в последний раз виделись? — Недели три назад, но, судя по телефонным разговорам и по его излишней рассеянности, его мысли кем-то заняты. — Может, он думает о работе, — предположил Юнги. — Джун-и, конечно, любит работу, но не настолько, чтобы посвящать ей каждую секунду. Джун-и? — Тогда — не знаю. В любом случае, он не обязан мне рассказывать все подробности. — Что за тон? — подтолкнул его Тэхен. — Мне кажется, я улавливаю нотки зависти. — Тебе кажется. — Нет, это — определенно ревность. — Пока, Тэхен, — сказал парень напоследок, увеличивая шаг. — Стой! — спешил за ним парень. — Я же прав! Его протяжное «прав» заглушило трель звонка, пятнадцать минут прошли и канули в небытие. — Как скажешь, — хмыкнул Юнги, заходя в кабинет. Впереди ждали долгие часы рутины, которые стали привычными. Но это совсем не значило того, что Юнги не будет ждать с нетерпением их окончания.***
К часам рутины добавлялась обязаловка. И он вновь был окружен знакомыми стенами, на одной из которых висело зеркало; вновь улавливал знакомые мелодии и вновь ловил себя на мысли побыстрее скрыться восвояси. Но он продолжал стоять в ряду подобных себе и слушал хореографа, по крайней мере, старался слушать. После репетирования маятника, поворотов, от которых кружилась голова и путались ноги; балансе, которое Юнги ненавидел, ибо выполняя его, получал замечания от хореографа. Когда он почти запутался в ногах и уже хотел наплевать на все, мучения прервали, возобновляя их позже с новой силой. Кто-то проявил инициативу сам, а кого-то заставили насильно. Юнги относился к последним, неодобрительно посматривая на девчонку, которую к нему приставили. Она была знакома: уже обращалась к нему как-то. «Печально, если мой партнер будет плохо танцевать.» — Опять ты. — Не плачь, страдать должна я. — По тебе не видно, — заметил Юнги. — Мы еще не танцевали. — Попробуем вместе, — предложил мужчина, улыбаясь. — И помните… — О! Подождите! Мне не с кем танцевать, — отчаянно крикнула девчонка-коротышка, прерывая хореографа. — Понаблюдаешь пока, пару выберешь позже. — Нет, — покачала она головой, а после — счастливо улыбнулась. — Я скоро вернусь. — Надеюсь, что она не вернется. Я бы, на ее месте, не вернулся, — произнес тихо парень. — Ты плохо ее знаешь, — вставила свое слово девушка. — Я не знаю ее вообще, — хмыкнул он. Мужчина, не сводящий с них взгляда, твердил что-то про «полный контакт», и что чем дальше партнеры, тем сложнее танцевать. Ну, девчонка, наслушавшись чужих наставлений, и прижималась к нему вплотную, заставляя Юнги чувствовать себя некомфортно. Он вспоминал всех тех незнакомцев, которые прижимались к нему в клубах в поисках легкой наживы. Девушка даже почти начала вести его в танце, но парень быстро опомнился — и через мгновение он уже пытался вести ее. Получалось довольно неловко, но это просто объяснялось недостатком какого-либо опыта. Но девчонка-коротышка вскоре вернулась, да только не одна: прихватила с собой своего любимого историка. Осмотрев их критичным взглядом, Юнги только фыркнул. — Шлюшка. — Она так долго его добивалась, что теперь никак не может отпустить, — произнесла девушка, вздыхая. — Хотя я понимаю ее. — Всем типа похер, что она спит с учителем? — А у тебя есть доказательства? — Да у нее на лице все написано. Девчонка-коротышка так и висла на шее учителя, игнорируя все замечания хореографа на то, что они не подходят друг к другу по росту. — У тебя тоже много чего на лице написано, но никто же не собирается тебя выгонять. — Ты, конечно, сравнила, — закатил он глаза, отпихивая от себя девушку. — Обидчивый и своенравный скандалист, который клал — вы все прекрасно знаете что — на всё и вся, — пропела она, подходя вновь вплотную, сжимая его левую руку и поднимая ее выше. Юнги вновь повел ее, делая шаг правой ногой и резко в повороте разворачивая девушку. Та испуганно воскликнула и нахмурилась. — Мог бы и помягче. — Могла бы меньше говорить. — Она похожа на тебя, — продолжила она. — А вы с сонсэнним похожи на них. Конечно, смотря на вас, в голове не рождается мысль о том, что вы вместе спите. Но граница, которая должна быть между учителем и учеником, между вами почти стерлась. Думаешь, что это незаметно стороннему наблюдателю? — Ничего я не думаю, — с этими словами он оттолкнул ее. Как нельзя кстати прозвучали заветные слова: «На сегодня — все», — и Юнги вылетел пулей прочь из душных стен. Тэхен догнал его почти у самых школьных дверей, никаких вопросов не задавал, весело щебеча что-то о своем. Сколько бы Тэ ни молчал, Юнги прекрасно знал, что что-то явно донеслось до его ушей. Все люди хотели владеть подробностями чужой личной информации. Парень ждал, когда момент наступит. Они заглянули в уютное кафе, пообедали, Тэхену даже удалось вывести Юнги на недолгую беседу; вернулись домой, где их (только Тэхена) поприветствовал Коньяк, и день потихоньку заканчивался, утомляя свойственной ему обыденностью. Но момент не наступил.***
— Мне кажется, тебе их кто-то подбрасывает, — заключил Юнги, внимательно изучая этикетку на бутылке вина. Оно уже было более дорогим и, соответственно, более крепким. — И кто же? — поинтересовался Хосок. — Кто-то, у кого очень хороший вкус и лишние деньги. — А я все же думаю, что это — заговор. Этот «кто-то» — явно не с добрыми намерениями. Подсыпал еще что-нибудь… — отозвался тревогой Чимин, прижимая колени к груди. — Подсыпал, закупорил и поставил под дверь. Но с какой целью? — хмыкнул Чонгук. — Может, он — участник движения «Против трезвости», а этой заразе повезло стать целью этого движения, — предположил Мин, пожимая плечами. — Ты же помнишь мое имя, Юнджи! — Что? Откуда мне его помнить? — Ты называла меня по имени, буквально в прошлую нашу пьянку. — Да не такая уж это была и пьянка, знаешь ли, — вздохнул Юнги. — Когда прерывают веселье на самом интересном, да? Он опустил голову, наблюдая за макушкой светлых волос, не удержался и впутал пальцы в чужие волосы, наслаждаясь их мягкостью. Намджун сидел на подушке, заботливо оставленной на полу, между ног Юнги и внимательно вслушивался в разговор. — А я бы выпил, — протянул Джун задумчиво. И звучало тоскливо, словно он сейчас запоет тоскливую песню о тяжкой жизни без алкоголя. Стоило парню слегка сжать волосы, как Джун чуть ли не замурчал от удовольствия, вызывая улыбку у Юнги. — Так давай, Хо, скажи своему лидеру движения, пусть организует каждому — по бутылочке, — оживился Чонгук. — С чего это он — мой? И какое к черту движение?! — Против трезвости. — Мне нельзя пить, Юнджи опять наснимает кучу компромата и не даст спокойно жить, — грустно произнес Чимин. Он почему-то был не в настроении, и у Юнги появилось желание это исправить. — А ты научись пить, — воскликнул Чонгук. — Тогда Юнджи меня возненавидит — она любит компромат и мешать спокойно жить. — Я вообще-то еще здесь, ребят, — напомнил о себе парень. — Ты, правда, такой монстр, Юнджи? — усмехнулся Намджун. — ПМС — страшная штука, — вставил свое слово в разговор Хосок. — А знаешь, что еще страшнее? — с вызовом спросил Юнги. — И не хочу знать! — поднял он руки в знак капитуляции. — Мелкий, сгоняй в магазин, — попросил Чонгука Джун, протягивая тому кредитку. — Ты знаешь, что купить. Тот даже и не был против неуважительного обращения, с радостью принимая кредитку. — С чего такая щедрость? — Пять минут назад я стал участником движения «Против трезвости». Долг зовет.***
На этот раз Хосоку пришла в голову «замечательная» мысль пригласить друзей, раз уж выпала возможность знатно побухать. И теперь притон оправдывал свое имя, принимая любого отброса и извращенца. Юнги, заметив огромное количество алкоголя, не сразу понял серьезность ситуации. Средних размеров квартира была забита настолько, что легко было потерять ориентиры. Вокруг — источающие жар люди, одурманивающие стадным чувством. Не сразу Юнги, уже успевший выпить, понял, что руки на его талии не Намджуна и даже не Хосока. Юнги никогда прежде не видел этого человека. Он скинул чужие руки с себя, небрежно фыркая, и собрался вновь затеряться в толпе, желательно вблизи друзей. Он не боялся, просто не хотел срывать веселье. За себя в бешенстве Юнги отвечать не собирался. Внезапно напоролся на чье-то тело, по привычке осуждающе шипя. То был еще один незнакомец, который будто специально стоял посреди пути. Хотя, почему «будто». Не долго пришлось ждать того, как чужие руки по-хозяйски легли на бедра Юнги. Терпение почти выплеснулось из чаши. И мысли о разбитом лице незнакомца приносили чистое удовольствие. Краем глаза он заметил знакомые черты и натянуто улыбнулся. — Вот ты где, сладкий! — воскликнул Юнги, «случайно» наступая на ногу извращенца и, наконец-таки, выпутываясь из удушающей клетки. Намджун приветственно улыбнулся, приобнимая Юнги, когда тот к нему прижался. — «Сладкий»? Ты серьезно? — прошептали ему на ухо. — Я так устаю от этого общества мудаков. — Как же ты без меня справлялась? — Как-то справлялась, уже не помню. Бегал туда-сюда, с кем-то встречался, а потом уставал от них; заносил контакты в черные списки, игнорировал, а кого-то шантажировал компроматом. Избавлялся как мог. Юнги изучал спокойное и ясное лицо, гадая, выпил ли он то, на что потратил столько денег. Чувствовал, как колени трясутся и подгибаются. Мин цепляется за крепкие руки Намджуна. Как-то так получается, что расстояние между их лицами сокращается. — Ты хочешь меня поцеловать, Юнджи? — спросил Джун. — Хочу устоять на ногах, — нахмурившись, проговорил он. — И поэтому твое лицо так близко? — Плевать. Совершенно разучился пить. Нечто внутри требовало, вспыхивая под кожей. Неистово требовало человеческой близости. Юнги решил попасть под эту власть, сокращая расстояние до конца. Намджун мягкий и теплый. Он крепко придерживает Юнги, чтобы тот не грохнулся на пол, и осторожно отвечает на поцелуй. Не ожидал? Я — тоже. Мин вплетает пальцы в чужие волосы, оттягивая их, вновь улавливая тихие стоны удовольствия. Он улыбается. Вспоминается, как они пару часов назад сидели и придумывали глупые предположения. Юнги целует снова и снова, распаляясь, кормив нещадное неистовое нечто, что заставляло его задыхаться. — Ты же будешь жалеть, — тяжело прошептал Намджун. Я буду жалеть. Я не так много выпил, поэтому буду жалеть очень скоро. — Плевать, — повторяет Юнги, желая скорее продолжить. Намджун отстраняется, проводит по его щеке напоследок и растворяется в толпе. Кто-то подходит к Мину, пытается завести непринужденный разговор, но быстро ретируется, увидев его взгляд. Нечто было голодным, нечто требовало еще. А парень начинал потихоньку ненавидеть Джуна за голод, что в нем проснулся. Намджун вернулся с алкоголем, он шутил, разговаривал и заговаривал. Юнги пил, слушал и заслушивался, выкорчёвывая первые ростки страха. К Киму он больше не подойдет, сколько бы алкоголя в его крови не было. Не найдет в себе сил подойти и продолжить творить бесчинства. Однозначно сегодня в себе он ничего не найдет. Наглотавшись уже порядком всякого, Юнги твердо был уверен в одном. И он усмехался, прикусывая нижнюю губу, думая об этом. Единственный из нас, кто будет жалеть, — ты, Намджун. Я заставлю тебя жалеть о том, что ты не послал меня подальше, когда увидел впервые.