***
Дверь закрылась с глухим хлопком. Юнги откинулся, закрыл глаза и измученно простонал. Если бы я был там один — устроил бы сцену. Будь я трезвым или пьяным, было бы так плевать. И он представляет, как подходит к ним, как выливает содержимое стакана на дурную голову Джихе, как дрожит её нижняя губа. Парень вздыхает. Если Хосок все же к ней чувствует что-то, то он явно не будет рад новой причёске девушки, что перетечет в ссору. На примирение Юнги первым не пойдет, что — затянется неизвестно насколько. — Что-нибудь хочешь? Парень дрогнул — не заметил, как Намджун занял водительское сиденье. — Умереть. — Не могу помочь, — Ким хмыкнул. — Что-то еще? Сняв очки и сжав их в руке, Мин смерил его усталым взглядом. Может ли он помочь, если Юнги сам не знает: что он и с кем хочет. — В убийстве ты мне тоже не поможешь, да? Ким завел машину, пристегнулся и ответил неожиданно шутливо: — Смотря кого нужно убить. Пусть говорил он несерьезно, что подтверждали растянутые в улыбке губы, Юнги по достоинству оценил ответ и спрятал ухмылку пальцами.***
Не хотелось опускать взгляд ниже воображаемой серединой линии, поэтому Мин бездумно водил им от лица к лицу, не задерживаясь. Ради приличия водил вилкой по тарелке, перемещая еду из одной стороны в другую. Нос улавливает приятный запах, которого недостаточно, чтобы пробудить аппетит. Что там ему заказал Намджун — не особо интересно. Почему ты привёл меня сюда? Могли бы и дома спокойно поесть. Хотя я не уверен, что в ближайшее время смогу засунуть в рот и кусочка съестного. Неизбежно пересекся глазами с Кимом и не смог оторваться. Выгнул бровь, еле слышно хмыкая. Ну да, как я сразу не догадался, в глазах других ты — ужинаешь с девушкой. Сразу бы сказал, что хочешь провести с Юнджи время. Я был бы не рад, но предпочёл бы правду недосказанности. — Почему не ешь? Не нравится? — первым подал голос собеседник. Дело не во вкусе. Даже если бы ты преподнёс мне легендарную пищу богов, она осталась бы нетронутой. — Кто для тебя Хосок? — резко сменил тему их натянутого разговора. Не хотелось отвечать, но если Юнги не пойдет на контакт, то Намджун продолжит задавать вопросы. Никто не будет ручаться за их содержание. В любом случае — придется выныривать из пучины раздумий и открывать рот. — Друг. Но можно продолжать незаметное путешествие, изучая местных представителей и подмечая отдельные детали. Тех было не так много: то ли из-за серости здешней массы, то ли из-за недостаточной внимательности. — Тогда: в чем причина подобного эмоционального взрыва? Я не взрывался. Мог бы, конечно. Стало бы легче. Ровно до секунды отрезвляющего осознания. Я не готов накладывать на себя руки, пусть и в переносном смысле. — В беспомощности. — Мин вновь вернул взгляд, одаривая собеседника накопившимися чувствами. — В невозможности повлиять на то, что происходит перед глазами. Кажется, Намджун был удовлетворен данным ему ответом, что доказывал легкий кивок самому себе. Не в его интересах было останавливаться на одной теме, поэтому его понесло дальше. — А кто я для тебя? Юнги был невольно освобожден от необходимости отвечать, потому что взгляд, искавший все это время неясную цель, остановился. Цели больше не было — и Мин не верил тому, что видел. — Юн… Правая рука сама собой взметнулась, призывая сомкнуть губы и не мешать потоку несмелых мыслей. Она была рядом. Их разделяло несчастных два столика. Устроилась у окна, тем самым радуя глаза неплохим видом на освещенные закатными лучами городские постройки. Но ее не интересовало происходящее там, за окном, — она была увлечена тем, кто сидел напротив нее. Друг? Коллега? Новый знакомый? Вариантов — не счесть. Стоит сказать, что женщина не искрилась от счастья. Лицо её омрачала легкая тень… беспокойства? Я не могу принять это на свой счет. Ведь даже мне неизвестно, что в голове этой женщины происходит в данный момент. Поводов для волнения участливая Хаён могла найти бесчисленное множество: прошла мимо бродячего и скулящего котенка, облажалась на работе, да банально — поссорилась с кем-то. — Тише, — попросил Юнги. — Моя мать — за соседним столиком. Только не поворачивайся, не привлекай внимания. Парень даже засунул в рот вилку, с тем, что успел ею наколоть, прожевал нечто хрустящее, похожее на салат, не без труда проглотил. Всё — ради создания непринужденного образа. — Хочешь с ней поговорить? — спросили у него. — С ума сошел? В таком виде — она не захочет меня увидеть и через тысячу лет, — буркнул Мин. — По-моему, ты выглядишь прекрасно. Юнги фыркнул в ответ на сомнительный комплимент. Все же, с кем ты проводишь вечера? Друзей-мужчин ты не признаешь. Деловая встреча? В это больше верится, ибо после развода прошло пять лет, за которые я не уловил и признака того, что тебе одиноко. Ловко прятала за другими чувствами? Я научился этому от тебя. У матери также не было особой тяги к поглощению пищи, если судить по почти полной тарелке. Ноготками свободной руки постукивала по поверхности стола. Несмотря на все признаки, она не переставала пытаться поддерживать разговор. Жаль, что я не слышу твоих слов. — Хочешь уйти? А хочу ли? Наш последний разговор был не самым приятным, но мне хотелось бы начать новый. Вряд ли я бы осилил с первого раза слова о прощении. Мог бы постараться, она бы оценила, что не дала бы заметить маска на ее лице. — Давай посидим еще немного, — тихо попросил Юнги, опуская голову впервые за вечер. Некогда аппетитное блюдо — он надеялся, что оно было таким — превратилось в непонятное месиво. Намджун не был против. Даже если Намджун делал то, что не нравилось Юнги, в голове обида долго не задерживалась. Это раздражало, чувство накапливалось, но улетучивалось быстрее. Раздражало, что оно улетучивалось быстрее — и по накатанной. Поэтому он и предпочитал тратить его, нежели терять впустую. Правда, тратить его оказалось делом еще более бесполезным, так как нервный тик начинал одолевать, а положение дел не менялось.***
Юнги не верил тому, что долгий день подходил к концу. Полночь все никак не могла наступить, но цифры на экране сменяли друг друга, подходя ближе к заветной комбинации. Он рухнул на кровать, которая выбила из него глухим ударом наболевшее. Не позаботился о смене одежды, позволил глазам закрыться, нащупал подушку и прижал её к груди. Где-то там остался Намджун. Где-то далеко, куда не хотел возвращаться Мин. Ким отдавался приглушенным, мешающим шумом, который парень гнал подальше от себя. Завтра. Всё завтра. Но телефон, почему-то оказавшийся рядом, запротестовал громким рингтоном. Успевший задремать Юнги не смог идентифицировать источник звука, потянулся в его сторону, сжал и на автомате принял. Отсутствие матерных слов вместо приветствия объяснялось тем, что еще не удалось осознать, что сон так не успел начаться. — Привет, дорогая, — весело крикнули и засмеялись. — Привет, — хрипло протянул он, проводя рукой по лицу. — Ого, я тебя разбудила? Я бы извинилась… но я такая пьяненькая. Спать — так скучно. Лучше бы пришла к нам. А? — Последовала дорожка шорохов и неразличимых голосов. — Девочки мне сказали, что ты уже была у Хо, Юнджи. Почему ушла? Тут та-а-ак весело, — по ту сторону вновь хихикнули. Только сейчас уши уловили бодрящую, искаженную динамиками музыку. Только сейчас Юнги открыл глаза, отнял телефон от уха. Экран вспыхнул, на мгновение ослепляя. Уж лучше бы он продолжал не видеть вместо того, чтобы неосознанно складывать буквы в до боли знакомое имя. — Джихе? — Да, — протянула она. — Это я, Юнджи. Почему ушла? Девочки сказали, что ты из-за чего-то вспылила, а потом — заплакала. «Эти» дни, да? Как я тебя понимаю. «Девочки сказали», «Эти» дни»… Если бы я был рядом, не поскупился на отрезвляющую пощёчину, какую бы реакцию она бы ни вызвала у Хосока. — Почему звонишь с телефона Хоби? — Юнги принял сидячее положение, огляделся. Глаза еще привыкали ко тьме в комнате. Намджуна слышно не было: либо он спал на диване, на что можно было только надеяться, либо ушёл куда-то посреди ночи. — Хоби такой хороший, мягкий и нежный, как… — девушка пыталась подыскать нужное слово, — медвежонок. — Где он, мать твою? Отдай ему телефон. — Хм… не хочу, — ответила та довольно и продолжила, пока на нее не вылился поток неконтролируемого мата. — Юнджи, где твои манеры? Истинной леди не подо… Джихе не договорила. И Мин был счастлив концу их разговора, ибо уже начало потряхивать от злости. — Алло? — уставший, но трезвый голос вышел сквозь динамики. Он не успокоил, но и не добавил повода разжечься внутреннему огню сильней. — Почему не следишь за ней? Делает, что ей вздумается. — А почему я должен? Юнги не знал: что ответить, поэтому только фыркнул. Но все же собрался с мыслями, не желая упускать возможность. — Не знала, что друзья «так» целуются. Конечно, всякое бывает, но между вами чуть искры не трещали. — Ревнуешь? — Если у вас все серьезно, то я — пас, Хо. Нам вдвоём не ужиться. — Потому что вы похожи. Всплыли давно потопленные воспоминания — фразы, которые нестерпимо кололи все больше с каждой секундой. «Может, она тоже хочет сменить стиль? Прямо как ты». «Мы приняли тебя. Привыкли к твоим странностям и своевольности. С ней — также». Сменяет мальчишек вокруг себя, боясь привыкнуть. Следует определенному образу в зависимости от обстоятельств. Стервозная. Загнана в рамки правил. Говорит, что вздумается, если не ощущает тяжести ответственности. Пойдет на все, чтобы добиться своей цели. Юнджи пренебрежительно фыркнула, сложила руки на груди и выразила чувства тяжелым взглядом. Юнги устал слышать приевшиеся слова. — Я выбрал её, потому что вы похожи. Что бы ты сделала на её месте? Парень рывком вскочил с кровати. Ноги зачем-то понесли в сторону коридора. Мину просто нужно было куда-то тратить стремительно накапливающееся. — Да, мы похожи, — последнее слово он яростно выплюнул. — Идентичны, мать его. И что дальше? Что ты хочешь этим сказать? Мне теперь в подружки к ней записаться, забыть старые обиды и шептать ей на ухо секретики? Раздался хруст, чужие возгласы и вздох Хосока. Всего лишь на секунду Юнги допустил мысль о том, что дало трещину нечто нематериальное, связывающее их, а потом — вернулся в реальность. Ненавистный чайный сервиз пришел в негодность, превратившись в мусор. Значит, ты не позволил забрать сервиз курьеру? Надеялся, что она вернётся за ним сама. Не буду рушить твои иллюзии. Юнджи позволила себе довольную улыбку, представляя лицо женщины, отдавшей за него деньги и тлеющие останки материнского чувства, когда та увидит осколки. Юнги не хотел отпускать обуявшее его настроение — хотел злиться и выпустить пар. Дверь приветственно хлопнула, впуская хозяина квартиры. Руки были заняты увесистыми пакетами, заполненные непонятно чем. Ты невольно заставляешь меня любить все больше. Намджун удивленно посмотрел, приоткрыл рот, чтобы сказать как всегда что-то мозговыносящее. Юнги устал, поэтому ничего не хотел слышать. Почти подбежал, прижался вплотную, обвил шею руками (одна из них до сих пор сжимала телефон). Хитро улыбнулся. Не оттолкнет. На первых порах уж точно, а после — у него не будет выбора. Не прикроется притянутыми за уши причинами, не позволю. — Скажи, а когда мы в последний раз целовались? «В кабинете рисования. Ты выполнял мое желание», — мог бы ответить ему Ким, если бы не Юнги, который не нуждался в ответе. Он нуждался в жаре его губ, стремительно уходящем кислороде и руках, цепляющихся за талию. Звонок продолжался — никто не нажал на провокационную красную кнопку. Если постараться, то можно услышать: «Хо, что делать с этим?», — но поцелуй привлекал сильней, и желание ответить на вопрос отодвигалось на второй план. Я вас тоже сравнивал, пока не понял, что дело — бесполезное. Только мозги себе занимаешь, да нервишки треплешь. В топку это. Сначала Юнги не хотел отпускать мысль, что он проводит языком по чужим губам лишь ради отыгрыша, ради распрямления душевных струн. Лелеял её, как собственное дитя, до первого низкого стона, от вибрации которого содрогнулось горло, а после — выдворил без всяких сожалений. И не только её — все, что мешало. Пальцем вслепую несколько раз ткнул в экран до тех пор, пока искаженный шум не прекратился. С Хосока достаточно. У него там и без Юнги сыпется фарфором, или из чего сделали эти несчастные чашки-чайники. Отступил на шаг, потянул за собой Джуна, давя на затылок. Пакеты уже давно валялись у ног. — Куда? — хрипло поинтересовались. Мину понравился этот чарующий тон. Понравилась сложившаяся ситуация. — «Куда»? — повторил парень, хмыкая. — Хочешь вечность со мной целоваться в коридоре? — Почему бы и нет? — спросил в ответ Ким, подражая тону собеседника. Коснулся рукой щеки, провел большим пальцем по нижней губе. — Но чувствую, что ты — не хочешь. Есть предложения? Хочу, но — не вечность. Приторно и утопично. Юнги лишь улыбнулся, схватился за его пальцы, потянул в спальню, посадил на кровать. Оставил телефон на прикроватной тумбочке, напоследок проводя по нему пальцами. — Хочешь видеть Юнджи? Имею в виду… — произнес он, делая многозначительную паузу, смысл которой был понятен. — Не будешь ревновать? Что за глупый вопрос? Конечно, буду. Но Юнджи хочет внимания, требует его, скребясь острыми ноготками. Она хочет быть главной, руководить процессом, но при этом готова щедро поделиться ощущениями. В прошлый раз её грубо оборвали, лишив значимой части в виде парика. Сейчас она намерена получить свое по праву. По какому-такому — Юнги не знал, но он слишком долго её подавлял, что решил податься. Она поведёт меня в правильном направлении, придаст смелости. — Сейчас это не важно, — фыркнул он, пожимая плечами. Она поможет отдохнуть. Позволит выдохнуть. Заберёт с собой большую часть желания сдохнуть. Парень подошел к кровати, становясь рядом с Кимом, выдержал ожидание в его взгляде, вжал в пол сначала одно колено, затем — другое. Склонил голову набок, ближе к плечу, и с наглой ухмылкой протянул руку, опустил руку на бедро и несильно сжал. — Ты серьёзно? — выгнул бровь Намджун. — Не-а, я разыгрываю комедию, — беззлобно бросил он, протянул и вторую руку, понял, как ему рады, чем вызвал прерывистый вдох сквозь зубы. — Почему не смеёшься? — Если ты делаешь это только потому, что Хосок… — Я же должен тебе, помнишь? Пусть и запоздало, но помогу тебе. — Юнги не нужны были лишние слова. Вспомнилась та ночь, кухня, оставляющий отметины на коже Намджун, обреченный на собственную руку. — Как эгоистично, — произнес он с придыханием. Накрыл его руку, сжал пальцы, поднялся, поставил на ноги Юнги. — Вечно поступаешь так эгоистично, — почти торжественно прошептал и уткнулся губами в уголок чужих. Мин растянул губы. — Конечно. — Легко толкнул парня в стену, прижал ребро конечности к крепкой шее, почувствовал жар кожи и дернувшийся кадык. — Как бы я дожил до этого момента? Закончился бы на первой развилке выборов, отдавшись на съедение жалости. Вновь оказался на коленях, зацепился пальцами за непослушную пряжку ремня, был остановлен рукой, опустившейся на его щеку. — Если после того, как ты кончишь, я привычно пошлю тебя, — он приластился к руке, — можешь выбросить меня на улицу, как котёнка. Оборвать связи, вычеркнуть… Поступи со мной эгоистично, как я, как малышка Джихе. Но это — потом, а сейчас уступи мне. Мне это нужно. И он уступил. Триумф звучал лязганьем пряжки и вжиканьем молнии. Свет бил в окно совсем уж скудно, отражаясь от стекла и падая не в ту часть комнаты, где они расположились. И даже без него Юнги оценил немаленькие размеры, удостоверился в этом, сжимая пальцами член впервые с момента их знакомства. Как много я упустил. Слышать его прерывистый, еле различимый вдох сквозь зубы, чувствовать, как напряглись его ноги, как его рука пригладила её волосы, стараясь не цепляться за них… Юнджи благодарна за это, что и выражает, целуя головку. Размыкает губы, проводит по ней языком, наслаждается податливым телом, сжимает бедро, оставляя временные отметины. Юнги поднимает глаза, жадно ловит глазами малейшую тень изменения на лице Намджуна. Юнджи же плевала на бесполезные наблюдения — ей порядком осточертело, поэтому очерчивает языком выступившие венки, прекращает терзать кожу бедра, переходит ниже, действуя мягче, сжимает за кожу мошонки и под довольные стоны берет в рот. Намджун, потеряв себя в приятных ощущениях, толкнулся вперед и уткнулся головкой в заднюю стенку глотки. Юнги переоценил себя. Глупо было полагать, что с первого раза он бы выполнил все идеально, но это не мешало разъедать себя мыслями. Он оторвался. Горло сотрясло кашлем, по подбородку потекли остатки его стараний. — Прости, — выдавил глухо Ким, на что Мин затряс головой. Поставил его на ноги, надавил на подбородок большим пальцем, заставляя поднять голову, потянулся за поцелуем. — Тебе не противно? — хмыкнул Юнги, облизывая губы. — А тебе не противно? Нисколько, поэтому он подаётся навстречу и скользит языком между распухших губ. Намджун находит одну из его рук, возвращает в нужное положение, накрывает сверху своей, задаёт ритм. Не выдерживает: отрывается, мажет по неосторожности нижней губой по носу Юнги, откидывает голову и стонет. Мин усмехается, проходится по члену, оставляет поцелуй на подбородке и думает о том, что хорошо, что Тэхен съехал, предоставляя им свободу действий. Намджун не даёт заскучать: меняет их местами, прижимает лопатками к стене, проникает пальцами под юбку, которая, кажется, уже частично въелась в кожу, без усилий не отдерешь. Но Ким одним движением стягивает ненужные вещи до колен, юбка плавно опускается на пол, мешается под ногами. Стоны Юнги от уверенных движений почти переходят в смех, отчего у него спрашивают, с трудом произнося слова: «Что такое?». — Ты ужасен. — Правда? — с хрипом он схватился за его запястья, прерывая процесс и вызывая огорченный выдох, и скрепил их пальцами, прижимая к стене, устраивая над головой. Обиделся? Какие мы ранимые… Мин понял, что ошибся, когда дыхание перехватило, — Намджун двинул бедрами, отвлек очередным поцелуем. Юнги гадал, что он будет чувствовать, если в него войдут по-настоящему, а не будут имитировать толчки, проходясь по его члену. Но не задерживается на этой мысли долго, ибо внутри приятно тянет, руки от накатывающего некуда девать и приходится путать пальцы в волосах, дышать становится все тяжелее. «Моя очередь», — заявил про себя парень, несильно вонзая зубы в шею, оставляя отчетливую отметину, которой не суждено было остаться одинокой. Даже если на тебе нет чертового имени, я оставлю то, что будет кричать о том, что ты занят. С последним укусом — уже в плечо — Юнги зажмуривается, кончает и не может отдышаться. Понимает, что Намджун еще не все. — Ужасно прекрасен, — добавил он. Приторно сладко. Но не нашлось ничего другого, что заставило бы сменить курс потока мыслей. Неописуемое выражение лица стоило этих слов. Тебя серьёзно так зацепило, что не можешь просто отпустить и кончить? Никогда бы не подумал, что ты так расслабишься, услышав последние слова. По тебе не скажешь. — Не слушай меня, — попросил Юнги, качая головой для достоверности. — Никогда не слушай. Не послушаешь меня, ха. Забавно и грустно. Намджун не без помощи Юнги спустил, пачкая джинсы, и все же улыбнулся. — Пойдем, примем душ? — устало спросил он. Это мой шанс послать тебя подальше? Во-первых, я настолько заебался, что вряд ли найду силы, чтобы переставлять ноги. Во-вторых, мне некуда идти. В-третьих, ужасный день закончился и плевать, сколько покажут часы. — Пойдем.