Цена поражения

Майор почти невесомо коснулся губами руки девушки, заставив ту вытянуться в напряжённую струну, а затем усмехнулся. — Вы почему-то излишне бледны, фройляйн, — произнёс мужчина, положив руку на талию Интегры, и, дождавшись, когда аристократка положит руку ему на плечо, начал танец. — Не заболели? — Во-первых, я действительно не очень хорошо себя чувствую, — одними губами произнесла Хеллсинг, прикладывая просто титанические усилия, чтобы не скривиться. — А во-вторых — не вашего ума дело, майор. — Но вы действительно выглядите нездоровой, — пожал плечами Максимилиан, начисто проигнорировав колкость в свой адрес, но всё же оценив некую откровенность женщины в таком щепетильном вопросе. …Шаг. Ещё один. Поворот… — Бессонница. Впрочем, неважно, — с небольшой паузой всё же ответила англичанка. Она действительно не выспалась, но не из-за бессонницы, а потому, что они с Серас всю ночь обсуждала план побега. — Надеюсь, это будет единственный танец? Учтите, я не собираюсь провести весь вечер в вашем обществе, развлекая публику своими неумелыми попытками танцевать. Я не для этого пришла сюда и у меня тоже есть гордость. — Ну что вы, meine Sonne, вы очень даже хорошо двигаетесь… Когда не пытаетесь контролировать процесс. Хотя… Если пожелаете — я не буду против, — ухмыльнулся нацист, поглаживая спину женщины. — Только не здесь. Слишком много зрителей. …Отстраниться, чтобы через несколько секунд сойтись вновь… До Интегры не сразу дошла двусмысленность фразы, но, когда она поняла, что имел в виду ненавистный руководитель «Миллениума» — споткнулась, покрылась пунцовыми пятнами и потеряла дар речи. Но бросаться с кулаками сейчас было бессмысленно. Она не истеричка, чтобы делать это. Хотя бы потому, что слишком бдительный оборотень-телохранитель и весьма расторопная помощница скрутят её в один момент. Впрочем, воспитание и желание немного поиграть в светский приём тоже не давали устроить безобразную потасовку, хотя Хеллсинг очень даже хотелось сделать это. — Ещё никогда меня не оскорбляли таким образом, — Хеллсинг с трудом выдавила из себя скупой смешок, со всей силы наступая Максу на ногу. — Тем более — такой недомерок. — Ну что вы, фройляйн! Что за грубости? — мужчина поморщился. — Я ничего такого не имел ввиду! Я просто сказал, что вам не нужно пытаться вести. И всё. Понимаю, вам неприятно моё общество, но я не мог оставить вас в одиночестве, тем более — в такой прекрасный вечер. …Шаг. Ещё один. Поворот. Отстраниться и сойтись. Ещё шаг… — Для вас — может быть, но для меня он — один из худших, — криво усмехнулась Интегра. — Только вот кто я такая, чтобы решать за себя?.. — Вы меня ненавидите, — не вопрос, утверждение. — Скорее всего, за дело… Но вот что интересно… Вы в курсе, что своим нежеланием сотрудничать ставите на карту жизнь миллионов граждан Великобритании? Если вы всё-таки разорвёте договор — первой мишенью станет ваша родина. Маленький клочок земли, всего лишь остров, который вы уничтожите сами, одним нажатием кнопки. Нет, не так. Даже не нажатием кнопки, а всего лишь мыслью, всего одним словом или жестом, который будет означать хоть каплю протеста. К тому же вы станете моей собственностью, как обычная дорогая безделушка. На висках женщины блеснули бисеринки лихорадочного пота. Пусть она и помнила, что на кону была Англия и относительная свобода, но всё-таки не задумывалась о расплате за дерзость и неуважение к врагу. Преступное неуважение к тому, кто способен лишь одним словом усложнить жизнь. — И даже не мечтайте, что я позволю сделать из меня собственность. Вы просто не посмеете, — твёрдо ответила англичанка, выдавив самодовольную ухмылку. — Алукард вернётся. — Нет, фройляйн. Вы будете моей и когда-нибудь, уверяю, переломите собственную гордыню. Встанете передо мной на колени, — мужчина вновь провёл рукой по спине женщины, которую внутренне скручивало от отвращения. — Впрочем, вам не поможет даже ваш слуга. Именно тот самый Алукард, граф Дракула и бессмертный вампир не сможет вернуться из небытия, пока не уничтожит все поглощённые души. Пожалуй, стоит вам больше изучать физику и квантовые парадоксы, — Максимилиан вновь снисходительно улыбнулся, словно Интегра была неразумным ребёнком, которому мудрый взрослый объясняет прописные истины. — А причём тут… — А имя Эрвин Шрёдингер вам разве ни о чём не говорит? — Кот Шрёдингера, — задумчиво выдохнула охотница на вампиров. — «Везде и нигде. Ни жив, ни мёртв» — в жёлтых глазах майора искрился морозный смех. — Стоит отметить, прапорщик Шрёдингер был жив, только пока осознавал и наблюдал сам себя. Слившись с Алукардом и теми миллионами душ, поглощёнными Носферату, он перестал осознавать себя, что и привело к исчезновению вашего слуги. — Но как… — О, это забавная история, которая произошла ещё в далёком 1945-м… Как вы думаете, почему я, даже расстрелянный, избитый и медленно умирающий от полученных ран, не выпил кровь и не стал вампиром, пытаясь спастись тем же способом, что и ваш слуга когда-то? Уверяю, крови было предостаточно, она буквально текла рекой! Но почему же тогда я отказался становиться равным по силе вашему, безусловно, очень преданному слуге? — спросил немец. А затем и сам ответил на собственный вопрос: — Вампиры — безусловно, едва ли не безупречные существа… У которых есть огромный минус. Выпивая кровь других, они забирают их души, сливаясь в единое сознание с жертвами. Теряют свою личность. Но я не хотел этого. Что моё — то моё. От первого волоска и до последней капли крови. Я не считаю, что бессмертие стоит того, чтобы потерять себя, ведь даже перед страхом смерти я не отрёкся от человечности и не стал чудовищем. — Вы не ответили на вопрос, — Хеллсинг зверела медленно. Очень медленно. — Это всё очень интересно, но давайте ближе к делу. Я не услышала простого ответа на заданный вопрос. — Разве? Ладно, попробую объяснить проще. Алукард поглотил множество человеческих душ, априори имеющих свою волю. И Шрёдингера. Их разумы слились воедино, из-за чего прапорщик утратил самосознание. Эдакая экзистенциальная ловушка, — ответил Монтана. — Ваш слуга не сможет вернуться, пока не убьёт все души, кроме души Шрёдингера. Да-да, даже собственную. Вот поэтому я победил. Прежний Алукард не вернётся ни-ког-да. Впрочем, я тоже собственник и прекрасно понимаю ваши чувства. Это неприятно, когда кто-то покушается на твою собственность и даже уничтожает её… Не так ли? — Это не важно, — прорычала Хеллсинг, почувствовав болезненную неловкость, будто мужчина озвучил именно то, в чём Интегра боялась до конца признаться даже самой себе. — Напротив, — ответил Макс и глупо хихикнул, будто вспомнив старую и незамысловатую шутку. — Взглянем правде в глаза: какими бы доверительными и дружескими отношения между вами ни были, вы и ваши слуги не можете быть на равных. И вам нравится эта власть. Особенно, наверно, тешила ваше самолюбие власть над могущественным Носферату, способным уничтожать врагов голыми руками. Какая ирония — всесильный вампир был посажен на такой тонкий и такой крепкий поводок, как клятва… А поводок со временем оказался в руках последней представительницы рода. Которая, к тому же, весьма привлекательна. Я бы не удержался. — Бред, — выдохнула женщина и закашлялась: в горле резко пересохло, будто она наглоталась пыли. — Вы несёте полнейшую чушь, Монтана. — Просто на иные темы вы бы не согласились говорить, — ответил немец и пожал плечами, а затем отпустил Интегру. Коснувшись губами её запястья, майор улыбнулся. — Впрочем, вы очень интересная собеседница. Мало кто так искренне проявляет эмоции. Особенно страсть. — Вы псих, — Хеллсинг всё же скривилась и вырвала руку из хватки мужчины. Женщине хотелось оказаться как можно дальше от нациста, на лице которого застыла вежливая улыбка. — Возможно, фройляйн… Всё возможно. Не хотите выпить? — Не в вашей компании, — англичанка едва удержалась от того, чтобы ударить. Снова. Она знала, что ведёт себя как истеричка, но этот разговор, как и все предыдущие, планомерно распалял задетое самолюбие. — Если вы мечтали или всё ещё мечтаете о моём слуге, то скажу одну простую вещь: он предпочитает женщин! Лицо Максимилиана вытянулось и перекосилось, враз растеряв всё напускное добродушие, а жёлтые глаза налились кровью. В какой-то момент, буквально на пару секунд, ей показалось, что нацист не выдержит — сорвётся, но он, справившись с эмоциями, безмятежно улыбнулся. — Отличная шутка, meine Liebe, — хрипло произнёс Монтана, а широкие ладони сжались в чуть подрагивающие кулаки. Мужчина чувствовал бешенство, действительно на какую-то секунду возжелав ударить пленницу, и даже видел секундный страх, мелькнувший в глазах высокомерной стервы. — Пожалуй, я провожу вас к слабоалкогольным напиткам. Из совсем безалкогольных — только кровь. Хватит вам пить. Женский алкоголизм не лечится. — Спасибо, — прошипела Хеллсинг, подавившись гневной тирадой. — Мне сойдёт. До столика они дошли молча, в полном же молчании девушка выпила три бокала синего грейпфрутового коктейля, чей горьковатый привкус с нотками алкоголя привёл её в чувство. — Ещё раз спасибо, майор, — взгляд англичанки смягчился, но на толстяка она не смотрела, вытягивая шею в сторону толпы и кого-то высматривая. «Скорее всего, она высматривает послов, чтобы попросить о помощи, — как-то уж буднично подумалось мужчине, руки которого по-прежнему слегка подрагивали от хорошо скрываемой ярости. — Ну, ничего, милая, скоро подействует наркотик и вот тогда… Тогда ты получишь за всё. А то, что не будешь помнить… Мы все иногда забываем нечто важное». Флунитразепам (1) блондин недолюбливал: доза должна быть строго выверенной, нужно было позаботиться, чтобы этот препарат оказался в нужном бокале и чтобы совпали и некоторые другие обстоятельства. Но результат зачастую стоил того, потому что так можно было легко получить желаемое, будь то информация или ещё что-то, что могло понадобиться майору. Или развлечься и не оставить компромата. Жертва качественно забывала, как выдавала информацию или отдавалась прямо на столе в его кабинете. Конечно, на это влияла и ударная доза алкоголя, в котором растворялись таблетки, но «забывашка» помогала не снисходить до объяснений в большинстве случаев, когда Максимилиан оставался до самого пробуждения жертв. Но в этот раз мужчине нужна была более-менее трезвая и способная сопротивляться жертва, поэтому он и озадачил Непьера совершенствованием наркотика. Макс внутренне поморщился и молча удалился, оставив Хеллсинг в одиночестве. Его ждала дочь с последними результатами.

* * *

Силы покинули Интегру ровно в тот момент, когда она переступила порог своих апартаментов. За её спиной торопливо щёлкнул замок. — Серас, уходим отсюда, — сказала блондинка, делая над собой усилие, чтобы не упасть и дойти до мягкого кресла. Приём отнял очень много сил и нервов, хотя Монтана больше не пытался к ней даже приблизиться и остаток вечера протанцевал со своей помощницей, постоянно щебечущей что-то на немецком. Впрочем, то, что её оставили в относительном покое, было тем единственным плюсом, что хоть как-то нивелировал этот кошмарный вечер. Только спустя час танцев англичанка смогла отшить очередного «посла» и, сославшись на то, что у неё болит голова, покинуть зал. Голова у девушки и вправду болела. Проклиная всех и вся (в том числе и себя — за то, что всё-таки напилась, пусть и не сильно, как это иногда бывало, но достаточно для потери эмоциональной стабильности), Хеллсинг добралась до своих апартаментов и теперь звала вампиршу, запоздало вспомнив про то, что ту отвели в лабораторию перед самым приёмом. Англичанка выпрямилась в кресле, стараясь собраться и бороться с внезапно накатившей сонливостью. Слишком многое было поставлено на карту, чтобы таким глупым образом упустить шанс на побег. «Надеюсь, Виктория уже на пути сюда» — подумала Интегра, поднимаясь на ноги и подходя к кровати, на которой лежал аккуратно сложенный костюм. Переодеться было минутным делом, и девушка вновь села в кресло, чувствуя себя более уверенно. Она знала, что сможет сбежать этой ночью, потому что по-иному никак. Блондинка поднялась, подошла к тумбочке и достала из ящика сигареты и зажигалку. Вдохнув терпкий дым, девушка не почувствовала привычного облегчения. Наоборот — словно невидимая рука крепко сдавила горло, заставляя закашляться, а из глаз хлынули слёзы. Интегра прокашлялась, вытерла слёзы, а затем, вздрогнув, обернулась. В нескольких метрах от неё стоял ненавистный нацист, скрививший лицо в участливой гримасе. — Что вы здесь делаете? Уходите. Без вас тошно, — хрипло произнесла аристократка. Ей больше не хотелось сдерживаться — наорать и выгнать мужчину вон, вот оно, единственно правильное желание. Но после очередной затяжки её скрутил новый приступ кашля. — Я в курсе ваших планов, — Максимилиан подошёл к дёрнувшейся как от удара Хеллсинг. — Вы излишне самоуверенны, — англичанка сглотнула тугой ком в горле. — Никакого побега не планировалось. Если бы планировался — я сбежала бы даже в одиночку. — Чушь, — оскалился майор, покачав головой. — Вы сами только что подтвердили, что планировали сбежать сегодня и сами прекрасно знаете — без дракулины вам не справиться с моими солдатами. Впрочем, у меня хорошее настроение, поэтому я хочу сыграть в интересную игру. Держите, — с этими словами Монтана достал револьвер и протянул его Интегре. — Как мило, что вы решили вернуть мне оружие, — процедила Хеллсинг, забирая пистолет и приставляя к голове ухмылявшегося немца, весь вид которого говорил о предвкушении какого-то занимательного зрелища. — Вовсе нет, — ответил мужчина. — В револьвере всего одна пуля. Она должна достаться кому-то из нас. — «Русская рулетка»? — недоверчиво прищурилась девушка, давя улыбку. Она понимала, что в случае неудачи — отделается лишь ранением и контузией, которые быстро пройдут, а если пуля достанется Монтане… — Вы же осознаёте, что для вас в случае неудачи — это верный суицид? — Верно, это самоубийство. Я уже долгое время ищу способ уйти красиво. Почему бы не умереть от рук такой прекрасной фройляйн? — Вы же сами в курсе, что у меня больше шансов уцелеть, — фыркнула Интегра, стиснув в руке оружие и почти поддаваясь искушению нажать на курок прямо сейчас. — Но я не верю, что даже вы, безумец, способны просто так рискнуть жизнью. Ради чего? — А почему у меня должна быть причина для этого? Может, меня просто забавляет наша маленькая война? И почему вы не допускаете вероятность того, что никому из нас не достанется пуля? Хотя… Думаю, стоит удвоить ставки, — с этими словами Максимилиан достал из кармана второй револьвер, открыл барабан и поместил туда пулю, а затем захлопнул и крутанул механизм. — Теперь будет справедливо. — И что же будет, если никто из нас не будет ранен? — неприятные мурашки пробежали по телу Хеллсинг, когда холодное дуло пистолета коснулось её лба, а рука на секунду дрогнула. — Или если пуля достанется нам обоим? — Не попробуем — не узнаем, — мужчина вновь усмехнулся и нажал на спусковой крючок. Англичанка едва успела нажать на курок, прежде чем почувствовала, как голова взрывается болью, а по лицу течёт кровь. И засмеялась, услышав, как тело майора упало на пол. — Всё кончено, немецкая свинья! — Интегра довольно быстро пришла в себя после выстрела, а затем поднялась. Теперь она с превосходством близоруко щурилась на мёртвого Монтану, который даже после смерти выглядел чём-то довольным. На секунду Хеллсинг показалось, что подобное она уже где-то видела, но при иных обстоятельствах: в разрушенном помещении, напоминавшем штаб, среди осколков стекла, почему-то с оторванной половиной тела, будто стёртой ластиком, торчащими проводами из оставшейся относительно целой и такой же, как и сейчас, дырой в башке — Монтана оставался всё таким же довольным. «Не такой уж ты и умный, поганый фриц» — с отвращением подумала девушка, с силой пиная труп. Она прекрасно знала, что вряд ли кто сможет пережить подобное ранение в голову, тем более — обычный человек вроде майора. Но всё же червячок сомнений грыз Хеллсинг, поэтому она, подобрав и кое-как нацепив очки, обошла мужчину и попыталась определить на глаз — а точно ли умер глава «Миллениума» или в патроне вместо пули был шарик с краской от пейнтбольного ружья? Впрочем, резкий металлический запах крови не давал усомниться в том, что дыра от пули во лбу майора — самая настоящая. Но это почему-то не успокаивало, заставляя нервничать лишь сильнее. Паранойя взвыла дурным голосом, стоило Интегре внимательно рассмотреть труп. Девушка могла поклясться, что он дышал. Желая убедиться, что ей показалось, Хеллсинг опустилась рядом с Максом, а затем, с трудом поборов отвращение и ослабив ворот его рубашки, коснулась шеи нациста. Сердце аристократки билось где-то в горле, колени дрожали, а затем Интегру прошиб холодный пот, стоило ей почувствовать едва уловимый пульс. Быстро убрав руки и отскочив от мужчины, словно тот был ядовитой змеёй, которая в любой момент могла кинуться, Хеллсинг запнулась и упала, едва не ударившись головой об угол кресла. — Не подходите ко мне, — охотница на вампиров вскинула револьвер, запоздало вспомнив, что там был всего один патрон и теперь барабан пуст. Но поднявшийся майор не спешил подходить к пленнице, просто рассматривая её. Взгляд жёлтых глаз был всё таким же безумным и жестоким, только было в нём ещё что-то. Едва уловимое, но заставляющее перехватить оружие так, чтобы использовать его хотя бы как тупой тяжёлый предмет, чтобы при случае ненадолго вырубить майора. Хеллсинг была готова бороться за свою жизнь и честь, так что, собрав всю волю в кулак, она поднялась с пола на дрожащих ногах, занимая удобную позицию для драки. — Вижу, вы не собираетесь сдаваться, фройляйн, — лицо Максимилиана вновь исказила безумная ухмылка. — Я никогда не сдамся, — ответила девушка, чувствуя, как подкашиваются ноги и кружится голова, а в пиджаке постепенно становится жарко. — Я не позволю вам сделать со мной что-либо. — Разве в вашем состоянии ещё возможно бороться? Уверен, препарат уже подействовал, и вам уже довольно… жарко? — насмешливо спросил немец, улыбаясь ещё шире. — Сволочь, — прошипела Интегра, скидывая пиджак и расстёгивая верхние пуговицы рубашки, воротник которой, казалось, стягивает горло подобно удавке. — Что вы мне подмешали, а?! — Тише, милая, это всего лишь флунитразепам, вернее, его улучшенная версия, — ответил Макс, с интересом наблюдая за действиями англичанки и изредка бросая взгляд на часы. — Я особо не вникал в детали, ибо не силён в этом. Наверно, это хорошая новость, что вы всё так же не будете помнить произошедшего этим вечером, как при использовании с алкоголем в обычной модификации. Но ещё и почувствуете нечто новое, если, конечно, моя милая Лори не пошутила. Прекрасное совпадение — доза принятого вещества — шесть часов вместо двух, на которые я планировал задержаться тут. Впрочем, пора бы уже приступать. Мы и так потратили достаточно времени на пустое выяснение отношений. — Что бы Лаура ни наплела — это ложь. — Какая жалость, фройляйн. Но это и к лучшему. Значит, ваши ощущения будут гораздо острее, чем обычно. Тело слушалось плохо, а жар не давал трезво соображать. Пальцы сами потянулись к пуговицам, без малейшего участия сознания, словно девушка была лишь марионеткой во власти кукловода, умело дёргающего за ниточки. Впрочем, Интегра действительно радовалась, что не вспомнит этого вечера, потому что сейчас тело по-настоящему хотело продолжения, пусть и под воздействием наркотика. И это было унизительно, из-за чего девушка хотела, чтобы всё закончилось как можно скорее. Но Монтана предпочитал не торопиться. Он медленно подошёл к пленнице и убрал её руки от наполовину расстёгнутой рубашки. Немцу хотелось избавить Интегру от одежды самостоятельно, не давая ей ни секунды инициативы. Хотелось сломать, заставить эту гордую валькирию сдаться, поставить на колени, а затем… «Нет, ещё рано» — мелькнула на периферии сознания мысль, резко контрастируя с той похотью, что овладела им в данный момент, и резко отрезвляя. Он не тупое животное, которое повинуется лишь инстинктам, а человек, который контролирует их и использует для получения удовольствия. Всегда контролировал, держа в железном кулаке и никогда не отпуская себя полностью, даже в те моменты, когда это было возможно. Но по телу пробежала сладкая дрожь, стоило майору окончательно расстегнуть рубашку англичанки и коснуться её груди. Полуобнажённая девушка выглядела хрупкой и изящной, словно дорогая хрустальная статуэтка. Впрочем, весь образ вдребезги разбивало выражение лица, словно в данный момент вершился крах всей её недолгой жизни. Но Максимилиан решительно не понимал, в чём здесь была трагедия: он будет нежен, об этом вечере Хеллсинг всё равно никогда не вспомнит, а об отсутствии последствий мужчина позаботится самостоятельно. Майор коснулся губами губ вздрогнувшей девушки, жадно целуя. К его удивлению, Интегра ответила на поцелуй — крайне несмело, словно опасаясь чего-то. Хеллсинг потянулась к рубашке, чтобы избавиться от ненужного предмета гардероба, но Макс схватил её за запястья и отстранил, чтобы через секунду разорвать поцелуй и быстро избавить аристократку от одежды. Англичанка скрестила руки на груди и тряхнула длинными светлыми волосами, пытаясь хоть как-то прикрыться. Тело слушалось отвратительно, ноги казались ватными, а мысли путались, не давая даже полностью осознать ситуацию. Прохладный воздух больше напоминал липкую жвачку, не давая Интегре возможности сопротивляться. — Тише, милая, — шёпот нациста доходил до Интегры как через толстый слой ваты, как и ощущение дёрнувшихся рук в попытке оттолкнуть. Комната начала раскручиваться, а деревенеющее тело повисло в объятиях Монтаны. А затем мир поглотила тьма.