Неожиданная пощёчина вырвала Хеллсинг из краткого беспамятства. Тело слушалось гораздо лучше, но всё равно мерзкое обволакивающее чувство чужого контроля не покидало её. Интегра с трудом открыла глаза и попыталась приподняться на локтях и осмотреться, хотя и без очков всё вокруг сливалось в сплошную пелену.
Рядом с изголовьем кровати угадывался силуэт Монтаны. Англичанка вдруг почувствовала едкий стыд за то, что поддалась наваждению, вызванному всего лишь действием наркотика. Она хотела заорать, влепить пощёчину и выскочить из собственной спальни. Но стоило мужчине провести кончиками пальцев по её лицу, как тело снова захлестнуло пожаром, а сознание поплыло. Желание почему-то было сильнее разума, до которого постепенно начала доходить суть ситуации.
— Вы не посмеете, — Интегра села и подтянула колени к груди, с кристальной ясностью понимая, что не сможет оказать достойного сопротивления, кроме как на словах, потому что тело хоть и слушалось, но по-прежнему чувствовалось будто чужим. — Не посмеете сделать со мной что-либо.
— Кажется, вы забыли, кто из нас двоих в чьей власти находится, — мужчина криво усмехнулся и снял перчатки. — Впрочем, так даже лучше.
— Я не собираюсь быть собственностью какого-то самодура, опьянённого единственной победой, которую он одержал самостоятельно, — прошипела женщина, чувствуя всё сильнее накатывающий жар.
— Нет, фройляйн… Тремя. Одна из которых — победа моего разума над тем, что называется инстинктами. Вторая — победа над слугой вашего рода, что ещё раз доказало превосходство человечности над чудовищностью. И третья победа — над вами. Просто удивительно, как такая холодная и высокомерная стерва может быть способна на эмоции. И даже на…
привязанности, — произнёс немец, беря Хеллсинг за подбородок и проводя большим пальцем по её нижней губе, словно покупатель, желающий посмотреть на зубы дорогой норовистой лошади.
Через несколько секунд отпустив англичанку и развязав галстук, а затем отбросив на тумбочку лишний элемент гардероба, Максимилиан сел на кровать. Хеллсинг отодвинулась и даже вскочила в попытке сбежать, но была остановлена сильным рывком за волосы, повалившим её на подушки.
А спустя каких-то несколько секунд смотрела прямо в демонически-жёлтые глаза, пылавшие безумием и похотью. Мужчина навис над англичанкой, одной рукой удерживая её запястья, а второй — всё так же сжимая намотанные на кулак льняные пряди и больно оттягивая их влево.
— Я спрашиваю в последний раз, — Макс наклонился к уху женщины. — Вы действительно хотите разорвать наш договор или всё же уверены, что сможете идти до конца в своём упрямом желании сопротивляться?
— Можете гордиться собственной человечностью столько, сколько угодно, но вы давно уже не человек! Зверь, не способный себя контролировать! Я предпочту умереть, но не сдамся! — прошипела Интегра и поджала губы, когда мужчина отпустил её волосы.
— Умереть? Сколько пафоса… — левая рука Монтаны переместилась на грудь аристократки. — О, не-е-е-т… Ты не хочешь умирать… Ты хочешь выжить и отомстить… Ну, или умереть, лишь только позаботившись, чтобы Англия была в безопасности… Ja, meine Puppe?
— Нет, — простонала женщина, чувствуя, как щёки покрывает стыдливый румянец, когда Макс коснулся губами её шеи, а рука с груди переместилась на живот.
Хеллсинг попыталась дёрнуться и отстраниться, но рывок был слишком слабым, чтобы освободиться. Охотница на вампиров, наверно, впервые в жизни чувствовала столь отвратительную беспомощность. И дело тут было не в том, что тело было излишне слабым, нет… Тело
хотело этой беспомощности. Хотело подчиниться. Воспалённый разум метался подобно птице в клетке, заставляя дёргаться, словно в невидимых путах. Но мысли постепенно превращались в несвязную кашу, заставляя отключиться от реальности, отдавшись новым ощущениям.
Но в какой-то момент Интегра поняла, что её совершенно устраивает происходящее.
Это было едва уловимое ощущение, которое усиливалось с каждой лаской, с каждым словом, с каждым ударом сердца. Хеллсинг выгнулась, почувствовав, как с неё стягивают брюки вместе с нижним бельём, и чувствовала непривычное нетерпение.
«Да гори оно всё синим пламенем!» — подумала женщина, чувствуя прикосновение шершавых пальцев к клитору, больше похожее на удар тока. Слабый, заставляющий дёрнуться, но приносящий ни с чем не сравнимое удовольствие.
Максимилиан удовлетворённо выдохнул, когда аристократка перестала, наконец, сопротивляться и, слегка раздвинув ноги, начала едва слышно постанывать. В счастливых глазах разомлевшей англичанки мужчина видел обожание, и внезапно почувствовал горечь от понимания того, что на утро Хеллсинг, эта высокомерная стерва, ничего не будет помнить. Не будет помнить, как извивалась под ним и стонала. Не будет помнить своего окончательного поражения.
Майор справедливо не любил наркотики. Это было лишь крайним средством для достижения цели. К тому же наркоманы во время ломки слишком сильно напоминали ему грязных животных, рабов своей зависимости.
Были похожи на самых обычных вампиров.
Разница наблюдалась только лишь в том, что им были чужды желания, присущие обычным людям, да и то — не всегда. Мужчина отчётливо помнил тот грязный притон, в котором они с Альгамброй договаривались о его участии в спектакле. Было ли это место выбрано специально, чтобы впечатлить непуганого толстосума, решившего с потрохами купить главу картеля, или же такие притоны были в Рио повсеместно, но вид местного был откровенно жалок: сломанная мебель, отвратительный запах, темнота и несовершеннолетняя, но уже изрядно потасканная девица с горящими глазами, которая пыталась продать себя в то время, пока её товарки обслуживали разных маргиналов, чтобы купить очередную порцию «зелья»… Это место вызывало лишь отвращение, которое теперь всегда ассоциировалось с Тубалькаином, ведь тот был лишь бразильской шавкой, которую давно пора было усыпить.
Но ещё меньше, чем наркотики и наркоторговцев, Монтана любил проигрывать. Слишком сильно неудачи били по самолюбию, чтобы их допускать. Конечно, он искал не столько женского общества (ведь если бы искал — давно нашёл какую-нибудь шлюху), сколько противостояния. Немца забавляли попытки
его куколки сопротивляться и бороться. Ему
нравилось ломать и унижать столь сильных и цельных личностей, как Хеллсинг. Понемногу отбирать всё, заставляя встать их на колени, а в конечном итоге — использовать, сломав и выжав досуха, и выбросить.
Максимилиан действительно не был влюблён в аристократку в том понимании, которое вкладывают в это слово современные наивные юноши и экзальтированные девицы, помешанные на «любви до гроба». Скорее, воспринимал её как игрушку, марионетку, которую можно будет дёргать за ниточки, раз за разом наблюдая, как она бунтует, отказываясь подчиняться кукловоду…
Но отсутствие романтических чувств совершенно не мешало ему хотеть Интегру Фэйрбрук Уингейтс Хеллсинг. Даже наоборот — холодный разум лишь оттенял желание, которое нарастало с каждой секундой. И вместе с тем — показывало всю животную суть даже такого «истинного человека» как он.
Поняв, что уже не в силах сдерживаться, мужчина отпустил запястья англичанки и убрал руки, из-за чего она недовольно застонала. Сняв штаны, перевернув женщину на живот и чуть сильнее раздвинув её ноги, Монтана навалился на Интегру, до боли стиснув упругие бёдра.
А затем вошёл. Хеллсинг едва слышно всхлипнула и выгнулась, стараясь отстраниться, но Макс не дал ей сделать этого, начав медленно двигаться. Его с каждой секундой всё сильнее охватывала эйфория от осознания того, что Хеллсинг сейчас расплачивалась за всё. За шуточки про его ориентацию, за вызывающее поведение и демонстративное пренебрежение — за все неприятности и даже замысел, даже за чёртов план побега. И за то, что отвлекала от основной цели. Да, полноценным сопротивлением эту жалкую возню нельзя было назвать, но упрямство и высокомерие его слишком бесило.
Впрочем, физическая разрядка в данный момент была гораздо важнее моральной. Настолько важнее, что майор отказался от своего решения быть нежным. Ему хотелось попросту отодрать девчонку, получить удовольствие, не заботясь ни о ком, кроме себя. Хоть на один вечер стать эгоистом, обычным обывателем, не мыслящим слишком глобально.
Постепенно всхлипы сменились тихими стонами, а почти инстинктивное сопротивление наоборот — подмахиванием бёдрами в ритм движениям. Интегра отдавалась новым ощущениям полностью, едва ли не мурлыкая от удовольствия. Несмотря на стихающую боль и искусственность получаемого удовольствия, женщине было хорошо. Настолько хорошо, что хотелось самой взять контроль над ситуацией и отблагодарить майора.
Монтана, будто читая её мысли, отстранился, а затем витиевато выругался на немецком. Аристократка даже не успела понять, почему, как вдруг оказалась сверху. Боль вернулась на какое-то мгновение, которое ей понадобилось чтобы вновь привыкнуть. А затем она начала двигаться, глядя прямо в жёлтые глаза разомлевшего нациста. Его руки гладили Интегру по лицу и волосам, словно поощряя продолжать. Ощущения казались ещё более острыми, заставляя стонать в голос при каждом движении.
— Schnell! — судорожно выдохнул Максимилиан, одной рукой хватая англичанку за затылок и жадно целуя, а второй — за бёдра, насаживая всё сильнее и глубже, чувствуя приближавшийся пик.
Хеллсинг послушно ускорила движения, чувствуя накатывающий оргазм, а затем разорвала поцелуй и выгнулась. У женщины было такое ощущение, будто в голове взорвалась петарда, из-за чего из глаз посыпались яркие искры. Это было феерической кульминацией, тем самым наслаждением, что выпило все силы из тела, из-за чего она без сил упала на грудь майора, который тоже был близок к разрядке.
Через несколько секунд мужчина, глухо рыкнув, в последний раз стиснул бёдра Интегры и излился прямо в неё.
Коротко поцеловав обмякшую женщину в светлую макушку, майор отстранился.
* * *
Лаура удовлетворённо улыбнулась, стоило обессиленной Серас выйти из медблока. Дампир специально ушла с приёма вслед за Хеллсинг, чтобы проследить за точностью исполнения спектакля. Взгляд жёлтых глаз девушки равнодушно мазнул по фарфоровому личику вампирши, частично покрытому черной сетью трещин с красными тенями-кантами, будто змеящихся по разбитой и вновь неаккуратно склеенной маске, а в уголках губ угадывались маленькие пятна засохшей крови. Взгляд кроваво-красных глаз был не то безумным, не то пьяным.
— Hans, Pass auf, dass Sie nicht entkommen kann, — мурлыкнула девушка и, дождавшись кивка оборотня, скрылась за дверью вотчины Непьера.
— Итак? — произнесла брюнетка, стоило массивной двери закрыться. Блондин что-то быстро записывал в журнал. — Вижу, испытания удачны? Неплохо они разобрались с дракулиной…
— Вполне, — ответил Док, захлопывая тетрадь и поднимая глаза на посетительницу. — Только вот я сильно переоценил её способности. Конечно, фройляйн Серас ещё далеко по беспринципности и жестокости её хозяина, но если хорошенько надавить, то она сломается. Не останется никакой напускной человечности, только кровавое безумие. Не хочешь выпустить пар и утилизировать оставшуюся пару неудачных экспериментов? — без перехода спросил немец. Испытующий взгляд зелёных (1) глаз был направлен на брюнетку.
— Я верну Серас, когда завершу одно дело, в котором необходимо её участие, — пожала плечами Лаура, а на её лицо против воли выползла ехидная ухмылка. — И, может быть, даже получится окончательно перебить в ней остатки воли. Завтра днём зайду. Действительно, стоит сбросить напряжение…
— Кстати говоря о напряжении и способах его снять, — тон Эйвондейла стал серьёзным. — Ты случайно не знаешь, куда делось некоторое количество каннабиса? Не то, чтобы мне жалко, но… хочется знать, кто такой шустрый, раз у него так много энергии.
— Э-э-э… — внезапно девушке стало неловко: до этого она всегда спрашивала, если что-то брала. — Я… Я взяла немного, чтобы…
От позорного признания в том, что ей надоела табачная вонь и сама Хеллсинг — как источник постоянных проблем, и что Лаура захотела оригинальным образом избавиться от аристократки, отвлёк глухой удар об дверь. Не высказав всё, что думает, и даже не попрощавшись, Монтана-младшая едва слышно выругалась и выскочила в коридор.
«Вся в отца, — поморщившись, резюмировал Непьер, проводя неугомонную девушку укоризненным взглядом, и, открыв очередную тетрадь, продолжил расчёты. Девчонка выглядела адекватной — значит, взяла для очередной подлости. — Но чем бы дитя ни тешилось — лишь бы никого не вешало».
Где-то в соседнем помещении бесились неудачные эксперименты.
* * *
Серас прикладывала титанические усилия, чтобы вырваться из оков, но ничего не получалось, только запястья горели огнём, будто внутренняя сторона была обработана хромовой смесью, которая выжигала уродливые узоры на нежной коже, прожигая плоть до костей (2).
Впрочем, это было меньшим из зол.
Дракулина знала, что её хозяйка — человек волевой, что она будет бороться с тем, что ей не нравится, что будет отстаивать свои интересы и принципы, даже если будет страдать от этого… Словом, была девой-воительницей, для которой честь рода имеет самое что ни на есть приоритетное значение…
Только вот сейчас Виктория наблюдала совсем иную картину. Интегра Хеллсинг, которая, несмотря на воспитание, очень нецензурно отзывалась о Монтане, сейчас со всей страстью отдавалась ему. Виктория хотела сломать полупрозрачную стену, ворваться в комнату и уничтожить эту жирную мразь, но не могла даже встать со стула. И дело было совсем не в оковах, которые хоть и мешали, но вряд ли могли удержать разъярённую высшую вампиршу. Шок сковал девушку похлеще самых крепких цепей, не давая даже заткнуть Бернадотте.
Неожиданно в сознание вклинились воспоминания. Всего лишь несколько обрывочных картинок,
резонирующих с тем, что происходило наяву. Взревев раненым зверем, Серас рванулась в очередной попытке освободиться.
Вопреки ожиданиям, у девушки всё-таки получилось рвануться к стеклу и даже нанести сильный удар, оставивший сеть тонких трещин, но мощный разряд тока, прошедший от основания позвоночника до самых кончиков пальцев и волос, отбросил её обратно на ледяной пол, выбивая отчаянный крик и неконтролируемые конвульсии.
— Падаль, — неожиданно дверь растворилась, и в проходе выросла неаккуратная тень.
— Мразь, — едва слышно прошипела Виктория, сжимая зубы в очередной судороге. — Такая же, как твой мерзкий папаша.
— Может быть, — ответила Лаура, стряхивая с тёмного пиджака несуществующие пылинки. — Только вот и твой хозяин тоже не ангел, Köter. Он и его дружок, этот жалкий дворецкий, чуть не убили его ещё в 1944-м.
— Твой отец — военный преступник, который уже давно должен гнить в могиле! — выплюнула Виктория, поднимаясь на ноги. — Нацистская тварь, такая же безумная гнида, как и ваш чокнутый вдохновитель!
— Возможно, — дампир поджала губы. — Только вот я не имею к этим зверствам никакого отношения. Я даже не имею никакого отношения к войскам СС, так как я родилась только через семнадцать лет после войны и не застала даже последствий. Если меня и нужно убивать, то только за мои собственные проступки. Например, за… пытки и убийства. Только подумай хорошенько, Aas, если ты вообще умеешь это делать… Эти люди были людьми едва ли не меньше, чем, например, наши солдаты. Да, я убивала и невинных людей, просто ради удовольствия от самого акта убийства и желания полакомиться живой человеческой кровью. Но я не лицемерю и принимаю свою истинную сущность как данность, пусть во мне едва половина от вампира, но другая половина — человеческая. Мой отец — истинный человек, который не поддался желанию обменять свою человечность на выживание и силы уничтожить Алукарда. К тому же тебе не в чем упрекнуть нового Фюрера.
— Неправда! Он… — запальчиво вскрикнула вампирша. — Он уничтожил Лондон! Убил миллионы невинных людей! Он пленил мою хозяйку и сделал с ней…
— Да, он убил миллионы невинных людей за… примерно, за время ужина. Да, он уничтожил почти всех своих солдат, бросив их в этот ад, — улыбнулась брюнетка. — Но мы знали, на что шли. Мы знали, что идём на смерть. А насчёт того, что он сделал с Хеллсинг… я не в курсе развлечений начальства, так что… будь добра пояснить.
— Майор… он… — неожиданно стушевалась Виктория и залилась краской. — Он опоил леди Интегру и использовал…
— Как он её «использовал»? — Лаура прекрасно понимала,
как именно мужчина может использовать нетрезвую женщину, но решила поиграть с почему-то смутившейся вампиршей.
— Изнасиловал! — выпалила блондинка, покраснев ещё сильнее. — Заставил спать с ним!
Монтана-младшая рассмеялась.
«Ай да сукин ты сын, отец!» — хотелось крикнуть девушке. Теперь она поняла, зачем ему нужен был флунитразепам и почему не надрал уши за то, что спёрла у Дока каннабис. Конечно, Фюрер мог и не знать об этом, но сам факт…
— Ты уверена, что Хеллсинг, эта истеричная стерва выпила хоть глоток, микролитр алкоголя, да? Ты уверена, что она не ожидала хоть какого-нибудь подвоха? — спросила дампир, прекратив смеяться. — Я всё же была права насчёт тебя, полицейская с сиськами вместо мозгов. Хеллсинг могла отдаться только добровольно и никак иначе. Я же рассказывала про договор, по которому ты переходишь в собственность «Миллениума»? Так вот. Это не шутка и не бред.
— Но вы же… вы же вернули меня и она сказала… — пролепетала Виктория, глядя на собеседницу круглыми от удивления красными глазами.
— Открой глаза, глупенькая! Ты — хищник, тварь, которая может убить в любую секунду! Хеллсинг лгала тебе, чтобы спасти собственную шкуру! А сейчас… Она не знала, не знает и никогда не узнает об этом зеркале. Поэтому и отдалась моему отцу, думая, что никто никогда не узнает… — Лаура сохраняла серьёзное выражение лица и напрягала губы, чтобы не выдать собственное ликование: девчонка, эта наивная и глупая девчонка глотала ложь и просила добавки.
«Если это всё правда, то я съем собственную шляпу, — произнёс Бернадотте, закуривая и тем самым выводя блондинку из прострации. — Вряд ли всё, что она сказала — чистейшая правда».
«Почему ты так в этом уверен? — мысленно поинтересовалась девушка. — И ради всего святого — прекрати курить!»
«Слишком всё гладко для правды, — ответил наёмник, нехотя затушивая сигарету. — Тем более, она сама себя выдала, высказав про алкоголь, как про способ отравления».
«Не забывай, что она тоже была на приёме и могла тоже выпить, — неуверенно подумала Серас. — И в таком случае сама была бы под кайфом».
«Но почему тогда не еда? — ехидно спросил Пип. — А ты не забывай, что на вампиров наркотики не действуют или действуют весьма и весьма слабо, твоя хозяйка — обычный человек, пусть и регенератор, а эта нацистская сука — наполовину вампир».
Вампирша поморщилась, отмечая его правоту: такого разнообразия наркотиков и в таких дозах, сколько на ней испробовал Непьер, не снилось даже самым заядлым наркоманам.
— Всё сказанное — ложь, — неожиданно Виктория поднялась на нетвёрдых ногах и дёрнулась к собеседнице. Желание вонзить клыки в шею этой бляди с фарфоровым личиком было нестерпимым. Серас чувствовала пульсирующую боль в клыках, тело налилось приятной силой, а внутри будто что-то лопнуло. Что-то, сковывающее волю и истинную силу.
Она даже не почувствовала сильного удара током, когда запаниковавшая Лаура до предела вдавила кнопку пульта, дающую смертельное напряжение. Не почувствовала, как перегорел датчик и ток исчез.
Дампир одним быстрым прыжком оказалась снаружи, стоило Серас глухо рыкнуть и кинуться на цель в попытке убить. В следующую секунду выскочила и вампирша, готовая растерзать врагов.
