* * *
Интегру трясло от ярости, но она, замотавшись в тонкое одеяло, спокойно смотрела на приводящего себя в порядок Монтану, стараясь не думать о произошедшем несколько часов назад. За скрытым светлой занавеской окном разгорался рассвет. — Последствий точно не будет? — женщина первая нарушила тишину. Её голос звучал тихо, но уверенно, а на побледневшем лице не отражалось ни единой эмоции. — Учтите, я не собираюсь воспитывать ублюдка, тем более — от вас. Вы не имели никакого морального права прикасаться ко мне. И ещё. Если я вспомню хоть секунду произошедшего унижения… я найду способ лишить вас этого удовольствия и впредь. — Ну что вы, mein Schatz, — мужчина проверял запонки на манжетах измятой рубашки и улыбался чему-то своему. Он выглядел до безобразия бодрым и отдохнувшим, словно не было бессонной ночи, борьбы и «постельных упражнений». — Препараты точно не будут конфликтовать. Флунитразепам не даёт осечек. А второе, хм, лекарство… Девяносто девять процентов, что подействует. — Я предупредила. А теперь вон. Не желаю вас видеть, — ответила Хеллсинг сквозь зубы и глубоко задышала, пытаясь справиться с истерикой и удержать слёзы. — Вон! Повернув голову к ней, Максимилиан увидел, как руки сжимаются в кулаки, как дрожат изящные губы и первые робкие слезинки ползут по лицу женщины, а затем его улыбка из мечтательной превратилась в жестокую. — Только не говорите мне, фр-р-ройляйн, что вы собрались разреветься как сопливая девчонка, — он медленно подошёл к кровати, заставив женщину отползти к стене, плотнее укутаться в одеяло и украдкой вытереть слёзы. — Бедная и несчастная Интегра Фэйрбрук Уингейтс Хеллсинг хочет рыдать и истерить, но даже не сделает выводов, м-м-м? — У меня только один вывод. Зря я… — Зря что?.. Не играли по моим правилам, возомнив себя всё такой же всесильной, как и в былые дни, мисс Интегра? — глаза Максимилиана сузились, но всё так же горели живым интересом, словно у паука, смотрящего на запутавшуюся в паутине муху. — Нет, моя дорогая, я вам не позволю лить слёзы над своей драгоценной девственностью, — мужчина кивнул на несколько небольших кровавых пятен на простыне. — Вы могли избежать подобной участи, если бы просто вели себя благоразумно… Но нет, девочка, вы не последовали совету и теперь увидели, чем будет заканчиваться неподчинение моим приказам. Игры кончились. Вы сами подписали договор, но нарушили его по всем пунктам. Я не собираюсь терпеть этого и впредь. Впрочем, можете сопротивляться сколько вам угодно, если хотите повторения этой ночи. И не могу пообещать, что вы забудете дальнейшие встречи — я и так сделал вам подарок, равноценный вашему, — Монтана неприлично хрюкнул, вспоминая минувшую ночь. Переводя дыхание после этой уничижительной тирады, ставящей все точки над нужными буквами, Майор заметил тонкую цепочку на шее пленницы, пусть и почти скрытую одеялом. Немец подошёл ближе и протянул руку к ней, заставляя Хеллсинг зажмуриться: ожидая удара за излишнюю дерзость, она была готова ударить в ответ. — Удивительно, что вы даже здесь не снимаете крестик, — хмыкнул он, рассматривая нехитрое украшение. — Надеетесь, ваши молитвы будут услышаны? — В этом Аду мне не помешает поддержка Бога, чтобы не сойти с ума, — упрямо ответила англичанка, вырывая свою собственность из рук ненавистной твари. Звенья разорванной цепочки упали на покрывало, стоило женщине резко дёрнуть. В тайне она надеялась, что серебро обожжёт руки врага, но обнажённые пальцы Монтаны и не дрогнули. — Вы не имеете никакого права касаться меня. Вы самый настоящий Дьявол, которого я обязательно уничтожу. — Dein Gott ist der Hölle so nah (1), — вновь хмыкнув, произнёс Макс, явно кого-то цитируя. — Единственное на что вам стоит надеяться — на мою благосклонность. Игрушкам нежность не положена. Auf Wiedersehen, meine stahlwittchen (2) Integra, — попрощался мужчина. Закинув пиджак на полноватое плечо, Майор, насвистывая, вышел. Громко щёлкнул замок. Интегра уткнулась лицом в подушки и едва не закричала. Смутные впечатления прошлой ночи вновь поглотили её, заставляя несколько раз всхлипнуть. Женщина понимала, что осквернена и уничтожена, что сама помогла Монтане сделать это, ибо ей было хорошо с ним — слишком хорошо, чтобы произошедшее было правдой… К горлу подкатил тугой комок. Стоило всхлипывающей Хеллсинг свеситься с кровати, как в ту же секунду её вывернуло прямо на ковёр. Почему-то это принесло облегчение, словно вместе с содержимым желудка вышла часть истерики, и теперь англичанка могла мыслить относительно здраво. Даже не факт того, что её поимел враг, угнетал аристократку, заставив потерять лицо, — в конце концов, это рано или поздно произошло бы! — но самым отвратительным казалось то, что она получила удовольствие от произошедшего. Греховное, унизительное и такое болезненное — именно оно было тем, что так хотела забыть сэр Хеллсинг. «Холодная ненависть и травмы были бы предпочтительнее, — как бы между делом цинично подумалось Интегре, собравшейся, наконец, с силами и принявшей сидячее положение. — Чего ещё я ждала от нацистской сволочи? Уговоров и нежности?» Аристократке очень хотелось спать, но запах мужчины, исходивший от её тела и вызывавший из памяти лишь болезненные обрывки произошедшего, не давал сделать это. Тем более, что уснуть на кровати, где её фактически изнасиловали, было чересчур унизительно. Очередной ком подкатил к горлу, стоило Интегре встать с кровати. Подойдя к окну и раскрыв занавески, англичанка увидела туман, застилавший горизонт. Над тошнотворно-белёсой дымкой был едва заметен оранжевый краешек диска восходящего солнца. Хеллсинг на нетвёрдых ногах сгребла подушки и, замотавшись с головой в одеяло, направилась в гостиную, где стоял диван. Тело слушалось довольно погано, только теперь не горело огнём, просто отказываясь подчиняться. Бросив неаккуратным комком постельные принадлежности, вернулась в спальню и, надев ночную рубашку, доходившую едва ли до середины бедра, бросилась в душ, надеясь отмыться хотя бы физически. «Одно радует — я не буду помнить ни-че-го, — подумала англичанка, открывая краны и скидывая с себя одежду. — Да и последствий тоже не будет». Впрочем, желания жить это не прибавляло, хотя сама Интегра понимала, что по любви у неё никогда ничего не будет. Она была дочерью хоть и не древнего, но довольно влиятельного рода, к тому же ещё и богатого — уничтожение нечисти пожирало прорву ресурсов. Женщина знала, что котируется на рынке невест, что многие хотели бы породниться с Хеллсингами, что после свадьбы её никто не допустил бы к управлению организацией, но… Всё же это было бы гораздо лучше, чем почти полное уничтожение семьи, плен, унизительный договор (теперь точно скреплённый кровью и не дающий даже тысячной доли шанса вырваться) и то, что её невинность досталась ненавистному уроду. Да, Хеллсинг сама подставилась, сама довела Майора, но виноватой себя не считала. Наоборот — хотелось продолжить смешивать Монтану с грязью, видеть досаду и ярость вместо вечной, будто приклеенной к жирной харе улыбки, видеть неконтролируемый гнев… Может быть, это хоть как-то искупило бы вину перед павшими жителями Англии, которые не могли оказать достойного сопротивления нелюдям, ничтожным тварям. Интегра чувствовала ярость, бессилие и болезненное желание отомстить. Отомстить этому чудовищу за то, что он обесчестил её. За жалость к себе, за насмешливые оскорбления, за презрительную обезличенную похоть жестов… За всё, что случилось этой ночью. Выключив воду, аристократка погрузилась в ванну, прячась в пар, как в броню, кокон. Почти сразу стало легче, и женщина почувствовала накатывающую усталость. Быстро вымывшись и выбравшись из ванны, Хеллсинг спустила воду и, завернувшись в полотенце, вышла. Кое-как, заплетая ноги, женщина добралась до подушек, рухнула на узкий жёсткий диван и, повернувшись на бок, укрылась одеялом с головой. Спустя несколько минут Интегра заснула.* * *
Лаура почувствовала, как что-то тёплое коснулось её щеки и вздрогнула. С трудом открыв глаза и приподнявшись, девушка настороженно осмотрела незнакомое помещение. Сознание затопила паника. — Тише, Лаура, всё позади, — секунду дампир отчаянно боролась, но всё же была прижата к груди оборотня. — Где я? — вздохнула она, отодвигаясь от Гюнше. — Почему не у себя в комнате? — Вампирша тебя чуть не убила. У тебя были сломаны рёбра и рука, а также чуть не проломлен череп, — ответил он. — Ещё легко отделалась. А находишься у меня в спальне, потому что я не хотел, чтобы герр штурмбаннфюрер что-либо узнал о твоих травмах. Мне ещё жить хочется. Лаура вздрогнула и, оттолкнув мужчину, спрыгнула с кровати. В голове заиграли неприятные и тревожные мысли, которые ещё более усилились, ведь дампир ничего не помнила… Как она проиграла? Что с ней сделали? Всё это не давало покоя и не вызывало доверие даже к оборотню. Всё могло было быть обманом. — Где моя одежда? — девушка сморщилась от боли, стоило ей только принять вертикальное положение. — Где, я спрашиваю? Я должна… — Нет, — жёстко ответил Ганс, а в алых глазах заплясали недобрые искры. — Ты останешься здесь, пока не придёшь в норму. — Не мои проблемы, герр гауптштурмфюрер. Я в любом случае собираюсь доложить об успехах по вампиризации и улучшениях в технологии, — Монтана поджала губы и, надменно вздёрнув подбородок, отправилась к креслу, на котором уже заметила форму. — Не забывайтесь. Я хоть и младше вас по званию, но нахожусь вне вашей юрисдикции. — Как скажете, оберштурмфюрерин. — К вашему сведению, гауптштурмфюрер, я не раз доказала, что в праве носить звание «оберштурмфюрер», — выплюнула дампир последнюю часть слова, — наравне с мужчинами. И не смейте мне перечить. — Как скажете, фройляйн, — с обманчивой покорностью ответил мужчина, не желая и дальше развивать эту тему. — Только вот вряд ли ваш отец оценит ваше состояние крайне положительно. А в свете того, что я должен был охранять вас… — Боитесь санкций? — Боюсь, что я, одинокий волк, вновь буду вынужден коротать время службы с господином штурмбаннфюрером, который может быть на редкость злопамятным… Вряд ли он так просто забыл про то, что я пытаюсь ухаживать за его дочерью. А уж почти свершившееся покушение… — Перетерплю и постараюсь ничем не выдать своего состояния, — кивнула Лаура. — Впрочем, у меня тоже аргументы найдутся, чтобы отстоять собственную свободу и право встречаться с тем, кто мне нравится, — недобро улыбнулась девушка. — Он сейчас отдыхает, — оборотень подошёл к возлюбленной и обнял, уткнувшись носом в её макушку. — И что за компромат ты имела в виду? — Его одержимость этой пустышкой Хеллсинг, — щёки дампира вспыхнули румянцем. — Чёртова благородная задница! — Ревнуешь? — Гюнше сдавленно хмыкнул. — Вовсе нет! — ответила Монтана-младшая, вырываясь из крепкой хватки. — Просто… Мне надоело, что он настолько… — Ревнуешь, — уверенно констатировал Ганс и пожал плечами. — Пойми уже, наконец, что он взрослый человек и ему тоже хочется хорошо провести время… — Со всякими шлюхами! — выплюнула Лаура и оттолкнула мужчину. — Я пошла к себе. До утра не смей беспокоить, иначе загремишь на гауптвахту быстрее, чем успеешь сказать «Vergißmeinnicht»(3)! — Вообще-то, уже утро. — Гр-р-р-р! Пошёл ты! — девушка яростно хлопнула входной дверью. Плечо прострелило болью, и дампир тихо охнула. Прислонившись к металлическому косяку, она попыталась унять чувства, запереть под замок, но дикая, всепоглощающая ревность и ненависть не отпускали. Хотя, казалось бы… «Ладно, лучше пойду доложу об успехах», — подумала Лаура, отлипая от металла и морщась от боли. Дрожащими руками достав из кармана небольшую бонбоньерку, девушка открыла её, вытащила две белых таблетки и быстро съела их. — «Главное, чтобы всё обошлось…»* * *
То, что ничего не обойдётся, Монтана-младшая поняла с первых же секунд, как зашла в штаб. Она буквально почувствовала, как закрываются внутренние замки, отрезая их от внешнего мира десятью сантиметрами стали, пластика и стекла. Вздрогнув, но не показав того, что ей страшно, девушка посмотрела на кресло, в котором восседал отец. — Доброе утро, — сказала Лаура и низко склонила голову, выражая смирение и покорность. — Я пришла предоставить отчёт о результатах… — Это подождёт, — жёстко прервал дочь Майор. — Мне больше интересно, почему моя милая Лори решила, что может творить всё, что ей заблагорассудится, не согласовав со своим руководителем? М-м-м? — Я… О чём вы, господин штурмбаннфюрер? — спросила она, чувствуя, как по спине ползут капли лихорадочного пота. — Я ничего не… — Молчать, негодная девчонка! — рыкнул мужчина и, быстро поднявшись с места и подойдя к дампиру, влепил звонкую пощёчину. — Как ты, дрянь, посмела даже пытаться убить столь ценный образец, как Виктория Серас?! — Она напала на меня! — Да? Напала? А кто послужил причиной?! А, оберштурмфюрерин Монтана?! Разве не вы спровоцировали и вынудили напасть?! Отвечай, дрянь! — Я… — Лаура всхлипнула, когда очередная хлёсткая пощёчина обожгла лицо. — Что «я»?! — издевательски переспросил Максимилиан, на чьём перекошенном лице не осталось ни следа благодушной снисходительности, с которой он обычно относился к неприятностям. — Я хотела досадить Хеллсинг, уничтожив эту мерзкую тупую тварь! — О, вот оно как? — Монтана-старший довольно быстро справился с бешенством. — Тогда скажи мне, моя маленькая оберштурмфюрерин… Что вот это, — он достал распечатанную упаковку, в которой Лаура с ужасом узнала пачку с сигаретами Хеллсинг, которые она заменила на «косяки», набитые коноплёй, — такое? — Я не виновата, что эта благородная задница имеет доступ к наркотикам! — брезгливо ответила дампир первое, что пришло в голову. — Неужели? А если проверить твои вещи? — с тихой яростью осведомился мужчина, сверля немигающим взглядом побледневшую сильнее обычного дочь. — Может, эта загадка — откуда у Интегры Хеллсинг наркотики — не такая неразрешимая… Нет? Ты не покажешь отцу содержимое своих карманов? Ну, тогда я приглашу сюда гауптштурмфюрера Гюнше, и он поможет тебе… — Нет, я… я сама… Монтана-младшая медленно выкладывала всё прямо на столик возле кресла и втайне надеялась, что успела ликвидировать компрометирующий кулёк. Но звёзды явно были не на стороне дампира, потому что пакетик с травой был быстро найден и осмотрен. — Что и требовалось доказать, — удовлетворённо хмыкнул мужчина, а затем нажал кнопку на небольшом пульте. Девушку выгнуло от боли в каждой косточке, каждой мышце, каждом нейроне… — Я надеялся на твоё благоразумие, Лаура, — брезгливо скривившись, выплюнул Макс. — Что ты окажешься выше других вампиров — жалких, самоуверенных, слабых. Но ты оказалась ещё хуже. Вновь удар током и ужасный вой, огласивший стены штаба. — Я надеялся, что смогу вытравить из тебя дурные наклонности не розгами, а добродетелью и хорошим отношением. — Дампир скулила у ног отца и даже попыталась облизать его туфли, но тот брезгливо отшатнулся. — Я позволил тебе встречаться с оборотнем, доверил способ наказания этой маленькой вампирши и даже признал твоё право подчиняться только мне… Очередной разряд: девушка уже не кричала — едва слышно сипела извинения. — Но вместо того, чтобы оценить подобные перспективы и быть благодарной… Ты посмела вмешаться в мои дела, даже не спросив разрешения… — Максимилиан снял очки и протёр их мягкой тряпочкой. — Ты посмела ослушаться приказа «не вмешиваться без прямой на то необходимости». Скажи мне, дочь… Что тебя сподвигло на это? За что ты так желаешь уничтожить Интегру Хеллсинг? Неужели ты… ревнуешь? «Да, чёрт бы тебя побрал!» — чуть было не сорвалось с губ девушки, но вместо этого она произнесла: — Нет, мой Фюрер… Просто она… Я… Я так слаба в контроле над жаждой… — Впрочем, мне ошибаться не впервой, — наигранно вздохнул мужчина, не обращая никакого внимания на дрожащую на полу дочь и на явную ложь. — Да? Да, я спрашиваю?! — Да, м-м-мой ф-фюрер-р-р, — протяжно всхлипнула Лаура, съёживаясь ещё сильнее, стоило Майору подойти к ней. — Я-я-я… я рас-скаиваюсь… Сильный пинок по и так сломанным рёбрам не заставил себя долго ждать. — Вы разжалованы, фройляйн Монтана, — мужчина улыбнулся беззвучно рыдающей девушке. — Моя милая Лори, ты ведь никогда меня так не огорчала. Впрочем… молодец. В этот раз даже почти не орала и не скулила. А теперь вон. Ты под домашним арестом на месяц. Я сам исправлю то, что ты натворила. За спиной раздался гул, и массивные двери отъехали в стороны. На пороге оказался Эйвондейл, мазнувший равнодушным взглядом по лежащей дампирше. Одним резким движением поднявшись на ноги, Лаура медленно направилась к выходу. Экзекуция на сегодня была закончена, так что можно было спокойно уйти к себе и зализать раны. Фюрер успокоится нескоро, так что лучше не попадаться ему на глаза. «Прав был Ганс, — подумала Монтана-младшая, с трудом разбирая дорогу. — Нужно было переждать и хотя бы дождаться завершения регенерации. И убрать из кармана улики».