***
Интегра встретила её настороженно и почти сразу прижала палец к губам, скосив глаза куда-то вправо. Дампир, с самого начала учуявшая родной запах (конечно же, разбавленный сильным перегаром), понятливо кивнула и двинулась вслед за аристократкой в её спальню, не удостоив отца даже взглядом. Всё это подождёт. Прикрыв дверь, женщина повернулась в сторону расположившейся в кресле посетительницы и зло спросила: — Зачем ты здесь? Тоже хочешь подтверждения слов Непьера? Надеюсь, ты хотя бы трезвая, чтобы мне утром не пришлось повторять это унизительное признание? — А в чём оно для тебя унизительное? — не поняла сути придирок Монтана-младшая, с тревогой рассматривая метавшуюся взад-вперёд Хеллсинг. — Ты-то в любом случае чиста в этой истории. Даже если она действительно правдивая. — Так тебе тоже док рассказал? — смуглое лицо Интегры пошло пунцовыми пятнами. — Ну и семейка! Лучше бы я выбрала уйти с базы и не выяснять всех этих отвратительных подробностей! Как… отвратительно! — Как будто мне доставляет удовольствие эта новость, — брезгливо ответила Лаура, сжимая кулаки до хруста. — Именно поэтому ты меня так пристально разглядывала? Хотела понять — правда ли это? Лицо девушки не выражало ни единой эмоции, хотя она была готова вскочить и хорошенько встряхнуть Хеллсинг. Наорать. Принудить сказать правду. «Какой ей смысл лгать тебе, глупая? — шепнул в голове мерзкий голосок. — Ей от этого никакой выгоды, кроме маленькой мести твоему отцу. К тому же не он ли несколько раз сетовал, что предпочёл бы Рип в качестве твоей матери, чем ту шлюху, что родила тебя?» «Заткнись! Он имел ввиду дракулину Алукарда! К тому же мужчины не могут родить!» «А ты спроси и получишь все ответы». — Как вообще такое возможно? — спросила дампир, возвращая самообладание. Но дальнейшие слова прозвучали почти жалобно: — Алукард же… Алукард же мужчина… — Он древний вампир. К тому же умеет менять пол по собственному желанию. Я не в курсе, произошло ли всё по обоюдному желанию, но… я не знаю, как так получилось. А узнала я из личных дневников моего отца, который и отправил Носферату в Южную Америку, чтобы устранить лидеров нацистских организаций. И частично — от твоего отца, потому что именно он сказал мне имя твоей, кхм, матери. Вряд ли он знает, — ответила Хеллсинг на незаданный вопрос, а затем закусила губу. Лаура слушала откровения блондинки и пыталась всё это переварить. Теперь услышанное при подслушивании не казалось дебильной шуткой, но вампирша решила задать ещё один пробный вопрос: — А что насчёт его жён, которые были описаны в книге (1)? И остальных дракулин? Вообще, сколько у Алукарда их было? — Всего пятеро: вышеупомянутые жёны, Вильгельмина Харкер и Виктория Серас, — после недолгих колебаний ответила Хеллсинг. — Трёх из них — уничтожили мой предок и его компания сотню лет назад. А насчёт судеб остальных, думаю, ты в курсе. От Мины Харкер остался только скелет, из которого был взят материал для вашего батальона, а Серас — относительно жива. Повисла недолгая пауза. — Я бы сейчас выпила. И чего-то покрепче, чем чай, — произнесла Лаура и истерически рассмеялась. — Крови? — отпустила шпильку Хеллсинг, но, видя истерику собеседницы, мгновенно умолкла и, снова до крови закусив губу, задумалась. Интегра прекрасно понимала эмоции дочери майора и тоже в своё время была шокирована подобным осознанием, только вот что-то не давало ей вырвать Лауру из истерики тот час же, как та начала заливаться смехом. «Ну, с другой стороны — алкоголь тут тоже мало чем поможет» — философски подумала женщина и, подойдя к креслу, с размаху ударила истерящую вампиршу по лицу. — Ай! За что?! — взвизгнула Монтана-младшая, потирая правую щёку. — Я не знаю других способов прекратить чужую истерику, — флегматично заметила блондинка и фыркнула. Слизывая кровь с прокушенной губы и замечая реакцию дампира, она подумала: «Уолтер был прав — не стоит кусать губы, причём, при вампирах, ибо это не сослужит хорошей службы». Лаура встала, прикрыла глаза и, приподнявшись на носочках, нежно поцеловала аристократку, зализывая небольшую ранку на её нижней губе, из которой сочилась кровь. И едва не возликовала, когда Хеллсинг несмело ответила, благодаря чему дампир смогла протолкнуть свой язык в её рот. Правая рука Монтаны-младшей скользнула по груди женщины, затем чуть левее и ниже — к бедру, и начала поглаживать, будто брюнетка несмело просила разрешения продолжать ласку. Вероятно, последний бастион пал, из-за чего Интегра левой рукой сама чуть притянула голову вампирши к себе и углубила поцелуй, стараясь не зацепиться за небольшие, но, возможно, ядовитые клыки и касаясь своим языком чужого, а её правая рука шарила по спине в попытке найти застёжки лёгкого платья, надетого Лаурой по случаю дня рождения отца. Хеллсинг помнила про эту дату, но сейчас не придавала никакого значения, сфокусировавшись на своём первом однополом — и вообще сексуальном — опыте. В какой-то момент Монтана-младшая отстранилась, из-за чего у аристократки из груди против воли вырвался недовольный стон, но дампир, нежно улыбнувшись, быстро сняла платье и вновь вернулась к прерванному поцелую и ласкам, из-за чего блондинка чуть опомнилась и залилась краской. Но не отстранилась, чувствуя излишне горячее и чуть подрагивающее тело своей первой любовницы. «Что я творю?..» — спрашивала себя Хеллсинг, чувствуя невероятную по своей силе нежность, с которой целовала её девушка, приподнявшая и через пару минут переместившая её на кровать, а затем посадившая к себе на колени. Разорванные бриджи и футболка полетели на пол, из-за чего блондинка вздрогнула и разорвала поцелуй. — Лаура, нет… не надо… Мы… слишком далеко заходим… — хрипло прошептала она, смотря в мутные от страсти глаза дампира. — Прости, — ответила брюнетка, слабо улыбаясь чуть опухшими от поцелуев губами. — Мне не нужно было… не нужно было тебя целовать. У тебя просто очень вкусная кровь. — Гхм! — услышали они покашливание. Интегра подняла взгляд чуть выше головы Лауры и увидела привалившегося к дверному косяку майора. — Что здесь происходит, фройляйн Хеллсинг? Или ответьте вы, оберштурмфюрерин Монтана? Хеллсинг вскочила с коленей дампира и попыталась укрыться остатками одежды, почти мгновенно краснея от гнева и смущения. Лаура же, быстро подхватив платье, быстро бросилась в ванную и заперлась изнутри. — Я бы вам посоветовала покинуть мою спальню, штурмбаннфюрер, — спокойно попросила женщина, холодно смотря в пьяные глаза Максимилиана. — Пока вы не скажете, что я только что наблюдал — я останусь здесь, — также холодно ответил он, сжимая широкие ладони в кулаки. — Я вам ничего не должна, Монтана, — засмеялась Интегра, нарочито медленно подходя к тумбе, откидывая порванную одежду в сторону, выдвигая ящик и закуривая. — Убирайтесь, пока я не достала пистолет. О, ей было стыдно! Даже больше, чем стыдно — женщина хотела провалиться сквозь землю или хотя бы прикрыться, чтобы не видеть и не чувствовать отвратительный маслянистый взгляд, которым этот мужлан уставился, словно изучая её тело. — Дрянь, — слово, резко слетевшее с его губ, показалось ударом тяжёлого хлыста, заставляя вздрогнуть и поднять взгляд. — Непокорная дрянь, которую нужно учить послушанию. — И кто же будет учить? Вы? — с усмешкой спросила Интегра, закусив сигарету. — Проваливайте. В эту же секунду из ванной вышла Лаура и, не говоря ни слова, быстрым шагом покинула спальню, проскользнув мимо отца. Через две минуты хлопнула входная дверь. — А если и я? — с издёвкой спросил Макс, оттягивая ставший слишком тугим галстук. — Ты, девочка, об этом забыла, но я предупреждал: хоть одно нарушение нашего договора — и я гарантирую, что найду на тебя управу. И не факт, что тебе она понравится или ты забудешь о произошедшем, как это было в тот раз. — О чём вы вообще, Монтана? Что, перепили со своим дружком? Или не только перепили? — издевательски спросила аристократка, а затем улыбнулась. Она уверяла себя, что бояться нечего, что Монтана не посмеет коснуться её, но всё-таки отступила и напряглась, когда майор подошёл к ней. — И я не имею понятия, о каком таком «прошлом разе» вы толкуете. В прошлую нашу встречу я ясно дала понять, что не рассматриваю секс с вами как способ выражения симпатии, которой нет и быть не может. Не после того, что я узнала. К тому же меня поцеловала ваша дочь, а не я её. И да, знаете что? Я вам докажу, что всё ещё невинна. Хотите? — Вы самоуверенны, моя дорогая фройляйн, — прошипел нацист, подходя ещё ближе и обдавая женщину запахом перегара. — Самоуверенная дрянь, неспособная держать язык за зубами. Интегра замахнулась для резкой пощёчины, но пьяный мужчина с поразительной лёгкостью перехватил руку и вывернул до щелчка, заставляя Хеллсинг всхлипнуть, а затем толкнул в сторону кровати и, когда она упала, навалился сверху. — Ты не посмеешь, Монтана, — прошипела леди-рыцарь, зажмуриваясь и прекрасно осознавая: сможет и сделает, несмотря ни на какое сопротивление. — У тебя кишка слишком тонка, чтобы сделать это. — О, неужели, meine Liebe? Почему же? — почти нежно прошептал на ухо женщине Макс, одной рукой держа вывернутую руку, а второй — оттягивая назад пепельные пряди, чтобы ухо вяло сопротивлявшейся аристократки находилось прямо рядом с его ртом. — Почему я не смогу взять то, чего хочу уже долгое время? — Берите, если это всё, что вам нужно, а потом — можете катиться на все четыре стороны, — выплюнула Интегра. Она, конечно же, блефовала. Самое последнее, чего она хотела в своей жизни — хоть какой-то близости с Монтаной. Женщине было неприятно даже думать, что её первым мужчиной станет тот, кого она так люто ненавидела раньше и также ненавидит до сих пор. И о каком «том разе» он говорил? «Сейчас это не важно, — подумала Хеллсинг, стискивая зубы и чуть пожимая плечами, будто говоря: «Если хотите», а на самом деле — пробуя на прочность хватку мужчины. — Главное, чтобы он уловил сарказм и, желая помучить ещё, отпустил сейчас. Потом я на него найду управу. Главное — чтобы отпустил меня сейчас. Боже, я что, о многом сейчас прошу?!» — Фройляйн… Вы щедры сегодня, — усмехнулся немец, отпуская её волосы и целуя в шею. По телу Хеллсинг пробежала волна мурашек, из-за чего та конвульсивно дёрнулась назад. — Вы действительно этого хотите? — Да, — соврала женщина, сглатывая ком в горле и чувствуя, как из зажмуренных глаз бегут слёзы. Она надеялась, что ответ удовлетворит поганую сволочь, что тот поверит и раздумает её насиловать. «Насильники больше упиваются чувством власти, чем физическими ощущениями» — мелькнула странная мысль на периферии сознания, на секунду заставляя очнуться, не поддаваться панике и верить, что всё обойдётся… — Тогда не будем терять время, моя стальная девочка, — слишком трезво для своего состояния ухмыльнулся мужчина, снова целуя в шею и прикусывая нежную кожу. Интегра беззвучно рыдала, когда он начал стягивать с неё бельё и перевернул на спину. — Нет, пожалуйста! — из последних сил всхлипнула Хеллсинг, брыкаясь и поджимая под себя ноги в попытке прикрыться. — Пожалуйста! Впервые за последние десять лет леди-рыцарь кого-либо умоляла о пощаде и вообще — чувствовала себя загнанным зверьком. В тот раз её мольбам не вняли, но рядом был Алукард, пробудившийся и защитивший от безумного дяди, что пытался её убить. А сейчас рядом не было абсолютно никого, кто мог бы встать между ней и угрозой. «Какое же неудачное расположение кровати — у стены!» — истерично подумала аристократка, наблюдая, как Монтана скидывает с себя пальто и пиджак на пол, оставаясь лишь в брюках и рубашке, а затем стягивает перчатки и подворачивает рукава. Нарочито-медленно, прекрасно понимая, что бежать она не сможет. А затем тянет её на себя, не обращая внимания на слёзы и упорное сопротивление, и вновь переворачивает, стягивая на самый край кровати. — Сука, — шипит Макс, всем немалым весом вжимая блондинку в постель и перехватывая одной рукой её руки над головой, а второй — раздвигая ноги и расстёгивая штаны. — Я научу тебя, покорности, дрянь! Интегра пытается считать вдохи и подготовиться, но всё тщетно: она сорвала горло, воя несколько минут от непереносимой боли, когда немец резко вошёл в неё, а затем, уже сорвав голос, начала всхлипывать — уже почти беззвучно, не громче шёпота, когда, он, не давая привыкнуть к ощущениям, начал размашисто двигаться. А может, Хеллсинг и не сорвала голос. Штурмбаннфюрер начал что-то говорить, но из-за боли мозг отказывался работать и воспринимать хоть какую-то информацию, кроме оскорблений и каких-то рваных, бессмысленных отрывков, а уши сдавило. В какой-то момент блондинке даже почудилось, что она потеряла сознание, потому что удар по лицу будто заставил вновь прочувствовать всё, от чего она пыталась сбежать: острую распирающую боль, жжение в глазах и, как ни странно, горячечный шёпот, ставший, однако, куда разборчивее. — Неужели, вы собрались покинуть меня, фройляйн? — прорычал Максимилиан, ещё жёстче вколачиваясь в женщину, из-за чего та заскулила, а из глаз вновь потекли слёзы. — Не советую. Пытка продолжится ровно столько, насколько меня хватит. И молитесь, чтобы не потерять сознание, любовь моя. Молитесь своему Богу. — Озабоченная скотина! — тоненько проскулила леди-рыцарь, пытаясь сдержать очередной болезненный вскрик, но потерпела фиаско. — Ты… об… этом пожалеешь!.. — Уже… жалею, фройляйн!.. — тяжело задышал он, максимально глубоко и жёстко насаживая Интегру на себя и крепко стискивая её горло. — Кх! — аристократка попыталась вдохнуть хоть чуть-чуть воздуха в горящие лёгкие, но сильные пальцы сжимались всё крепче. — Пожа… луйста… Нет! — Да! — зарычал мужчина, чувствуя наступивший пик и входя во всю длину, а затем изливаясь в дрожавшую под ним женщину. Хеллсинг провалилась в благословенное забытьё примерно через минуту, успев только осознать произошедшее, почувствовать, как горло освободилось от крепкой хватки и, кажется, блевануть, когда мужские пальцы не сильно-то и аккуратно пытались пропихнуть в её глотку какие-то горькие таблетки.***
Майор поднялся с обмякшего тела Хеллсинг и вытерся, с неудовольствием отмечая, что девчонка выблевала «лекарство». Это были последние таблетки, и больше нет даже у Непьера, да и к тому же он и так слишком долго тут провозился. Во всяком случае, куда дольше, чем планировал и вообще мог себе позволить. — Сука, — с чувством выругался мужчина, оделся и, чуть пошатываясь, вышел из апартаментов потерявшей сознание блондинки.