Цена поражения

Стоило Интегре подойти к штурмбаннфюреру и учуять запах парфюма, как её вновь затошнило. Аристократка закрыла рот рукой и злобно зыркнула в сторону учёного, губы которого, казалось, растянулись в ехидной усмешке. — Что-то не так, фройляйн Хеллсинг? — поинтересовался Макс. — Она попыталась отравиться, — ответил доктор, мгновенно вернув на лицо нейтральное выражение. — Вероятно, остаточная реакция. Могу выдать флакон рвотного, чтобы промыть желудок от остатков алкоголя. За отчётом зайдёте утром или возьмёте сейчас? — Возьму сейчас, но ознакомлюсь утром, — ответил Монтана и поморщился. — Сейчас не до того. И рвотное для фройляйн Хеллсинг. — Хорошо, — ответил профессор. — Sorg dafür, dass sie nicht wieder versucht, sich umzubringen. — Gut. Ich will auch nicht extra… Probleme, — ответил Макс, чуть качнув головой. Забрав отчёт и флакон с рвотным, он подхватил Интегру под локоть и направился к выходу, не замечая её убийственного взгляда, брошенного на учёного. «А чего я вообще ожидала? — аристократка мрачным взглядом рассматривала серые стены коридора. — Что доктор окажется человеком и снизойдёт до того, чтобы самостоятельно озвучить диагноз? Или что Монтана захочет сразу прочитать отчёт и мне не придётся рассказывать самой? Да чёрта с два!» Она чувствовала, как волнами накатывает истерика, но глаза почему-то до сих пор оставались подозрительно сухими. Может быть, держаться помогали именно остатки гордости и даже некоторой гордыни. Не той, что вела в тот день и заставляла оскорблять человека, державшего её жизнь в своих руках с самого начала, а, скорее, гордости королевы, приговорённой к казни. «Лучше уж смерть от клыков вампиров, чем подобное унижение, — подумала Интегра, судорожно давя всхлип и чуть спотыкаясь на ватных ногах. — Лучше умереть!» — Всё в порядке, фройляйн Хеллсинг? — спросил Майор, останавливаясь. — Вы плохо выглядите. Не тошнит? «Надо же, какой заботливый!» — мысленно прорычала женщина, чувствуя, как от ужаса перехватывает дыхание и начинает трясти, словно в эпилептическом припадке, когда немец обхватил её за плечи. Но всё же нашла в себе силы ответить: — Всё в порядке. Я… я сама дойду до своих комнат. Голос звучал глухо. — Не думаю, что сегодня вы вернётесь к себе, — раздражённо ответил мужчина. — Я не хочу, чтобы вы в очередной раз пытались покончить с собой. — И почему же? — она дрожащей рукой потянулась к сигаретам, лежавшим во внутреннем кармане пиджака. — Неужели я так вам дорога? — Нет. Мне дорого время, которое я потратил на то, чтобы помогать вам с восстановлением после комы, — он поморщился, словно от зубной боли, когда Хеллсинг закурила. — И не собираюсь допускать даже намёка на возможность повторной попытки. Поэтому вы идёте со мной. Нам надо поговорить. «Монтана… как всегда в своём репертуаре!» — Интегра чуть сжала пальцами сигаретный фильтр, а затем затянулась. Голова приятно закружилась, нервная дрожь чуть отступила, а истерика ушла куда-то вглубь сознания. — Мне тоже хочется поговорить, майор, — убрав сигарету изо рта и выдохнув дым в лицо собеседнику, аристократка нашла в себе силы горько улыбнуться. — Но только утром. Сейчас я устала и очень хочу спать. — Проведёте ночь у меня, — ответил мужчина, но заметив, как она вновь затряслась, продолжил: — Обещаю, что и пальцем вас не трону. — Какие гарантии вы можете дать, что не посмеете покуситься… — начала она, но быстро осеклась, вдруг осознав, что не в том положении, чтобы торговаться, но вопрос вырвался сам собой: — Издеваетесь, да? Обманете же, а потом… Нет. Я не хочу идти к вам. — У вас нет выбора, Интегра, — Максимилиан поправил очки и двинулся с места. — Вы сами решили пойти по-хорошему. Но если желаете всё-таки идти как пленница… Он достал из кармана наручники. Обычные металлические браслеты с короткой цепью, матово отражавшие свет. — Как предпочитаете: чтобы я спереди сковал вам руки или сзади? — издевательски поинтересовался нацист. — Или всё же пойдёте со мной по-хорошему, как и договаривались ранее? «Надо бежать с базы. И как можно скорее. Может быть, даже получится добраться до собственных счетов и попробовать связаться с Лондоном или Ватиканом» — лихорадочно размышляла англичанка, но всё же мотнула головой и, опираясь на трость, двинулась рядом с мужчиной, стараясь, однако, сохранять дистанцию даже в таком положении. Шаг за шагом они двигались в смутно-знакомом Хеллсинг направлении. Вероятно, в том самом, в котором её увёл доктор, чтобы быстрее поставить диагноз и отпустить восвояси. Скоро показалась дверь кабинета, возле которой неподвижно стояли два фрика. Казалось, на из лицах, будто высеченных из грубого камня, жили только глаза, напоминавшие тлеющие угли даже в ярком свете ламп. Зайдя в кабинет, Монтана положил на стол отчёт и сел в кресло. Интегра же осталась стоять, чтобы иметь некоторое, пусть и иллюзорное, преимущество. — О чём вы хотели поговорить, штурмбаннфюрер? — напряжённо спросила она, рассматривая собеседника в упор. — Я не вижу смысла разговаривать сейчас. — Может быть, для начала сядете? Или хотите выяснять отношения стоя? — неожиданно-добродушно спросил он, снимая пиджак, стягивая с шеи галстук и расстёгивая верхние пуговицы рубашки. В какой-то момент аристократке даже показалось, что добродушие напускное, а в янтарных глазах на секунду мелькнуло что-то тёмное, словно чудовище показалось из толщи океана, но быстро исчезло, оставляя лишь спокойствие и лёгкий интерес. — Постою, — огрызнулась она. — Я не настолько плохо себя чувствую, чтобы злоупотреблять гостеприимством. — Рад, если это так, — Максимилиан пожал плечами. — Только я прекрасно вижу, что вы слишком слабы. — Возможно, у меня просто температура и недомогание из-за отравления. Было бы очень любезно с вашей стороны дать мне градусник, чтобы я могла измерить температуру, — как ни в чём не бывало ответила леди-рыцарь, втайне надеясь, что градусник будет ртутный. «А остальное, как говорится, дело техники, — она смотрела, как немец достал откуда-то из стола металлическую коробку с нарисованным на ней красным крестом и начал там копаться. — Разбить и проглотить ртуть. Ничего сложного, да и вряд ли Монтана сможет вовремя успеть. И тогда уж точно не будет больше ни-че-го. Даже если я не умру, то от ублюдка точно избавлюсь». Впрочем, надежда тут же исчезла, стоило мужчине вытащить современный электронный градусник вместо старого, наполненного вожделенной ртутью. — Я предпочту не рисковать, фройляйн. Вы мне нужны живой и хотя бы относительно здоровой, чтобы мы могли и дальше сотрудничать. — Ложь! — вспылила Интегра, выпуская, наконец, накопившийся гнев. — Вы никогда и не считали меня равной! И не надо всех этих… сказок! Я прекрасно знаю ваше отношение ко мне! Как к… как к дешёвой портовой девке! — Если бы я относился к вам, как к дешёвой портовой девке, то не думаете ли вы, что я всё так же заботился бы о вас и вашем комфорте? — едко парировал немец. — Как знать, может, вам было бы не суждено дожить до сегодняшнего дня. Даже, может быть, я, наразвлекавшись, отдал бы вас своим солдатам. А они, поверьте, не станут церемониться с очередной женщиной, угодившей к ним в лапы. Да, я был не прав, когда сорвался три месяца назад, но и вы повели себя… недопустимо. Лицо женщины пылало. Задумывалась ли она когда-нибудь над таким вариантом событий? Что этот человек после всего произошедшего может отдать её вампирам на потеху? Да даже не сейчас — после самого первого оскорбления или дерзости, неповиновения или попытки ударить. «Нет, не задумывалась, — хихикнул в голове ехидный голосок, больше похожий на голос Носферату. — Просто привыкла, что находишься на вершине пищевой цепочки, а когда упала едва ли не на самое дно — не сочла уместным стараться умерить гордыню. А на вершине сейчас именно Монтана, и тебе повезло, что у него есть хоть какие-то понятия о чести, пусть и весьма своеобразные. Солдатам не отдал, заботится, как может… Ты для него — очень дорогая игрушка». — Я не собираюсь становиться перед вами на колени и униженно просить о чём-либо, — стиснув зубы и обжигая визави полным ненависти взглядом, прошипела она. — Пусть я и стала вашей игрушкой, штурмбаннфюрер, но мои тело и душу вы не получите никогда. Во всяком случае, по моей доброй воле. Я ненавижу вас. — Это весь список претензий или желаете ещё что-то добавить? — с почти искренним интересом спросил Макс ощутимо выдохшуюся англичанку. — Например, что-нибудь новенькое? Ну не знаю… убил любимую собачку, там… отобрал конфетку в детстве?.. Нет? Тогда садитесь и слушайте! Я не собираюсь вас насиловать или убивать! И ещё: как я могу воспринимать всерьёз обычную истеричку, которой управлял её же слуга, а не она — им! Отповедь заставила отпрянуть. Хеллсинг чисто механически села на диван, тихо икнула и перевела взгляд на собственные колени. — Итак, фройляйн… начнём сначала: почему вы решили попытаться умереть? — спокойно спросил он, вставая и отстёгивая кобуру с оружием, а затем кладя её на стол и садясь обратно. — Воспользовалась моментом, — буркнула женщина, а затем подняла глаза на собеседника: — Я просто не хочу жить… так. Я… я хочу уйти. Я не хочу, чтобы вы мучили меня. Если не хотите получить мой труп — отпустите с базы. Клянусь, вы больше никогда обо мне не услышите. — Исключено, — резко ответил Монтана. — Для всего мира вы — мёртвая предательница. Особняк рода Хеллсинг разрушен, а счета заморожены и находятся под контролем Её Величества. Вам банально некуда идти. Да и вряд ли поверят, что вы не предали и не продали свою страну. — Я сменю внешность и личность, а запасные счета, оформленные на подставное лицо в иностранных банках, у меня есть, — голубые глаза загорелись отчаянной решимостью. — Ни вы, ни англичане, ни католики больше никогда не услышите обо мне. Просто… просто дайте мне уйти. Я хотела поговорить именно об этом. Макс снял очки и, смотря в упор на собеседницу, спросил: — И зачем же, позвольте узнать, вы так хотели отложить разговор на утро? — Мне важно, чтобы вы протрезвели, штурмбаннфюрер, — тихо ответила она, вновь опуская взгляд. — Меня до сих пор мучают кошмары. Я не хочу, чтобы произошедшее три месяца назад повторилось. «Надо бы нанять ей психиатра или психотерапевта, — с некоторой досадой подумал мужчина, надевая очки и более внимательно рассматривая притихшую Интегру. — Может быть, даже выбросит из головы всю эту дурь с самоубийством или уходом с базы». Леди-рыцарь скинула лёгкие ботинки и легла на диван, приняв позу эмбриона и закрывая руками живот. На несколько минут установилось тяжёлое молчание. Монтана встал, немного походил по комнате и достал из шкафа книгу. На обложке красовалась какая-то сюрреалистичная картинка и всего несколько слов: «Clockwork Orange» von Anthony Burgess. «Забавный выбор литературы, — мысленно усмехнулась женщина, закрывая глаза. — Особенно, если учитывать происходящее». Почему-то так и напрашивались параллели между происходящим «здесь и сейчас» и с сюжетом книги. Там тоже был ублюдок, настолько избалованный вседозволенностью, что это буквально стало частью его личности — беспричинное насилие тонко переплеталось с вполне безобидной любовью к Бетховену. «Наверное, вот откуда взялся этот стереотип, что маньяки любят классическую музыку и совершают под неё свои зверства». — Любите читать про старое доброе ультра-насилие? — неожиданно даже для себя самой язвительно спросила она, открывая глаза и садясь прямо, а затем обуваясь. — Читать не так интересно, как писать про это. Или, например, воплощать в жизнь, — хмыкнул Монтана, вкладывая в книгу какой-то лист бумаги и захлопывая её. — Но насилие насилию рознь. Идёмте, фройляйн. — Нет. Я останусь тут, — Интегра потянулась. Взгляд Хеллсинг упал на оружие, лежавшее на столе. Свет ламп холодными металлическими бликами отражался от рукояти «Вальтера», притягивая взгляд. «А может, всё-таки?..» Движение было больше похожим на бросок кобры. В два или три прыжка преодолев расстояние от дивана до стола, женщина выхватила оружие и выстрелила в Монтану, на губах которого застыла вежливая улыбка. Два раза… Три… Слёзы и дрожавшие руки мешали аристократке прицелиться, но она легко всадила все восемь пуль прямо в нациста, даже не давая ему толком среагировать и увернуться. Да и он как будто сам помогал попасть в цель. Наконец, раздалось несколько сухих щелчков, заставивших опустить и отбросить бесполезное оружие на стол. Интегра вытерла слёзы и шокировано уставилась на оставшегося стоять противника. Даже не думавшего падать и умирать. — Полегчало? — как ни в чём не бывало участливо спросил мужчина. Добродушный тон никак не вязался с яростью в демонически-жёлтых глазах, и пятнами свежей крови на рубашке и лбу. — Неужели ожидали, что меня так просто убить? Не думал, что вы отреагируете на отказ таким образом. В следующую минуту в кабинет ворвались вампиры и, заломив Хеллсинг руки, повалили её лицом в пол. — Gute Arbeit, Mann Neller, — лениво произнёс майор, проходя мимо лежавшей на полу женщины. — Ins Gefängnis, Herr Sturmbannführer? — спросил солдат, наставляя табельное оружие на голову аристократки, в то время, как его напарник крепко держал её руки и прижимал к полу. — Nein, — качнул головой мужчина. — Wir haben uns nur gestritten. Gehen Sie zurück auf Ihren Posten. — Jawohl, — солдат убрал оружие в кобуру и, щёлкнув каблуками, удалился. Второй мужчина отпустил полуобморочную женщину и последовал его примеру. — Одно моё слово, фройляйн, и они растерзали бы вас, — глухо произнёс Монтана. — Идём. И не смейте сопротивляться — пристегну наручниками к стулу на всю оставшуюся ночь. Или снова позову охрану. Убить вас не убьют, но сами понимаете… Карцер — не самое приятное место. Аристократка повиновалась. Не то громко икнув, не то тихо всхлипнув, она встала, подобрала с пола трость и неуверенными шагами приблизилась к собеседнику. «Один-ноль, майор, — женщина вытерла злые слёзы, уперев взгляд в пол и чувствуя, как Монтана берёт её под локоть и ведёт куда-то. — Это и впрямь было неожиданно». Думать о том, что можно было и предвидеть подобное, не хотелось. Хотелось вообще ни о чём не думать и не существовать на этом свете. Просто раствориться в небытие, оставшись всего лишь искрой от костра, стремительно отлетевшей вверх и также быстро угасшей. Срыв действительно чуть приглушил эмоции. Хеллсинг даже стало в какой-то степени всё равно, что будет дальше. Но давящее чувство в груди не исчезало, волнообразно то нарастая, то ослабевая. «Можно воспользоваться моментом спокойствия, чтобы обо всём рассказать и попробовать уговорить Монтану дать согласие, — женщина на секунду подняла взгляд, чтобы понять, куда её привели. — Объяснить, что мне не нужен…» — Что-то не так, фройляйн? — всё с таким же притворным участием спросил немец, щёлкнув выключателем. — Я просто хочу в душ и спать, — ответила она, осматриваясь. — И мне нужна одежда, чтобы чем-то заменить пижаму. — Одна из моих рубашек подойдёт? — уточнил Макс. — А то ни посылать кого-то, ни идти за вашими вещами самостоятельно, ни отпускать вас одну я не имею ни малейшего желания. Хватит. Я и так слишком многое пустил на самотёк. «Большее, чем ты думаешь, сволочь» — с горечью подумала аристократка, вновь смаргивая слёзы, но всё же кивая. Удовлетворённо хмыкнув, штурмбаннфюрер довёл её до кровати и, бросив короткое: «Располагайтесь», двинулся в сторону двери, ведущей в санузел. Щёлкнул замок, а спустя минуту или две послышался шум воды. Интегра разулась и легла на кровать. Самоконтроль, который не позволял устроить безобразную истерику при майоре, полетел к чёрту, заставляя сдавленно всхлипнуть и уткнуться в подушку. «Впрочем, истерика истерике рознь, — подумала она, чувствуя, как из глаз нескончаемым потоком льются слёзы, а из груди рвётся вой. — Если я сейчас прорыдаюсь, а потом пойду в душ — никто ничего не заметит». Но быстро прекратить рыдания не вышло, как бы она ни старалась. Потрясения последних нескольких часов, остатки алкоголя в крови и общий стресс прорвали плотину. Хеллсинг даже в какой-то степени наслаждалась возможностью выплакаться и выплеснуть эмоции. Наконец, проревевшись и взяв себя в руки спустя добрых сорок минут, Интегра глубоко вздохнула и села. Всё-таки Монтана не должен видеть её слёз. Что бы ни случилось, она не должна демонстрировать врагу слабость и уязвимость. Вытерев слёзы, женщина взяла трость, встала и двинулась к двери с твёрдым намерением уйти. «У майора обязательно есть в кабинете что-то опасное, — пришла мысль в затуманенный истерикой мозг. — И я должна это найти». Но, едва коснувшись дверной ручки, аристократка поспешно отпрянула. «Стеклянный лабиринт, — подумала она, опираясь спиной о стену, медленно оседая на пол и упирая голову в колени. — По которому меня уверенно ведут. Как бы я ни сопротивлялась». Хеллсинг знала, что охрана вернёт её мучителю в любом случае, даже если из неё придётся сделать едва дышащий полутруп. Глаза жгло от сухости. Хеллсинг не услышала ни как открылась дверь, ни торопливых шагов. Она как будто попала в плотный звуконепроницаемый пузырь, из которого её выдернуло прикосновение к плечу. — Кажется, нужно было оставить вас в медблоке, — с тщательно выверенной долей сочувствия в голосе резюмировал Макс, поднимая женщину на ноги. Дотащив до кровати полуобморочную англичанку, Монтана положил её на спину, зафиксировал руки над головой и принялся раздевать, кляня любовь аристократки к слишком свободным вещам. — Не трогайте… — Успокойтесь! Я не собираюсь насиловать вас! — рявкнул он, сжимая запястья чуть сильнее. Наконец, последняя пуговица поддалась, и немец, распахнув рубашку Интегры, не сразу понял, что было не так. Он и раньше замечал, что Хеллсинг поправилась и даже немного округлилась, но не настолько, чтобы… Когда майор коснулся чуть выпирающего живота аристократки, она разрыдалась. — Что опять случилось? — напряжённо спросил он, отпуская женщину и даже чуть отпрянув. В голове крутилась какая-то смутная догадка, но никак не могла сформироваться до конца. — Не молчите, фройляйн. Если это что-то серьёзное… — Я… — Интегра зажмурилась и, перевернувшись на бок, свернулась в комок. — Я беременна… Понимание ситуации пришло не сразу, а спустя несколько минут. Монтана почувствовал, как лицо перекосило, будто он сжевал лимон целиком. Вскочив с кровати, он начал резко мерить шагами комнату, то ускоряя шаг, то замедляя. Нечленораздельное нечто, льющееся из его уст, с трудом раскладывалось на отдельные ругательства. С каждым кругом, Майор всë больше кривился. Периодически замирая, он, казалось, что-то подсчитывал, приходил к неприятным выводам и вновь срывался с места. Женщина же забыла как дышать. Она с ужасом смотрела на Монтану и боялась вздохом или всхлипом напомнить ему о своëм существовании. Под его горячую руку она уже попадала. Лишь слëзы продолжали течь неровными ручейками из еë глаз. Макс остановился и развернулся к столу. Отчëт всë также лежал на своëм месте. В несколько больших шагов мужчина преодолел расстояние до стола и рухнул в кресло. Схватив отчëт, он начал быстро читать раздражающе-ровные строки и после каждой из них хмурился всё сильнее. Когда отчëт был дочитан, Майор принялся массировать виски и глубоко дышать. Мысли роились в голове Монтаны. Одна за одной, но он не мог схватиться за конкретную и прийти к правильному решению. Кто отец — очевидно. Какой срок — тоже. А вот что делать — нет. Избавиться, оставить — оба варианта не устраивали Майора по-своему и, похоже, одновременно. Поэтому был выбран третий и самый простой. — Завтра. Интегра вздрогнула, как от удара, и подняла голову. — Что?.. — Я решу это завтра — медленно и с расстановкой проговорил он, стараясь не сорваться и не наорать. — Всë, что может быть решено позже, будет решено позже. Ложитесь спать, фройляйн. Это приказ.