***
В дверь раздался настойчивый стук, после чего она отворилась. На пороге стоял Монтана, весь вид которого выражал крайнюю степень собранности. — Доброе утро, герр майор, — поздоровался Эйвондейл, ставя книгу в шкаф. Несмотря на всё показное равнодушие, он был не спокоен, предчувствуя очередную проблему. — Что-то случилось? Вы ознакомились с отчётом? Но всё ещё стоявший у порога майор молчал, и это молчание было несколько пугающим. Спустя несколько минут он закрыл дверь и всё-таки заговорил: — Доброе. Да, ознакомился вчера же вечером. Думаю, что нам нужен психиатр или психотерапевт. — Тебя это настолько задело? — не удержался от шпильки доктор. — Надеюсь, с фройляйн Хеллсинг всё нормально? А то я знаю, как ты нервы любишь лечить… — Да ничего с ней не случилось! Мне просто надоело, что она то на меня кидается, то с собой покончить пытается, — поморщился Макс. — И это нужно пресечь. — И ты только сейчас решил, что хватит? Ладно, не важно… Что решил насчёт… того, что было в отчёте? — Непьер повернулся к собеседнику. — Учти, что в этот раз я не буду настаивать. С твоим отношением к безопасному сексу и тягой Хеллсинг устраивать тебе нервотрёпку… Поверь, вы очень быстро вернёте всё на круги своя. Дурное дело ведь нехитрое, а вы друг друга стоите. Дебилы, блять. Последние два слова Док произнёс под нос и по-русски, но находящийся в некоторой прострации майор либо не услышал, либо услышал, согласился и решил не возникать. «Скорее, первое» — со злым весельем подумал учёный, доставая любимый набор инструментов для вскрытия, осторожно кладя его на стол и начиная протирать каждый из них. Под нос он намурлыкивал одну из арий из оперы «Парсифаль» и делал вид, словно не замечает широко открывшихся глаз визави. — Эйв, ты, конечно, прав… — Максимилиан сглотнул и оттянул ставший подозрительно тугим воротник рубашки. — Но… это не повод выполнять угрозы. — Уже семьдесят лет, как «Эйв». Делать-то что будем? — как ни в чём не бывало доктор продолжал полировать инструменты. — И о каких угрозах идёт речь? Очередь дошла до пилы. — Не важно. Раз не помнишь — не важно. А насчёт отчёта… Конечно, не думаю, что моё решение получит твоё высочайшее одобрение, Профессор… — ядовито начал Монтана, всё-таки взяв себя в руки. — Но избавиться от ребёнка я ей не позволю. Может быть, удастся контролировать девчонку с его помощью. — Ну-ну… Либо ты реально веришь в наличие у Хеллсинг не атрофировавшегося за ненадобностью материнского инстинкта, и тогда я, пожалуй, изолирую тебя на пару дней в закрытой палате — вдруг какая-нибудь тропическая лихорадка, — задумчиво произнёс Эйвондейл, на секунду отвлекаясь. — Либо где-то на базе опять что-то сдохло. И это уже странно… Вроде час назад всё было в порядке и все подопытные были живы… Ну, относительно, конечно. — Я действительно не верю, что она хочет иметь со мной что-то общее, — холодно отозвался майор. — И что вообще хотела иметь это «общее» когда-либо. Но думаю, что так мне удастся получить над ней контроль. На несколько минут он замолчал, собираясь с мыслями. — Я ценю твои попытки оправдаться, Макс, но сомневаюсь, что Хеллсинг нужен этот ребёнок, — хмыкнул доктор, убирая отполированные инструменты в ящик. — Думаю, что всё дело в том, что ты — слишком собственник. А все попытки привязать девчонку через ребёнка — это всё равно, что пытаться потушить пожар ведром керосина. Гореть, конечно, будет очень красиво, но цели ты не добьёшься. — Может быть, — не стал опровергать рассуждения друга штурмбаннфюрер. — Но Интегра поначалу часто твердила, что Алукард гарантированно вернётся. Конечно, у меня нет повода верить в подобное, но… ночью она во сне с кем-то разговаривала. Я не уверен, но несколько раз слышал что-то похожее на «Алукард». И я хочу иметь хоть какое-то, пусть даже и гипотетическое, но оружие против него. — Хочешь вырастить из собственного ребёнка всего лишь оружие? — доктор убрал ящик с инструментами на полку. — Да, — Монтана задумчиво поскрёб подбородок. — Если слова Хеллсинг правдивы, то… это будет лучшим выходом. А если повезёт, то смогу не только сделать из него оружие, но и вырастить достойную замену. — Правильное решение, — кивнул Док. — Я тоже хотел предложить оставить ребёнка. К тому же это отличный шанс понять, наследуются ли изменения, произошедшие с вами из-за сыворотки. И поставить некоторую серию опытов. Не скажу, что вы с Хеллсинг два уникальных случая, но всё получилось как нельзя удачнее. Теперь её нужно свозить в город для более детального обследования. — Поедете в Гулу. Не думаю, что католики и их агенты уже там, — пожал плечами Макс. — И возьми с собой Неллера, он не разболтает. Хеллсинг будет у тебя через два часа. Док кивнул, после чего майор развернулся и вышел из кабинета. «Главное, чтобы Интегра не сдохла и не сбежала во время поездки, — подумал он, двигаясь в сторону своих комнат. — Иначе всё потраченное время просто пойдёт псу под хвост. Да и не только время — собственные нервы тоже жаль, причём, гораздо больше».***
И вновь она оказалась возле руин своего особняка. Оранжевые отблески заката играли на обломках стёкол, хищными зубьями торчавших из рам. Каменные стены, всё так же покрытые копотью, местами обвил плющ, чьи мелкие розовые цветы с белой сердцевиной смотрелись довольно реально, но… — Ты права, Интегра. Это всего лишь сон, — раздался над ухом аристократки голос Носферату. Повернувшись к вампиру лицом, она отшатнулась. Было из-за чего. Сейчас Король Нежити был похож, скорее, на бесформенную многоглазую шевелящуюся массу мрака, чем на человекоподобное существо. Единственное, что осталось прежним — широкая улыбка, обнажившая два ряда крупных, бритвенно-острых клыков. — Нравлюсь, сэр Хеллсинг? Моя храбрая, сильная госпожа, которая не сломалась и не поддалась… Которая… — Ну ты и мразь, Алукард, — возмущённо выдохнула Интегра, прерывая его монолог. — Не смей, слышишь, не смей говорить об этом! — Не смею, — всё так же скалился Алукард. — Но от себя не убежишь. Сделав ещё шаг назад, аристократка упёрла гневный взгляд в вампира, который, словно нехотя, постепенно возвращал себе человеческий облик. Почему-то сейчас старая привязанность рвалась подобно гнилым ниткам — неправдоподобно-легко, под тем самым незначительным натяжением, которым являлась произошедшая попытка унизить, показать, что от её внутренней незапятнанности не осталось и напоминания. Конечно, Король Нежити не один и не два раза пробовал хозяйку на прочность. Один вопрос про её наслаждение войной чего стоил! И ведь угадал: Хеллсинг наслаждалась происходящим хаосом. Ей действительно хотелось лично давить и выжигать калёным железом вампирскую заразу. В ту ночь, когда Лондон сожгли дотла, Интегра, как и, впрочем, все, была пьяна от пролившейся крови. Пьяна настолько, что не заметила, как попала в ловушку, устроенную мерзким СС-овцем. Знала ли она, что так всё обернётся? Нет, нет и ещё раз нет. Но предчувствовала, что просто так это всё не закончится. — Почему ты не сказал мне два месяца назад? — Интегра скрестила руки на груди, усилием воли прогоняя воспоминания. — Почему, ради всего святого, ты не рассказал, что я… — Если бы рассказал — было бы не так интересно, — ещё шире ухмыльнулся вампир. — К тому же ты бы от него точно успешно избавилась. — Я могла сама избавиться от этого ублюдка, — стиснув зубы, прошипела она. — Сделала бы это намного раньше. Никто бы даже ничего не понял! — Я, по-моему, сказал, почему, — хищно мурлыкнул Носферату, приближаясь к бывшей хозяйке. — Я поклялся сохранить род Хеллсинг жизнеспособным. Остальное меня не особо интересует. — От этого зависит моя жизнь! — рыкнула Хеллсинг, подходя к вампиру чуть ближе. — Тогда почему ты не выполнишь приказ и не избавишь меня от этого… этого отродья сейчас?! — Глупая девчонка. Я не могу вмешиваться в материальный мир, пока не уничтожу оставшиеся души. К тому же я не имею права вредить наследнику рода, которому служил. Неужели ты веришь, что я всё-таки желаю умереть? Нет… Я хочу биться до последнего, но с достойными противниками, а не с жалкими отбросами. Мне нужна полноценная война!. Но если хочешь меня остановить — давай! Сделай это, сэр Хеллсинг! Сделай это прямо сейчас! Аристократка скрипнула зубами, но всё же не сдвинулась с места, сверля бывшего слугу гневным взглядом. Сейчас Алукард почти дословно цитировал майора в день, когда Лондон, фактически, пал. Почти те же слова, как неприкрытый вызов, призыв к битве. Нет, Король Нежити не хочет умереть только потому, что ему скучно — Хеллсинг банально не нравилась настолько неправдоподобная версия. «Если хотите остановить меня — давайте! Попробуйте!» — всплыла в голове фраза, казалось, из очень далёкого прошлого. — Значит, так… Я тебя поняла, Алукард, — ответила женщина. — Уходи. Уходи и не смей возвращаться в мои сны! Ясно?! — Более чем… госпожа, — ядовито улыбнулся вампир. — Только помни… Не от всех чувств можно сбежать. Некоторым не помеха даже вполне естественное желание убить с особой жестокостью. Прощай. Может быть, когда-нибудь встретимся. На той стороне. Король Нежити исчез так же внезапно, как и появился, оставляя бывшую хозяйку в одиночестве прежде, чем до неё дошёл смысл сказанного. Задохнувшись от злости и яростно пнув какой-то мелкий камешек, Интегра сделала несколько шагов и тяжело плюхнулась на качели. Хотелось выцарапать Алукарду пару-тройку десятков глаз и накормить чесноком за подобные инсинуации. Она… она что, любит своего мучителя? Да ни за что! «Так, спокойно… Я ведь ненавижу майора, — пришла в голову логичная мысль, прогоняя гнев, но оставляя странную горечь. — Ненавижу и почти всегда ненавидела. А ненависть никак и никогда не может помешать желанию убить с особой жестокостью. Возможно, я и думала, что любила его, но это была просто нездоровая и очень недолгая привязанность. Точка». Пробуждение было довольно паршивым. Интегра чувствовала себя так, будто всю ночь разгружала несколько десятков вагонов, используя только сапёрную лопатку. Ужасно болели плечи и поясница, а открыть заплывшие глаза не получалось — жгло так, словно в них насыпали соли. Тихо застонав, она перевернулась на спину и села, вновь пытаясь продрать глаза и нашарить очки. — Доброе утро, фройляйн, — искомое подали прямо в руки. — Для кого как, майор, — у женщины всё же получилось кое-как открыть глаза, но пришлось сразу зажмуриться: через огромное панорамное окно комнату заливал яркий солнечный свет. — Может быть, уйдёте, чтобы я смогла переодеться? Интегра говорила спокойно и даже несколько равнодушно, но всё же чувствовала накатывающую истерику. Вчерашний день вспомнился резко и полностью, заставляя внутренне орать от нестерпимого ужаса, но внешне — всего лишь поморщиться, когда майор, хмыкнув, содрал с неё одеяло. — А чего я там не видел, Интегра? — голос Монтаны был буквально переполнен злым весельем — его явно позабавила попытка женщины плотнее запахнуть рубашку. — Ко всему прочему, я пообещал профессору, что не причиню ни малейшего вреда и передам вас ему лично в руки. К сожалению, он единственный, кому я могу доверить отвезти вас в клинику. — В клинику? Зачем? — внезапно даже для самой себя спросила она, успокаиваясь. — Пока только на обследование, — пожал плечами майор. Наконец, справившись с болью и сморгнув слёзы, Хеллсинг открыла глаза и с вызовом посмотрела на визави. Конечно, за ночь Монтана не изменился, а на его лице не появилось ни малейшего признака раскаяния… Но было явно что-то не так. Безусловно, штурмбаннфюрер отлично владел эмоциями и не показывал ни ярости, ни даже какого-то злобного удовлетворения от сложившейся ситуации. Впрочем, Интегре не верилось, что ситуация кому-то из них вообще нравится. Его внешнее спокойствие отчётливо отдавало фальшью. — Только на обследование? — через несколько минут медленно переспросила аристократка, поднимаясь с кровати и беря со стула одежду. Скинув с себя чужую рубашку, она повернулась к собеседнику спиной и начала одеваться. — Но… Вы говорили, что утром решите, что делать. — Я решу после обследования, как поступить с… последствиями, — сквозь зубы выдохнул мужчина. — И даже не смейте пытаться сбежать — из-под земли достану. И вы пожалеете, что родились на свет. — Уже жалею, — язвительно ответила она, застёгивая верхние пуговицы рубашки. — И довольно давно, так что терять мне, кроме жизни, к счастью, вообще нечего. Вы лично уничтожили всё то, что я любила и ценила. «Даже всё то хорошее и светлое, что я к вам начинала чувствовать, — прошила сознание Хеллсинг непрошенная мысль. — Но… начинала ли?» Сон был той ещё мутью, накрепко выбившей из остатков равновесия и заставившей сомневаться в собственном рассудке. — Я рада, что вы решили не ехать, майор, — более-менее взяв себя в руки, глухо произнесла она. — У меня есть дела и поважнее, чем рисковать собой ради невнятного… повода, — ответил Максимилиан, скривившись. — В отличие от вас, Интегра, я умирать не хочу. Мне хотелось бы достигнуть цели, ради которой я поставил на кон почти всё. Ради войны. И следующей. И следующей… А вы, фройляйн, не сможете мне помешать. — Моя вчерашняя просьба отпустить на все четыре стороны всё ещё в силе, — напомнила Хеллсинг. — Мне тоже не жить, если попадусь в руки бывших союзников или католиков. Если отпустите — я избавлюсь от ублюдка и буду жить так, словно не знаю о существовании «Миллениума». Будто не было вообще ничего. И буду держаться от Британии подальше. Можете, чёрт подери, даже следить за мной, но не лезть в мою жизнь! — А как же ваши религиозные убеждения? — ехидно спросил Монтана, впрочем, прекрасно зная ответ. — Разве убийство невинного дитя — не тяжкий грех? — Не путайте протестантов и католиков, штурмбаннфюрер, — сквозь зубы прорычала женщина, разворачиваясь к нему лицом. — Англиканской церковью позволен аборт в случае изнасилования. Тем более, что в этом случае я с удовольствием избавлюсь от отродья и совесть меня мучить не будет. И наконец, не вам говорить о христианском милосердии. — Как скажете. Только вот принимать решение всё равно мне. Как-никак, имею право, потому что той ночью вы ответили мне «да», — спокойно ответил он. Внезапно в помещение зашли вчерашние охранники и подхватили женщину под руки. — Не сопротивляйтесь, фройляйн, — в голосе майора зазвенел металл. — Сейчас вы пойдёте к себе. У вас есть час. Надеюсь, хватит, чтобы успокоиться и привести себя в порядок, иначе не завидую. Bringt sie weg.