***
— Хеллсинг жива? — спустя несколько часов Непьер вернулся в кабинет начальника. — Надеюсь, ты ничего непоправимого с ней не сделал. — А что с ней сделается? — раздражённо спросил майор. — Я её и пальцем не тронул, если ты об этом. Мы просто поговорили, и Хеллсинг ушла. Завтра стоит её запереть, чтобы не учудила чего. Доктор кивнул. Сейчас он даже верил, что Монтана ничего не сделал с аристократкой, хотя та его явно разозлила. Да и с идеей запереть аристократку был согласен — несмотря на почти образцовое поведение в последние три дня, она сорвалась. — Даже странно, что Хеллсинг всё же не удержалась от очередной выходки, — хмыкнул учёный. — От Гюнше никаких новостей? — Нет, — скривился Макс. — Они всё ещё наблюдают за католиками, которые не делают ничего подозрительного. Я думаю, что оберштурмфюрерин и гауптштурмфюрер должны ещё неделю следить, чтобы точно ничего не пропустить. Если по-прежнему не будет никаких подозрительных шевелений — оставляем дежурную группу, а гауптштурмфюрера и его группу перебрасываем в ЮАР. Пора уже налаживать дипломатические отношения и менять местоположение базы. Неуютно, знаешь ли, когда тебе угрожает «ядерный подарочек». — Только гауптштурмфюрера? — выгнул светлую бровь Непьер. — А оберштурмфюрерин? — И оберштурмфюрерин, — сквозь зубы прошипел майор, начиная злиться. — Она не является командующей на этой миссии и следит за передвижениями католиков на правах рядового бойца. Поэтому я и сказал, что будет переброшена группа гауптштурмфюрера Гюнше. — Ты до сих пор злишься на Лауру из-за того, что она вышла замуж за Гюнше? — спросил учёный. — Она посмела ослушаться приказа не путаться с оборотнем, — раздражённо ответил штурмбаннфюрер. — И не просто спуталась — вышла за него замуж! — Тебя больше расстраивает, что твоя дочь выбрала в спутники жизни оборотня или что вышла замуж? — Эйвондейл хмыкнул. Вопрос был риторическим, и учёный прекрасно знал на него ответ: Монтана больше всего ненавидел терять контроль — над ситуацией или над подчинёнными ему существами. И замужество Лауры расценивал именно как потерю контроля. Да, дочь майор любил и позволял ей очень многое. Выполнял многие её «хотелки», но взамен требовал лишь самую малость — полное и безоговорочное подчинение в некоторых вопросах. — Да, мне неприятно, что Лаура ослушалась меня, — немного успокоившись, ответил он. — Хотя я и ожидал от неё… подобного! Но это же надо!.. — Она не только взрослая, но и осторожная, — хмыкнул Непьер. — И это меня очень радует. Он не стал говорить «в отличие от тебя», но эти слова как бы повисли в воздухе. Доктор, конечно, считал штурмбаннфюрера достаточно ответственным и благоразумным, но только в том, что касалось рабочих вопросов. Личная же жизнь Монтаны была чем-то за гранью добра и зла, из-за чего лезть в неё и уж тем более — разбираться в ней не хотелось от слова «совсем». «Надеюсь, сын Хеллсинг не станет таким же отморозком, как его отец, если Макс решит сделать его наследником, — с тоской подумал учёный. — Так что, как бы оно странно ни звучало — вся надежда на благоразумие фройляйн». — Я пойду, — Непьер первым нарушил недолгое молчание. — Нужно закончить эксперименты. А ещё… Подумай, что ты скажешь Лауре насчёт фройляйн Хеллсинг, когда она вернётся. Или придумай, как её подготовить к новостям. — Лаура не посмеет вызвать моё недовольство, Эйв, — уверенно ответил Макс. — А если посмеет, то вспомнит, что такое ремень. Она хоть и давно взрослая, но совершила столько, что её не то что хорошенько выпороть — убить мало. К тому же, это её не касается. Учёный пожал плечами и вышел из кабинета. Учитывая, что аристократка — взбалмошная истеричка, а Лаура вряд ли простит утаивание подобных вещей… Взрыв обещал быть громким.***
— Чего вы добивались своей вчерашней выходкой, фройляйн? — Монтана появился в спальне женщины на следующий вечер. Он был явно зол, но старался держать себя в руках. — Кажется, мы вчера всё выяснили? — Интегра отложила книгу и мрачно посмотрела на посетителя. — Почему вы думаете, что я собираюсь менять решение и полностью выкладывать всю подноготную перед человеком, который и так не даст того, что я хочу? И да, очень милое поздравление с днём рождения. Вчерашняя выходка уже и ей самой не казалась чем-то хорошим, правильным и нужным. Во всяком случае, никто бы не вламывался и не пытался отчитывать — пожалуй, это и было самым дискомфортным. — Вы не получите свободу передвижения, — ровным тоном ответил мужчина. — До тех самых пор, пока не буду уверен в вашей надёжности. — То есть, никогда? — язвительно поинтересовалась Хеллсинг. — Я, вроде, даже не настаивала вчера на том, чтобы отправиться в город в одиночестве. Как-никак, католики могут быть и там. А мне ни к чему попадаться к ним в руки. По вполне очевидным причинам. Да, может быть, инстинкт самосохранения у неё и не был слишком развит, но сбегать было слишком рано — не было ни документов, ни денег, да и чтобы усыпить бдительность тюремщиков требовалось нечто большее, чем всего несколько дней примерного поведения. Чтобы точно всё получилось, а не оказалось фарсом и всего лишь ловушкой. — Во-первых, я не собираюсь спускать вам с рук вчерашнюю выходку, — фыркнул мужчина, но его взгляд остался таким же холодным. — Хотя бы потому, что вы повели себя недопустимо. Может быть, четыре дня назад вы и выполнили договор, чего я не ожидал, но вчерашняя демонстрация вашего поганого характера, фройляйн… Такое я спустить не могу. Во-вторых… Я и так оставил вам большую свободу, чем вы заслуживаете. Не вынуждайте переводить вас в палату для особо буйных до самых родов. — Вернее, её иллюзию, — огрызнулась аристократка. — Вы забрали у меня абсолютно всё и даже вынудили пойти на сотрудничество, не говоря уже о том, что произошло. А насчёт свободы — какая же эта свобода, если за мной круглосуточно наблюдают и не дают сделать лишнего шага без наблюдения. — Вам напомнить про две попытки самоубийства и то, как вы начали себя резать? — Да лучше бы вы мне дали сдохнуть, чем сохранили жизнь и продолжали издеваться! — Кажется, мы об этом говорили, — вновь хмыкнул он. — Слишком много пафоса в совершенно обыкновенном падении той, что слишком многое на себя взяла. Обычной соплячки, которую я принял когда-то давно за Валькирию и с которой было бы даже упоительно бороться, если бы она не оказалась обычной идиоткой, не видящей дальше собственного носа. И страдающей избирательной амнезией, раз не помнит собственного решения. — Вы не имели никакого права касаться меня тем вечером. И мне просто отвратительна даже мысль о… последствиях, которых я не хотела, — женщина стиснула зубы. — Я вас ненавижу. — Если думаете, фройляйн, что я раскаиваюсь в содеянном, то сильно заблуждаетесь, — Монтана подошёл к кровати. — Мне, конечно, жаль… но только потому, что той ночью я был слишком пьян, чтобы остановиться. Тем вечером я слышал ваше «да». Я читать мысли не умею и учиться не собираюсь. Если бы вы сказали «нет», то я не тронул бы вас тогда. Интегра закусила губу, чтобы хоть как-то взять эмоции под контроль. Она не только не желала признавать правоту майора, но и хотела укусить его побольнее. — Зато вы поступили очень безответственно, обеспечив последствия. Которые не нужны ни мне, ни вам, — она глубоко вдохнула, стараясь справиться с эмоциями и накатившей слабостью. — Не нервничайте так, фройляйн. И не вам говорить мне о безответственности — вы знали, что злить меня не стоило, — пожал плечами Макс. — Впрочем, вас тоже можно назвать безответственной — вы упорно пытаетесь всю вину в своём положении сбросить только на меня, хотя сами в немалой степени виноваты. — Уйдите, майор. Просто уйдите. Я не хочу видеть вас хотя бы сегодня, — женщина пыталась справиться со всхлипами, но получалось из рук вон плохо. — Дайте мне побыть одной. — Уйду, но при одном условии: вы даже не попытаетесь сделать с собой что-либо, — хмыкнул он. — Мне надоело, что вы всё время устраиваете драму на пустом месте. Может, это всё из-за чувств, в которых вы мне признались? Может быть, вы всё ещё неравнодушны ко мне? — Вы правы, я к вам неравнодушна, — съязвила Интегра, справляясь со слезами. — Я вас ненавижу — сильнее, чем кого-либо. И не доставлю вам такого удовольствия, как видеть меня мёртвой. — Ненавидите даже сильнее своего ручного чудовища? Можете не стараться и не объяснять — у меня тоже нет к вам никаких чувств. Хорошего вечера, фройляйн. Монтана развернулся и стремительно покинул спальню Хеллсинг, оставляя женщину в одиночестве.