Печати из золота и серебра

Йотунхейм. Только этого Джейн и не хватало. - Почему Радужный мост не открывается? - повторяет Джейн. - Потому что в Асгарде мало энергии, - раздражённо отвечает Локи. - Мало магии. Если бы машина заработала, Радужный мост легко дотянулся бы до любого из Девяти миров. Но так… он едва мог установить связь с рядом лежащей Землёй, что уж говорить о далёком Йотунхейме? - Ты хочешь сказать, мы остались здесь навсегда? – в ужасе спрашивает Джейн. - Нет, не хочу. Разве я говорил такое? Мне нравится здесь не больше твоего. Не мешай мне подумать. - Ты нам тоже не очень нравишься, - раздаётся скрипучий, будто заиндевевший голос откуда-то из темноты. – Тем не менее, вот он ты, Локи Одинсон. Джейн вскрикивает и встаёт поближе к Локи. Но что Локи может сделать против десятка ледяных великанов, выступающих из темноты неслышно, скользящих по родному льду почти изящно, с копьями и мечами, и с самыми недобрыми намерениями? *** Их ведут к царю Йотунхейма по горной тропе, по узкой ледяной тропке, вьющейся по самому краю обрыва, и Джейн может только порадоваться тому, что йотун-охранник железной хваткой держит её за предплечье. Может быть, он удержит её на ногах, если она всё же навернётся, и не даст ей упасть вниз. Слева – почти чёрная скала, гладкая, и не ухватишься, если будешь падать; справа – обрыв метров на пятьсот, а внизу – долина, которая была бы красивой, если бы не была такой жуткой. Лёд, местами гладкий, как замёрзшее озеро, а местами ощетинившийся огромными кристаллами, переливается в тусклом свете далёких звёзд всеми цветами мороза, от изумрудно-зелёного до иссиня-чёрного. Закованная льдом река светится призрачным голубоватым светом изнутри, и, кажется, подо льдом проплывают какие-то золотые огни – рыбы с фонариками? Небо странное, грязно-серое, полное неизвестных Джейн созвездий. Она с нервным смешком думает, что могла бы поработать астрофизиком в Йотунхейме, здесь же, наверно, поле непаханое в смысле открытий. Вот и северное сияние здесь не зелёной лентой колышется, а каким-то странным золотым мерцанием то здесь, то там, если это вообще северное сияние. От созерцания пугающих йотунхеймских красот Джейн отвлекает мороз. Она кутается в плащ, как может, но даже сквозь него чувствует ледяную хватку йотуна, и ей кажется, будто от его руки прямо к её сердцу бежит холод. Дышать больно, воздух обжигает лёгкие, обжигает ладони, пальцы, уши, а ноги… несмотря на ботинки, Джейн кажется, что она идёт босиком. Шёлковое платье липнет к телу, много ли от него толку? Почему утром она не потребовала свитер вместо вот этого всего? Джейн шевелит пальцами, пытаясь не отморозить их. Пальцам больно, как когда слишком долго держишь в них упаковку мороженого масла, например. Сколько ещё идти? У неё кончается воздух от крутого подъёма, и она начинает хватать воздух ртом, что, конечно, является плохим решением, так как теперь ледяной воздух дерёт и горло. Порыв встречного ветра едва не сбивает её с ног. Она вся дрожит. Ноги отказываются идти, ботинки проскальзывают по ледяной тропе. Теперь йотун просто тащит её за собой, и Джейн думает лишь о том, чтобы всё это поскорее кончилось, неважно, как. Может быть, у йотунского царя будет дворец с камином? С огнём? Пожалуйста, хоть немного огня… Но вместо того они выходят на обрубленную вершину скалы, где устроена округлая площадка; по краю торчат кривые ледяные копья, как зубцы короны… или как зубы какого-то великана. Посреди неё установлен трон, на котором и восседает царь Йотунхейма, вокруг него немного челяди, все с копьями… и, собственно, на этом всё. Ни дворца, ни огня. Локи и Джейн бросают на колени перед царём. *** - Локи Одинсон, - произносит царь йотунов. - Брат мой, - отвечает Локи, и Джейн вздрагивает. - Брат? – это слово царь изрыгает, как ругательство. – Брат? Ты убил нашего отца, Лафея, чтобы впечатлить правителя Асгарда, драгоценного Одина. Ты навлёк позор на себя и на нашу семью. И ты смеешь называть меня братом, Локи Одинсон? Хотя постой, ты ведь и не сын Одина. И не сын Лафея – отец оставил тебя умирать. Тебя, слабого, хилого, недостойного нашей семьи. Ты должен был умереть, такова была твоя судьба. Локи Безродный, вот ты кто! От его слов сотрясается всё вокруг, и по льду бегут тонкие трещинки. Локи терпеливо выдерживает вспышку. Джейн не может сказать по его лицу, задели ли его слова царя – он слишком занят расчётами, как им спастись, чтобы обращать внимание на семейные обиды. - О справедливейший царь Йотунхейма, - снова начинает Локи. - Йотунхейма! – повторяет брат Локи. – Того Йотунхейма, что едва не был разрушен по твоей милости! Ты желал уничтожить всю нашу расу, так ты нас ненавидишь! Стереть нас из Девяти миров! Интересно, рассеянно думает Джейн, можно ли начать разговор с царём Йотунхейма так, чтобы ни одно слово не вызвало у него возражений? У неё немного мутится в голове от холода. - Я был молод, и разум мой был замутнён ложью Асгарда о ледяных великанах, - Локи ухватывается за возможность солгать. – С тех пор, как я сам стал царём Асгарда, наши два царства живут в мире, и я надеюсь, что так и будет на веки веков… - Царь Асгарда! Царь беженцев, жалких остатков былого величия… Я мог бы сокрушить вас одним ударом… - Не лучше ли нам договориться? – начинает Локи. – В Асгарде построена машина, которая вот-вот вернёт нам… - А кто это? Что за смертная? – внезапно спрашивает брат Локи, как бы его ни звали. Видимо, йотуны не очень хорошо умеют слушать. - Это Джейн Фостер из Мидгарда, - отвечает Локи. – Она случайно попала сюда через… - Твоя любовница? – выплёвывает брат Локи. – Или твоя игрушка? - Что – нет, да я её едва знаю, - открещивается Локи. Джейн, несмотря на холод, резко краснеет. Вот они и пришли к тому моменту, когда Локи бросит её на растерзание, а сам вывернется из ситуации. Царь Асгарда спускается со своего трона. Теперь Джейн может рассмотреть его получше. На голове – рога, похожие на вросшую в череп корону; глаза тихо тлеют алым на сине-сером лице, изборождённом морщинами, как у рептилии. Эти глаза оглядывают её с головы до ног. Брат Локи подходит к ней и принюхивается. - От неё воняет Тором, - сообщает он. – Мерзким убийцей йотунов Тором. Плащ, понимает Джейн с упавшим сердцем. Плащ Тора на её плечах. - Отправить пленников в ледяную темницу, - произносит царь Йотунхейма. – Пусть смертная умрёт медленной смертью. А с тобой, Локи, мы ещё поговорим… когда ты примешь свой истинный облик. А ты примешь его, рано или поздно. *** Ледяная темница буквально вырублена в куске какого-то ледника. Стены, пол, потолок – всё изо льда; потолок низкий, так что встать в полный рост при всём желании не получится, и Джейн садится в углу, подальше от Локи. - Ты замёрзнешь насмерть, - говорит он тихо. - Спасибо, а то я не догадалась, - огрызается Джейн. - Если ты согласишься перебраться поближе ко мне, мы могли бы укрыться под плащом вдвоём и… - Теперь ты хочешь плащ себе? - Мне не нужен плащ, - на редкость терпеливо отвечает Локи. – Я сам йотун. Я не замерзну, но со временем обращусь в свой истинный вид. Это не имеет значения. Но если ты прижмёшься ко мне, пока я не остыл, ты замёрзнешь… медленнее. Джейн хочет огрызнуться снова, но ей так холодно, что остаётся только принять предложение Локи. Она подползает к нему и снимает плащ. Локи укрывает их обоих плащом, как одеялом, и обнимает её за плечи. Он в тонкой асгардской одежде, и Джейн, неуверенно, неуклюже прижимаясь к его груди, чувствует его тепло. Локи горячий, горячее, чем даже она; какая-то магия не позволяет ему терять тепло. Пока что. Она впервые слышит его запах – наверно, это какие-то асгардские духи: едва уловимый аромат дерева и каких-то трав, тёплый, с горчинкой. Через несколько минут Джейн начинает различать более сладкий, ореховый запах. После холодного, с железным привкусом воздуха Йотунхейма это облегчение – ощущать такой успокаивающий, настоящий запах. Будто она вернулась домой. Она только теперь осознаёт, как хотела бы вернуться домой. Но ей становится почти что хорошо, будто она опустилась в горячую ванну. Локи греет её. Какой абсурд: Локи – греет. - Почему ты сказал, что не знаешь меня? - Это не очевидно? Хотел выиграть для тебя хотя бы немного времени. - Значит, ты всё-таки не желаешь моей смерти? - Я никогда её не желал… по-настоящему, - шепчет Локи. Её голова клонится на плечо Локи. Хочется спать. Так сильно хочется спать. - Не спи, - тормошит её Локи. – Ты замёрзнешь, если уснёшь. Не спи, Джейн. *** - Не спи, Джейн. Она сонно вытаскивает одну руку из-под плаща, чтобы смахнуть волосы с лица. И вскрикивает. Её рука – сине-серого оттенка, как кожа йотуна. - Что они сделали со мной? Что ты со мной сделал, Локи? – ибо его кожа начинает принимать тот же оттенок. – Господи, что со мной происходит? Прекрати это! Прекрати! - Этого не может быть. – Локи в не меньшем шоке, чем она. – Это невозможно. - Что невозможно? Что меня заколдовали? Прокляли? - Ты… - Локи застывает. Надолго. Слишком надолго. Речь о её жизни, чёрт подери. - Локи! Скажи мне правду! - Помнишь, - почему-то очень осторожно начинает Локи, - ты говорила, что ты приёмная? И что, с твоей удачей, ты могла бы оказаться ледяной… - Это была шутка! Глупая шутка! Я что, сглазила? - Джейн, ты угадала. Я не знаю, как. Или ты знала, очень глубоко в своём серд- - Не говори мне о моём сердце! – кричит Джейн. – Ты ничего о нём не знаешь! Она выпутывается из его объятий и перебирается на другой конец камеры, сотрясаясь лишь от гнева, не от холода, которого она больше не чувствует. Локи смотрит на неё странно. Очень, очень странно. - Ты хотел уничтожить всех ледяных великанов, - говорит Джейн. – Уничтожить их как вид. Теперь я одна из тех, кого ты так сильно ненавидишь. - Джейн… - Ну давай! Можешь убить меня теперь! На третий раз получится! - Почему я должен хотеть этого, по-твоему? С чего мне тебя убивать? - Почему? А почему ты смотришь на меня с таким изумлением и отвращением, теперь, когда моя белая кожа сереет, почему я вижу в твоих глазах только ужас от того, что со мной происходит? - Разве ты сама не обвиняла меня минуту назад в том, что я повинен в твоём превращении? Не ты ли первая вскрикнула от ужаса, увидев себя такой? - Твоя кожа тоже сереет, Локи. Но я не смотрю с отвращением на тебя. Локи каменеет. - Может быть, тебе просто не воспылать ко мне ещё большей ненавистью, чем прежде? Я же монстр, мне положено хотеть убить тебя за одну твою внешность… - А как же я? Неужели ты можешь презирать меня ещё больше, Локи? Конечно, я сделала ещё шаг вниз. От смертной – к йотуну… - Ты ничего не понимаешь! – взрывается Локи. – Ты все равно остаёшься для меня Джейн Фостер! Его голос отдаётся по камере, и лёд звенит, как струна. - Что ты имеешь в виду? – на тон ниже спрашивает Джейн. - Ты могла бы порадоваться, что не замёрзнешь насмерть! Ты не понимаешь, что в этом – твоё спасение? - Ты радуешься, что я не погибну? Локи смотрит на неё, тяжело дыша. Его глаза медленно краснеют, кожа всё серее и серее. Должно быть, с ней происходит то же самое. В этот момент. Джейн касается своего лица. Оно грубое и шершавое на ощупь, будто кожа окаменела, покрылась коркой минералов. Её чуть не тошнит. Не думая, что она делает, она закрывается плащом Тора с головой. Она пытается заплакать. Изо всех сил. Может быть, так ей станет легче. Может быть, так она вернёт себе человеческий вид. Но слёзы, едва выкатившись из глаз, вмерзают в трещинки в её новой серой коже. Она отражается во льду, чуть подсвеченном снизу каким-то неизвестным светом. Она отвратительна. *** - Джейн. - Отстань от меня. - Джейн, послушай меня. Локи медленно, осторожно стаскивает с неё плащ. Джейн закрывается руками. - Не смотри на меня. Я чудовище! - Не больше, чем я. Ты можешь отложить истерику? Я придумал, как нам сбежать отсюда. Как нам попасть туда, где тепло и светло, и где ты снова станешь хорошенькой. - Ты назвал меня хорошенькой? Локи издаёт нетерпеливый звук. - Я был глупцом, Джейн. Я пытался черпать силу в Асгарде, которого нет. Но я могу черпать энергию для магии в Йотунхейме! С которым у меня сильнейшая связь! - Так ты… ты можешь творить магию? - Одной пары рук не хватит, чтобы сокрушить эту темницу. Но, Джейн, если ты тоже йотун, то и ты можешь почерпнуть энергию от Йотунхейма. Магия течёт и в тебе! Ты можешь помочь мне! - Я не умею творить никакую магию! Локи дёргает плечом. - Как насчёт ускоренного курса, Джейн Фостер?