Once Upon a Time

      Первой приходит сестра.       Моргана оторопело смотрит на вполне живую Моргаузу и вспоминает её же — там — в прошлом, когда из тела белокурой красавицы ушла вся жизнь.       Моргауза спокойна. Лёгкую неуверенность выдаёт лишь рука, поправляющая идеально уложенную причёску гораздо чаще, чем ей это на самом деле требуется. Она настойчиво убеждает сестру присоединиться к могущественному магу, пришедшему из параллельного мира. Несмотря на серьёзность ситуации, Моргане смешно. У «могущественного мага» лицо марвеловского Локи — бога Хитрости и Коварства. Вернее — Тома Хиддлстона, сыгравшего роль сводного брата Громовержца Тора. С трудом пытаясь сохранить серьёзное выражение лица, она объясняет Моргаузе, что слишком стара стала участвовать в разборках великих колдунов.       Которые, однозначно, вновь окончатся чьей-то смертью. И не одной.       Моргауза не верит словам сестры. Да что уж там говорить! Она им СОВЕРШЕННО не верит. Она отчего-то твёрдо убеждена, что та собирается присоединиться к своему брату и его другу-слуге. Моргана слишком устала, чтобы пытаться разубедить сестру.       — Надеюсь, ты делаешь правильный выбор, — холодно-печально улыбается Моргауза, — и будешь счастлива, как бы ни сложилась дальнейшая судьба этого мира.       Как всегда прекрасная своей зимней, колючей и ледяной красотой, блондинка напоследок нежно обнимает оторопевшую сестру и уходит, оставляя на прощание в квартире Морганы промозглый осенне-зимний холод.       Следующие несколько дней Моргана обдумывает слова сестры. Внезапно её осеняет: Моргауза отчего-то учерена, что её младшая сестрёнка… влюблена в Эмриса. Поэтому и не хочет сражаться на противоположной с ним стороне.       Принесённый белокурой колдуньей холод не желает уходить из квартиры. Не помогают ни спешно вспомненные заклинания обогрева, ни магический очаг в центре гостиной, ни три тёплых свитера, надетых друг на друга.       Через три дня замерзающую Жрицу (одетую в те самые три свитера и совершенно немодные штаны с начёсом поверх нескольких колготок) посетил сам Величайший из магов прошлого и будущего. Приход Эмриса ознаменовался едва не устроенным пожаром из её магического очага, тремя разбитыми вазами и осыпавшейся в мелкое стеклянное крошево балконной дверью. Моргана, конечно, слышала о том, что после смерти Артура у Мерлина под гнётом вины начались вспышки неконтролируемой магии, но она как-то не задумывалась о том, каким именно образом они проявлялись у сильнейшего мага современности. Некстати вспомнился Камелот, страшный сон и разбитая магией ваза. И до смерти напуганная девчонка, которая и близко не была похожа на ту ведьму, что несколько лет спустя пронзил Эскалибур, направленный ни разу ни дрогнувшей рукой Эмриса.       Как и предполагала Моргана, её Судьба и Погибель в одном лице посетил её, чтобы уговорить не вредить Артуру снова. Она уже хотела раздражённо прервать поток его красноречия (настоящего красноречия, невиданного для Камелота зрелища в исполнении Мерлина), когда маг внезапно замолчал на полуслове и выдал нечто свежее и оригинальное почти в своей традиционной манере:       — Зря я пришёл, да? Это же я виноват, что вы с Артуром стали врагами… Если бы я в тот момент не послушал Дракона с его пророчествами и советами, а просто поговорил бы с тобой, объяснил, что магия не зло, что ты — не одна… Всё было бы по-другому, правда?       — Дракона? — удивляется она. — Кроме Эйсузы. есть другие?       — Раньше были.       — Оу.       В этот момент Моргану осеняет.       — Так моё отравление — идея какого-то дракона?!       — Э-э-э… Не совсем. И Килгарра не какой-то, а Великий Дракон. Он рассказал мне о моём предназначении…       — Выносить за Артуром ночные вазы?       Моргана невинно улыбается, наблюдая, как стремительно краснеют очаровательно оттопыренные уши Величайшего Мага. Надо же, как много может зависеть от слов одного наверняка выжившего из ума ящера! Она должна злиться на этого дракона, настроившего Эмриса притив неё, должна ненавидеть его… Но ей на удивление легко и весело… Так, как не было уже давно. И вообще… Она же тоже фактически сама убедила себя в том, что Эмрис принесёт ей смерть… Чего уж тут говорить. Два сапога пара. Даром, что величайшие волшебники.       — Артур не должен расплачиваться за мои ошибки, Моргана… Если хочешь мести — мсти мне, а не ему. Пожалуйста…       — Вот как? — она задумчиво смотрит на свои ногти. Её маникюр идеален. Но полосатый свитер наверняка зрительно превратил её в толстуху. — Ну допустим, отомщу я тебе… А дальше что? Много ли сможет сделать Артур без твоей помощи в этой новой войне?       Мерлин молчит.       Она искренне наслаждается.       — Вот именно. Да его в первый же день кто-нибудь прибьёт! — холодно улыбается Моргана. И думает о том, что штаны на ней некрасивые, а на лице нет макияжа.       Великий Эмрис беспомощным взглядом широкораспахнутых наивных светлых глаз растерянно смотрит на бывшую Первую Леди Камелота. У которой раньше всегда были шикарнейшие наряды, причёски и макияж. Как она опустилась до такого небрежного убожества?!       Моргана пытается заставить себя не верить этим прекрасным глазам. Она вспоминает, как эти же глаза, участливо интересуясь, не мучается ли она от жажды, уговаривали её выпить яд. Как эти же глаза укоризненно взирали на неё с лица сражающегося с ней старца. Как эти же глаза убивали её, одновременно отчаянно моля о прощении и беря вину и ответственность за всё случившееся с ней за эти годы на себя.       Слишком поздно. Моргане Пендрагон полторы тысячи лет. Она слишком стара, чтобы влюбляться в эти лживые глаза.       Внезапно лампы в хрустальной люстре взрываются и вместе с люстрой осыпаются стеклянными и хрустальными осколками. Мерлин странно вскрикивает и неловко взмахивая руками, словно птица перебитыми крыльями, бросается к не успевшей среагировать Моргане. В комнате сразу же темнеет. Мерлин что-то бессвязно бормочет про то, что не хотел, и что магия его вообще перестала слушаться. Моргана молчит. Она просто стоит и наслаждается тем, что этот лопоухий идиот почти обнимает её, а в голосе у него — беспокойство. Это похоже на наваждение.       — Темно. Ты можешь создать свет? — спрашивает Мерлин. — Я боюсь ещё что-нибудь… натворить.       — Да, — хрипло выдыхает Моргана и создаёт на ладони огонёк. И голос её хрипит вовсе не от того, что она чувствует горячее дыхание Мерлина на своей щее. Конечно, нет! Просто она испугалась от осознания того, что могло случиться, пронзи её тело особо острый осколок. Вот голос и осип со страху. Моргана неловко поворачивает голову. Неровный беловатый свет освещает обеспокоенное лицо склонившегося над ней парня. На его щеке она сразу же замечает длинный узкий порез.       — У тебя кровь.       — У тебя тоже. И стекло в волосах. Или это хрусталь?       — Хрусталь.       Он осторожно выпутывает у неё из волос осколок люстры и бережно стирает кровь с её лица своим рукавом. Она магией собирает все осколки воедино и возвращает люстру и лампы на их законное место. Потом вспоминает:       — У меня где-то амулет был, помогающий магию контролировать… когда такие вспышки бывают… сейчас поищу.       Он рассеянно улыбается, стирая кровь со своей щеки (размазывая по щеке), а она лихорадочно обшаривает комнату.       — Вот. Держи. А то ты так Артура самолично угробишь.       — Да уж. Спасибо.       Наверно, он воспринимает её подарок как знак прощения и обещание не вредить Артуру. Она не простила. Но войны за судьбу мира — больше не её забота. Она умирать не собирается. И что-то объяснять ему не собирается тоже.       Он даже не выразил ни единого подозрения к нежданному подарку. Вдруг она таким способом решила подчинить его себе? Или направить его магию против своего владельца? Или… у неё закончилась фантазия. Как можно быть таким доверчивым к подаркам человека, некогда убитого твоей рукой? Или это сейчас Эмрис строит из себя доверчивого болвана, беспечно прилаживая браслет на руку, а после, покинув её квартиру, выбросит дарёный амулет в ближайший мусорный бак?       Но сейчас он благодарно улыбается и спокойно уходит.       Уже в дверях Мерлин зачем-то оборачивается:       — У тебя ужасно холодно.       И, прежде чем Моргана успевает отказаться, он снимает с себя свой ужасный красный шарф, повязывает ей на шею и буквально сбегает. Вместе с Мерлином сбегает и странное наваждение, и Моргана решает, что это — шок от разбитой люстры и что-то вроде тихой истерики. Шарф, после здравого рассуждения, она решает не снимать — ещё одна тёплая вещь, как-никак.       Как ни странно, в дурацком красном шарфе ей действительно становится теплее.       Потом ещё приходил «Локи» из параллельного мира. Его визит совершенно не отложился у Морганы в голове. Она помнила, что он долго и убедительно о чём-то говорил. И она тоже, кажется, что-то ему говорила. Отвечая на вопросы? В какой-то момент «Локи» глянул на неё по-особенному… она ещё подумала, что его глаза такие же светлые, как у Мерлина… и торопливо засобирался восвояси. Ей осталось только надеяться, что на этом визиты «магических» гостей в её скромную лондонскую квартиру прекратятся.       Но разве её надежды когда-нибудь оправдывались? Идея и первоначальный текст — осень 2016. Первая редакция — осень 2017. Вторая редакция — 29–31 марта 2018. Третья редакция — зима-весна 2019. Последняя редакция - 25 марта и 18 апреля 2020. P.S.: "широкораспахнутые" глаза - это не опечатка.