Неделя лета или In Only Seven Days

— Апчхи! — Роджер чихал уже пятый раз с начала обеда и семнадцатый — с момента пробуждения. — Будь здоров, — подозрительно сказала Рут. –Ты вчера не простыл, случаем? — Не, не, всё в порядке! — Роджер знал, что всегда следует за этим предположением: налепят горчичники, посадят дышать над картошкой, заставят парить ноги в горячей воде и всё такое. — Давай-ка попей чаю с малиновым вареньем, — предложила мама и встала из-за стола. Роджер выдохнул. «Не будет горчичников!». — Температуру померяешь? — миссис Мэй пошла искать градусник. — Не надо, всё нормально, честно, — Тейлор смущённо отнекивался. — Ладно, мы в мою комнату пойдём, — Брайан подхватил две чашки чая. — Ро, возьми варенье. — Постойте! — Рут наконец нашла градусник, но две пары ног уже спешно топали по скрипучим ступенькам. — Засранцы! — крикнула она вдогонку и всплеснула руками. — Друг спас жизнь друга! — смеялись ребята, сидя на ярко-синем ковре в комнате гитариста. На коврике были раскиданы разноцветные подушки. Сквозь плотные бордовые шторы в комнату пытался проникнуть бледный пасмурный свет. На небольшом угловом столе слева от окна горела маленькая лампа, наполняя помещение уютным мерцанием. С самого утра за окном лил печальный дождик, то и дело крупные капли звонко ударяли по подоконнику. Было странно: и зябко, и тепло, и уютно, и как-то не по себе. Двое за лёгкой болтовнёй медленно опустошали баночку с тёмно-розовым сладким лекарством, прихлёбывая чай. — Мама варила? — спросил Роджер, разжёвывая маленькие косточки (ему это занятие почему-то очень нравилось). — Неа, — Брайан шумно втянул горячий травяной чай и бросил на Блондина хитрый взгляд. — Бабуш… — он вдруг встряхнул головой. — Только не говори опять, что ты сам. — Нет, нет, не я, — Мэй мило хихикал. — Мама, конечно. — Вкусно, — Тейлор с удовольствием причмокнул, облизав свою ложку. — А если б ты сварил, было б ещё вкусней. — Хватит льстить уже, — Кудрявый нарочито сердито нахмурился и слегка покраснел. На самом деле было приятно. Ему вообще редко говорили что-то приятное. Брайану всё казалось, что вот найдёт себе девушку, и будет она его хвалить, превозносить по-всякому, любить… Тейлор поставил кружку, улёгся на пол и довольно положил руки на живот. — Кайф, — он светло улыбался, жмуря глаза от удовольствия. Брайан тоже лёг рядом. Тейлор пригляделся и вдруг заметил мерцающие салатовые звёздочки на потолке. — Ой, светятся! — воскликнул он. — Они фосфорные, — Брайан машинально пытался составить из них какое-нибудь созвездие. — Тебе разве можно тут что-то клеить? — Это сын хозяев сделал давным-давно, ему можно. «Хорошо, что он любит не динозавров или машинки, а именно звёзды», — подумал он и улыбнулся. — Похоже на тебя, — Роджер хмыкнул. — Астроном. — Астрофизик, — поправил Мэй. Его накрыло чувством ностальгии. Каждое лето он смотрел на эти звёзды. Он менялся, а они нет. Всё так же зеленеют и светятся. Он, Брайан, состарится и умрёт, а они будут светить. И солнце будет светить, и настоящие звёзды. Он вдруг ощутил дежавю: четыре лета назад он уже думал об этом, просто забыл. Тогда он и решил пойти учиться на астрофизика. Если невозможно светить так же долго, как звёзды, он хотя бы изучит, запишет, сохранит их свет. — Почему ты стал астрофизиком? — спросил Роджер и повернулся на бок, чтоб смотреть, как двигаются губы Брайана при ответе. То, о чём он думал только что, теперь он высказал вслух. Роджер впервые видел друга таким красноречивым и пылким. Физика на стыке с философией… «Если б я знал раньше …», — с сожалением подумал Роджер. Брайан продолжал, открывая ему свои переживания по поводу скоротечности жизни в противоположность вечности космоса, все страхи по поводу будущего, сомнения в том, что он делает, чем занимается… — Знаешь, у меня такое чувство, что жизнь, ну, как вселенная… Ты не знаешь, где конец, но уверен, что он есть, а границ нет, и ты ничего не понимаешь… — У вселенной есть конец? — спросил Роджер. Ему почему-то всегда казалось, у космоса нет конца и края. — Она же бескрайняя? — Именно, края нет, но конец есть. То есть, если вечно лететь по вселенной в даль, когда-нибудь ты вернёшься в начальную точку. Блондин непонимающе моргал. Тема космоса обычно вызывала у него странное ощущение: когнитивный диссонанс в компании с усиленной работой мысли и холодом в животе. Брайан в душе был отличным преподавателем (хотя и не подозревал об этом), поэтому решил объяснить другу на пальцах. — Представь: ты спокойно летишь с большой скоростью в вакууме и вдруг врезаешься в границу вселенной, протыкаешь её с размаху ногой… И что? — Что? — Куда попала твоя нога? — Не знаю… — Вот именно! Кажется, Роджер понял. — Так вот, нога оказывается нигде, — Брайан насладился молчанием барабанщика. — С жизнью так же, понимаешь? — это был риторический вопрос. — Или ты летишь по ней, стремительно приближаясь к «границе», и пробиваешь ногой дыру в никуда, или же кружишься по одной траектории, возвращаясь снова и снова к началу… И я не знаю, что лучше… — Почему ты думаешь о смерти? — Не знаю… Что-то нашло, — он усмехнулся и взглянул Роджеру в глаза. Его такое милое серьёзно-взволнованное личико заставило Кудрявого улыбнуться. — Я пошёл на астрофизика, чтобы хоть в чём-то разобраться, но в результате только сильнее запутался, — он пожал плечами. — Не бери в голову, — Тейлор выдал универсальный ответ. — Всё наладится, — он в шутку пихнул Мэя в плечо кулаком. — Ладно, — ответил тем же. — Поиграем на гитаре? *** — Ты знала, что Роджер курит? — мистера Мэя вдруг охватило желание немного посплетничать. Он опустил газету и взглянул на жену. — Ну да, — она заправила волосы за ухо. — Ещё на вокзале. — Почему не сказала мне? — А зачем? Это же не делает его плохим человеком. — Вдруг наш мальчик тоже курит? — Это его выбор. Взрослый уже и к тому же рокер. — Рокер… пф! — Гарольд недовольно фыркнул. — Всегда нужно держаться хорошей компании. Рут закатила глаза. *** — «Take good care of what you’ve got» my father said to me. His puffed his pipe and Baby B… — Бэби Би — это ты чтоль? — Не перебивай! …and Baby B he dangled on his knee. «Don’t fool with fools who turn away. Keep all good company», — банджо умолкло. — Интересно. А дальше? — А дальше я пока не написал, — Брайан почесал в затылке. — Там будет про Салли и про то, как мы типа поженились, а потом расстались. — Какую Салли? — Я же про неё рассказывал. В поле. — Точно, прости, — Роджер смутился. — А фраза про компанию это что? — Да… — гитарист отвёл взгляд и слегка поморщился, часто моргая, — отец это твердит постоянно… С самого детства: «Не дружи с Розой, у неё сестра работает ночью в баре, не гуляй с Томми, он мучает котов» и так далее и так далее. Казалось бы, вырос, всё, хватит — нееет, — протянул он, — «держись всегда какой-то, блядь, хорошей компании»… — Брайан, — прервал его Роджер, — а я… — он замялся, — я хорошая компания? — он слегка коснулся пальцами руки Мэя. По телу прошла дрожь. — Не знаю… — растерянно сказал тот почти шёпотом. Обычно тёплый бархатный взгляд вдруг стал серьёзным. В каре-зелёных глазах застыл вопрос, на который Брайан отчаянно пытался ответить. Кровь стучала у Роджера в висках. Сердце прыгало в горле. В полной тишине с широко раскрытыми глазами он сидел на полу рядом с другом, к которому нестерпимо тянуло. Тейлор хотел приблизиться к нему, как хочет человек, не спавший три дня, упасть в сон, глубокий и сладкий. Блондин не заметил, как лицо Брайана приблизилось, он сам подавался навстречу. Мэй глубоко дышал, от волнения у него похолодели руки. Он бы хотел дотронуться до Роджера, но стеснялся своих ледяных ладоней, думал, ему будет неприятно. Тейлор робко коснулся его пальцев, мягко согревая. Глаза сами сомкнулись. «Как сон, как во сне…». Голова шла кругом, в солнечном сплетении что-то сжималось. Ближе, ближе… Роджер чувствовал дыхание Мэя на своей коже. Ещё ближе… Запах его волос… Хвоя и мята… Приоткрытые губы… «Чуть-чуть»… Вдруг лестница скрипнула. Шаги совсем рядом. Гадкий стук в дверь… — Ужин готов! … и всё разбилось. *** За ужином оба не проронили ни слова. Избегая смотреть друг другу в глаза, они всё же изредка встречались взглядами и не могли понять, что на душе у другого. В горле стоял ком. Есть не хотелось. Роджер и Брайан молча ковыряли вилками в своих тарелках и иногда рассеянно кивали на вопросы родителей из серии «small talk». — Спасибо, — Кудрявый тихо встал, отнёс тарелку в раковину и, подойдя к маме, поцеловал её в щёку, — было вкусно. — Ага, только ты ничего не съел. Сын неестественно улыбнулся. Роджер наспех впихнул в рот большую ложку жаркого и тоже убрал посуду. «Действительно вкусно…», — подумал Тейлор. В другой раз он даже попросил бы добавки, но не сейчас. — Спасибо, мэ… Рут, — он кивнул и направился вслед за долговязым другом, задумчиво шагавшим по лестнице вверх. Они молча сидели на кровати. Долго. Неловко. В голове было пусто и глухо, внутри что-то будто сломалось. Тишина становилась пронзительнее, давила. — Тут много пластинок, кстати, — Мэй встал и подошёл к полке, вытащил толстую стопку квадратных картонок с бесценным с точки зрения музыканта содержимым. Он разложил пластинки на кровати рядом с Роджером. Среди них были «Hello, Love» Эллы Фицджеральд шестидесятого года («Слишком занудно», — подумали оба), «The Freewheelin' Bob Dylan» шестьдесят третьего («Не люблю Дилана», — сказал Роджер), «My Generation» The Who шестьдесят пятого («Не то», — сказали хором), «Surrealistic Pillow» Jefferson Airplane шестьдесят седьмого («Психодел… ммм дальше») и даже совсем новый «A Saucerful of Secrets» Pink Floyd. Не то. Роджер стоял у этажерки, перебирая другие варианты. — Во! — радостно воскликнул он, протягивая другу Битловский «A Hard Day’s Night». — Под него можно и погрустить, и потанцевать, — он улыбнулся, глядя Мэю в глаза, пытаясь угадать, о чём гитарист думает. — Я как раз о нём сейчас вспоминал! — унылое выражение сошло с лица Брайана, и на душе Тейлора полегчало. — Это мой любимый на данный момент, — он расплылся в улыбке, разглядывая чёрный изрядно заезженный виниловый диск. Пока гитарист настраивал проигрыватель, Блондин собирал раскиданные пластинки и возвращал на место. Первые аккорды давно знакомой мелодии. It's been a hard day's night… Ребята стояли друг против друга, вникая в темп песни и слегка покачиваясь. Вдруг Роджер начал выписывать руками в воздухе странные линии. — Что это? — Мэй упёр руки в бока, покатываясь со смеху. — Это я так танцую, — барабанщик чувственно хмурил брови и иногда то сжимал губы, то складывал трубочкой. Всё вместе выглядело очень забавно. — Ну ладно, — Мэй повторил за другом, продолжая хихикать. Поначалу гитарист двигался скованно, но чем дальше, тем больше он расслаблялся, и к концу песни Мэй вместе с Тейлором шутливо делали бровки домиком и смешно трясли головой из стороны в сторону, пародируя Пола Маккартни. — I should have known better with a girl like you, — возопили они начало следующей песни, продолжая кривляться. Роджер играл на воображаемой гитаре, а Брайан на леворуком басу. …Whoa, whoa, I never realized what a kiss could be This could only happen to me. Can't you see, can't you see? That when I tell you that I love you, You're gonna say you love me too… Во время этих строк каждому стало немного неловко. Слишком похоже. Они покраснели, но смущённый румянец был незаметен в полумраке. Хорошо хоть следующая композиция им не подходила. То есть, не совсем… If I fell in love with you Could you promise to be true… Они продолжали танцевать, выделывая забавные фигуры. Телодвижения Мэя хотя и были раскрепощёнными и свободными, но всё же оставались до того абсурдными, что Роджер понял, почему тот никогда не танцует на дискотеках в колледже или на концертах. Эта новая деталь вызвала у него очередной приступ умиления. В такие моменты, когда человек открывается, он становится ближе. Роджеру нравилось это чувствовать, и он улыбался, не зная, что Мэй думал про него сейчас то же самое. …Before this dance is through I think I'll love you too I'm so happy when you dance with me… По телу электрическими зарядами бежала энергия юности, хотелось прыгать от счастья, что они вот так просто, почти по-детски ещё могут веселиться в свои двадцать лет, что могут быть смешными и глупыми и любить себя такими… «И ничего не может быть лучше»… I don't want to kiss or hold your hand If it's funny try and understand There is really nothing else I'd rather do Cos I'm happy just to dance with you «Ты понимаешь… Я знаю, ты понимаешь!» — кричала улыбка Блондина, глядящего снизу вверх прямо в глаза высокого гитариста, похожего в данный момент на весёлое дерево, раскачивающееся под действием играющего с его ветвями ветра. I don't need to hug or hold you tight I just want to dance with you all night In this world there's nothing I would rather do Cos I'm happy just to dance with you «Вот бы можно было так вечно, всегда, зациклиться на одном действии напротив него и ничего не менять, никуда не идти, ни о чём не думать… Просто вот так быть… с тобой», — отвечали глаза Кудрявого, будто излучавшие тёплый ласковый свет, окутывавший Тейлора с головы до ног, заставлявший его танцевать ещё энергичнее. …In this world there's nothing I would rather do I've discovered I'm in love with you Cos I'm happy just to dance with you… Музыка на мгновение стихла, пластинка уютно зашуршала в ожидании следующей песни. Брайан и Роджер пытались отдышаться, счастливо улыбаясь, забыв о неловкости, что мучала их в самом начале. I give her all my love… That's all I do. Гитарист неловко взял друга за руку, тот взял его за другую. Они широко раскачивались из стороны в сторону, как делают обычно девчонки на вечеринках, где не хватает парней. Нервный смешок то и дело вырывался из груди, их мелко потрясывало от какого-то непривычного восторга. …And if you saw my love You'd love her too… Чем дольше они вглядывались в глаза друг друга, тем меньше значило выражение лиц. Улыбки стали спокойнее. Остались только глаза и то, что за ними — у каждого глубокое-глубокое озеро, в котором скрыто столько секретов, столько деталей… и хочется постичь их все, исследовать озеро до последнего камешка на дне, соединить два их озера в одно, чтоб получилось море… …A love like ours Could never die As long as I have you near me… Мэй ненавязчиво притянул Роджера ближе к себе, Тейлор осторожно поддался. Его руки на талии Брайана, тот обнимает его за плечи. Роджер слышал сердцебиение друга, приникнув к его груди. «Такой тёплый...». Кудрявый уткнулся носом в шевелюру Тейлора. Его светлые волосы пахли яблочным шампунем, дождём, морем и сигаретами. Внутри что-то горько сжалось, и стало отчего-то необъяснимо грустно. Bright are the stars that shine, Dark is the sky. I know that love of mine Will never die. «Will never die…», — мысленно вторили оба. Любовь — никогда, а песня скоро… Куплет повторился в последний раз, и музыка стихла. Снова шёпот пластинки, снова тишина, а они уже ближе… «Чуть-чуть…». Закрыв глаза, Брайан склонился к Роджеру, легко и робко коснулся его губ, будто боясь чего-то. Тейлор ответил. Уже не робко… Но… оба ждали, что будет что-то наподобие взрыва: мир перевернётся с ног на голову, на землю обрушится метеоритный дождь или цунами, а в результате были только попытки всё это вызвать. Ни комет, ни цунами не приключилось… Что-то было не так. Как грустно, как грустно… Им хотелось плакать, но поцелуй продолжался. Как гром среди и так не очень ясного неба разразился голос мистера Мэя: — Сворачивайте вечеринку, отбой! Брайан ринулся к проигрывателю. Тот только успел провыть последнее «Tell me why…», и Кудрявый жёстко сбросил иглу с пластинки. — Спокойной ночи… — Тейлор вылетел из комнаты гитариста, мимо мистера Мэя, прямиком к себе в холодную влажную постель. *** Два часа ночи, три… Время утекало сквозь пальцы, а двое, лёжа по разные стороны одной стены, не могли уснуть… Каждый слышал, как ворочается сосед, но ничего не мог сделать, не мог помочь ни себе, ни ему…