Ипостась огня

      Предрассветное небо залито мутным, колеблющимся светом. В него вырываются протуберанцы огня, который всё ближе, уже соседние дома занялись — сквозь выщербленные окна видно, как внутри падают перекрытия и мебель, рассыпая снопы искр. Пожар пахнет страхом и звучит паникой — криками людей, собачьим лаем, воем скотины. Люди бегают повсюду беспорядочно, окликивая друг друга, теряя и вновь находя родных и спасая хоть какие-то ценности.       Пламя охватывает деревню плотно, полукольцом, и как будто имеет собственную разрушительную волю — этот пожар уже невозможно будет потушить, и его причина уж точно не выпавшая из печи головёшка. Мать дёргает меня за руку, чтобы бежать дальше, но я замираю, уцепившись за штакетник и оцепенело смотрю на силуэт, всё чётче выступающий из дыма. Что-то тёмное и страшное возвышается над домами и неумолимо движется сюда.       — Арзу! — истерически вскрикивает мать и озирается.       Брата нигде рядом нет, хотя выбежали мы из дома вместе.       — Я сейчас, мама! — в треске и рёве пламени его голос почти неразличим.       Возвращаюсь бегом, на миг позабыв о травме — лубок трещит и крошится, ногу вновь пронзает нестерпимая боль. Арзу возится у конуры, пытаясь расстегнуть ошейник пса, не зная о том, что я затянул тот намертво и сшил. А в этот момент по черепице нашего дома скатывается несколько угольков и падают на крыльцо — как скоро оно вспыхнет, никому не известно.       — Я сам! — отталкиваю брата плечом и нашариваю в сумке нож, — Беги!       На счастье, Арзу не сопротивляется и тут же попадает в цепкую хватку матери. Почти сразу под забором вспыхивает трава, отрезая их от меня узкой полосой огня. Это не проблема, это можно перепрыгнуть. Пёс жмётся к ногам, скулит и дрожит, пока силюсь перерезать плотный ошейник, а как только мне это удаётся — бросается наутёк, едва не сшибая паникующих кур. Все сараи мы отворили, но спасать животных нет возможности — пусть как-нибудь сами выживают.       Трава выгорела моментально, и я перескакиваю узкое пепелище обочины без проблем, только вот ни мамы, ни Арзу уже нет поблизости — стена соседнего дома рухнула на дорогу, и они, спасаясь, куда-то убежали. В дыме и сполохах ничего не видно, глаза слезятся. Я пробую двигаться наугад, окликивая то маму, то брата — но расслышать в ответ ничего не могу, слишком шумно. Теряюсь, не знаю, куда бежать, и в один момент оказываюсь окружённым огнём — зажатым между горящим забором, чьим-то сараем и обвалившейся крышей дома.       Единственный шанс спастись — прорываться напрямик, хоть куда-нибудь, пусть одежда вспыхнет или волосы — всё лучше, чем задохнуться в едком дыму. За себя страха нет никакого, а вот мысли о родных стискивают сердце. Решившись, выбираю направление, где хотя бы нет острых торчащих деревяшек и решительно бегу. Боль в ноге хочет скрутить меня пополам, но я ей не поддаюсь и не замедляюсь. Только вот огонь… не горячий. И его языки, облизнув меня, не приносят никакого вреда, разве что конец пояса моментально вспыхивает и сгорает. Удивиться и обдумать я это не успеваю, потому что из ревущего и трещащего чадного ада вываливаюсь в абсолютную тишину и покой засыпанной пеплом площади.       Сюда сбежались почти все, сгрудились около колодца. Я с облегчением замечаю маму и Арзу, но они, как и все остальные люди, молчат. И смотрят вверх. Слева от меня из огня выбежали ещё двое, сбили пламя и только хотели что-то крикнуть, как замерли. Тишина полная, не слышно даже плача младенцев, и треск огня притих. Есть причина полному онемению.       Дракон. На краю площади стоит огромный, взрослый дракон. Опирается на все четыре лапы, водит головой на длинной шее, как будто высматривает кого-то или вынюхивает. Длинные пряди гривы развеваются в горячем мареве, сложенные на спине крылья слегка шевелятся. Тонкие, длинные и гладкие рога блестят. Меж ними натянута золотистая цепочка с подвесами, что-то ещё поблёскивает на лапах. И всё, одежды больше нет, да и к чему — он взрослый. В точности такой же, как я себе и представлял, только не чёрно-красный, а чёрно-лиловый. Глаза же — ярко-голубые. Чешуи нет, или её не видно — кажется, как будто всё тело дракона покрыто плотносбитой шерстью. Хвост длиннющий, лежит на мостовой неподвижно, и пучок гривы на его конце едва заметно шевелится.       То, что предрекали жрецы Озёрного Культа, наконец-то произошло. Они сами — сгрудились перед толпой, то ли героически защищая её от гнева нового Короля, а то ли наоборот — это селяне спрятались за их спины. Первый шок у меня проходит, уступив место тревоге. Мне срочно нужно обнять маму и брата, успокоить их. Всё будет хорошо. Всё должно быть хорошо. Но как только я пытаюсь протолкнуться сквозь толпу, как над ней разносится громкий рык. Это дракон приоткрыл пасть и что-то говорит на своём языке.       — Он ищет невесту, — тихо, и как бы для себя вдруг говорит шаман рядом. — Говорит, что города больше нет, и что он не остановится.       Белобородый жрец, вместо мантии закутанный в домашний халат, бесстрашно что-то нараспев рычит в ответ. Но дракон только резко дёргает головой и расправляет крылья. Слова пришлись ему не по сердцу — за ним вновь взмётывается стена огня, расползается и охватывает площадь кольцом. Люди испуганно скучиваются, слышны отрывистые вскрики.       — Дракон говорит, что жрецы согрешили, — вновь переводит знахарка, к ней тревожно прислушиваются. — Говорит, порочили невест. И не отдают ему то, что причитается.       — Он сжёг Цитадель, — кто-то в толпе отзывается на это.       Тревожный горн уже замолк, и не было оснований не верить — все жрецы были здесь, утратив пафос и без расшитых одежд. Просто люди, боящиеся бога, которому поклонялись, когда он настолько близко и в гневе, который, впрочем, недолог — дракон вновь складывает крылья и что-то говорит.       — Обещает, что не нашлёт настоящий огонь, если прямо сейчас к нему выйдет истинная невеста, — поясняет шаман.       Теперь я понял, почему огонь меня не тронул — это всё драконья магия. Пусть сгорели постройки, но от самого пламени люди не пострадали, не было обожжённых или раненых. Да и зачем будущему Королю уничтожать своих подданных?       Толпа молчала, ни одна девушка вперёд так и не подалась. И тут до меня начало доходить. Я. Я и есть та самая невеста, за которой пришёл дракон. Попытавшись было протиснуться вперёд, замер. Моя семья. Нельзя их оставить.       Перед драконом вдруг выспыхнула полоса красноватого пламени — просто так, на брусчатке площади. Он не выдохнул пламя из пасти, ничего такого, даже вслух заклинание не прорычал, уже потом, мотнув головой, снова что-то сказал, а после уселся на задние лапы, почти как собака, и начал оглядывать толпу. Кольцо огня вокруг площади сжалось, подступило ближе.       Знахарка не успела ничего перевести, как слово взял жрец:       — Слушайте все! Среди нас невеста, что скрыла предназначение своё! И сам бог явился, но не покарать её, а взять в жёны! Сознается она добровольно, или силой придётся вести, но алое пламя не обожжёт её кожи. Если же не выйдет она — все женщины получат клеймо огненное, как было уже не раз. Ослушаемся если — огонь оживёт и всех нас поглотит.       Дракон после этих слов как бы утвердительно качнул головой, сощурив глаза, подвески на рогах блеснули красным.       Но выходить на испытание добровольно никто не спешил. И тогда жрецы выволокли отчаянно отбивавшуюся женщину. Я признал в ней соседку — это у её дома обрушилась стена. В огонь её не бросили, всего лишь сунули руку. Крик прорезал тишину площади.       — Выходите сами, — прокричал жрец, — и ожоги будут не такими страшными!       Женщина, шатаясь, отошла, баюкая покрасневшую руку. И в самом деле, добровольно можно было бы сунуть в огонь, скажем, палец. Из толпы нерешительно, но самостоятельно вышла ещё одна девушка и двинулась к полосе пламени.       Мне не обязательно выходить. Никто, даже сам дракон, не думает, что я и есть невеста. Все женщины обожгутся, да и всё — будущий Король улетит искать себе пару в другой город или деревню. Но… сожжёт её дотла, как и нашу, как Цитадель… я уже и так виноват во всех разрушениях, что причинил, и в ожогах на руках девушек… хватит. Потому что вижу, как за маму цепляется Арзу, указывая на меня. Он не знает про сны, просто рад, что я нашёлся. Но мать смотрит на огонь неотрывно, губы сжаты в узкую линию. Ей тоже идти.       Решительно протискиваюсь сквозь толпу, огибаю группку служителей Озёрного культа. О боли в ноге стараюсь забыть и держаться уверенно.       — Куда! Еретик! — только и успевает крикнуть белобородый жрец.       А я уже задираю рукав и сую руку в огонь по локоть. И хочу же, чтобы всё оказалось на самом деле фантазией и ересью — но языки магического пламени облизывают кожу, обдавая лёгким теплом, и всё. Отрицать бесполезно. Я и есть драконья невеста.       Огонь тухнет тут же, как я убираю руку. На площади молчат. Обернувшись, хочу найти взглядом мать, но не получается, она где-то позади.       Дракон рычит снова и расправляет крылья. И вот теперь я, глядя снизу-вверх на него, по-настоящему боюсь. Он же огромный. Одна голова с мой рост, а когти на лапах толщиной с ладонь и длиной в локоть. Хвост так и вовсе половину площади обернул. А рога, рога! Пускай он уже быстрей превратится в человека!       — Иди, чего стоишь, — один из жрецов пихает меня в спину. — Забирает тебя дракон.       Растеряно смотрю на односельчан. У всех глаза горят неприкрытой ненавистью. Я — преступник, тот, кто не сообщил жрецам о снах, и из-за кого сгорело всё вокруг. Им плевать, что я не девушка, будь их воля — растерзали бы.       — К-куда? — только и могу спросить.       — А то ты не знаешь! — жрец снова меня толкает, в толпе шепчутся.       Значит, дракон прилетел не править, а только разрушать и получить причитающееся, как в древние времена. Выходит, что люди нарушили договор с Миктланом, моя трусость обернулась бедой, и что обошлось почти без жертв — так это только по милости моего жениха. Который наклонил голову, протянул ко мне переднюю лапу со звоном браслета, раскрыл её и приглашает к тому, чтобы я на неё сел.       И меня разбирает дикий смех, истерический, который я пытаюсь, но не могу задушить до конца — лапа эта с округлыми голубовато-лиловыми подушечками, похожими на кошачьи. Мягкая даже на вид лапонька, только что размером как раз с кресло. Я делаю пару шагов, прикасаюсь к гладкому когтю, чтобы в самом деле забраться на такое вот «сидение», но останавливаюсь. Терять мне нечего, и обращаюсь я уже к дракону, напрямую, бесстрашно:       — Я не могу с тобой уйти, у меня семья.       Пусть из меня помощник сейчас никакущий, и ногу, после дополнительных травм, нанесённых ей сегодня, как бы отрезать не пришлось, но бросить я их и в самом деле не могу.       Дракон молчит, но я не сомневаюсь, что понял меня, потому что наклонил голову и осторожно обнюхал. Дыхание у него было тёплым и пахло чем-то свежим, как воздух в грозу. А ещё я увидел его яркий глаз, совсем близко — чуть светящийся, с необычным зрачком, напоминающим ствол дерева, который делил цветную сферу на несколько долек вверху.       Затем дракон внимательно осмотрел площадь, пару раз шумно вдохнул и ловко, чего не ожидаешь от таких когтистых лап, отцепил от одной из них браслет, перехватил его пастью и, вытянув шею в толпу, что расступилась в страхе, просто надел все эти перевитые драгоценные цепи на Арзу. Дар. За каждую невесту положен. То, что мы так ненавидим и без чего не можем жить — человеческая жизнь и свобода меняются на металл и безделушки. За меня выкуп — невероятный, никак не соответствующий ни одной невесте ранее. Брат оцепенел и вряд ли мог пошевелиться — как от страха, так и от того, что теперь напоминал маленького неуклюжего рыцаря в сияющей броне, не имеющей вменяемой ценности — одни драгоценные камни на подвесах были размером с голову младенца и весили, должно быть, немало. Зашатавшись, Арзу сел и попытался выпутаться.       Но на него я больше не смотрел, я видел только глаза мамы, наполнившиеся бездонной тоской. Она не плакала, не кричала. Слёзы стекали у неё по лицу и капали с подбородка как будто сами по себе. Она просто стояла, опустив руки, не шевелясь, и неотрывно смотрела на меня, смотрела…       Пока дракону не надоело ждать, и он не подхватил меня лапами. Я не успел проститься, только протянул руку, как по сторонам от меня ударили стены упругого ветра, я ощутил сильный толчок, но дракон держал меня крепко, хоть и осторожно. Казалось, что я выскользну, но стоило только запаниковать и попытаться уцепиться хоть за что-то, как лапы вокруг сжались «лодочкой», образовав уютную полость, в которой я, поджав ноги и лихорадочно вцепившись в один из когтистых пальцев, пытался вдохнуть и справиться со страхом.       Мы летели. Как только я осторожно посмотрел вниз, зарево от горящей деревни уже отдалялось, под нами простирался залитый лунным светом лес. Дракон летел плавно, и при взмахах крыльев меня ничуть не шатало — он нёс меня, как будто стакан с горячим чаем. Я был благодарен, и это внушало определённый оптимизм — если со мной обращаются, как с ценностью, может, участь у меня будет хотя бы терпимой. По крайней мере до тех пор, пока дракон не осознает, что я — не девушка, и проклятое Кристальное озеро ошиблось. Оно как раз показалось под нами, отблёскивая, отражая лунный свет.       Дракон накренился чуть вправо и заложил вираж, чтобы описать круг и снизиться. Но заклинать воду он не собирался — молчал, и волны не расходились, никакого моста с площадкой не показывалось. Я начал беспокоиться, но дракон был в своих действиях уверен — прижал меня к груди поближе, так, что мне пришлось вжаться в его лапы, сложил крылья вокруг и камнем рухнул в воду.