Ипостась огня

      Надежды на то, что дракон полетит ниже линии облаков, и я увижу город у подножия пирамид, об улицах которого говорил Миш, не оправдались. Зато я, замерев, наблюдал зрелище ещё величественней. Рассвет в мире драконов.       Солнце здесь было маленьким и светлым, половинка шара за зубцами далёких теперь гор — мы прилетели оттуда, за ними — океан. Небо — цвета свежей крови, в брызгах тёмных высоких облаков, подсвеченных снизу оранжевым. А белое море под нами — двигалось, колыхалось от ветра, было изумительным, розовато-фиолетовым, с глубокими тенями. Дракон медленно парил в потоках воздуха, то поднимаясь выше, то снижаясь, описывал круги. Казалось, он грелся в первых лучах солнца, купался в них. Посмотрев вверх, на его свободно вытянутую шею, я понял, что сам дракон вовсе не такой тёмный, как запомнился. В солнечном свете он был в точности, как облака — фиолетовый, иногда розовый, а кожа под раздуваемым ветром мехом — уже чёрно-синей.       Я почти забыл о боли в ноге, заворожённо глядя на облачную страну. Она оживала. Как только солнце касалось площадок и зданий, те вспыхивали ослепительными и яркими узорами. Оказывается, камни были окрашены, расписаны, и сами по себе нестерпимо блестели. А потом я увидел… их. Десятки, нет, сотни крылатых точек, что взлетали с площадок в рассветное небо, приветствовали новый день. Драконы, великое множество.       Город простирался на всё обозримое пространство, и даже с высоты, на которой вершины драконьих пирамид казались не больше тарелки, я не видел его границ. Впрочем, любоваться дольше мне дракон не разрешил, сжал лапы, взмахнул крыльями и полетел уже быстрее.       Я думал, что сейчас другие драконы будут приветствовать моего жениха, но нет, ничего такого — он быстро снизился, точно зная дорогу, приземлился на одной из площадок, но выпускать меня не стал.       Я робко выглянул в щель меж когтистыми пальцами. Увидел лишь сверкающую поверхность. Дракон, немного постояв, вдруг тяжело качнулся назад, приподнял меня над землёй и медленно пошёл вперёд на задних лапах. Давалось это ему трудно, но идти было недалеко — несколько шагов, и он уже просунул голову в здание, а потом прыгнул вперёд, вниз.       Нет, к этому отвесному падению за два раза не привыкнешь, и я сомневаюсь, что возможно вообще, снова вцепляюсь в одну из драконьих подушечек, но опасаюсь зря — приземляется мой жених невредимым, и теперь-то меня уже отпускает.       Осматриваюсь. Устроено в этой пирамиде всё почти так же. Только все строения немного другого цвета и выглядят не заброшенными, а… ну не знаю, покинутыми. Нежилыми. Кажется, в одной из галерей разбит витраж, но присмотреться не успеваю, мой дракон подталкивает меня в другую сторону и тихо рычит.       Адресован рык не мне. Здесь тоже имеется гнездо, свитое из толстых стволов деревьев, и сейчас оно не пустует. Хозяин этой пирамиды — серо-чёрный, тусклый дракон, как бы нехотя переползает через край своей постели, протягивает длинное тело и, наконец, выбирается полностью. Стараюсь не засмеяться, потому что выглядит этот дракон жутко неуклюже — как пушистая змея на коротеньких птичьих ножках, а крылья вообще кажутся лишними. В довершении всего со спины его свисает причудливо заплетённая и унизанная бусинами грива, а морду украшают длинные усы, как у сома, которые ещё и волочатся по камням, когда дракон неуклюже ковыляет нам навстречу.       Он точно не приспособлен для сухопутных прогулок. А вот в воздухе его длинное тело будет смотреться здорово, как один из тех тяжёлых воздушных змеев, что запускали над городом во время ярмарки несколько крепких мужчин. Интересно, почему этот дракон солнце не приветствовал. Неужели ждал нас?       На уровне интуиции понимаю, что жених меня притащил сюда не зря, и длинный этот дракон способен мне помочь. Поэтому осторожно хромаю, храбрясь. Бело-серый хозяин пирамиды изгибается, ловит меня хвостом и приподнимает над землёй. А одной из птичьих своих лап бесцеремонно сдёргивает с меня штаны, я едва успеваю натянуть тунику и прикрыться. Дракона мои срамные места не интересуют, он вертит головой так и эдак, осматривает мою больную ногу, потянувшись, обнюхивает. Дыхание его пахнет не грозой и чистым небом, а как будто летним сжатым полем. Сухой, травянистый аромат.       И у этого дракона на лапах, даже таких уродливых, тоже есть подушечки, хоть и не такие мягкие — одной из них он ведёт мне по ноге, останавливается у щиколотки, надавливает так, что я чуть не шиплю от боли. Которая тут же проходит, от того места, к которому прикасается дракон, растекается тепло, а сама лапа как будто светится.       Прежде, чем опустить на землю, дракон снова обнюхивает меня, только потом ставит на ноги и разжимает хвост. Нерешительно замираю, так непривычно мне ощущение комфорта. Тепло из ноги улетучивается, но боль не появляется. Стою, пока не замечаю, что оба дракона внимательно следят за мной. Серьёзные такие две пары глаз, ярко-голубая и тускло-жёлтая.       Делаю один осторожный шаг, потом другой, третий. Но не к драконам, а к отброшенным подальше порткам. Никакой боли. Ни малейшей. Как будто ничего и не было сломано никогда. Радостно чуть не бегу, а пока одеваюсь, драконы тихо рычат, что-то между собой обсуждая.       Приведя себя в порядок и обернувшись, застаю довольно странную картину. Мой дракон прижимает переднюю лапу к груди, наклоняет голову, замирает. И как будто достаёт из себя что-то, что выглядит как сгусток пульсирующего света, который помещается в лапе. Пока я заворожённо наблюдаю, нелепый неяркий дракон протягивает к куску света когти, как будто воруя и, сцапав добычу, отправляет её в рот. Глотает, и свет перестаёт пробиваться по линии губ.       Мой жених невозмутим, видимо, всё произошедшее совершенно нормально. Немного подумав, прихожу к выводу, что шар этот — как расшитый кошель. Плата за моё лечение, нечто ценное в мире драконов. Приятно, что дракон обо мне заботится, но, если и в их мире существует понятие оплаты, это может означать, что по итогу с меня же и спросят. Потом как-нибудь. Только вот чем мне расплачиваться?       Но пока что ничего не требуется — лиловый дракон протягивает лапу, значит, больше мы тут не загостимся. Забираться на неё теперь гораздо легче, и можно уютно устроиться внутри, когда дракон сжимает обе пушистые ладони. Взмах крыльев, толчок. От порыва ветра где-то сухо хлопает дверь. Звук потерянности и тоски. Может, бело-серый змеедракон одинок?       Жених мой поднимается высоко в небо, лап не разжимает. Ни единого шанса хоть чуть-чуть высунуть голову наружу и осмотреться. Драконов хоть не видно, но слышно — они рычат или протяжно кричат. Общаются. Чем-то похоже на нестройный хор, и я с удовольствием бы послушал подольше — Миш был прав, звуки часто повторялись. Может, этот язык и не такой сложный, как кажется.       В моём родном мире, который я покинул, на одном языке люди говорили только до Усталых гор. Там же, где драконы призывали невест через Смарагдовое озеро, речь была непонятной, а кожа жителей тех городов — тёмной даже зимой. Иногда в город приходили караваны оттуда, привозили чудесные блестящие камни, дивные огромные орехи, ткани цветов радуги… и Дары. Их драконы одаривали не множеством красивых, но бесполезных безделушек, а добротными слитками металлов. Однако наши Дары, которые казались нам привычными, приводили их в восторг, любая брошь или заколка могла быть продана втридорога. Но продавать приходилось через перекупщиков — сложного, щёлкающего языка пришельцев из-за гор почти никто не знал.       Крики становятся громче, а потом сразу пропадают — мы с драконом вернулись в «домашнюю» пирамиду. Когда я отпущен на её дно, сразу осматриваюсь. Так и есть, архитектура строений вроде та же самая, но витражи поблёскивают, вокруг ни пылинки, и никакие двери сиротливо не хлопают.       А жених как будто миссию свою исполнил, и я ему больше не нужен — опять бросил меня и улетел. Хмыкаю. Не очень-то и нужно, у меня Миш есть.       Я не ошибся, он никуда не делся, ещё и вышел меня встречать. Не сказал бы, что его не узнать, но вид принял очень гордый, почти боевой. Во-первых, он оделся. По драконьим меркам, конечно — украсил рога кольцами, лапы — браслетами, и повязал на талию широкий тканевый ремень. Во-вторых, гордо выпрямился, хвост держит на отлёте — словно ему доверили какую-то крайне почётную и ответственную задачу. А в-третьих, иногда поглаживает эфес широкого меча, висящего на бедре в коротких ножнах. Не в тех, вроде перевязи, что я привык видеть на женихах, а добротных, из дерева, скромно украшенных кожей и тусклым металлом. Значит, там боевое оружие, и про сражения с цицимиме Миш не врал. Да и не стал бы, зачем.       — Добро пожаловать обратно, Покровительство Кунц. Вам уже лучше?       Киваю, трясу босой ногой, демонстрируя, что всё в порядке, и интересуюсь у Миша:       — А куда твой отец постоянно летает?       — У него очень много дел.       — Что, готовится к нашей свадьбе? — хмыкаю.       — Нет, не совсем… точнее, совсем нет. — мнётся ящер. — Он ничего не говорил насчёт этого, не просил подготовить.       — Это странно, — поёживаюсь, хотя в пирамиде тепло и нет ветра, — может, я ему не невеста? Он просто так меня похитил?       — Нет, что вы! — возражает Миш. — Он называет вас именно невестой! Вы же должны быть связаны, видеть друг друга во снах!       — Ну есть такое, — киваю. — А где обряды эти? Озеро?       — Давайте зайдём внутрь, Покровительство Кунц, не будем стоять, — Миш делает приглашающей жест лапой и провожает меня до самых покоев.       Я уж думаю, что он хочет замять скользкую тему, но как только устраиваюсь в кресле, ящер начинает разговор первым:       — Сейчас непростое время, Покровительство Кунц. Оборону города нужно укрепить, чтобы выдержала налёт цицимиме. Для этого требуется много сил и магических умений, отец и его братья постоянно работают. Понимаете, над Истакси — купол, его не могут пробить эти птицедемоны, — тут Миш переступает с лапы на лапу, а потом начинает медленно ходить по комнате туда-сюда. — Не должны пробить, но у них иногда получается. Они хотят убить наших… то есть ваших женщин, и забрать… В общем, массового нападения на город допустить нельзя, цицимиме многие тысячи.       — И давно вы так… существуете?       — Несколько сотен лет. Для вас это очень много, но для нас — нет. Шиутекутли и Миктлантекутли помнят ещё наше Изгнание.       — Изгнание? — цепляюсь, в очередной раз и не попытавшись запомнить имена.       — Да, — кивает Миш. — Раньше мы жили в другом мире, там, где сейчас власть захватили люди. Такие же, как вы. Это очень старый мир, полный металла. Из него вышли многие народы. Крылатые эльфы, пятнолюди, цари рыб… мы. И цицимиме. Цицимиме ушли первыми, мы не знали, что этот новый мир принадлежит им. Но они не владели магией. Точнее, не так, как мы.       — А есть разница?       — Да. Мы, драконы, чувствуем пульс планеты, звёзд, тонкие тяжи магии. А цицимиме — нет. Они не могут накопить магию, только отнять. Но в том мире, из которого мы ушли, всё было наоборот — это мы отнимали жизни ради магии, а они слышали звёзды.       — А почему вы ушли?       Миш останавливается, замирает. Вижу, как в его голубых глазах трепещут отблески огня. Отражения зажжённого камина.       — Не во всех мирах, как в том, магия конечна. Цицимиме это поняли раньше, поэтому переселились сюда первыми. Мы были с ними знакомы в том мире, не знали, что они так изменятся. Потом, когда они прилетели… это не была Война Цветов, это была бойня. Мы не были готовы.       — То есть всё, что вы теперь можете, это охранять город? — тяну разочаровано.       — Города, — поправляет меня Миш. — Каждый день и час территория городов медленно, но растёт. Рождаются и растут новые драконы, а цицимиме не могут размножаться без кровавой магии. Мы победим их. Когда-нибудь. Только вот…       — Что?       — Не скоро, — Миш опускает голову и дёргает ушами. — В последнее время много таких, как я, и это…       — Что ты имеешь в виду? Ты — дракон, и с цицимиме уже сражался!       — Конечно… Покровительство Кунц, вы же хотели посмотреть на трофеи?       Чувствую, что переводит тему, утаивает, но хочу увидеть, что же это за птицы такие. Поэтому соскакиваю с кресла, по привычке берегу ногу, а потом уверенно топаю ей. Я здоров, никогда себя не чувствовал лучше.       — Показывай, конечно!       Иду за Мишем долго, через несколько галерей. Зданий тут много, но ориентироваться не сложно, не запутано, я легко и сам найду дорогу обратно. Ящер приводит меня не в зал для трофеев, где было бы много витрин с оружием и чучелами, а всего лишь в какую-то подсобную кладовую, и вытаскивает на свет объёмный и пыльный ящик.       — Я храню тут… для себя. Просто так. Тут скромно, — Миш смущается, но откидывает крышку.       Я с любопытством заглядываю, и сначала вижу чёрное месиво. А потом различаю отдельные кости и… клювы?       Миш достаёт один, показывает мне:       — Это от самого большого цицимиме, что я победил. Хотите подержать? Они не заразные и не опасные.       — Да, хочу, — киваю и принимаю из тёплых лап Миша чёрные, раскрытые… челюсти.       Это не совсем клюв — в нём есть и зубы, и какие-то наросты. И он очень большой и напоминает пасть. Драконью пасть.       — А вот кусочек Души, — Миш произносит это трепетно, и, хотя трофей на его ладони малюсенький, чувствуется, что это намного большая ценность, чем клюв у меня в руках.       На подушечке лапы дракона лежит крошечный череп птички или ящерки. Я не знаю его ценности, но уважительно киваю:       — Здорово.       — Жаль, я не смог её спасти, — Миш баюкает маленькую голову существа. — Мне не хватило умения. Потом отец научил меня.       — Их нужно спасать? –спрашиваю, осторожно отложив челюсти на откинутую крышку ящика.       — Да. Это наша надежда. И источник силы цицимиме. Нужно вернуть всех их в Древо, отобрать! — Миш осторожно кладёт черепочек обратно и показывает длинные перья:       — Цицимиме похожи на нас, но они приняли облик птиц. Перья их отличают от наших братьев. На севере живут чёрные драконы, Сенцонмимишкоа, один раз мы спутали их прибытие с налётом трёхкрылых птиц… неудобно было, — Миш фыркает.       — Вы такие разные. Но вы все… ну, в шерсти?       — Нет. Вы правы, Покровительство Кунц. Мы разные.       — А можно я… потрогаю твой мех?       — Конечно. Только зачем?       — Ну, — тяну, — хочу.       Трогаю Миша за плечо, около крыла. Шерсть мягкая и упругая, похожа на кошачью. Точно такая же, впрочем, как и у его отца, только белая.       Ящер просто смотрит на меня и ждёт, когда я удовлетворю любопытство, а потом спрашивает:       — В вашем мире нет таких существ?       — С шерстью? О, что ты, очень много! У меня был кот. И пёс. Коза тоже.       Миш задумывается, опустив рогатую голову и крутя чёрное перо в когтистых пальцах, а потом выдаёт:       — Знаете, Превосходительство Кунц, я тоже очень мало знаю о вашем мире.       — Только то, что вы забираете оттуда невест? — улыбаюсь.       — Примерно. Всё жду, когда же мне приснится моя. Тогда я увижу её мир. То есть ваш, — поправляется Миш.       — Эти сны… они как появляются?       — Это тоже магия, Покровительство Кунц. У нас есть озеро. И дракон, который заклинает его.       — А есть какой-то способ на это повлиять? Изменить заклятие?       — Насколько я знаю, нет, — качает головой Миш. Он сел на ящик, сложил лапы и просто разговаривает со мной. — А что не так? То, что мой отец уже немолод, и у него вы — невеста, это нормально, так случается. Как и то, что некоторые драконы остаются без пары на всю жизнь.       Миш отворачивается, и выражение его морды настолько схоже с человеческим, что понимаю — он в чём-то завидует отцу.       — Дело в том… что я вроде как что-то нарушил. И вся эта магия как-то не так сработала, — пожимаю плечами. — Я не должен быть здесь, не я выбранная невеста, и уж точно не для твоего отца, Миш.       — А что случилось? — ящер теперь смотрит на меня, приподняв ушки.       — Я в Кристальном озере искупался. И воды из него выпил.       — Не знаю, запрещено это или нет, — качает головой Миш. — Но я спрошу у Чальчиутликуэ, она должна знать.       — Чаль... куэ — она? Девушка? Дракониха… драконица? Драконесса?       То есть у них есть и свои женщины? Но Миш говорил, что трёхкрылые птицы-цицимиме убили всех и их больше не рождается. Тоже магия, и какая-то из наших девушек оказалась к ней способна?       — Дракон, — поправляет меня Миш. — Да, она девушка. Женщина. Ну, то есть, была когда-то человеком. Она очень большая, как змея. Надеюсь, она согласится поговорить со мной.       Большой дракон. Женщина. Может, она и не одна такая.       — А как скоро ты сможешь попробовать с ней поговорить? — с надеждой спрашиваю, переступая по полу, ноги начали замерзать. — Я уверен, что произошла ошибка.       — Вы мёрзнете, Превосходительство Кунц! Давайте вернёмся в ваши покои, здесь не место для бесед! — спохватывается Миш.       А я запоздало вспоминаю, что надо было, наверное, выразить вслух свой восторг при виде боевых трофеев ящера. И это не было бы лестью, челюсти цицимиме, что я держал в руках, были огромными, саму трёхкрылую птицу и представить сложно. Но Миш уже довёл меня до комнаты, пригласил сесть на кровать и накрыл мне ноги расшитым по краям белым одеялом. Оно тёплое и почти ничего не весит; когда ощупываю, кажется, что внутри какая-то лёгкая шерсть.       — Миш, не стоит обо мне так беспокоиться. Меня вылечили, и я могу всё сам. И к этой Чалькуэ я с тобой пойду. Это у вас тут рамки какие-то, а я и палкой могу по воде постучать!       — Да что вы, Превосходительство Кунц! — ужасается Миш.       — А почему нет? Кто мне запретит? — храбрюсь.       — Может, отец и прав, — Миш как-то резко мне отвечает, голос почти рычащий. — Он запретил вас выпускать из напы.       — Откуда?       — Напа, — ящер показывает кругом. — Где мы живём с отцом.       — А, пирамида. Понятно. Это надолго?       — Пока он не распорядится иначе. Наверное, пока вы не совершите обряд. А я постараюсь вам объяснить, как всё устроено, очень постараюсь.       — Слушай, Миш, не надо мне ничего объяснять, — раздражаюсь. — У меня от ваших имён болит голова, я ни слова не могу повторить. Всё это большое недоразумение, мне нужно в свой мир, обратно. Я никакая не невеста, а эта ваша заклинательница из ума выжила. Мне нужно вернуться, у меня там остались мать и брат!       — Они могут умереть? — участливо интересуется Миш.       — Они будут плохо жить без меня, — утверждаю, на драконий Дар я надеюсь, но не особо. Его можно продать, только вот где, если и от города труха осталась. — Наш дом сгорел, они могут скитаться, заболеть. Погибнуть.       — Там зима?       — Нет. Но она наступит. Да какое тебе дело, ты же дракон!       — Мы защищаем своих женщин, Превосходительство Кунц, — Миш расправляет крылья. — И братья тоже друг друга кормят и лечат. У нас есть семьи, мы знаем, что это. Но простите меня, если я ослушаюсь отца, он может от меня отказаться. Или прогонит за купол.       — И там цицимиме убьют тебя?       — О, если бы, Покровительство Кунц. С молодыми одинокими драконами они делают вещи гораздо хуже, чем смерть.       — Это жестоко! — я комкаю одеяло в пальцах.       — Это необходимо, — Миш опускает голову и складывает крылья. — Старшим драконам лучше знать, как спасти наш город, их надо слушаться во всём. Даже тогда, когда их приказы бессмыслены и жестоки. Но у вас немного другой статус, — ящер оживляется. К невестам и жёнам принято прислушиваться, через вас может говорить сама мировая магия.       Миш щурится. И я понимаю, что сам ящер ничуть не верит в это. В их драконьем мире тоже полно традиций и замшелых сказок, тоже какие-то заклинатели и жрецы. Каждый сам выбирает себе богов: мы — драконов, а драконы — магию.       — И не сомневайся, я со всеми поговорю, — заверяю Миша. — И с этой, из озера, и с твоим отцом. Когда он вернётся?       — Вечером, возможно. Я опасаюсь его звать. Вам бы лучше отдохнуть, Превосходительство Кунц. Чтобы закрепить лечение. Потом я подготовлю для вас карты, и попробую показать письменность.       — Идёт, — соглашаюсь.