Ипостась огня

      Парень на арене, замолкнув, затравленно озирается, будто пытается спрятаться, но бежать ему некуда — с двух сторон подступают драконы. Восемь или девять, сложно разобрать — они постоянно движутся, и все разные — и пушистые, и чешуйчатые, и длинные, как змеи. Разноцветные, только одно их объединяет — чёрные, прочерченные по телам и крыльям, узоры. И морды у них чёрные, и лапы. Как будто усмиряли пожар. Но нет, они не доброе дело задумали — рассыпаются по арене так, что образуют кольцо вокруг юноши и сжимают его с каждым шагом, подступая ближе и ближе.       Иногда драконы закрывают обзор, и я упускаю момент, когда парень вдруг кидается на одного из них. Потом на следующего, и я уже вижу, что дракон слегка отступает. Промах. Не думаю, что эти перчатки с шипами вообще могут нанести хоть какой-то урон, но юноша отчего-то не сдаётся, и снова отчаянно кидается на ближайшего противника. А тот почему-то отступает, но затем снова неумолимо движется. Наконец, пространства внутри кольца остаётся совсем мало, драконы уже не идут, а остановились, притеревшись друг к другу.       Мне приходится походить по камере, звеня цепью, пока я не нахожу позицию, откуда мне юношу хотя бы видно. Цепь я натянул до предела, так, что стою довольно нелепо. Он устал, тяжело дышит. Больше уже не бросается на драконов — наверное, понял, что это бесполезно. Просто стоит и ждёт, что же будет.       Драконы тоже сначала ждут, но потом вперёд выходит самый… грязный, что ли. Полосы на его коричневой чешуе нарисованы неаккуратно, грива свисает сальными сосульками, крылья настолько драные, что сомневаюсь, что он может летать или хоть как-то накапливать магию. А ещё у него нет одного глаза, там широкий шрам, задевающий и пасть, отчего кажется, что дракон этот ухмыляется.       Юноша атаковать его не пытается, наоборот, пятится и не замечает, как один из драконов, чуть развернувшись, хлещет по песку хвостом позади него. Парень спотыкается, падает навзничь, и драконы не дают ему встать — прижимают мордами за руки и ноги, но не кусают, нет.       Пойманный таким образом снова кричит, дико, по-звериному, и вдруг крик прерывается, булькает, уступив место абсолютной тишине.       Не рычат и драконы на трибунах, почти не шевелятся. Только ветер летает на арене, раздувая их гривы. Не в силах кричать даже я, потому что сначала в происходящее не верю.       Не верю, что неопрятный дракон показывает всем вокруг на кончике когтя — ещё живое и бьющееся человеческое сердце. Не верю, что у парня, распростёртого на песке, вместо груди — вывернутое наружу алое месиво плоти и костей. Не верю, что он мёртв. Глаза и рот его остались открытыми.       Даже когда драконы отпускают его и отходят, чертя когтями по песку волнистые линии. И когда трибуны всё-таки взрываются рычанием — не верю. Замерев, тупо и безэмоционально смотрю на дальнейшее — как сердце летит в специально принесённый для этого ящерами сосуд. Как разукрашенные драконы покидают арену, а вслед за ними с трибун тянутся и остальные, иногда взлетая с расчищенных проходов и обдавая меня прохладным ветром, если рядом, а иногда — пешком. И как затем по песку арены бегают ящеры, поднимают бездыханное тело жертвы, окружённое потёками крови, как лучами или дорогами.       Дёргаюсь, сгибаюсь пополам и пытаюсь сблевать только тогда, когда те же ящеры-уборщики просто подцепляют слепок и поднимают его, чтобы убрать. Песчинки слиплись, склеились и образовали чёрный скелет кровавого солнца, который юные драконы несут над собой, как какую-нибудь хоругвь. Это было не просто убийство, это было ритуальное жертвоприношение богам этого мира. Или единому богу — магии.       Выблевать ужас не получается, я бессильно корчусь, снова истерично дёргаю цепь, до боли в ноге, трясу её, вою. Потом успокаиваюсь, сажусь, обхватываю колени. Всё становится безразлично, и в теле жуткая усталость. Время замедлилось и всё вокруг кажется вечным и правильным. И пустеющие трибуны, и ящеры, которые рассыпают свежий песок из тканевых мешков и разравнивают его хвостами.       Потом и они уходят. Всё пустеет, арена погружается в дневную тишину. Снова слышу посвист ветра, песок девственно, ослепительно бел и чист. Словно мне померещились и бой драконов, и жертвоприношение.       Из-за рассеянного света ничто вокруг не отбрасывает тени. Всё как будто ненастоящее. И я сам — реален ли? Может, я всё придумал, просто сойдя с ума в этой камере, в которой я уже сколько? Часы? Дни?       Миш за мной не возвращается. Бросил меня. А был ли Миш вообще? Существовал? Или драконы тоже — только мой бред от душной, влажной жары? Может, ещё тогда, у озера, меня схватили жрецы, и теперь я просто рехнулся от пыток и голода в подземелье Цитадели, вот и вижу то, чего нет?       Например, лилового дракона, что приземлился напротив решётки моей камеры, без труда отворил ту, потянув лапой, и просунул голову внутрь.       Я не шевелюсь и не сопротивляюсь. Это всё неправда и не может быть. Дракон осторожно пихает меня мордой, но я от этого толчка только падаю на бок и остаюсь лежать так. Сил нет, ничего больше не имеет значения.       Лучше бы то, что я схожу с ума и умираю, было правдой, чем то, что драконы в самом деле убили на арене человека. Такого же, как я. Неужели это «невеста» проигравшего дракона? На его месте мог бы оказаться и я, но мой жених победил и пришёл забрать свою собственность.       Только вот без ключа от оков явился, и ему приходится цепь перекусить. Что он и проделывает без труда и видимых усилий, прямо около моей ноги, на три части: одна остаётся лежать на полу, несколько звеньев висят на браслете, а серединную часть дракон выплёвывает. Затем осторожно хватает меня горячей пастью поперёк тела. Не зубами, нет, губами и снизу поддерживает языком.       Развернуться не может, поэтому пятится, а снаружи опускает меня в привычную уже «лодочку» из ладоней. Подушечки пальцев прохладные и пыльные, я сворачиваюсь в тесноте и тьме клубком. Умоляю, чтобы всё было только предсмертным бредом или тяжким сном, но совсем скоро дракон разжимает лапы и роняет меня с небольшой высоты на каменный пол. Я не ударился, сажусь, и выть хочется — я уже не в камере, но всё равно, что в тюрьме, — жених принёс меня обратно в напу. Да и пускай. Никуда идти не собираюсь. Везде в этом мире одинаково плохо.       Дракон озабоченно ходит туда-сюда, несколько раз снова толкает меня мордой. Но я не собираюсь вставать. Цели и смысла не вижу. И устал. Раздосадовано порычав, дракон снова перехватывает меня пастью. Свисая из неё, отмечаю, что теперь знаю, зачем в зданиях такие большие окна — они открываются. Что дракон и делает, подцепив край рамы когтём, и запихивает меня в коридор. И всё. Справился как бы. Даже на прощание мордой не «боднул». Всё, я своё предназначение выполнил, снаружи не замёрзну. Можно больше не беспокоиться.       Сижу, прислонившись к стене, смотрю в пол. Ничего не хочется делать, особенно двигаться. До тех пор, пока не вижу перед собой светлые когти на розовых чешуйчатых лапах. Три вперёд, один назад. Как у птицы. Миш. Всё-таки всё вокруг — не моя фантазия. И от этого только хуже.       — Не сидите здесь, Покровительство Кунц. Пойдёмте.       Протягивает мне лапу. Это Миш-то, который запер меня в камере и вынудил смотреть на… тот кошмар. Подаю ему руку. Если я — следующий, то пускай.       Встаю, но, посмотрев на ящера, не решаюсь сделать шаг. Миш выглядит просто жутко — грязный, израненный, один из рогов сломан почти наполовину. Крылья прячет, с ними, наверное, всё очень хреново. Свежая рана на груди открывалась, шерсть слиплась и свалялась.       — Миш, а с тобой…       — Пойдём, — настаивает ящер и почти волочит меня за руку.       В моей комнате дотаскивает почти до кровати и чуть не приказывает:       — Отдыхайте, Покровительство Кунц.       — Нет, — не собираюсь отпускать ящера. — Ты никуда не уйдёшь.       Понимаю же, что Миш, пусть юный и раненый, но дракон. У него зубы, когти, и он точно намного сильнее. Но я-то Небесное Покровительство! Возможно, именно поэтому ящер и слушается. Садится на кровать рядом, не мешает мне вцепиться в шерсть и замереть.       — Я хотел принести ключ, Покровительство Кунц.       А я уже и забыть успел, что на ноге остался браслет с куском цепи. Он не очень-то и мешает. Не стоит того, чтобы отпускать Миша. Вдруг он не вернётся?       — Нет, — вцепляюсь в драконью шерсть сильнее.       Крылья Миш не зря прятал — они тоже истерзаны. Не так, конечно, как у одноглазого дракона-жреца, но всё равно серьёзно. Местами насквозь разодраны, кое-где от перепонок остались вообще лохмотья.       — Хорошо, — сразу же покорно соглашается ящер. — Но вам нужно отдохнуть.       — Нет, — протестую. — Пока ты мне всё не объяснишь.       — Отец не хотел показывать вас остальным драконам. Он боялся, что не победит самостоятельно.       — Выходит, меня использовали, как какой-то ресурс.       — Увы, Покровительство Кунц, судьба невесты всегда такая. Но вы не умрёте от этого. Вы устали, отдохните. Простите, я не смог забрать вас, — ящер, говоря, шевелит весьма ободранным хвостом.       — Понятно, — съёживаюсь. — У нас есть легенды о монстрах, которые пьют кровь. Вы недалеко ушли.       — Это исключительный случай, Покровительство Кунц, — уговаривая, ящер пытается осторожно отцепить мои пальцы от шкуры. — Сегодня был бой за звание Брата. Такое случается так редко, что в ближайшие сто лет вряд ли повторится. А если кто-то и бросит вызов, то уже не моему отцу. Теперь я и сам понимаю, почему вы, как невеста, были нужны ему так срочно.       Как только ящеру удаётся отцепить мои пальцы в одном месте бока, я тут же перехватываюсь выше или ниже, пока он не сдаётся и не усаживается удобнее, подтянув задние лапы и хвост. Я стараюсь держать его крепко, но не тянуть — под мехом могут быть другие раны и синяки. Помолчав, спрашиваю:       — Получается, я теперь не нужен. И обо мне никто не знает. Теперь меня что? Тихо утопят в ближайшем озере или тоже принесут в жертву?       — Тоже? — Миш нервно дёргает головой. — Отец должен был послать кого-нибудь вместо меня. Он не мог не знать… — сбивается, вздыхает, недолго молчит, как будто собирается с мыслями, потом разуверяет меня: — С вами всё будет хорошо. Нет никакого смысла для дракона отказываться от невесты. Никто не приносит вас в жертву, это был… не вполне человек.       Отпускаю шерсть ящера, сажусь ровно. Принял бы всё за бред, но даже на таких условиях могу отличить человека.       — А кто тогда? Призрак? Олень? — вспыхиваю.       — Почти, Покровительство Кунц, не нервничайте. Понимаете, у нас много древних традиций, так просто их не изменить. Жертвоприношение — одна из них. Как бы вам объяснить… вы будете слушать?       Хочется помотать головой, озлиться. Традиции у них! Но угрюмо киваю, и Миш рассказывает:       — Иногда невесты к нам приходят не только не невинными, но и уже глубоко ожидающими дитя. Девочки в нашем мире не рождаются, а вот мальчики — да. Их забирают и содержат… вроде зверей, что ли. Их не учат говорить и всему такому. У них нет разума, Покровительство Кунц. Не развивается. Они… как лизарды. Животные по факту. Понимаете, слишком многие в нашем обществе считают, что традиции необходимы. А ещё больше тех, кто знает, что это выгодно — каждая такая жертва питает мировую магию. И мы оправдываемся, что по сравнению с тем, что творят цицимиме, — это меньшее из зол.       — Получается, драконы ничего не делают беременным невестам? Просто ждут, когда те родят, и отправляют младенцев в загон, как скотину?       — Да, это так, Покровительство Кунц, — Миш прижимает ушки.       Бессильно злюсь, но понимаю, что здесь не всё так однозначно. Драконы призывают к себе молодых девушек, им едва исполняется шестнадцать. Я постарше, но и случай особый. И невесты уже успевают нагулять дитя. Естественно, до обычной, человеческой свадьбы — из-под венца драконы не крадут добычу. Но вроде как и не помеха это — не слышал, чтобы как-то спасало. Но что омерзительней, но вероятней, невест насилуют в Цитадели. Кто же будет перечить жрецам? Точно не несчастные, измученные ночными кошмарами и осознанием собственной незавидной участи драконьи невесты. Мир «богов» и мир людей слишком уж похожи.       — А с тобой что случилось? — с трудом разжав зубы, тихо спрашиваю.       — Да как обычно, — почти весело отзывается Миш. — Другие драконы потрепали. Считают, что я не достоин носить имя. Я тоже так думаю, но пока у меня нет невесты, то сменить не могу. А поскольку я дефектный, то невесты никогда и не будет. Отец надеялся на многое, назвав меня Мишкоатлем.       — Оскорбительное имя? — интересуюсь.       К моему имени ни у кого так и не получилось придумать достойную рифмованную дразнилку, что хулиганов постарше жутко злило. Поэтому, если меня хотели побить, то били молча.       — Наверное, да. «Облачный Змей», что на ещё более древнем диалекте нашего народа означает «Молния». Слишком благородное имя для слабака. Когда отец меня так назвал, он был уверен, что я окажусь не хуже своих братьев. Вышло скверно. Впрочем, чтобы кого-то избить толпой, любой предлог подойдёт. Отец, я думаю, меня просто прибьёт со дня на день, от позора-то. Это он меня сюда отнёс, сам я был не в силах даже до озера доковылять. Отлежался вот, ещё несколько часов и здоров буду. Поэтому и не забрал вас, Покровительство Кунц, простите.       — Меня тоже сюда приволокли, — вздыхаю. — Мы для него удобные вещи. Ты — слуга, я — резервный магический паёк. Не знаю, как ты, а я бы уже давно от такой жизни сбежал.       — Так ведь некуда бежать, Покровительство Кунц, — отзывается Миш так охотно и быстро, что понимаю — он думал об этом, много и не раз. — Вокруг города, за куполом, дикие земли, где почти нет Конгломерата, и там рыщут цицимиме. У меня не хватит сил долететь до океана, а если и хватит, и даже это будет зимой, когда цицимиме почти не летают — мне не хватит магии, чтобы воспользоваться Конгломератом вне города.       — Ну вообще-то сейчас позади тебя сидит неплохой такой источник магии, — грустно хмыкаю. — Только у меня крыльев нет, чтобы улететь. Да и у тебя пока тоже.       Миш оборачивается, голубые глаза влажно блестят:       — То, что вы предлагаете, Покровительство Кунц, решительно невозможно.       — Я думал, что у вас крылья заживают. Тебе помощь нужна?       — Заживают, конечно. Подольше, чем всё остальное, но заживают. Но так далеко и на такой высоте — я не долечу. Только с магией.       — А моей магией, которую я в себе и не чувствую, может воспользоваться только жених?       — После свадьбы — да, — кивает ящер. — Но пока она не состоялась — кто угодно. Вы очень желанная добыча, мой отец теперь женится на вас как можно быстрее, наверное.       — Наверное?       Миш задумчиво и забавно постукивает себя кончиком когтя по носу, а потом глубокомысленно изрекает:       — Только если он захочет признаться, что выиграл бой не собственными силами. Боюсь, гордость ему не позволит. Может, он прикажет вас снова запереть на месяц или даже год, чтобы потом «чудесно» найти и организовать свадьбу.       — И ты его, конечно же, послушаешься? — мои губы растягиваются в нервной улыбке почти против воли.       — Могу убедительно сделать вид, — Миш фыркает.       Теперь я улыбаюсь слабо, но с надеждой. Мне ничего не грозит. И сам я защищу Миша от отца — просто пригрожу, что с собой покончу. Мой жених не сможет отказаться от магической подпитки — и слуга, чтобы меня содержать, ему тоже нужен. Я всё, что может быть важно, выспрошу у Миша. Будет даже лучше, что меня будут скрывать — если и будут свидетели нашего побега, они не поднимут тревогу.       — Миш, а весь Конгломерат соединён между собой?       — Да, Покровительство Кунц. Есть глухие магические замки, допустим, цицимиме не могут попасть в Истакси через озёра. Есть места, куда может доставить только Проводник.       — А из Истакси можно попасть в океан?       Миш прядает ушами, и отзывается растеряно, но оживлённо:       — Точно через Проводника. Но я не знаю, наверное, можно!       Ящер хочет сбежать отсюда не меньше, чем я. Осознаёт, как никто, «прелести» своего мира, где к нему все, даже собственный отец, относятся как к отбросу. Ни я, ни Миш не герои, и не хотим ничего менять. Нам достаточно, если нас просто оставят в покое. Мишу, лишённому магии, в моём мире будет куда как безопаснее. Никому не скажем, что этот светловолосый юноша — дракон. И не будет проблем. У Миша в человеческом обличье точно будут светлые волосы. Хотя у нас и зачатков плана нет. Так, ненадёжная возможность.       — Вот, это первое, что нужно узнать, — ободряюще похлопываю ящера по пушистому плечу. — А потом будем размышлять дальше.