Ипостась огня

      Теперь дракон отвернула страшную морду и смотрит на Миша, глухо рыча. Ящер не боится, ну с чего бы, если это действительно его мать, и рычит в ответ, а потом добавляет на понятном мне языке:       — Он сомневается, что настоящая невеста.       Синий дракон на это только жмурится, всем видом выражая, что мы побеспокоили её по несущественной мелочи. Осматривает меня, и рычит вопросительно, но уже словно бы по слогам, и я разбираю очередное странное слово: «ишиптла», как-то так. Или послышалось.       Миша это раздражает, он махнул хвостом и потряс головой, прежде чем ответить:       — Он разумный. Невеста, и сомневается, что предназначен моему отцу.       Дракон резко оборачивается, рычит глухо. В воздухе заметно холодает, могу поклясться, мокрые камни мостовой у когтистых лап покрываются ледком. Тоже магия?       — Прости, — Миш не боится, но не конфликтует. — Куэсальцина. И вот у его невесты сны были недолго, а теперь совсем прекратились. Что ты можешь об этом знать?       Синий дракон как будто немного смягчается, складывает плавники на голове и шее. Задумывается, молчит, щурит выпуклые глаза, переводя взгляд с Миша на меня и обратно, затем снова рычит, но уже не угрожающе.       — Спрашивает, каким образом в таком случае ты попал в Миктлан, — переводит Миш.       — Меня твой отец сам забрал. Через океан. Вы что тут, не знаете, что он разрушил город и деревни? — негодую.       Драконы оставляют мой выпад без внимания, продолжают общаться уже между собой, тихо рыча. Неприятно, что я не могу участвовать в беседе, а Миш переведёт только то, что сочтёт нужным. Но не вмешиваюсь, нас ещё не сожрали и даже не прогнали, значит, он знает, что делает. И не соврал, разговор затягивается.       Делать особо нечего, поэтому я стараюсь рассмотреть синего дракона в неярком свете от камней набережной. Большая часть его тела тонет в воде и темноте, но голову, лапы и грудь можно различить довольно чётко. Только вот внимание к себе приковывают пустые глазницы просверленных черепов на витых верёвках. Совсем не мирные украшения, которые должны означать одно — не лезь, убьёт. Ещё эти острые гребни, зубы, когти… Розовые лапы Миша смотрятся нелепо, а эти, такие же, но тёмно-синие и с деревья толщиной, — как то, что несёт смерть.       Волны озера крошат тонкие пластины льда у берега, это-то мне уже не кажется, мать Миша владеет магией, без сомнения. Наконец, жмурится и ныряет обратно в озеро, оттолкнувшись от берега, сразу скрываясь под водой со всплеском.       — Вы договорились?       Миш выразительно щурится и подёргивает ушами. Похоже, у драконов это означает улыбку.       — Да. Ей очень не понравилось, что отец принёс вас в Миктлан без её ведома. Она не любит, когда в Конгломерате происходит что-то подобное, — Миш разводит лапами и добавляет совсем тихо: — Как будто она здесь главная, а не Проводник.       — Но если вы договорились, чего мы ждём-то?       — Покровительство Кунц, всё не так просто. Она тщательно намекнула нам, что неплохо бы зайти позже и с подарком.       Нервно прикусываю костяшку пальца. Что, достаточно ценное, может стать подарком для дракона? Миш же ведёт себя беспечно — присев, срывает бутон белой лилии и жуёт. Заметив, что я озадачен, поясняет:       — Они вкуснее, когда немного подморожены.       — Да я не об этом! — почти злюсь.       — А, о подарке не волнуйтесь. Я раздобуду череп.       И так у него всё просто прозвучало! Но да, дракон к черепам неравнодушна, только слепой бы не заметил. Хотя… я знаю, откуда Миш возьмёт требуемое. Трофеи в ящике, череп цицимиме там был очень впечатляющий, как раз подойдёт.       — Покровительство Кунц, вернёмся или посетим мастерскую?       — Конечно туда.       — Тут недалеко, мы пешком дойдём, если вы не против.       Вздыхаю. Миш иногда раздражает манерой вести разговор, всеми этими любезными вопросами. Если я уже согласился, то сразу стану против?       Стараюсь от ящера не отставать, и не засматриваться особо. Мы идём то ли по площади, то ли по очень широкой улице, не разобрать из-за тумана. По пути то справа, то слева тянутся клумбы, окружённые низкими светящимся оградками из обточенных камней, поэтому и на траву не наступишь, и цветы с кустами кажутся волшебными. Может, так и есть — листья не зелёные, а разнообразных оттенков фиолетового и синего. Цветы же иногда бывают похожими на бирюзу, или красноватыми и жёлтыми. Формы только отдалённо знакомые. Растений много, они просто везде, но если драконы едят цветы, получается, это огороды?       Под выращивание всякой зелени… то есть, синевы, оборудовали даже уступы одной из пирамид, к которой я с Мишем, похоже, и направляемся. Если это вообще пирамида — больше напоминает башню, вершина которой тонет в облаках.       — Миш, — пока идём, решаю завести разговор. — А что такое «ишиптла»?       — А говорите, что наш язык не освоите!       — Было разборчиво. Так что это?       — Это означает «образ бога». НО, чтобы вам было понятнее, жертва. Вот тогда на арене — тоже была ишиптла. Мы так иногда называем всех неразумных людей, что предназначены… сами знаете.       Я уже жалею, что спросил. Эта тема очень страшная, я пытаюсь хоть что-то выдать в повисшей тишине, больше на нервах, чем серьёзно:       — А почему вы их не используете, как магический ресурс или вроде того хотя бы?       — Возможностями к накоплению магии обладают только невесты. Те, что из другого мира. А ишиптлы родились в нашем, и они как лизарды, я же уже говорил. Но понимаю, что вам их жалко и хотелось бы выпустить, многие невесты хотят этого, это естественно. Но что с ними делать будете, как спасёте? Ухаживать? Обучить их уже ничему невозможно.       — Но всё равно, как же… это же люди, и есть совсем малыши, дети!       — Детей мы в жертву не приносим. И их немного, Покровительство Кунц, сейчас семь-десять примерно.       — Но это люди!       — Покровительство Кунц, — Миш терпелив. — Есть драконы, что помнят наш прежний мир, который называют теперь Ржавым. Помнят, как раскололся наш народ, а ещё помнят, что каждые пятьдесят лет только в столице страны могли принести в жертву две тысячи людей. В один день. Особые жертвы на каждое время года, на сев и сбор урожая… поймите правильно. Нельзя взять и отказаться от культуры, даже если она чудовищна.       — Вот и приносите в жертву друг друга!       — О, лизардов мы не то что в жертву приносим, просто так подаём к столу невест, как мясо.       — Так это…       — Да, неразумные драконы и есть. Их в дикой природе много, мы их образ просто взяли, как… не знаю, слепок или форму наших новых тел.       — Нет, — мстительно шиплю. — Тоже забирайте у родителей детей, объявляйте их скотом и запирайте в хлев!       — Это больно слышать, Покровительство Кунц. Понимаете, драконам непросто зачать дитя. И может оказаться, что то яйцо, что жена бережно выносит, окажется с мёртвым ребёнком внутри. Девочки не получают душу, как мы знаем, и гибнут ещё в яйце. А каждый мальчик должен родиться, вырасти, окрепнуть. Иначе однажды не хватит всего одного защитника, и весь Истакси падёт.       — Красивые слова. Но, а ты? Ты городу нужен?       Знаю же, что Миша обижаю, но обижен и злюсь сам, не могу сдержаться.       — А вот я как раз нет. Я приманка и лёгкая добыча, — ящер реагирует на мой выпад неожиданно холодно. — Для такого, как я, лучше смерть, чем плен цицимиме. Как, впрочем, и для любого из нас. И если отец узнает и прогонит меня за купол — я знаю, что делать.       Правда чуть не сорвалась с языка, но я вовремя его прикусил и лишь кивнул. Не стоит давать ящеру необоснованную ничем, кроме одного невнятного случая, надежду. Если это так, и отец Миша знает о дефектности сына, ничего и так не изменится. А если не знает, и я ошибся — ящер может сам себя выдать, и тогда уж точно погибнет.       Дальше мы шли уже в молчании, я покорно зашёл вслед за Мишем в башню, успев только бросить короткий взгляд на фасад, и заметить сбоку, помимо рядов окон, ещё и большие проёмы с каменными площадками под ними. Ну конечно, летающим драконам так намного проще попадать внутрь.       — Мастерская на втором ярусе, Покровительство Кунц, поэтому нам нужно будет немного подняться по лестнице.       Вижу каменную лестницу, точнее, наполовину не вижу из-за её высоты, и ложь Миша о «немного подняться» становится очевидной. Хорошо хоть находится эта ступенчатая громада внутри башни, а не снаружи. У ящера, который бодро перепрыгивает на подъёме по паре-тройке ступенек за раз, снова приступ болтливости:       — Хорошо хоть мы додумались строить нормальные лестницы. Смотрите, маленькие ступени, совсем нескользкие. А раньше на каждую пирамиду приходилось взбираться с одной из сторон в солнце и дождь, и задирая лапы до груди. То есть ноги. А если споткнёшься — считай, что мёртв.       — Очень предусмотрительно, — вежливо соглашаюсь, — что вы заботитесь о невестах.       — О, да, конечно, и…       Тут Миш замолкает на секунду, чтобы вежливо кивнуть молодому ящеру, что спускается нам навстречу. Спокойный, чешуйчатый, большеглазый, с гребнями. И без крыльев. Я даже оборачиваюсь вслед, проверить, не ошибся ли я и нет ли следов от какой-нибудь травмы у ящера на спине. Нет. Крыльев как не было, там, где они растут, допустим, у Миша, длинные колючие гребни. Останавливаюсь.       Миш замечает, спускается на одну ступеньку со мной:       — Что-то не так, Покровительство Кунц?       — Он… этот дракон… почему у него нет крыльев?       — Не он, — мягко поправляет меня Миш. — Она. Её зовут…       — Прости, но мне наплевать, как её зовут! Что с её крыльями?       — О, Покровительство Кунц, — Миш щурится. — У жён их нет. Они есть только у мужей и женихов.       — Ты сказал — жён? То есть, у вас их много? Не две, не три?       — Да, — теперь Миш выглядит немного растерянным. — В каком смысле «у нас?»       — У драконов! У вас полно своих женщин, а вы почему-то забираете наших!       Миш сначала недолго растерянно молчит, потом несколько забавно шевелит ушками, и лишь затем негромко спрашивает:       — Вы совсем-совсем ничего не знаете?       — Нет! — я готов ему в шерсть вцепиться.       — В день свадьбы девушки входят в Кристальное озеро, и с благословения Шиутекутли выходят из воды уже другими. Драконами. Мы все до того, как прийти в этот мир, были людьми. И цицимиме тоже.       — Ничего себе откровения на лестнице, — растеряно тяну. — Получается, когда я стану женой, то…       — Ну конечно, тоже превратитесь в дракона.       На несколько мгновений это кажется заманчивым. Превратиться в огромное чудовище, изрыгающее огонь, которому будут подвластны земля, вода и небо, я же не девушка, значит, и крылья отрастут… летать! А потом я вспоминаю юношу на арене, то, как ведёт себя с Мишем мой жених, как жесток и непонятен этот мир упадка, находящийся под угрозой завоевания, где драконы ничем не правят, а трусливо прячутся. И оставаться в нём больше не хочется. Это не сказочная страна блаженства, и я не герой. Я хочу домой, к маме и Арзу. Просто хочу домой.       Не дождавшись от меня какого-либо ответа, Миш снова поднимается, иногда оглядываясь. Иду за ним и радуюсь, что ящер понял моё смятение и больше не болтает. Конечно, я мог бы и сам догадаться. Если дракон, который придёт в наш мир, превратится в человека и, по легенде, станет королём, то и обратно это должно работать. Всё вот настолько просто, и все надуманные мной для девушек трудности вроде сожительства с в разы превосходящими их по размерам драконами и вынашивания потомства оказались мнимыми. Они тоже превращаются в драконов, так же растут и живут, наверное, такой же срок. Мама Миша маленькой отнюдь не была и молодой уж точно не выглядела. Хотя разбирался бы я ещё! Но мальчиков от девочек теперь отличать начну, хотя бы по крыльям.       Но всё же жёстко с ними так — нет бы какой-нибудь магический подъем наверх организовать или на худой конец механический, хоть ту же бочку с противовесом, какие я видел в городе на стройках. И это мы только на второй этаж поднимаемся, а тут их сколько?       — Пришли, — неожиданно объявляет мне Миш.       В самом деле, длинная ровная площадка, вдоль стены, выходящей наружу, теперь ряд узких неостеклённых окон, пропускающих прохладный ночной ветерок. Лестница наверх продолжается и дальше, я глубоко вдыхаю и радуюсь, что туда уже не надо. Слева ряд дверей, сделанных интересным способом — в большие ворота врезана калитка, именно её мне Миш и отворяет. Чувствую себя как кот, пролезающий в специально прорезанный для него лаз в двери на кухню.       Когда Миш говорил «мастерская», я мог представить себе всё, что угодно, только не это. Ни огня, ни горнов, стука молотков о долото, визга пил, громыхания гончарных кругов. Вообще нет никаких инструментов и приспособлений, есть только низкие мягкие скамьи без спинок, подушки на полу и матрацы. На них кое-где лежат молодые ящеры, у стены замечаю пару вполне взрослых драконов, бескрылого и крылатого, женщину и мужчину, стало быть. Освещено помещение ярко, не только камнями пола и стен, но ещё и гладкими колоннами, тут и там разбросанными по комнате. Может, здесь что-то вроде комнаты отдыха для рабочих?       Миш проходит вперёд, к одному из столиков, рядом с которым на низком топчане лежит дракон. Мне кажется, именно его я видел в лодке — коричневые лапы и морда похожи. И тогда в корзине он с собой вёз, наверное, ценный груз, часть из которого лежит на оструганном дереве, поблёскивая. Небольшие рубленые от слитков куски золота, серебра, их сплава, что у нас зовётся «илектр», червонного золота, а также такие, которые я на вид не определю, но несомненно драгоценные.       Миш что-то тихо рычит этому дракону, тот кивает в ответ, выбирает и подцепляет когтями один из серебряных отрубов, кладёт на середину стола и просто смотрит на него. А я понимаю, что тут и есть мастерская, только не простая, а магическая. Потому что кусочек металла вдруг шевелится, как живой, тянется, плющится, сжимается, пока наконец не приобретает форму яйца. Потом прорезаются бороздки, и он как будто лопается изнутри, выворачивается, и вот уже передо мной цветок, похожий на лилию. На тоненьких серебряных лепестках пятнистый рисунок-гравировка, а внутри проволочки едва ли толще волоса. Но любуюсь я им совсем недолго, он тут же ломается, скручивается, сминается, пока не становится гладким шариком, который ящер, что всё время неотрывно следил за превращениями, забирает и катает меж когтей.       — Совсем не лучшая моя работа. Не стоило оставлять.       Голос у ящера тихий, и немного странно, что он не рычит. Я ни с кем, кроме Миша, в этом мире на своём языке беседу не вёл.       — Но… это было прекрасно!       — Думаете? — зелёный ящер прекращает катать шар.       — Ещё бы! Он был как настоящий, ваша эта магия, она… — запинаюсь, не в силах выразить сразу и восторг, и разочарование.       — Так вот дело в том, что я могу лучше, — вздыхает ящер. — Ваша брошь вот работы самого Шочипилли, я так полагаю?       — Э, да, наверное, — бросаю на неё взгляд. — Я и пришёл, чтобы это узнать.       — Понимаю, к предстоящей свадьбе нужно подобрать лучшие украшения, — кивает ящер. — Можно я посмотрю?       Доверять тому, кто сминает металлы силой взгляда, такую красивую вещь мне совсем не хочется. Ещё решит, что она «недостаточно совершенна». У Миша спрошу. Кстати, а где он?       Озираюсь. Его нигде поблизости нет. Бросил меня? Извинившись, отхожу от столика зелёного ящера, смотрю по сторонам. Миш, конечно, ступая бесшумно, великий мастер побега, но уйти далеко не мог. Драконы вокруг внимание на меня обращают, но минимальное — человек в этом мире не такой уж редкий гость. Ещё и половины странной мастерской не миную, как белая шкурка Миша выдаёт. Он около одной из колонн рядом со стеной, и не один. Рядом мерзкий красный ящер, что его почти насиловал. Ведёт тот себя почти развязно — лапой слегка тянет Миша то за рог, то за ухо. Так, как будто он собственность. Почти подбежав поближе, слышу, что драконы глухо рычат между собой, пока красный не охреневает полностью и не гладит Мишу живот, да, прямо так, при всех драконах вокруг тянется к тем местам, что и называть-то в приличном обществе не принято.       — А ну отойди! — я не шучу, хотя что реально противопоставить, не знаю.       Больше на инстинктах, чем по логике, дёргаю Миша за лапу, на себя, и сам почти рычу в сторону красного ящера:       — Ты, как тебя там! Не смей подходить к Мишу! Ни на шаг ближе!       Похоже, от моей наглости ящер немного обалдел и ничего даже не возразил, пока я оттаскивал не сопротивляющегося Миша к другой колонне.       — Простите, Покровительство Кунц, но вы всё испортили! — голос Миша вздрагивает.       — Уж прости, что не дал тебя публично унизить! Ты хоть понял, что он хотел сделать? — почти ору.       — Ничего такого особенного, не здесь. Мы просто договорились бы и всё. Его отец — Шипе-Тотек, верховный жрец! А теперь всё сорвалось! — Миш тоже раздражён.       — Что сорвалось? — я шиплю. — Очередное мерзкое блядство, за которое ты получишь крохи магии? У меня её полно, бери, не жалко, но изволь сосредоточиться на моих делах!       Миш тяжело выдыхает, молчит несколько секунд, глядя мимо меня, успокаиваясь, потом произносит уже ровно:       — У меня была возможность получить череп для вас же. Теперь, учитывая то, как вы нас ославили, Покровительство Кунц, я и не знаю, что делать.       — Что делать! Открой свой грёбаный ящик трофеев и пожертвуй на благую цель! — злюсь.       Неужели эти кости важнее, чем честь? Одно дело продаваться, когда без магии ты не выживешь, и совсем другое, когда тебе жалко свою пыльную собственность!       — И хорошо бы, Покровительство Кунц, — Миш закрывает глаза и потирает морду, — только вот череп нужен человеческий.