Ипостась огня

      Разнежиться в импровизированной ванне дракон мне не даёт — вытягивает пастью, чуть встряхивает, осторожно сажает на нагретые плиты. Теперь уже нежусь, обсыхая. Трогаю изящные геометрические орнаменты, что под солнечным светом ярко блестят. Так бы лёг, растянулся, уснул…       Жених как будто угадывает желания. Тихо рыкнув, осторожно сгребает меня лапами, взлетает. Описав круг в воздухе, возвращается в пирамиду. Отпустив меня, мягко подталкивает мордой. Ну, значит, так. Отработал, больше не нужен. Спать, восстанавливать силы. Чтобы потом — снова быть использованным. Как там Миш говорил? Невесты не только для рождения детей? Ну да, ещё и для рабства. И никаких больше с ними взаимодействий — развернувшись, дракон легко подпрыгнул и взлетел.       А Миш куда-то потерялся. Пару раз его окликнув и не получив ответа, не расстраиваюсь. Не нужен он мне. И без него всё обойдётся. С Итцли и Сит. А этот пушистый пусть из себя строит важного распорядителя Охоты!       Сумку мою куда-то затащил. Ищу долго, и оказывается она там, где не ожидаю найти — в комнате, которая служит Мишу кабинетом. Странная маска с перьями, что я видел, со стола исчезла, и в целом Миш прибрался. Но зачем ему понадобились мои вещи?       Затащив сумку к себе в спальню, проверяю её содержимое. Ножи не тронуты, фляга тоже на месте. Верёвка для силков, тонкое сверло, иглы. Драконьи дары — аккуратно в кармане сбоку. Только вместо броши у меня теперь бабочки, и трогать их противно. Сжимаю в руке чёрный шарик. Подбрасываю, ловлю. Он успокаивающе-тяжёлый и странно пахнет. Может, так пахнут звёзды, осколки которых замёрзли внутри?       В напе тепло, но недостаточно, чтобы ходить голым. Да и неприлично это. Разве что драконы такое себе позволяют. В шкафу количество одежды, которую можно считать таковой и не женской, стремительно тает. Получилось выбрать только длинную рубаху совсем какого-то невероятно громадного размера, так что она свободно запахивалась, а рукава пришлось подкатать. Но для сна сойдёт, и так на ногах еле стою.       Раскинув руки, лежу. Смотрю в потолок. Завтра побег. Не верится, что ли? Но любой сон рано или поздно должен заканчиваться. Надеюсь, что этот не будет кошмаром.       Хотя бы пробуждение приятное — рядом слегка пошевелился Миш. Тоже устал? Щурясь, поглаживаю белую гриву. Ящер тут же просыпается, встряхивает крыльями, оборачивается.       — Простите, Покровительство Кунц. Я хотел подождать, пока вы проснётесь, но… сам заснул. Вас не ранил отец?       — Нет, — сажусь. — Но это было… очень неприятно. Вам, драконам, рождённым в этом мире, только это и нужно, так? Магия? И ты тоже пришёл за ней.       — Покровительство Кунц, нет же… я…       Миш замолкает, отводит глаза. Ну я и не сомневался в его намерениях. Это с виду он пушистый, беззащитный и скромный. А как дорвался — теперь всё, не отстанет. Привыкание вызывает, как лауданум. Или сильнее. Но я — не такой, как драконы.       — Если тебе нужно, я ещё немного отдохну и дам, — устало выдыхаю. — Всё же мы повязаны побегом.       Миш смотрит на меня, но я не могу понять, что выражают его голубые глаза, в которых зрачки такие узкие, что кажутся прожилками на бирюзе. Наконец, ящер моргает и уводит тему:       — Хотите, я покажу вам огонь?       — Я знаю, как он выглядит, — ворчу.       — Не знаете.       Миш прижимает ушки, — это смех, — и разжимает переднюю лапу. На ней распускается зеленоватый цветок из языков огня. Я отползаю по кровати — от него идёт сильный жар.       — Не бойтесь. Этот огонь греет, но не жжёт и не разрушает. Всего видов огня — десять. Смотрите.       Миш усаживается напротив, скрестив задние лапы, а передние вытянув и сжав «лодочкой». В них теперь уже обычный на вид лепесток огня.       — Это изначальный огонь. Его очень трудно поддерживать, — Миш сжимает подушечки пальцев, он гаснет. — Но для него не нужно магии. Совсем. Второй вот, зеленоватый. Не обожжёт. Третий — особый.       Миш сотворяет на кончиках пальцев розовато-алое пламя.       — Я такое видел, — перебиваю его.       — Да? Это щит. Сложная магия, такое пламя обжигает всех, кроме избранных.       Именно такое зажигал мой жених на площади, ища невесту. Интересно, а Миш, когда его создал, кого назначил избранным? Меня?       — Ну и, наконец, есть боевое пламя. Трёх видов — то, что может обжечь и нас, то, что обжигает цицимиме, и последнее, испепеляющее. На него не только у меня магии не хватит. Может, только Шиутекутли и Миктлантекутли и могут его создать.       — А остальные… — я загибаю пальцы, — Четыре?       — Ритуальные. Для свадьбы и для того, чтобы сжигать погибших. А ещё есть родильное пламя — его, и только его, выдыхают наши женщины, когда яйцу пора вылупляться. А последнее… Если хотите его видеть, нам лучше выйти из комнаты. И из напы вообще.       — Так опасно?       — Нет, — Миш мотает головой. — Совсем нет. Почти наоборот. Таким огнём я буду открывать Охоту завтра.       — Может, потом? — устало откидываюсь на подушки. — Если у тебя нет других дел, посидишь со мной?       — Пока нет, — охотно отзывается Миш. — А мой отец… сильно вас мучил?       — Не покалечил. Не убил. Его ничего не интересовало, кроме магии. И он… В общем, знает лучший способ.       Миш отводит взгляд, хлещет хвостом. Почти рычит:       — Вы должны научиться закрываться от нас. И отдавать магию, только когда сами захотите этого.       — Ну с меня же не убывает, вроде бы как, — пожимаю плечами. — Неприятно, но как будто сильно устаёшь, да и всё.       — Нужно научиться, — настаивает Миш и дотрагивается до моего плеча подушечками пальцев. — Иначе в конце концов… вы не погибнете, нет. Просто магии будет течь через вас меньше и меньше, пока она не иссякнет совсем.       — Может, к лучшему? Без магии я не буду нужен никому из вас. Меня просто так отпустят?       Миш выглядит то ли испуганным, то ли расстроенным, и похоже, действительно за меня переживает, сжимает плечо:       — Не говорите так, Покровительство Кунц! Вы… и так страдаете! Мой отец не знает меры и если так и будет продолжаться, вы будете только есть и спать, и больше ничего!       Поёживаюсь. Жить, как старый пёс, у которого сил не то что на кошек брехать, а и муху с носа согнать? Когда мне и двадцати не исполнилось? Нет и нет! Но если жених так и будет меня изводить, сил на побег не останется. До завтра бы хоть восстановились.       — А ты можешь меня этому научить? — выспрашиваю ящера.       — Конечно. Даже дефектные, как я, на это способны. Это просто, как дышать. Вы поймёте и привыкнете. Вот смотрите. Я сейчас очень убедительно буду вас просить поделиться магией. А вы думайте о том, как сильно меня ненавидите.       — Но я же… — робко возражаю.       Ненавидеть Миша? За что? Его можно только жалеть. Всё, что он делает — от беспомощности и отчаяния. Может, немного презирать, потому что у ящера нет ни малейшей гордости, но ненавидеть — нет, это слишком.       — Попробуйте. Представьте, что я — ваш самый заклятый враг. Или цицимиме, что хочет отнять вашу жизнь.       Конечно. Всего лишь проявить фантазию, когда мозги от усталости почти склеились. И именно тогда, когда лапа ящера скользнула в запах рубашки, и тёплые подушечки коснулись моей груди.       Вздохнув, я честно попытался сосредоточиться, представить, как будто сжимаю ящеру лапу, отталкиваю ту, не даю себя касаться. Как будто мне мерзко. Вроде бы что-то получилось, потому что Миш меня похвалил:       — Хорошо!       И проскользнул подушечками пальцев ниже, по животу, ещё ниже…       — Усложним задачу, — ящер придвинулся ближе и почти мурлыкнул. — Не отдавайте мне магию. Представьте, что я… какой-нибудь Шипе-Тотек. Старый, вонючий, в чужой шкуре поверх своей и с немытыми лапами. Закройте глаза, так будет легче.       Я послушался. Первое время даже получалось — представлял то того дракона с арены, которого описал Миш, то старую знахарку, то ещё каких-то чудовищ, которыми пугала меня в детстве мама. Но ящер и не думал прекращать меня тренировать. Пытать. Я точно не знал, уходит ли из меня магия теперь — потому что член всё-таки встал. Слишком мягкие были у Миша лапки. Нежные. Да ещё и…       — Это уже не похоже на обучение! — я открываю глаза и пытаюсь отпихнуть рогатую голову.       — Вы знаете, что такое экзамен? — хитро щурится Миш.       И снова опускает морду. Обвивает скользким, горячим языком мой член, заглатывает зубастой пастью, но очень аккуратно. Тихо ворчит. И двигает головой.       Выдохнув, откидываюсь на подушку. Запускаю пальцы в мех на плечах ящера, у крыльев, сжимаю. Я знаю, что такое экзамен, все мальчики обязаны были учиться у священников из Цитадели грамотности и счёту. Но сейчас — я всё провалю.       Потому что Миш ведёт нечестную игру — как его можно пытаться ненавидеть, когда он так нежно охватывает языком член? Когда мнёт лапами мне бёдра, как какой-нибудь кот? Когда, растянувшись, соблазнительно приподнимает пушистую округлую жопку? Как?       — Миш, — пытаюсь его отпихнуть. — Миш, хватит, я хочу…       — И чего же вы хотите?       Ящер, как только выпустил член из пасти, тут же перехватил его лапами. А я надеюсь, что не придётся говорить вслух, что просто поглаживания хватит. Хватает.       Мы понимаем друг друга без слов — освободившись от лап Миша, я чуть толкаю его дальше по кровати, тяну к себе за талию. Так же тоже можно, да? Высвобождаюсь из рубашки — теперь-то уже тепло.       Миш знает, что можно, и ещё как. Выгибается передо мной, складывает крылья, отводит хвост в сторону, так, что теперь мне видно ало-розовые складочки у него в меху. Но мне хочется… немного другого.       Подбираюсь к Мишу ближе, кладу ладонь ему на поясницу, чтобы не двинулся, не дёрнулся. Вряд ли я сделаю ему больнее, чем Тотек, да и член смазан липкой слюной, но всё же…       Ящер лишь тихо рычит, но не против того, что я делаю. А именно — проталкиваю член в его узкую розовую задницу. Она тугая, сжимается судорожно, но я не думаю прекращать. Слюны, как смазки, недостаточно, трение почти болезненно, но… почти. Вцепляюсь в шерсть на бёдрах Миша, толкаюсь. Глубже. Ящер расслабляется, прогибается сильнее, почти ложится, подгребая под себя подушки. Крылья теперь раскинул, и я занимаюсь тем, что отвлечённо разглядываю на них полоски-шрамы. Чтобы не кончить в то же мгновение, как Миш подаётся навстречу, рыча.       Пытаюсь на него злиться. Навязывать мысли, что он ведёт себя, как продажная девка, что за магию отдаётся, как за пригоршню монет. Но не выходит. Не тогда, когда он оборачивается, наблюдая за мной, полуприкрыв глаза и тихо взрыкивая на каждый толчок. И не тогда, когда Миш ласкает себя, запустив лапу в складки. Раздвигает их, освобождает яркий, привставший член. Когда ублажал Тотека, таким не занимался. Значит ли это, что ему нравится?       Опять смотрит на меня. Вот это — раздражает. Перехватываю его за подпиленный, и от того совсем не острый рог, гну шею. Вот, так лучше. И сподручнее.       Ящер не против. Ему нравится, когда принуждают — двигаться мне навстречу начал активнее, и лапой дёргать — тоже. Ну и древние боги с ним, пусть. Привык к такому? Что, ему ещё и больно теперь делать? Царапать в кровь? Укусить? Или что?       Останавливаюсь и позволяю ящеру самому насаживаться на член, как он захочет. А он хочет — всё быстрее, извиваясь по-змеиному, рыча, когтя одеяло и подушки. Сжимает задницу, хрипя. Догоняю его за несколько толчков, потом почти с неприязнью отталкиваю.       И вижу, как светится не только живот ящера, но даже капли, вытекающие наружу. Неярко. Магия. Как лунный свет сквозь облака, или звёздное мерцание. Экзамен провален, понятное дело. Хотя экзаменатор тоже кончил, вон, бессовестно вытирает член об одеяло.       А я окончательно обессилел — то, что успело накопиться за краткий сон, истаяло. Голова кружится. Ложусь, но это не проходит. И вот теперь довольно ворчащий под боком Миш уже раздражает.       — Покровительство Кунц, вы…       — Все вы одинаковы, — говорю полушёпотом. — Ты, твой отец. Все вы. Ничему ты меня не научил, только магии хотел. И трахаться. Похотливая ты алчная сука.       Миш сел, обернул лапы хвостом. Молчит, наклонив голову. Стыдно ли ему? Наверное, нет. Он привык так жить, точнее, выживать. И угораздило же меня к нему… привязаться?       Вздохнув, смотрю в потолок. Нет, я не влюбился, ничего похожего. Даже к той дамочке, которую я едва не заволок на сеновал из чистого озорства, чувства были ярче. Сильнее, что ли. Может, потому что Миш — дракон, а не человек? И уж тем более не девушка. Секс — это одно, но нельзя же в самом деле влюбиться в столь чуждое существо? Но наши девушки, превращаясь в драконов… свыкаются с этим? Или им начинают нравиться местные? Сит смотрела на меня не как на парня, нет. Как на забавную игрушку. Зверька.       — Это ваше? — разрывает молчание Миш.       В его лапе — чёрно-блестящий шарик. Я куда-то обронил его, не заметив.       — Было ваше, стало моё, — слабо улыбаюсь. — Как они делаются?       Миш оживляется, приподнимая ушки:       — Из сока деревьев и огня. Мы плавим этот сок… Он как смола. А внутри, — Миш рассматривает безделушку, — краска и пыль из драгоценных камней и металлов.       — Похоже на ночное небо.       — На космос? Да, немного. Если бы звёзд было намного больше, чем есть сейчас, они…       — Миш, — перебиваю ящера. — А что ты чувствуешь от того, что мы с тобой… ну…       — Ничего особенного, — Миш смотрит в сторону и шевелит хвостом. — Всё в рамках служения вам. Если это важно, то я и сам не против.       — «Не против» и всё?       Почему-то ощущаю смутную досаду. Не могу понять своих чувств. Так же проще — ничего не усложнять. Механическое удовольствие. Это и на дружбу-то не похоже.       — Я не понимаю, что вы хотите услышать, — честно отзывается Миш.       — Не важно. А то сейчас начнёшь снова какую-нибудь лекцию читать, как жрец из Цитадели.       — Вам не нравится?       Протянув руку, забираю у Миша шарик, стискиваю. Твёрдый, тёплый. Неподатливый.       — Запомнить всё не в состоянии. Вы как-то по-другому устроены и мыслите, наверное.       — Нет, — неожиданно возражает мне Миш. — Мы такие же, как вы. А я… не хотел быть никакой «Молнией» и «Покровителем облаков».       Миш лёг со мною рядом, тоже на спину, сложил лапы на груди. Смотрит куда-то в никуда застывшим взглядом, пока говорит:       — Я бы хотел учить детей. В кальмекак или в тельпучкалли. На вашем языке это означает «школы». Но Право Имени не даёт мне это сделать. Да и чему может научить их дефектный?       Молчу, не зная, что сказать. Ящер не давит на жалость. Просто рассказывает о своей судьбе. Всё больше причин, почему ему хочется сбежать, помимо прямой угрозы для жизни.       — Я бы мог кого-то учить в вашем мире? — с надеждой спрашивает.       Не знаю, что ему ответить. Не хочется начинать разговор о том, что мы будем в бегах до самой старости. Может, что удастся запутать следы и не оставить запахи, и добраться до подножий Усталых гор, а оттуда даже беглых преступников не возвращают. Больше того, там они как раз и живут. Я и Миш — и вдруг в бандиты? Но должен же будет кто-нибудь байки у костра травить по вечерам. Возможно, что у местных там и дома, и семьи, и ребятишки, которым интересно будет послушать, так что:       — Почему нет? — отзываюсь, дотрагиваюсь до плеча ящера.       Не знаю, верит он мне или нет, но смотрит с благодарностью.       — Вам нужно отдохнуть, Покровительство Кунц. В таком состоянии вас отец точно не возьмёт на Охоту, поэтому дождитесь Ситлаликуэ. Она придёт за вами.       — Ах ты хитрец, — хмыкаю. — Ты же специально меня «учил», чтобы я даже пальцем пошевелить не мог!       Миш выглядит немного виноватым, но в голубых глазах пляшут озорные искорки. Нет, нельзя его ненавидеть. И злиться не получается!