Цирк мертвецов

      Воншик не был фанатом резких пробуждений, но этот раз стал настоящим апогеем его нелюбви. Веки правого глаза были умело раздвинуты чьими-то неприятно гладкими пальцами, а после темнота сменилась ослепительной яркостью, от которой пришлось резко зажмуриться и зашипеть. Свет фонарика пронзил зрачок и тут же пропал.       — Видишь, он просто спал, — оповестил об очевидном мелодичный голос, и Воншик хотел было разразиться проклятиями, высказывая своё мнение на этот счёт, но тут до него дошло, что вообще-то он жил один, а если верить события минувшего дня, то и вовсе не добрался до своей уютной постели.       Его тело моментально закостенело, и он решил было помедлить с открыванием глаз, чтобы подслушать окружающих, но теперь это вряд ли было годной идеей. Его уже раскрыли, как и то, что бессознательное состояние давно сменилось обычной дрёмой. Постаравшись морально подготовиться к худшему, Воншик сел, одновременно с тем открывая глаза. И тут его ждала ещё пара неприятных сюрпризов: в месте, где он находился, было слишком темно, а его руки оказались закованы в кандалы. Насчёт последних, конечно, Воншик был не уверен, но слишком уж тяжело было поднимать кисти, да и грохот цепей при этом создавался соответствующий.       — Зачем я вам? — прохрипел он, понимая, что в горле чудовищно пересохло, то ли от случившейся беготни, то ли от волнения в целом.       — Вот даже так? Без всяких прелюдий? — голос второго человека, скрывавшегося в темноте, был пугающе знаком. Воншик помнил, что он принадлежал тому странному иллюзионисту, который, кажется, знал альтернативные способы передвижения в пространстве. Иначе его появление в той подворотне объяснить было ничем нельзя. — Джехван, ты помнишь, когда у нас последний раз были твари, которые охотно шли на сотрудничество?       — А разве такое вообще случалось? — протянул тот, кого назвали Джехваном.       Воншик оскорбился такому прозвищу, которое заслужил непонятно чем, но он решил, что находится не в том положении, чтобы просить иного отношения к себе. Сейчас ему требовалось понять, почему его держат здесь. Определить, где это «здесь» находится, и по возможности быстро сбежать, добраться до ближайшего полицейского участка. План был совершенно сырой, но… он был, а это уже оказалось неплохо.       — Ты справишься один? Тут река рядом…       — Иди уже, — иллюзионист хохотнул, и в тот же миг помещение на пару мгновений озарилось светом. Это открылась и закрылась дверь, за выскользнувшим куда-то на улицу Джехваном. За это мгновение Ким успел рассмотреть совсем немногое — они были в тесном, забитом каким-то хламом помещении, наполненном странной смесью цветочных ароматов и пыли.       Воншик уловил главную часть этого диалога. Рядом была река, значит, скорей всего, его просто вернули в парковую зону. Это было хорошо. Плохо было то, что он всё ещё был закован, и его явно не собирались освобождать.       — Итак, — раздался жуткий скрежет, который Воншик запоздало распознал, как звук пододвинутого к его ложу стула. — Можешь обращаться ко мне по имени. Для людей я — Хакён, и я терпеть не могу, когда твари лгут мне. Это всё, что тебе следует знать сейчас. Давай посмотрим, что можешь рассказать о себе ты.       И Воншик действительно принялся что-то лепетать, едва ли не краткий вариант собственной биографии выдавая. Он был бы менее разговорчив в другой обстановке, но здесь, в кромешной тьме, слышать собственный голос казалось так… обнадёживающе, что он просто не мог остановиться до того момента, пока не рассказал о приходе в цирк. И о своём побеге из него. На этой части его и прервали, не дав договорить о странных событиях, идущих после.       Человек, назвавший себя Хакёном, склонился ближе — Воншик чувствовал это по усилившемуся запаху трав. И будто бы этого было мало, тот вновь повторил этот фокус со светлячками, давая Воншику рассмотреть себя. По крайней мере, частично. Чёртова повязка всё ещё скрывала глаза, но теперь Ким совершенно точно не желал знать, что под ней находится. Он зажмурился, но этого, конечно, было недостаточно, чтобы не слышать чужого голоса — бархатного яда, вливающегося прямо в сердце.       — Рассказанное тобой чертовски трогательно, наверное, но есть пара нестыковок, — против воли Воншик открыл глаза, наблюдая за тем, как расплываются губы незнакомца в улыбке. — Ты не мог выйти из цирка сам. Это выше человеческих сил. Только твари могут себе такое позволить. Так что… весь твой рассказ уже теряет изрядную долю правдивости. И сказать бы, что это простое совпадение, а ты — нормальный и всё такое, но как тогда объяснить тот факт, что я не могу взлезть к тебе в голову сейчас, а?       — Я… я не знаю, — Воншик в общем-то был уверен, что попытки посягнуть на содержимое чужих голов во всех смыслах абсолютно недопустимы. Но, кажется, здесь так думал только он один. — Понятия не имею, что здесь происходит, но я уверен, что вы что-то перепутали. Я не тот, кем вы меня считаете.       — Да? Именно поэтому ты попытался увести банду своих сообщников-крысят подальше от нас? Кстати, если хочешь знать, то все они мертвы, потому что оказались менее умными и обратились сразу. Не то чтобы тебя это должно подбить к сотрудничеству, но я обещаю, что лишу тебя жизни безболезненно, если ты признаешься во всём сейчас.       — Эти существа… я не знаю кто они! Они погнались за мной, как и вы, так что…       — Ты не хочешь сотрудничать. Ясно, — в голосе Хакёна проскользнула только тень разочарования, а Воншик уже был запуган до полусмерти. Он говорил что-то не то. Его не собирались отпускать. — Знаешь, что я тут подумал?       — Что? — нет, Воншику совсем не хотелось узнать что-то из чужих мыслей, но слишком уж пристально на него смотрели, ожидая ответа. Если в этом случае слово «смотреть» вообще было уместным.       — Глаза у тебя красивые. И тебе они при любом раскладе не пригодятся дальше. А мне могли бы очень подойти. Ты ведь не будешь возражать, верно?       Воншик был всеми руками против такого предложения. Более того, он был в ужасе. Но выразить всё это словами не получалось. Запах трав внезапно усиливался. Теперь Воншик отчётливо чувствовал в этом сборе полынь. Теряя сознание во второй раз за позорно короткий срок, он представлял, как падает в перину этой ядовитой травы.              Приходя в себя через какое-то время, Воншик больше не ощущал тяжелых браслетов на руках. Это могло бы радовать, если бы не тьма, стоящая перед глазами. Теперь не было ни светлячков, ни резкого света из открытых дверей, ни даже голосов. Кромешная темнота и тишина окружали его.       Воншику было страшно пошевелиться. Когда же он осмелился поднести руки к глазам, его ждало ещё одно открытие — прямо перед ним располагалась бархатная обивка, и Воншику не хотелось думать на что это похоже. Но ассоциации уже пришли к нему сами, вместе с паникой. Крича в голос, насколько это позволяло изодранное сухостью горло, и колотя всеми конечностями по крышке, он никак не ожидал, что та вскоре откроется.       — И стоит ли так кричать при пробуждении? — поинтересовался у него человек, ранее составлявший компанию Хакёну на сцене. — Между прочим, тебе предоставлено лучшее ложе из всех возможных. Цени это.       — Как-нибудь в другой раз оценю, — не думая бросил Воншик, всё ещё стараясь убедиться, что с ним всё в порядке. Но да, он действительно видел. Помещение было залито тусклым светом свечей и теперь становилось понятно, что это один из фургонов, которые стояли возле шатра. Вот только явно не тот, в котором Воншику довелось быть до этого. Здесь пахло иначе — холодом и, внезапно, корицей.       — Как хочешь, — равнодушно отозвался собеседник и отошел в сторону. — Скажем так, в моё отсутствие произошло некоторое недоразумение. С тобой уже поговорили и… да, я вынужден признать, что мы погорячились, и поспешили с выводами.       — Я же говорил, что я не тот, за кого вы меня принимаете…       — Но и не тот, кем ты себя возомнил, — резонно заметил мужчина. — Простые люди так себя не ведут. На них действует гипноз и их мысли, как открытая книга. Ты же… будешь посложнее. Да, вполне естественно, что мы приняли тебя за одного из крысолюдов, но только по тому, что они и правда следовали за тобой.       — Хотели меня убить, — поправил Воншик, смелея. Постепенно, но ощущение опасности покидало его.       — Да, но узнать это полностью, я смог только через твою кровь, а это, знаешь ли, довольно длительный и нудный процесс.       И только теперь до Воншика дошло, что под заботливо перевязанным запястьем боль пульсирует куда сильнее, чем при обычной царапине или ссадине, оставленной железкой. Даже не отодвигая плотной преграды бинтов, Воншик мог представить след аккуратного укуса на нежной коже.       — Что вы, чёрт побери, такое?! — прошипел он, чуть отползая назад и только после, понимая, что он всё ещё сидит в гробу. Выскакивая из новообретённого ложа, он бы обязательно упал, не справляясь с головокружением, если бы его не поддержал хозяин фургона. Но тот не просто поддержал, он непринуждённо дотащил до стула, усадил на него и даже любезно налил стакан воды. На последний Воншик уставился одновременно с неимоверным желанием и сомнением. Первое победило, потому что он был уверен, что ещё немного и третий обморок у него случится от обезвоживания.       — Давай вначале разберёмся, кто ты и решим, что с этим делать, — предложил мужчина, наблюдая за тем, как его гость жадно глоток за глотком вливает в себя кристально-чистую жидкость.       — Может быть, сначала скажешь своё имя?       Вместо лишних слов мужчина протянул гостю визитку. И тот едва не шарахнулся прочь, но быстро взял себя в руки, покорно принимая клочок гладкого картона. «Чон Тэгун. Директор цирка "Чёрная лилия"» гласила залитая серебром гравировка. Небольшой цветок, упомянутый в тексте, красовался на одном из уголков визитки, удачно выделяясь на тёмном дымчатом фоне.       — Оформление так себе, да и название тоже, — заключил Воншик, не зная, что ещё ответить на подобное, кроме правды. Тэгун на это лишь безразлично пожал плечами.       — Пока ты не продолжил свою критику, я расскажу тебе всё, как есть. По делу, — Тэгун уселся обратно на плетёное кресло, которое занимал прежде. — Мы приняли тебя за одного из тех тварей, что преследовали тебя. Они… мне сложно объяснить их природу кратко, поэтому давай ограничимся тем, что они убийцы. Ночные психи, которых убили мы, во благо вашего города. Ты был принят за одного из них потому что не вёл себя как положено людям.       — Кажется, некий Хакён меня уже посвятил в эту часть, — кивнул Воншик, а после нервно сглотнул. Не хотелось бы ему, чтобы этот безумец сейчас заявился сюда.       — Да, верно… он мог упомянуть об этом. Но мы ошиблись, потому что как бы не скрывались эти существа за масками людей, кровь их всегда выдаёт. Таких людей, как ты, раньше называли светочами. За их умение быть заметными, за их способность светить и притягивать к себе как удачу, так и неприятности. Ты один из таких людей. Поэтому крысолюди и перекинулась на тебя, проигнорировав нашу богатую приманку, приготовленную им.       — Ты говоришь об этих людях в цирке? Они были приманкой?!       — Они были в безопасности. И дело не в них, а в тебе. То, что ты дожил до… сколько там тебе, двадцать три?       — Двадцать пять.       — Неважно. То, что ты прожил так много, значит только одно. Жил ты достаточно спокойно, удачно минуя все эмоциональные скачки, провоцирующие появление того света, который для этих тварей как самое лучшее угощение.       Воншик прикусил губу, стараясь не подать вида, что эти слова его задели. Нет, его раздражало вовсе не то, что кто-то удивлялся его удачливости, а этот намёк. Попытка мягко сказать, что вся его прошлая жизнь была скучной. Тэгун тем временем вдохновлено продолжал.       — Ты как маяк, к которому тянется всё. Раньше, таких как ты выбирали, чтобы поймать для единорога. Таких же отдавали в подношение морским чудовищам и лесным духам…       — Девственников?       — Светочей. А ты что девст… впрочем, неважно, — Воншику могла бы примерещиться в чужом тоне нотка любопытства, но Тэгун быстро заговорил его, продолжая отстаивать своё мнение. — Видимо, встреча с нами тебя не хило подкосила. Уж не знаю: напугала она тебя в большей мере или восхитила, но результат ты помнишь. Но теперь ваш город чист. Не навсегда, но надолго. Если твоя жизнь будет такой же ровной в плане эмоций, как и прежде, то ты не призовёшь сюда никого нового из ближайших злачных местечек. Но есть и второй вариант.       — И какой же?       — Ты можешь уехать из этого города. С нами. Тогда у тебя будет шанс сделать свою жизнь более яркой, но при этом не погибнуть в лапах какой-нибудь болотной ведьмы, нападение которой потом спишут на проделки маньяка.       Воншик рассмеялся такому сомнительному пророчеству, но смех вышел пустым и безжизненным. Ему не было смешно, скорее страшно. И получив столько невероятной информации о себе, он не очень-то хотел знать хоть что-то о людях, спасших его. Это было слишком, для одного дня.       — Я должен идти домой, — сказал он, вставая. И это был его выбор. — Мне завтра на работу с утра… или уже сегодня… я не знаю. Но, в любом случае, я уверен, что у нас совершенно разные пути и все ваши истории не для меня.       Воншик побоялся, что сейчас опять будут кандалы или ужасающая теснота гроба, но Тэгун просто примирительно кивнул и указал на дверь. Он не собирался провожать гостя или ждать, когда тот уйдёт. Вместо этого Тэгун направился к гробу и принялся укладываться в него, как ни в чём не бывало. Воншик, ошарашено глядя на это, ещё раз убедился, что такая компания для него не подходит.       Он приоткрыл дверцу и осторожно спустился по лесенке фургона. Последние клочки ночи расползались в предрассветных сумерках. Город, расположенный за мостом, был тих и спокоен. Они действительно всё ещё находились в парковой зоне, поблизости недовольно фыркали вороные жеребцы, откуда-то из воды доносилось чудесное пение. Воншик зябко поёжился и направился домой.       Он уже перешел мост практически наполовину, когда сзади его окликнул пугающе знакомый голос. Воншик вынуждено обернулся. Хотя желание повторить всё вновь и сбежать никуда не делось, просто теперь к нему примешалось понимание — от Хакёна сбежать невозможно.       Мужчина, стоящий перед ним, теперь был одет вполне себе по-человечески: кеды, джинсы, толстовка с широким капюшоном, скрывающим глаза. Воншик отвёл взгляд прежде, чем заметил край никуда не исчезнувшей повязки. Бездумно глазея на речную рябь, он увидел что-то блеснувшее в реке и… решил, что ему показалось.       — Ты что-то хотел? — небрежно поинтересовался он, стараясь скрыть свой страх.       — Хотел отдать тебе твой пакет, не уверен, что вещи в нём сохранились, ты так бежал… Я знал, что ты не согласишься остаться с нами. Говорил это Тэгуну, но он всё равно решил тебя загрузить этой лишней информацией.       — Предупреждён, значит, вооружен.       — Только не в твоём случае, — Хакён засмеялся. И звук, несомненно, получился приятный, но по телу Воншика предательски поползли мурашки. — Я просто хотел сказать, что если ты отказываешься только из-за меня, то зря. Я приношу свои извинения за тот тон, в котором мне пришлось с тобой говорить, просто ты действительно…       — …был подозрительным и всё-такое, — Воншик раздражённо вздохнул. Его порядком начинали раздражать эти разговоры об «Ты не такой как все». Он чувствовал себя самым, что не на есть обычным. Он хотел есть, спать и ещё желательно принять душ между этими действиями.       — Да. Верно, — Хакён был явно сконфужен чужим поведением. — Поэтому мне пришлось тебя немного припугнуть. Оборотни в критических ситуациях всегда обращаются. Ты же вполне доказал свою человечность, так что не стыдись её.       — А я и не сты…       — Но глаза у тебя и правда очень красивые, — с этими словами Хакён подошел ближе. За кратким поцелуем, обжегшим его щёку, Воншик и не сразу понял, что ему в руку впихнули злосчастный пакет с провизией и планшетом. Прежде чем он что-то сумел ответить, Хакён уже направился назад к паре молодых людей, разбиравших остатки шатра.              Весь путь до дома Воншику категорически не хотелось думать о произошедшем. Он обозначил для себя этот промежуток жизни, как нечто… театральное. Будто бы он случайно стал временным участником какой-то страшноватой сказки. И всё. С таким настроем вполне можно было влиться в прежний режим жизни, если бы не пара «но»: Воншик был уверен, что те крысолюди — настоящие и Хакён действительно призывал светлячков из ниоткуда. На остальное можно было закрыть глаза, то эти пункты совершенно не хотели вписываться в общую картину.       И если Воншик и надеялся, что в доме ему станет лучше, то эта надежда решительно не оправдалась. Тишина давила на него, как никогда прежде. Давили и стены квартиры, горячо любимой им ещё часов шесть назад. Теперь же Воншик чувствовал себя здесь чужим. Но вопреки этому ощущению он шагал в душ, как и планировал, а после делал себе лёгкое подобие завтрака и наконец-то нормально ложился спать. Конечно, у него оставалась от силы пара часов до похода на работу, но этого было достаточно, чтобы прийти в себя.       И Воншик оказался прав. Стоило ему только подремать это время, как влиться в привычный ритм стало вполне реально. Сомнительного вида визитка оказалась брошена на шкафу у входа, а все прежние мысли о побеге запрятаны глубоко в душу. Воншик целую неделю успешно убеждал себя в том, что он не герой и что его совершенно не волнует, кем были эти парни. Вот только холодный взгляд Тэгуна всё равно преследовал его во снах, как и чарующая улыбка Хакёна. Порой он просыпался от пения, раздающегося совсем близко, и чувствовал, что сходит с ума.       Воншик смог протянуть в обычном своём распорядке ещё семь дней, а после этого сдался и принялся искать запропастившуюся куда-то визитку. Напрашиваться к псевдо-артистам бродячего цирка, казалось ужасной затеей, но чувствовать, как реальность теряет свой вкус было и того хуже.       У Воншика не было девушки, а все друзья как-то и не добрались до стадии лучших. Он мог бы удержать себя мыслями о родителях, но те, вырастив детей, жили для себя. Отдавая предпочтение путешествиям, нежели ожиданию внуков, они были в этот момент где-то в Барселоне. И им совершенно точно не было дела до их сбившегося с пути взрослого сыночка. Все эти доводы пришли в голову Воншика с такой лёгкостью, что он, наконец, признался, что давно всё решил.       Доставая визитку из залежей пыли под шкафом, он сделал себе пометку вымыть, как следует пол… и тут же искренне рассмеялся этой мысли. Нет, в ближайшее время он совершенно точно не собирался заниматься бытовыми делами. Ни здесь, ни где-то ещё. Чуть подрагивающими от волнения пальцами, он набрал номер, выгравированный на обратной стороне картонки, и набрал побольше воздуха в лёгкие, чтобы выпалить вслух всё то, что он успел решить для себя. Вот только ему сухо ответил не Тэгун, а автоотвечик, который механическим голосом предложил оставить сообщение и… Воншик нажал кнопку отбоя.       И вот тут-то Воншику впервые за эти две недели стало страшно. Что, если эти цифры давно устарели? Что, если Тэгун дал ему не свой номер? Что, если он не сможет найти этот бродящий цирк, перевернувший его жизнь с ног на голову? Поток панических вопросов прервал звук входящего сообщения с незнакомого номера. И там было лишь одно слово. Пусан.