Цирк мертвецов

      — Я был одним из лучших правителей Египта, знаешь ли, — начал Хакён задумчиво. Конечно, в его случае судить по взгляду было бесполезно, но будь он, Воншик бы наверняка подобрал для него определение «отсутствующий». Хакён будто перенёсся в свои воспоминания и утянул туда же Воншика. — Мой народ не знал печалей и горестей. Мои подданные не страдали от войн, голода и болезней, как это бывало до и после меня. Если, конечно, данные, собранные учеными со всего мира не врут. Но так уж сложилось, что именно моё имя оказалось в списках потерянных. Оно стало запретным поразительно быстро.       — И почему же? — Воншик бы ни за что не стал торопить Хакёна, но тот молчал слишком долго. Будто потерялся в собственных мыслях. Чужой голос заставил его вздрогнуть.       — Магия мёртвых, жертвоприношения, эксперименты над людьми, — перечислил он, улыбаясь, а Воншик старался привыкнуть смотреть в тёмные провалы вместо глаз. — На самом деле это не очень большая плата за процветание целого народа. Мне требовалось не так уж много… помощников. Я забирал от силы двух-трёх в месяц, и всех это устраивало. Почти всех. Вот разве ты не готов бы был отдать свою жизнь для благого дела?       — Я… не знаю, — осторожно отозвался Воншик, надеясь, что это риторический вопрос, а не конкретное предложение.       — Уверен, твои сомнения развеялись бы в прах, если бы ты видел, как с моей лёгкой руки засуха оборачивалась живительным дождём, а тучи кровососущих насекомых обходили нас стороной, пожирая только чужаков. Я был идеальным, — Хакён устало вздохнул, будто бы и сейчас ощущал всю тяжесть ноши правителя. — Но даже так нашёлся недовольный хитрец, который сумел всё испортить.       — Тебя убили?       — Отравили. И это было ужасно, знаешь ли. Познать невероятное могущество, а после беспомощным червём загибаться в сточной канаве, — губы Хакёна скривились, выдавая его очевидное недовольство таким исходом. — Я был так зол, что в приступе гнева потратил все накопленные силы на то, чтобы проклясть весь род предателя. И, знаешь, это самое масштабное моё творение. Суть его заключалась в том, что род этого человека, подмешавшего мне в вино яд, должен был страдать также, как буду страдать я. И проклятие это было не до какого-нибудь колена, а до полного иссушения рода.       В голосе мужчины звучало торжество, и Воншику было не по себе от этого, да и от всей истории в целом. И, тем не менее, ему очень хотелось услышать продолжение. Хакён же не собирался томить его слишком долго.       — Я не особо следил за историей предателя и его мучений, мне оказалось достаточно и мысли, что месть свершилась в полной мере. В Царстве Мёртвых, как оказалось, тоже немало интересных дел. При желании я мог бы дослужиться до какого-нибудь значимого божка и засветиться в истории иначе, но… мир стал меняться. Боги увядали из-за недостатка веры в них, а тут ещё и нашелся умелец, решивший воскресить меня. Вся ирония заключалась в том, что этот человек был из проклятого мной рода. Вот только он оказался умнее своих предшественников и серьёзней отнёсся к передаваемой из поколения в поколение страшилке. Он помог мне вернуться в относительно человеческое состояние и почувствовать себя лучше. Забавно вышло, правда? Вроде бы и помог мне, а по сути ведь старался только ради собственного блага. Эгоист.       — Да уж… — Воншик отсел чуть подальше.       Рука Хакёна, довольного собственным рассказом, хлопнула в опасной близости от его ноги. И уж что-что, а прямого контакта с ожившей мумией Ким желал сейчас меньше всего. На ум приходили знания, некогда полученные о мумификации, и как-то само собой становилось понятно, для каких целей нужны были люди Хакёну. Он… восстанавливал себя. По частям.       — И что же потом? Ты отменил своё проклятье и отпустил некроманта с миром?       — Не совсем. Я не умею отменять подобное, да и Тэгун уже не особо жаждет этого.       — Подожди. Причём тут… — Воншик замолчал, потому что вдруг всё понял. Тэгун и был тем человеком, который спустя несколько столетий вернул Хакёна в этот мир. От таких открытий кружилась голова. И, да, часть вопросов оказалась решена, но только часть. — И вы решили держаться вместе? Вот так просто?       — Ну, на самом деле это не было просто, да и решение такое пришло не сразу, но к чему тебе забивать голову этими бесконечно длинными историями о борьбе, ненависти и смирении? Просто считай, что всё закончилось хорошо. Все довольны и живы, насколько это вообще возможно.       — Постараюсь, — протянул Воншик с сомнением. Кажется, его только что снабдили информацией на пару тысяч бессонных ночей вперёд.       — Вот и славно, потому что всё это — лишь истории. Прошлое. Главное, что есть у нас сейчас. И конкретно то, что есть у тебя. А у тебя, между тем, имеется неслабая для смертного способность, которую ещё нужно научиться контролировать. Ты же для этого ко мне и пришел. Так ведь?       — Кажется, да.       — Вот и славно, а теперь расслабься, — с этими словами Хакён чуть подался вперёд и провёл рукой перед лицом Воншика. И тот мог поклясться, что даже в приглушенном свете видел странные тускло светящиеся символы на ладони. Но в следующее мгновение это потеряло смысл, потому что Воншик перестал видеть вообще хоть что-то.       — Эй! Это слишком! — всё что только и сумел выпалить обескураженный Воншик, зрение которого так нагло и без предупреждения украли. Нахлынувшая разом паника не позволяла ему нормально слышать чужой голос, да и сильные руки, заставляющие его опуститься на кровать, не способствовали этому. — Прекрати сейчас же! Я… я не готов.       Воншик видел прежде, какие гладкие руки у Хакёна, но сейчас это знание теряло силу. Он ощущал сухие скребущиеся прикосновения, будто по его запястьям скользила старая кора или пожухшие листы мёртвого дерева. Он попытался вырваться, но вместо этого добился того, что Хакён оседлал его бёдра, прерывая любые попытки к серьёзному сопротивлению.       — Расслабься, — повторил он, склоняясь к уху Воншика, и тот замер, забывая дышать. — Твоя впечатлительность поражает, но я же не причиняю тебе боли. Цени это.       И Воншик честно попытался последовать этому совету. Хакён же, очевидно ощущая чужие старания, продолжал говорить. Вот только теперь он ничего не просил, лишь ворковал о том, какой Воншик молодец и как у него всё прекрасно получается. Его голос тёмным бархатом проникал в сознание Кима, заставляя того дышать ровнее и не сжимать зубы до скрипа, лишь бы только сдержать крик. Воншик… доверился, прислушался к похвалам уже с некоторым смирением. И наградой за такой подвиг ему стал смех Хакёна. Яркий и чарующий.       — Вот видишь, всё не так уж и страшно, верно? Я бы мог предупредить тебя об этой части заранее, но на практике всё узнавать куда лучше и быстрее, поверь, — судя по голосу, мужчина был весьма доволен. Но он ёрзал на месте, выдавая, как ему не терпелось продолжить обучение. — Как самочувствие?       — Нормально, — глухо отозвался Воншик и соврал, потому что ничего нормально не было.       Воншик был возбуждён. Он старался напомнить себе, что существо, сидящее на нём, было человеком слишком давно, чтобы хотеть его сейчас, но обмануть собственное тело было не так-то просто. Теперь, когда паника отступила, Хакён ощущался живым. Тёплым и приятно тяжелым. Его упругая задница неплохо скользила по воншиковскому паху, и тот с ума сходил, не зная, куда себя деть от смущения.       Хакён, воодушевлённо рассказывающий о притуплении одних чувств ради обострения других, даже не сразу понял в чём дело. Он неплохо устроился и ему, очевидно, было удобно в занятой позиции. Но это длилось ровно до того момента, пока не выдержавший такой стимуляции Воншик не толкнулся вверх, непроизвольно стараясь усилить давление.       Хакён замолчал мгновенно. Воншик старался не думать о том, какое выражение в этот миг остаётся на лице мужчины, но надеялся, что это не самодовольная ухмылка. Растерянность или раздражение его устроили бы гораздо больше.       — У меня для тебя плохие новости, Воншик. — Хакён сполз чуть ниже, теперь обездвиживая Воншика в районе колен. — Кажется, ты извращенец. У нормальных людей не встаёт на мумий, знаешь ли.       — Но сейчас ты не выглядишь как мумия, — выдал робкое оправдание Воншик.       — Сейчас я вообще никак для тебя не выгляжу, но… сам чувствуешь, — с этими словами Хакён огладил заметно проступающие очертания члена, чем заставил Воншика зашипеть, а после быстро расстегнул его джинсы.       — Стой, это лишнее, — Воншик старался не паниковать, но сложно было не делать этого в момент, когда зрение ещё не вернулось, а альтернативные способы видеть так и не проявили себя. А Воншику жизненно важно было видеть сейчас, чтобы наконец понять, почему руки Хакёна всё ещё ощущаются крепкой хваткой на запястьях, если они же высвобождают его член из-под преграды джинс и нижнего белья.       — Это отвлекает тебя, — резонно заметил Хакён, а после вобрал возбуждённый орган так глубоко, что Воншик застонал от неожиданности и удовольствия одновременно.       Хакён не стремился поднять голову, демонстрируя, что может прекрасно обойтись и без воздуха. Он просто чуть шевелил губами и языком, давая прочувствовать Воншику все прелести этого фокуса. А после, будто бы этого становилось мало, он что-то менял в своём положении, и вместо бархатного тепла Воншик ощущал, как его члена касается нечто гладкое и прохладное, наподобие… чешуи. Прежде чем Ким успел испугаться до полусмерти, его настиг мощнейший оргазм, заставляющий кончить глубоко в горло Хакёну.       — Итак, теперь мы можем спокойно продолжить урок, ни на что не отвлекаясь, — как ни в чём не бывало заметил Хакён, отстраняясь. — Если ты хочешь научиться видеть то, что недоступно обычным людям, то и делать это нужно по-другому. Зрение нередко обманывает, но ощущения врать не могут. Расслабься, постарайся прочувствовать каждую клеточку своего тела.       Воншик решил, что вряд ли его ожидает что-то ещё более обескураживающее, чем то, что уже произошло, а потому он воспринимал слова Хакёна как инструкцию. И первый её пункт было выполнить довольно просто. Он мог сконцентрироваться на ощущениях, тем более, когда они были столь очевидными. Его переполняли чувство удовлетворения и смущение.       — А теперь расширь диапазон ощущений совсем немного. Ты же понимаешь, о чём я?       Как ни странно, Воншик понимал. Будто бы лишившись одного органа чувств, он стремительно развивал другой — ещё не изученный толком, но не менее эффективный. Он постарался ощутить больше и без труда смог представить, как он выглядит сейчас. Совершенно обездвиженный и всё ещё сжимающий в руках смятую простынь, с приспущенными штанами он, должно быть, выглядел комично, но даже этот факт не заставил Воншика пошевелиться. Он, кажется, понял, как это работает. Ощущая себя лавиной, он накрывал собой постепенно всю каюту.       Спустя пару минут, Воншик был уверен, что знает расположение каждого предмета в комнате и, более того, он знал, где и в какой позе сейчас находится Хакён. Он всё ещё не видел в прямом смысле этого слова, но то, что он получал взамен, было даже лучше. Потому что это внутреннее зрение, как для себя назвал его Воншик, разделяло всё окружение по особым цветным аурам. Вокруг Хакёна ему виделась чёрная дымка, пронизанная серебристыми нитями, в то время как его собственная аура была куда ярче и богаче на оттенки.       — Вот так-то лучше, — прошептал довольный Хакён, наблюдая за тем, как подопечный вытягивает руку перед собой, чтобы рассмотреть её совершенно иначе, чем прежде. — Надеюсь, тебе нравится. Потому что это только начало.       — Это удивительно! — Воншик с изумлением наблюдал за тем, что даже его мысли, обретая голос, ненадолго, но получают собственный цвет. — С ума сойти можно…       — Можно, но лучше повремени с этим. Попробуй лучше увидеть других пассажиров корабля.       — Не думаю, что это возможно…       — Ты можешь гораздо большее, Воншик! — Хакён приблизился, порывисто нависая над мужчиной. И тот бы обязательно дёрнулся прочь, если бы уже не был вжат в постель. Только теперь Воншик заметил, что в этой реальности у Хакёна есть глаза и они горят торжеством. — Сила в тебе плещется через край, просто дай ей выход и ты удивишься тому, что спало в тебе все эти годы.       Воншик не стал отвечать. Хакён сейчас выглядел слишком фанатично и он бы не стал слушать его причитания о том, что он не может пробиться дальше пределов комнаты. Стены вокруг будто бы давили на его разум, не давая ему пробраться хоть на сантиметр дальше. И, наверное, Хакён понимал эти ощущения без слов, потому что в следующее мгновение он уже двигался к двери и распахивал её, наполняя комнату светом, а разум Воншика — новыми образами.       Тот ощущал себя так, как мог бы человек, готовый вот-вот захлебнуться от слишком сильной волны. Невольно цепляясь за эту ассоциацию, Ким даже начинал быстро хватать ртом воздух. И от этого действительно стало чуть легче. Ощущения из хаотичного клубка выравнивались в нечто упорядоченное, представляющее собой карту. Воншику оставалось лишь переводить свой взгляд с одного места на другое, чтобы изучить её.       — Это ты что-то сделал, верно? Я не мог так быстро научиться видеть сквозь стены, — Воншик постарался как можно скорее покинуть ту область, в которой ощущались кадавры. Они вновь были слишком близко друг к другу. И аура вокруг них не была мертвенно-бледной она… тоже сияла. Только чуть слабее чем та, что окружала Воншика.       — Нет, я только немного подтолкнул тебя, но остальное ты сделал сам.       — И ты так видишь всегда?       — Мог бы, но тогда жизнь становится слишком… предсказуемой. Поэтому я стараюсь не увлекаться с этим умением.       — Хорошо. И чего же ты теперь хочешь от меня?       — Хочу убедиться в остроте и правильности твоего зрения. Кратко опиши мне всех, кого видишь сейчас на корабле.       — Я не уверен, что это хорошая идея, — смутился Воншик, пытаясь найти поблизости кого-то кроме Санхёка и Хонбина, страстно любящих друг друга.       — А я не уверен, что хорошая идея бояться говорить о естественных вещах! — вспылил Хакён, явно понявший, в чём дело. — Люди — глупые существа. Они тратят массу времени на пустые дела и на попытки скрыть от самих себя самые обыкновенные процессы. Секс, смерть, страхи — вы боитесь обсуждать всё это сразу, а потому теряете много времени из своих и без того коротких жизней, в попытках замаскировать всё это. Ужасно…       — Прости, — только и нашелся Воншик, понимая, что от него ждут хоть какой-то реакции.       — Если ты хочешь быть с нами, то тебе придётся отучиться от этой странной привычки. И чем раньше ты это сделаешь, тем проще тебе самому будет, — пояснил Хакён чуть спокойнее, но аура вокруг него всё ещё была ярко алой, а потому Воншик решил, что ему следует подчиниться.       — Санхёк и Хонбин в своей каюте. Они… занимаются сексом. Джехвана я почти не чувствую. Кажется, он всё ещё за пределами корабля и рядом с ним кто-то есть. Это… дельфины?       — Верно. Эти животные не любят Джехвана, наверняка, они скоро выгонят его из воды. Продолжай. Что делает Тэгун в своём фургоне?       — Он… его там нет. Фургоны пусты, — Воншик удивился этому открытию не меньше Хакёна. Последний между тем тоже напрягся, очевидно, подключаясь к поиску. Вот только то ли он не желал спешить, то ли Воншик действительно оказывался быстрее. — Он в одном из технических помещений, рядом с каким-то человеком. Слишком близко. И он… Хакён, вы же говорили, что не убиваете невиновных!       — А он и не убьет. Просто… одолжит немного силы и здравого рассудка. Всё ради твоего же блага, поверь. — Хакён вновь оказался рядом с Воншиком и на мгновения накрыл его глаза ладонью, не давая смотреть и дальше, как серая аура вампира наполняется чужой жизнью. — И кстати о благих намерениях. Тебе бы тоже не мешало позаботиться об окружающих. То есть о нас.       — Каким же образом? — Воншик удивлённо осматривал комнату, пытаясь теперь привыкнуть к обычному зрению. Как ни странно, дверь, ведущая в коридор, всё ещё была закрыта.       — Выучи один хитрый трюк, давай, назовём его Щит. Ну, или Маска, если хочешь. Суть в том, что используя этот приём, ты сможешь светить чуть тусклее. На тебя это никак не повлияет, а вот для других ты будешь менее соблазнительным.       — Но ведь разве не из-за этого самого свечения, вы позвали меня с собой?       — Всё верно, — кивнул Хакён. — Но мне, правда, не хочется, чтобы кто-то из наших сходил с ума всякий раз, как у тебя случиться хорошее настроение. Или если ты будешь удивлён, как сейчас. Да и тебе вряд ли будет приятно каждый день терпеть нападки вроде сегодняшних. Чтоб ты знал, я Тэгуна таким уже полвека, наверное, не видел.       — А до этого? У вас был другой светоч, верно? — Воншик был слишком догадлив. Плюс ко всему, теперь он чувствовал себя более уверено, а потому даже попытка Хакёна вразумить его пугающим пустым взглядом провалилась.       — Тебе и так сегодня было рассказано предостаточно историй. Об этом как-нибудь в другой раз.       И Воншик, пожалуй, готов был смириться с таким ответом. Постепенно мысль о том, что его не желают убить, действительно укоренялась в нём, и от этого становилось спокойней. Он понимал, что рано или поздно при желании сможет узнать всё, что захочет. А пока он готов был приступить к очередному уроку от Хакёна, чтобы хотя бы так отвлечься от мыслей, что где-то в отдалении Тэгун питается чужой жизнью, как хотел не так давно подкрепиться им самим.