Цирк мертвецов

      — Как тебе коллектив? — как ни в чём ни бывало поинтересовался Тэгун, когда Хакён, смеясь, выпорхнул из фургона. Он продолжал переодеваться, выбирая для выступления монохромный строгий костюм.       — Сложно сказать. Ваша компания пугает и впечатляет одновременно, — Воншик старался выглядеть незаинтересованным, но это было сложно сейчас, когда Тэгун всё ещё прохаживался мимо с голым торсом. На аристократической бледной коже не было ни одного шрама. — Но я не жалею, что присоединился, если ты об этом.       — Рано ещё жалеть, — засмеялся Тэгун. Его губы и глаза не улыбались при этом, отчего звук казался совершенно неуместным. — Ещё ничего толком не происходило. Так что… у тебя ещё много интересного впереди.       — Например?       — Если я скажу сразу, то потом тебе будет скучно.       — Но предупреждён, значит, вооружен!       Тэгун с укором посмотрел на мужчину. Чувствовало его мёртвое сердце, что этот неугомонный мальчишка ещё доставит им проблем своим любопытством. И всё-таки он сам раздразнил его, а потому вынужден был ответить.       — Мы не всегда балуемся выступлениями. Порой нам нужно уходить в затишье, чтобы не запоминаться людям слишком сильно. И вот тогда-то и приходится заниматься настоящей охотой с выслеживаниями и прочим. Но беда в том, что нас тоже порой пытаются выследить те, кто мнит себя сильнее. И те, кто считает, что мы всё делаем неправильно. И, поверь, обычные люди порой доставляют куда больше хлопот чем те, кто перестали быть людьми.       Воншика такое объяснение вполне устроило, хоть он и не стал чувствовать себя более защищённым. После он уже спокойно выслушал рекомендации насчёт грядущего шоу. Его работа была за малым. Нужно было подождать, когда большая часть представления подойдёт к концу, а после приманить и выявить местную нежить. И это могло бы звучать совершенно непонятно, но Тэгун заверил, что ему помогут в этом деле. Так что ему останется лишь держать наготове клинок, стараясь выпотрошить самого прыткого из гулей, если таковой вообще случится.       — А пока можешь пойти и занять место в первом ряду, — теперь Тэгун улыбнулся по-настоящему. — Не поверю, если скажешь, что прошлое наше выступление тебя не впечатлило.       Воншик не нашел, что возразить. Если по-честному, то в прошлый раз он не очень-то успел насладиться представлением, пропуская многое за попытками понять, как он вообще оказался в цирке. Теперь же он с удовольствием проходил в заполняющийся зал, предварительно утягивая себе стаканчик со стойки с поп корном. Хрустящей сладостью торговал незнакомый ему мальчишка. Должно быть кто-то нанятый с улицы, решил для себя Воншик и приготовился к шоу.       И представление превзошло все его ожидания, потому что Ким, в отличие от зачарованных зрителей, знал, что происходящее в большинстве своём не отточенные до совершенства фокусы и ловкость рук, а настоящая магия. Тёмное и страшное таинство под куполом цирка принимало вполне себе мирное обличие. Хакён действительно протыкал Тэгуна мечами, а из его рук вырывались настоящие светлячки, которые взмывая вверх сгорали в обжигающем пламени.       Прежде у Воншика не было возможности по достоинству оценить способности кадавров, но теперь он мог видеть, как они играючи гнули железные прутья, ломали камни и кирпичи словно печенье и между номерами делали такие акробатические трюки, до которых обычному человеку доучиться было просто нереально.       Джехван поражал чудесами эквилибристики. Он ходил по канату, выстраивал невероятные конструкции из серебристых цилиндров и шаров, на которых в принципе невозможно было удержать равновесие. Но он мог, не прекращая петь по время номеров, всё новые и новые песни. И Хакён маскирующийся под миловидную гимнастку, теперь был оценён Воншиком иначе. Его переполняли смешанные чувства, от мыслей о раскованности и могуществе этой «девицы», которая, между прочим, не так давно сделала ему невероятный минет. На этих мыслях Воншик осёкся, потому что Хакён, продолжая держаться за качели лишь одной ногой, свесился вниз, посмотрел в его сторону и пригрозил пальцем. И Воншик готов был поставить на кон свою жизнь, в уверенности, что это шутливое действо было предназначено именно ему.       Сольное выступление Тэгуна поразило Воншика не меньше. Вампир выбрал для себя роль укротителя, используя для своего номера всё тех же лошадей. А после волков и воронов, которых совершенно точно не было в фургонах прежде. И Воншику лишь оставалось гадать, как и откуда берутся эти животные. Но додумать ему не дали. Тэгун, делая вид, что разыскивает добровольца, вытянул на сцену именно его, а после… Ким не мог разобрать точного слова. Его будто бы растворили.       Всего мгновение назад он стоял в середине сцены, а со следующим ударом сердца на него бросились вороны. Вся стая хищных птиц облепила его с ног до головы. Вот только он наблюдал за этим уже из-за кулис, судорожно хватая ртом воздух и силясь понять хоть что-то из случившегося.       — Не надейся, что это сделал Тэгун, — раздалось знакомое сзади. Воншик обернулся, чтобы застать довольного Хакёна в неизменном наряде фокусника. — Немного иллюзии и только. Ничего сложного и сверхмогущественного. Не уходи отсюда, ладно? Мы почти закончили. То есть… почти начали.       Воншик кивнул на эту многословность потому что более ничего и не мог предпринять. Ему сказали ждать здесь, и он ждал. Тем более Тэгун появился почти следом. Покидая арену под восторженный вой толпы. Никаких волков и ворон вслед за ним не появилось.       — Хакён сказал, что уже почти всё. Я так понимаю, мне нужно… — начал было Воншик, не выдерживая пристального взгляда. Его оценивали. Рассматривали не только снаружи, но и будто бы внутри.       Ким попытался разрушить эту неловкость словами, но ему не позволили. Тэгун обнял его и притянул к себе. Нежно, почти невесомо, сопровождая это действие совсем уж трогательным соприкосновением их лбов.       — Откройся, — попросил он почти шепотом. И в этот раз Воншик знал, что от него требуется. Он зажмурился, невольно усиливая ощущения от их близости, и решил перейти на образы. Так было проще — внутри его сознания обнаруживалась дверь с хитрым замком. И Тэгун был за ней. Нужно было лишь подобрать ключ и впустить. Вот только Воншик не знал как, у него не получалось, а наступающая паника любые поиски делала тщетными. Ему не хватало одного единственного толчка, чтобы открыться. И этим самым толчком оказался поцелуй.       Воншик понял, что его губ нежно касаются чужие только когда первоначальная вспышка, перестала его слепить. Да, это было настоящее свечение, заполняющее его до краёв и пробивающееся наружу. Невероятной силы порыв, который заставлял Тэгуна удовлетворённо стонать и сжимать Светоча в объятиях ещё крепче. Он не мог перестать целовать, не мог остановиться и сказать, что уже хватит. Достаточно свечения, чтобы созвать всех монстров из округи. И только пробегающий мимо Хакён, выступление которого завершилось, смог их вытянуть обратно в реальность. Он лишь сказал, что гули близко и, видимо, направился их устранять.       Тэгун отстранился, но лишь немного, потому что чувствовал, что Воншика не держат ноги, и отойди он сейчас, человек бы попросту рухнул на пол, всё ещё обескураженный произошедшим. Зрение вампира говорило об очевидном — он перестарался, но надеялся, что у них ещё будет немало времени для того чтобы научиться работать друг с другом. А теперь ему требовалось идти, потому что мерзкий запах самых прытких гулей уже доносился с улицы. Он хотел шагнуть прочь, но Воншик впился в его предплечья ещё крепче.       — Тэгун, я… — Воншик выглядел ошарашенным и совсем немного невменяемым. И всё же Тэгун знал, что услышит сейчас. — Я, кажется, влюбился в тебя.       — Это пройдёт, — как можно более миролюбиво отозвался вампир, понимая, что придётся искать другие методы для… активации Светоча. — Всего лишь тёмные чары. Тебе только кажется, и это пройдёт. Правда. На этот раз Тэгуну удалось высвободиться. Он быстро зашагал к выходу из шатра, не оглядываясь на Воншика. А тот в отчаянии закрыл глаза и призвал всю свою эмоциональность, чтобы вспомнить, как выглядит испытываемый им страх. Он фактически врал, имитировал испуг, но это сработало. Потому что когда Воншик по новой открыл глаза, Тэгун уже вновь находился рядом с ним и оглядывался по сторонам, разыскивая причину чужой паники. Не найдя причины этого порыва, Тэгун повернулся к Светочу.       — Прости, — отозвался Воншик с улыбкой и горечью в голосе. — Просто хотел убедиться, что не одному мне хреново от этой связи. Но теперь ты тоже одурачен. И мы вроде как в расчёте.       После Воншик отвлёкся на ножны с кинжалом. Перед началом выступления он, немного повозился с ремешками, пристроил этот подарок на внутренней стороне своей лёгкой куртки. Так ему не требовалось каждый раз лезть за оружием в рюкзак, а потому защититься при необходимости было проще. А сейчас ему требовалась любая защита, потому что снаружи шатра слышалось отчётливое нечеловеческое рычание.       — Иди, выживу как-нибудь, — кратко бросил Воншик, понимая, что из-за его прихоти с имитацией испуга, ему возможно не хватит сил на построение нормального щита. Но он всё ещё был зол дурацкой реакцией собственного сознания и… сердца, а злоба тоже была неплохим топливом. Он силился оградиться от внешнего мира, перестать светить и постепенно у него это получалось. Хотя, надо признать не без помощи Хакёна, который мысленно умудрялся быть где-то рядом с ним.       Тэгун ушел прочь только после того как Щит был завершен. Воншик мог поклясться, что чувствовал прощупывающие его кокон касания вампира, но… он вообще слишком много чувствовал сегодня. Поэтому следовало прекратить думать об ощущениях и сконцентрироваться на реальном мире. Градус опасности в котором повысился в несколько раз.       По округе разносилась очередная песня Джехвана. И Воншик был уверен, что только благодаря ей, чарующей, посетители цирка ещё не разбегаются в панике. Хотя выходить на улицу, откуда доносятся жутковатые звуки бойни, при любом раскладе было бы не очень разумно. И всё же, если бы не Джехван, нашлись бы те, кто решил узреть происходящее своими глазами. Но лично Воншику этого делать не хотелось. Он присел на один из ящиков, используемых для перевозки декораций, и стал ждать. Или конца бойни, или визита гулей.       Затишье случилось раньше. Воншик был истощён, и не чувствовал ничего вроде аур, но интуиция подсказывала ему, что уже можно выбираться наружу. Пользуясь служебным выходом из шатра, он наткнулся на кадавров, деловито упаковывающих трупы с уже вскрытыми черепами. Он даже рискнул подойти поближе, чтобы рассмотреть существ, названых гулями. Чем бы не были раньше эти чудовища, сейчас они напоминали именно людей. Разве что острые когти и слишком тонкие, точно иглы зубы выдавали не самую обычную составляющую убитых.       — Ты хорошо потрудился, — с улыбкой заметил Хонбин, не прекращая натягивать на обезображенные тела чёрные мешки. — С такой помощью нам определённо станет работать проще, а приманки станут эффективней.       — Вы тоже хорошо постарались, — ответил Воншик, говоря разом и о выступлении, и о бойне. Он пошел к фургонам, потому что, если смотреть на трупы ещё было нормально, то ощущать их запах оказалось непосильным занятием.       А там, в тени меж тёмных коробок, его ждал ещё один сюрприз. Тэгун впившись в шею одного из нападавших, жадно поглощал кровь умирающего и слабо трепыхающегося существа. Воншик опешил, он понимал, что должен уйти или отвернуться, но продолжал смотреть. Стоя на коленях в какой-то поистине звериной позе, Тэгун выглядел нелепо из-за строгого костюма, в котором он ходил до сих пор. Теперь его наряд был изрядно испачкан, а местами порван. Но состояние одежды ещё можно было проигнорировать. В отличие от состояния самого Тэгуна.       Он выглядел безумным. Глаза его закатились, а в испачканных кровью уголках рта скапливалась слюна. Пальцы вампира в гипнотическом ритме сжимались и разжимались на плечах жертвы и, судя по следам, не только у гулей были опасно-острые когти. Апогеем всего увиденного Воншиком становились звуки, мерзкие и чавкающие, они дополнялись чем-то… напоминающим урчание довольного кота.       Воншик должен был сбежать, уйти прочь прямо сейчас, но продолжал смотреть. Он понимал, что готов признаться в своих чувствах Тэгуну даже теперь. Наваждение не спало. Он всё ещё чувствовал себя влюблённым, и от этого было действительно не по себе. Ему хотелось спросить, когда это пройдёт, но вряд ли бы Тэгун, увлечённый трапезой, ему ответил.       — Прости, что помешал, — только и смог пролепетать Ким, когда вампир отбросил обмякшее тело за ненадобностью и с вызовом посмотрел на него.       — Ничего страшного, я уже заканчивал, — неспешно проговорил Тэгун и опёрся спиной на один из ближайших фургонов. Он смотрел в затянутое тучами небо и — Воншик мог поклясться! — дышал, чуть загнанно, но постепенно расслабляясь. По-настоящему наслаждаясь каждым новым вздохом. Это небольшое откровение позволило Воншику представить, как выглядит Тэгун на самом пике удовольствия. Он смутился этой мысли и, наконец, отвёл взгляд, а потому едва не пропустил ещё одно завораживающее действо.       Тэгун порылся в карманах потрёпанного пиджака, нашел сигареты и зажигалку и закурил. И если Воншик никогда прежде не считал себя фетешистом, то в эти мгновения он готов был молиться на сочетание тонкой тлеющей сигареты и паучьих пальцев, на сочетание чувственных окровавленных губ и сизых струек дыма.       — Чувствуя себя живым, в первую очередь хочется ощутить что-то убивающее, — прокомментировал свои действия Тэгун и затянулся ещё раз. Казалось, его вовсе не интересовал слишком пристальный взгляд Воншика, но на самом деле это было не так. — Прости, что заставил тебя пройти через всё это. Все эти влюблённости — та ещё разрушающая зараза, похлеще сигарет. Но за время длительного путешествия в компании мертвецов, я забыл об этом побочном эффекте.       — Но теперь, когда ты вспомнил о нём, то может знаешь, как с этим бороться? — мгновения любования были утеряны, и прежнее восхищение сменялось горечью.       — Конечно. Сходи к Хакёну, он немного поколдует над твоим разумом и очистить его от лишнего. Правда он работает немного жестко и у тебя возможны небольшие провалы в памяти, но совсем незначительные и связанные лишь с объектом вспыхнувших чувств. Воншик поморщился. Слишком уж просто всё выходило. Тэгун с жестокостью врача вещал об особенностях предстоящей процедуры, а Воншик с каждым новым словом понимал, что не хочет от этого избавляться. По крайней мере не так. Ему подумалось, что возможно эта боль и является лучшим напоминанием того, что он человек. И что он ещё жив.       — Я лучше прогуляюсь для начала. Теперь ведь здесь уже безопасно?       — Верно, — кивнул Тэгун, сбивая последние искорки с выкуренной сигареты и засовывая ту в карман мёртвого гуля. — Но телефон с собой всё равно возьми. Я напишу тебе, где мы остановимся. А ещё вот.       Тэгун достал пачку помятых купюр и протянул её Воншику. И тот не стал отказываться, даже догадываясь, что эти деньги были забраны у убитых. Своих сбережений у него оставалось немного, поэтому первая зарплата в цирке могла бы быть как нельзя кстати. Он собирался напиться и выветрить глупые навязанные ему чувства без помощи Хакёна или кого-то другого.       Гуляя по набережной с бутылкой дешевого поила, купленного в сомнительного вида магазине едва ли не наугад, он силился рассуждать здраво. Тэгун не мог ему нравиться в принципе, он был хоть и мёртвым, но мужчиной. А Воншик не замечал за собой прежде трепетных чувств к сильному полу. С тем же успехом он мог бы домыслить чувства к брату, если бы тот у него был.       Бумажный пакет, скрывающий от прохожих содержимое его бутылки, шуршал под крепкой хваткой. Будто бы усмехался. А неслабые порывы ветра били в лицо, так не вовремя трезвя и вытаскивая из спасительного состояния, в котором можно было мыслить себя парящим над своим миром. Бездумно шагая вперёд, Воншик оглядывал людей вокруг себя. Но не просто так, а будто бы невзначай, через призму открытого Хакёном умения. Он видел ауры, ну или думал, что видел их, опьянённый горьким хмелем.       — Воншик?! — сердце мужчины совершило двойной кульбит от переизбытка противоречивых чувств. Он ждал, когда его окликнут, но ему хотелось услышать другой голос. Холодный и бесчувственный, а никак не эмоциональный и очевидно женский. Ким обернулся, показывая заготовленную добродушно-непонимающую улыбку, пригляделся к окликнувшей его девушке, и не сдержал удивлённого возгласа.       — Сольхён! — было сложно не узнать высокую лучезарно улыбающуюся девушку, с которой он учился с самой начальной школы. С такой внешностью ей судьбой была уготована роль модели в каком-нибудь из известных агентств. Но вместо этого Сольхён пропала сразу после школы. Кто-то из знакомых Воншика говорил, что на удачно вышла замуж. И Ким на правах лучшего друга собирался всё узнать прямо сейчас. — Я думал, что ты уже где-нибудь за границей живёшь, а ты здесь… какими судьбами?       — У меня к тебе имеется такой же вопрос, Шики, — девушка обняла парня, но тут же отстранилась, смутившись собственного порыва. — Но лучше давай не здесь. Я знаю одно укромное кафе, где нас точно никто не побеспокоит. Идём.       Воншик не придал особого значения последней фразе, хоть она и показалась ему странной. Но это было не важно. Он был рад встретить старую знакомую, которая моментально позволила отодвинуть ему прежние горькие мысли на второй план. Так как во время их пути до кафе девушка была не очень словоохотливой, Ким заполнял молчание рассказами о себе. Ему было не впервой рассказывать о своей жизни в ироничной манере, и он был рад видеть, что его маленькие истории заставляют Сольхён улыбаться.       — Твои догадки оказались верны. Я действительно нашла себе пару, — девушка заговорила далеко не сразу. Только после того, как им подали вино и закуски. Вначале Воншик хотел ограничиться чаем с пирожными, но Сольхён не была дурой и прекрасно видела, что он уже заливает своё невесёлое настроение алкоголем. Так что она просто придала его порыву более изящный вид.       — Должно быть, твой жених чувствует себя счастливцем. Заполучить такую красавицу в жены — настоящая удача, — Воншик не лукавил. Он действительно всегда считал Сольхён красивой и всегда говорил ей об этом. Вот только раньше подобное вызывало милое смущение, сейчас же девушка загрустила, а он был слишком вежливым, чтобы проигнорировать этот факт. — Я сказал что-то не то? Прости если так. Я не хотел и…       — Я вышла замуж за чудовище, Шики, — проговорила она тихо и тут же будто испугалась собственных слов. Оглядываясь по сторонам, Сольхён выглядела полностью протрезвевшей и встревоженной. И эта тревога будто бы пожирала её красоту. На пару мгновений Воншик даже перестал узнавать свою прежнюю подругу. — Я не должна тебе это говорить. Не должна жаловаться, ведь сама выбрала этого мужчину, но кому если не тебе и не сейчас? Он ведь даже друзей для меня теперь сам находит. Знал бы ты, как это невыносимо.       — Сольхён… — растерянный Воншик не знал что сказать. Он прикрыл заметно дрожащие руки подруги своими ладонями, и та не стала сопротивляться. Она вообще, казалось, не заметила этого, так важно ей было выговориться. Зато заметил Воншик. Он увидел синяки и царапины на запястьях, которые были до этого скрыты длинными рукавами кофты.       — Да, я даже к набережной шла затем, чтобы утопиться. То есть, я так почти каждый день так прихожу, но всё духу не хватает решиться. Это страшно, даже если моя жизнь уже похожа на ад.       — Ты должна обратиться в полицию…       — Не могу. Мой муж — он сам и есть полиция. И это ужасно, потому что он действительно сможет скрыть любой свой проступок. Даже убийство. Он уже делал это!       — Сольхён, подожди… — девушка начала повышать голос и на них уже оглядывались работники кафе и другие посетители.       Воншик хотел успокоить её, но разве можно заткнуть женщину, начавшую говорить, не применяя при этом насилия? Ким опустил глаза к столешнице и попытался передать своё спокойствие девушке. У него почти получилось, он даже почувствовал, как поток размерено текущей энергии с его пальцев вливается в руки девушки, но этого было недостаточно. Слишком мало против ответного потока пугающей истерии, которым наполнился сам Воншик. Он запоздало отдёрнул руки прочь, но его уже заразили горькой, колющей горло паникой.       — Однажды мы с ним возвращались домой с корпоратива на его работе. Он перебрал, но всё равно сел за руль. Он сбил человека, но позже всё обставил так, будто тот сам бросился под колёса. Мы были в людном месте. Там были свидетели. Были камеры. Но его всё равно полностью оправдали. Воншик… боюсь, наша первая встреча после стольких лет разлуки станет последней. Он бы меня убил, узнав, что я выпивала с посторонним мужчиной, ноя не дам ему это сделать. Лучше уж самой. Сейчас.       Договаривая последние слова, Сольхён продолжала судорожно рыться в сумочке. Она извлекла из неё кошелёк и высыпала на стол всё его содержимое — лишком много даже для невероятно щедрых чаевых. Но Ким собирался обсуждать такие мелочи позже. Сейчас ему требовалось остановить девушку прежде, чем она бы скрылась с его поля зрения. Поэтому он действовал скорее машинально. Сгрёб двумя руками часть денег со стола, считая, что оставшегося вполне хватит для оплаты, и запихал помятые купюры в карманы собственной куртки. После он поспешил за девушкой, та шагала быстро, но лишь настолько, насколько позволяли высокие каблуки её туфель.       — Сольхён, подожди! — он схватил подругу за предплечье, как только они прошли мимо широких окон кафе. Здесь, чуть в отдалении, девушку было гораздо удобнее прижать к кирпичной стене спиной и заставить смотреть на себя. — Всё что ты говоришь — не очень хорошо. Я не знаю, что тебе пришлось пережить за это время, но знаю, что смогу тебе помочь. У меня есть квартира, ты могла бы сбежать, пожить там какое-то время. Подать на развод. Поехать заграницу в конце концов!       — Ты прав… — девушка уже не кричала, её голос упал до шепота, по щекам текли слёзы. — Ты совершенно не знаешь, что мне пришлось пережить. И не знаешь то чудовище, которое знаю я. Мне очень жаль, что я дала слабину и окликнула тебя. Но мне так хотелось напоследок увидеть кого-то родного. И я рада, что это ты, правда. Не вини себя и, пожалуйста, не пытайся меня отговорить. И уж тем более не пытайся спасать. Сейчас его нет в городе, но если он узнает…       — И что же я должен узнать? — незнакомый голос, раздавшийся позади, заставил Воншика замереть. У него даже не было сил, чтобы убрать руку с плеча девушки. Всё происходящее напоминало дурной и стремительно развивающийся сон. И Воншик был бы счастлив признать, что это сновидение, но стремительно бледнеющее лицо Сольхён говорило об обратном.       А потом девушка широко раскрыла рот, будто бы крича. Вот только её голоса не было слышно, да и картинка в один миг начала темнеть. Холодное и вязкое ничто поглотило все звуки и сознание Воншика.