Цирк мертвецов

Hasley - Young God

      — Вообще зря ты отказал Санхёку.       — Что… в смысле?! — Воншик отпрянул прочь, чувствуя себя не лучше девицы, которую застали в душевой. — Откуда ты…       — Я не слепой, и видел, как к тебе подходил младший кадавр. А ещё видел, как смотрит на тебя Хонбин. На самом деле проще ему поддаться один раз, чем постоянно объяснять почему ответ «нет», — Джехван полностью отвернулся от морской глади и с удовольствием смотрел на Воншика. Возможно, ему не удалось вызвать у Светоча истинный страх, но из смущения тоже выходила неплохая закуска, поэтому он не собирался останавливаться. — Я знаю, что тебе хочется согласиться на их предложение, не отрицай очевидного. И Санхёка бояться не стоит. Он может и выглядит грозно, но на деле он лишь щенок, предано лижущий руку Хонбина. И не только руку.       Степень смущения Воншика достигла такой степени, что отвести взгляд от Джехвана было чудовищно мало. Хотелось скинуть того за борт и Воншику пришлось изо всей силы сжать пальцы на поручне чтобы не последовать этому мимолётному порыву.       — Молчание — знак согласия, да и весь ты сейчас — знак согласия. Так что соглашайся.       — Джехван…       — Или, может, ты бы больше хотел пойти купаться со мной, а? Тогда идём, я знаю, как томятся люди в моменты безответных чувств… — улыбка Джехвана всё больше напоминала оскал. Он почти накрыл руку Воншика своей ладонью, но тот дёрнулся прочь, будто бы приняв наконец важное решение.       — Думаю, ты прав, — Воншик громко выдохнул, вынужденно соглашаясь по крайней мере с частью чужих доводов. — Вот только мы уже почти прибыли на место. Слишком мало времени осталось.       — Ну об этом можешь не переживать, так уж и быть, я остановлю его для тебя, — засмеялся Джехван, принимаясь раздеваться.       — А ты умеешь? — Воншика терзали сомнения и по поводу бескорыстия Джехвана, и насчёт его способностей. Но мужчина не собирался доказывать хоть что-то словами. Избавившись от тряпок, он прыгнул за борт, позволяя Воншику в очередной раз увидеть, как вполне обычные ноги превращаются в длинный серебристый хвост. Когда чешуя перестала блестеть на солнце, Воншик отправился в сторону кают.       Сознание подбивало его попытаться найти Тэгуна, но вместо этого Воншик постарался последовать совету младшего кадавра. Концентрируясь на собственных эмоциях, он как мог заключил их в плотный надёжный кокон. По крайней мере самому Воншику казалось, что он всё сделал правильно. И пусть ненадолго, но такой защиты должно было хватить, чтобы вампир не заподозрил, что собирается сделать его человек. С другой стороны Воншик вообще очень сомневался, что здесь нужна хоть какая-то защита. Тэгуну было на него плевать, и он даже не пытался скрыть это.       И, наверное, именно злоба на бесчувственного любителя крови, заставила Воншика принять окончательное решение. Он направился к двери кадавров, негромко, но уверенно постучал и тут же вошёл внутрь.       В помещении стало значительно темнее — плотные шторы закрывали иллюминатор, приглушая солнечный цвет. В этом полумраке Воншик не сразу заметил, что на кровати Хонбина сидит Санхёк. Второго кадавра поблизости не было и это отчасти напрягало, потому что именно в его лучезарной улыбке хотелось утонуть Воншику. Но шум воды оповещал о том, что Хонбин всё ещё рядом. А потому Ким даже не подумал сбежать. Он, не отрывая взгляда от Санхёка, нащупал замок и закрыл дверь. Та ответила громким хрустом, оповещая о том, что пути назад больше нет.       — Ты боишься меня, да? — Санхёк, быстро облизал губы и, не тратя времени, скинул с себя футболку. — Не показываешь этого, но боишься.       — Если бы боялся, то не пришёл бы сейчас, — Воншик не собирался отводить взгляд, вместо этого он с ещё большим интересом принялся разглядывать мальчишку перед собой. Кожа, покрытая лёгким ровным загаром, напоминала человеческую. К ней хотелось прикоснуться, чтобы узнать какова она на ощупь.       — В таком случае, ты ведь можешь подойти ко мне, не дожидаясь Хонбина, верно? — в глазах кадавра горело озорство, он был уверен, что человек струсит. Все они боялись. И те кто были до Воншика и те, кто, Санхёк был уверен, случатся позже.       Но Воншик действительно умел удивлять. Он шагал быстро и уверенно. Ему даже не требовалось никаких разрешений. Своевольный, он брал всё желаемое сам. А в этот момент ему больше всего на свете хотелось заставить замолчать чрезмерно болтливого кадавра. И это ему отчасти удавалось. Санхёк рычал в поцелуй и постоянно пытался перехватить инициативу, и под конец Воншик сдался. Но не потому что парень оказался чрезмерно горяч, вовсе нет. Просто Воншику вдруг захотелось посмотреть на сияющее довольством лицо своего — страшно подумать! — будущего партнёра.       И восторженный Санхёк действительно выглядел очаровательно. Он часто облизывал губы, собирая с них вкус поцелуя, и довольно скалился, ощущая чужую податливость. Весь его вид говорил о том, что он не прочь продолжить начатое, но стоило двери душевой комнатки открыться, как Санхёк мгновенно отстранился.       — Знал, что ты вернёшься, — пророкотал Хонбин, спешно приближаясь к кровати. Полностью обнажённый, покрытый капельками воды, он скорее напоминал произведение искусства, нежели настоящего человека.       — С моей стороны было бы глупо отказаться, — признался Воншик, улыбаясь. Он ничего не имел против Хонбина, решившего оседлать его бёдра, но всё равно неуверенно поглядывал в сторону Санхёка, сидящего неподалёку.       Тот не выглядел счастливчиком, но и признаков открытой ярости не проявлял. И, вопреки первоначальным желаниям, Воншик опустил руку именно на его бедро, а не на талию старшего кадавра.       — Верно, это было бы очень глупо, — будто бы ничего не замечающий Хонбин склонился ниже и чуть повернул голову Воншика, чтобы в следующие мгновения осторожно прикусить мочку его уха, запуская по телу человека восхитительные мурашки. — Ты ведь не будешь против, если я тебя немного раздену, верно?       — Конечно, не буду, — Ким чуть прогнулся в спине, с наслаждением признавая, что каждое движение жаждущей страсти бестии на его коленях казалось невероятно правильным и выверенным. И даже так, сквозь пелену удовольствия он продолжал смотреть на Санхёка. Ему было сложно признать это самому себе, но он ждал, когда же наконец мальчишка сорвётся, выпуская на волю собственника.       Но тот был спокоен. С его лица не сходила лёгкая улыбка, даже когда Хонбин скользнул на пол, принимаясь стягивать с Воншика штаны вместе с бельём. Вместо десятков ревнивых фраз, Санхёк снимал чужую руку со своего бедра и подносил её ко рту, чтобы в следующее мгновение пошло втянуть в себя разом два пальца.       Воншик застонал потому что в это же мгновение Хонбин вобрал в себя его возбуждённый член и принялся мерно двигать головой. И, будто бы этого было мало, Санхёк подсел ближе. Он прикусил пальцы человека до ощутимой боли, не давая высвободить руку, и попутно надавил Хонбину на затылок, заставляя того насадиться на горячую плоть ещё сильнее.       И Хонбин, должно быть привычный к таким играм, покорно расслабил горло и застонал, ощущая как плавится Воншик под его лаской, как он начинает светиться от вожделения и… страха? Старший кадавр поднял голову, недовольно поглядывая на Санхёка.       — Хёкки, что мы с тобой говорили о каннибализме? — недовольно напомнил он, и голос Хонбина при этом звучал возбуждающе хрипло, так, что Воншик едва сдержал нетерпеливый стон. — Он часть нашей семьи. И мы его есть не будем.       Санхёк недовольно зарычал, но пальцы изо рта всё-таки выпустил. Обиженно поджимая губы, он следил за тем, как Воншик растирает повреждённые места. За тем как он морщится и… пытается скрыть наслаждение этой болью за маской недовольства? Нет, Санхёк не мог позволить себе подобные мысли. Он спешно убеждал себя, что ему показалось и всё-таки проверял свою теорию второй раз.       Стоило только Хонбину вернуться к минету, как Санхёк сжимал плечо Воншика. Не со всей силы, но так, что своими действиями должен был оставить внушительных размеров синяк. И Воншик, ощущая на себе эту хватку, захныкал, вот только совсем не от боли, а от нетерпения. И теперь Санхёк был уверен, что дело не только в умелом языке старшего. Он понимающе усмехнулся, наслаждаясь этой смесью чужого страха и трепета.       — Я и правда не собираюсь тебя есть, — милостиво признал он, а после прислонился к уху человек, чтобы прошептать совсем уж интимно. — Чего нельзя сказать о Хонбине, знаешь ли…       — Не смей запугивать его! — зашипел Хонбин, и в этот момент он не выглядел прежним лапочкой. Ему бы куда больше подошла роль тирана. Сурового и беспощадного. И Санхёк только подтверждал это, опуская взгляд в знак своей покорности. — Так-то лучше.       Пара коротких вдохов, и Хонбин вновь из дьявольского исчадия превращался в сущего ангела. Божественно красивого, но безбожно порочного.       — Я сделал тебе приятное, а теперь твоя очередь, не так ли? — мужчина поднялся с колен и неспешно устроился на кровати. Он развёл ноги, позволяя смотреть на себя в самых порочных ракурсах, а после и вовсе коснулся Воншика ступнёй. — Не заставляй меня ждать, иначе я буду вынужден предпочесть Санхёка.       — И я охотно дам тебе всё, что ты попросишь, — поспешил заверить младший кадвавр, его голос полнился неприкрытой страстью и нетерпением. Но, вопреки своим словам, он не прикасался к Хонбину. Вместо этого он скользил ладонями по спине Воншика, оглаживал его бока, а после совсем уж порочно сжимал его ягодицы. — Но я всё-таки хочу, чтобы именно наш гость удовлетворил твои желания. И он этого хочет, не так ли?       — Хочу, — с готовностью отозвался Воншик и подался вперёд. Хонбин тут же обвил его ногами и притянул к себе, частично развеивая странные ощущения, подаренные человеку Санхёком. — Ты ведь сам позволил мне. Так что, будь добр, не мешай.       — Но я и не мешаю, — с улыбкой на губах поделился Санхёк. И вопреки своим словам продолжил оглаживать тело Воншика, чуть нависая над ним. — Я лишь немного подбадриваю твоего нового любовника. Всё как обычно.       — Он не мешает, — эхом повторил Воншик и прильнул ближе, наконец-то целуя Хонбина так, как это хотелось сделать уже, оказывается, довольно давно.       Хонбин чувствовался невероятно покорным, гибким и реагирующим на малейшее прикосновение. Он ощущался почти живым, тёплым… вот только в этом тепле и ощущался подвох. Это была не настоящая температура тела, а поднятая искусственным образом. Например, горячей водой в душе. Воншик понял это окончательно, когда заполнил собой Хонбина, стонущего и выгибающегося так богически красиво.       Он был абсолютно холодным внутри. Но Воншик всё равно ничего не мог с собой поделать. Он наслаждался этой близостью, этим привлекательным телом под собой и тем, как Хонбин реагировал на каждый его толчок. Киму не хотелось думать о том, что все ощущения мужчины — вымышленные.       Воншик вообще не мог связно мыслить и даже на мгновения забывал о Санхёке, а потому вздрагивал, когда тот накрывал его своим телом. Контрастная прохлада его прикосновений, заставляла Кима сильнее сжимать руки на теле Хонбина. Он даже не сдерживал судорожного всхлипа, когда Санхёк обнимал его особенно крепко и клеймил плечо ощутимым укусом.       Он ничего не говорил, но и без слов обескураживал Воншика неслабо, когда зализывал места укуса, а после клеймил вновь, снова и снова чередуя ласку и боль. Ким даже не заметил, когда младший кадавр перехватил инициативу, но теперь именно от его приказов-действий зависело, как именно будет двигаться Воншик в Хонбине. И теперь стоны последнего звучали иначе — он захлёбывался удовольствием, показывая, что его постоянный любовник знает, что именно ему нужно для полного удовлетворения. А Воншику лишь оставалось принимать эту помощь и стараться спокойно реагировать на возбуждённый член, трущийся о его собственные ягодицы и поясницу.       — Ты кажешься таким покорным, хочешь, мы трахнем тебя тоже? — Санхёк лизнул мочку воншиковского уха, а после чуть прикусил её, продолжая мастерски отмерять дозы боли и удовольствия.       И может быть дело было именно в голосе или же в самом предложении, но Воншик, не сдержавшись, кончил. Он даже осознал-то это не сразу за пеленой ослепительного удовольствия. И только по разочарованному хныканью Хонбина понял, что именно произошло. Осторожно покинув его тело, он поцеловал уголок недовольно скривлённых губ и хотел было склониться, чтобы подарить разрядку кадавру хотя бы подобием минета. Но стоило ему немного склониться, как на его левую ягодицу обожгло болью. Санхёк, приложился к ней ладонью, с удовольствием наблюдая за тем, как расцветает на коже алый след от пятерни.       — Давай лучше я, — предложил он, явно не ожидая от Воншика иного ответа, кроме согласия. И Ким с готовностью отодвинулся к стене, уступая место Санхёку. На самом деле, он уже думал, что не прочь вновь повторить ту ночь, когда ему довелось смотреть на этих двоих, занимающихся сексом. Вот только теперь Воншику разрешали глядеть на всё это вблизи, и он действительно начинал опасаться, что возбудиться снова.       Слишком уж жарко смотрелись эти двое вместе. Гармонично и в то же время совершенно контрастно. Потому что чем больше появлялось хищного в повадках Санхёка, тем нежнее под ним становился Хонбин. Они достигли пика удовольствия почти одновременно. Но Воншику так и не дали насладиться видом прогибающегося в спине старшего кадавра. Потому что Санхёк в эти мгновения повернулся к нему, он пристально смотрел на Воншика и довольно улыбался, прежде чем затянуть его в тягучий поцелуй.       — Если ты продолжишь в том же духе, то я начну ревновать, — довольно промурлыкал Хонбин, наблюдая за происходящим. Он всё ещё обвивал ногами младшего кадавра, в то время как руки его продолжали блуждать по телу Воншика.       — Не стоит, — мягко улыбнулся Санхёк, отстранившись. — Лучше скажи, что ты полностью удовлетворил своё любопытство и не собираешься допытывать нашего Воншика и дальше.       — Ну… — Хонбин прикусил пару раз нижнюю губу, очевидно, что-то прикидывая в уме. — Это было нечто среднее сексом с утопленниками и вампирами. То есть довольно человечно, но не так жёстко, как умеет Тэгун.       Воншик почувствовал, как у него внутри что-то угасло. Он смотрел на это красивое испачканное спермой тело и чувствовал отвращение. Но не к Хонбину, а к самому себе. Потому что именно его использовали сейчас. А уж кто именно – было не так важно.       — Наверное, мы скоро прибудем в порт, мне нужно собрать вещи, — решил пояснить свой скорый побег Воншик. Он поднялся с кровати и, спешно одеваясь, едва не упал. Эти двое, так или иначе истощили его, о чём и говорило теперь лёгкое головокружение.       — Я помогу тебе дойти, — Санхёк оказался рядом очень вовремя. Поддерживая за локоть, он помогал удержать равновесие и одеться. А после накидывал первые попавшиеся вещи и на себя.       Хонбин, переживающий остатки удовольствия, ничего на этот счёт не высказал. Воншик в общем-то тоже ничего не имел против такой заботы. Точнее ему сейчас было всё равно. Просто хотелось быстрее добраться до отведённой ему комнаты и, желательно успеть смыть с себя чужие прикосновения до того, как они покинут корабль. За этими вполне земными мечтами Воншик дошел до своей каюты. Его почти не шатало больше, но он всё равно был не возражал тому, как его приобнимает младший кадавр.       — Слушай… — Санхёк заговорил неожиданно, в момент, когда Воншик уже размышлял что бы сказать парню сейчас. Прощаться было глупо, а благодарить не совсем уместно. — Не уверен, что ты должен знать это, но когда Хонбин нашёл меня ещё человеком, он ведь у Тэгуна за меня просил не только из жалости. Он хотел, чтобы я принадлежал ему. И Тэгун согласился на такой исход, не просто даря мне новую жизнь, но и назначая новую роль. Для него это не так уж и сложно на самом деле. Немного мастерства кукловода и вот, я уже такой, каким ты меня знаешь.       — И ты мне нравишься таким, и любым другим бы понравился наверняка. Ты… славный, Санхёк, — и Воншику ещё хотелось добавить, что к Тэгуну его отношение даже после этих слов не изменится, но он прикусил язык, не давая ненужным словам сорваться с губ.       — Наверное, мне приятно это слышать. Просто я решил, что ты должен знать. Я не совсем по своей воле с Хонбином, и он это знает, — признался Санхёк, чуть отводя взгляд. — Наверное, сейчас Тэгун крепко спит, раз у меня есть воля сказать всё это тебе. И пока я ещё принадлежу себе, я должен сказать, что мне очень жаль, что всё так выходит. Не держи на меня зла… и на Хонбина, ладно?       И Воншик не нашёлся что ответить. Да и не требовалось ему слов там, где всё могли решить действия. Быстро прижать Санхёка к стене, порывисто поцеловать, вкладывая в эту близость всё своё раздражение и признательность… и застонать, получая не менее страстный ответ. Вот только в последние мгновения, прежде чем отстраниться, Санхёк усмехнулся и прикусил губу парня едва ли не до крови. Он оттолкнул Воншика и сделал пару шагов в назад, покидая западню, в которую его загнала чрезмерная откровенность.       Он вновь был собой, точнее тем, кем ему приказано было быть: собственническим кадавром, всецело принадлежащим Хонбину. Дерзким и жизнерадостным, как бы нелепо это в данном случае не звучало.       — Надеюсь, ты извлёк из этого секса максимум ощущений для себя. Потому что Хонбин всё ещё только мой, и никому кроме меня он не может принадлежать больше одного раза.       — Как скажешь, — кивнул Воншик, принимая правила чужой игры.       — И я бы действительно не отказался трахнуть тебя. И ты бы не был против такого, правда?       Воншик не ответил. Улыбаясь, он уже сбегал к себе и прикрывал дверь, считая, что на сегодня на самом деле достаточно откровений. А оборачиваясь, Ким едва не кричал от страха — на его кровати лежал Тэгун, но… нет, это был не он. Лишь скомканное одеяло. Даже странно было в этой бесформенной груде хотя бы на мгновения увидеть хоть кого-то отдалённо напоминающего человека.       Сделав глубокий вдох и медленный выдох, Воншик постарался привести мысли в порядок.