Цирк мертвецов

      

Danheim– Framganga

      

      Хакён его ждал. Конечно же, он знал, что Воншик появится на пороге и даже надеялся на это. В конце концов, кому-то из них давно следовало всё прояснить. И Хакён ничуть не боялся быть в этом первым.       — Знаешь, я был очень зол, когда творил проклятье, — изрёк чуть задумчиво он, поглаживая сидящего у его ног Тэгуна по волосам. — И мне показалось, что будет забавно, если все люди, входящие в род того предателя, будут не просто страдать или что-то ещё. Мне показалось... что будет здорово, если они станут испытывать что-то вроде невыносимой привязанности к своему мучителю.       Воншик ничего не стал отвечать. Он всё видел и без лишних пояснений. Тэгун, как кувшин, наполненный жизненными силами до краёв, не походил на себя прежнего. Он выглядел влюблённым, и от этого Воншику было особенно тошно. Все эти взгляды снизу вверх, и то как он щекой тёрся о чужое колено. Воншику было мерзко, но он не мог перестать смотреть на происходящее.       — Ты истинный мастер проклятий, — только и сказал он, действительно считая Хакёна умелым создателем исключительно мучительных условий. Причём не только для проклятых, но и для их окружения. Конечно, Воншик мог себя убеждать, что всё это не по-настоящему и на самом деле Тэгун вообще ничего не умеет чувствовать, но слишком сложно было не верить собственным глазам. Он неохотно отвёл взгляд. — И часто такое бывает?       — Только когда в нём становится слишком много жизни, — охотно отозвался Хакён. — В иное время моё творение слишком мертво, чтобы чувствовать что-то столь сильное. Тут уж моя промашка, как создателя. Но когда умираешь от яда в организме — думать о логике не особо получается. Как и учитывать все мелочи. Может быть ты поймёшь это однажды. Или нет, если повезёт.       Воншик промолчал, не желая даже мысли допускать, что последние слова тёмного мага прозвучали как угроза. Вместо этого он думал о Тэгуне, а точнее о его странном восприятии света. Тяжело вздохнув, как перед свершением чего-то неотвратимого, Воншик заговорил. На языке крутилось много фраз для начала разговора, но все они сметались простым и прямолинейным:       — Ты не убил его, — Воншик говорил практически шепотом, но в его голове каждое слово отдавалось колокольным звоном.       — Что? — неподдельно удивился Хакён. — Ты о чём вообще…       — Тэгун. Он живой. Ведь ты всего лишь проклял его род, а это совсем не то же самое, что «уничтожить» или «убить». Он живой, так? Просто… болен, — на последней фразе Светоч перевёл взгляд на вампира. Он глядел на него нежно с нескрываемой любовью и жалостью. — Ты заставил его быть таким. Своей игрушкой, но не мертвецом.       — Всем нужны куклы, — не стал отрицать чужой догадки Хакён. Вместо этого он приподнял свободную руку, располагая её ладонью вниз. Из тонких пальцев мгновенно заструились тёмные и чуть искрящиеся нити. Они набухали, образуя безликую фигурку марионетки, от рук которой в свою очередь шли новые отростки, удерживающие других кукол. — Ничего не напоминает?       О, да. Вся эта композиция определённо напоминала Воншику негласную иерархию в их небольшой компании. И он в этой всей цепочке кукол и их кукловодов был далеко не в самом верху. Он зависел от Тэгуна, который зависел от Хакёна, который...       — Хакён, ты не думал вернуться обратно к своим богам, раз уж они так жаждут заполучить тебя обратно?       Хакён оскалился и отвечать не спешил.       Теперь, спустя столько времени в компании почти мертвецов, Воншик знал, что Хакён тоже не всемогущ. Над ним стояли настоящие боги, потерянной куклой которых он и являлся. Возможно, Воншик бы не узнал об этом так скоро, если бы не желание всей компании жить во вполне себе человеческих условиях и комфорте. Всем нравились людские блага, а потому Хакён вынужден был рассказать Воншику, какого рода помощь ему требуется и почему порой от медитаций тёмного мага ломается многочисленная техника.       Дело было в тех божествах, которым Хакён стал принадлежать после смерти. Он по сути подарил им всего себя, что позволило ему создать сильнейшее из существующих проклятий и получить невероятные для человека силы. Но Тэгун его украл, вызволил из того мира, где должно было оставаться Хакёну до скончания времён.       — Есть одна причина, по которой я не хочу туда, — наконец ответил тёмный маг, когда Воншик уже почти потерял надежду и собирался уйти. Видеть покорного тёплого Тэгуна с влюблённым взглядом, предназначенным не ему, было не очень-то приятно. — Видишь ли... у богов и всех их приспешников немало власти и могущества, но все они зависимы от людей. От их веры. А в современном мире, где практически каждый человек способен объяснить мистические вещи с научной точки зрения, для искренней веры остаётся всё меньше места.       — И что случается с теми, в кого не верят?       — Они исчезают, наверное. Не знаю, — Хакён был заметно взвинчен, но пока держал себя в руках и не пытался придушить чрезмерно любопытного человека. — Я не проходил через это, да и не хочу, если честно. Но, вижу, ты уже заинтересован возможностью отправить меня подальше от твоего возлюбленного кровососа, верно?       — Мы могли бы поговорить об этом наедине? — поморщился Воншик. Хоть Тэгун не обращал на него ровным счётом никакого внимания, ему всё равно было странно говорить на столь личные темы в его присутствии.       — Тебе не нравится видеть Тэгуна таким, — Хакён не спрашивал. — Пожалуй, тебя можно понять, но я хочу чтобы ты знал — ты сам выглядишь в своих чувствах точно также. Ослеплённый, слабый, жалкий.       На последней фразе Хакён перестал пронзать взглядом Воншика и посмотрел на Тэгуна. Он подставил тому ладонь к щеке, и вампир с готовностью опустил на неё голову, прикрывая глаза. Воншик наблюдал за этим и думал, схожи ли его ощущения сейчас с теми, какие испытывает обманутый парень, найдя свою невесту в объятиях другого. Ему казалось, что разрушительная сила у данных ситуаций была примерно одинаковой.       — Не трать на меня время, которое ты можешь уделить музыке, — мягко предложил Хакён, и это отрезвило Тэгуна.       Тот поднялся с присущей вампирам молниеносностью и бросился не к двери, а к окну. Воншик было дёрнулся в его сторону, желая остановить, но запоздало вспомнил, что перед ним всё ещё одно из сильнейших земных существ, а не обычный безрассудно-влюблённый мужчина.       — На самом деле больше чем меня Тэгун любит только музыку. Будучи проклятым или мёртвым, знаешь ли, её не так-то просто прочувствовать, — щедро поделился своими наблюдениями Хакён, жестом призывая человека занять освободившееся место подле себя. Но тот показательно уселся в кресло, расположенное в углу комнаты.       — И что? Теперь он пойдёт грабить музыкальные магазины?       — Зачем же? — фальшиво удивился Хакён. — Скорее найдёт пианино или какой-то другой инструмент, и будет играть на нём, пока снова не начнёт чувствовать пустоту, вместо пронизывающих его тело нот. На самом деле он очень талантливый, мне почти жаль, что моё проклятие коснулось и его тоже.       — Ну так освободи его, — ещё недоговорив фразу до конца, Воншик знал что получит отрицательный ответ.       — Я уже говорил, что понятия не имею, как отменить содеянное. У меня не было времени, чтобы подумать об этом. Да и, опять же, всем нужны куклы, помнишь ведь? — Хакён улыбнулся и сделал какое-то неопределённое движение рукой.       Воншик вначале не понял что произошло, а потом с ужасом ощутил, как его запястья обвивает холод. Прямо с потолка к его рукам тянулись тонкие, но прочные нити. Будто бы сотканные из тьмы, они переливались обсидиановым блеском и завораживали своей силой.       — Всем нужны куклы, — повторил Хакён, медленно шевеля указательным и средним пальцами правой руки. В такт его движениям, двигались и плети, заставляя Воншика поднимать и опускать руки. — И на самом деле ты далеко не внизу этой... пищевой цепочки. Теперь ты имеешь очевидную власть над Тэгуном. Не такую как я, но всё таки. Он на многое пойдёт ради того, чтобы снова хоть на время ощутить себя по-настоящему живым.       — Если ты снимешь проклятие, то он будет живым всегда, — продолжал упорствовать Воншик, даже если находился не в том положении, когда мог что-то диктовать. Хакёна это забавляло.       — Верно, будет. Но до тех самых пор, пока не умрёт от главного людского врага и болезни. От старости, — Хакён театрально вздохнул и ловким жестом свёл пальцы, заставив Воншика схватиться за голову. — Ну разве это не печально?       — Это привычно, для людей, — Воншик не мог управлять своими руками, но ему никто не мешал гордо вскинуть голову. — Уж лучше сгореть в яркости собственного огня за одну людскую жизнь, чем тлеть столетиями.       — Ты ничего не знаешь о значении слова «сгореть», поверь, — Хакён нехорошо улыбнулся и неведомым человеку образом перенёс управление одной из плетей на другую руку. Теперь он не просто игрался с Воншиком, он припечатывал его своей силой к стене, разводя его руки в стороны, как при распятии. Сам он при этом походил на безумного дирижера. — Ведь ты даже не застал тех времён, когда люди в буквальном смысле сгорали на кострах, сражаясь за свет внутри себя, получая расправу от слабых и напуганных. Ты уверен, что Тэгуну нужно именно это? уверен, что он хочет быть слабым? Возможно, он рядом со мной как раз потому, что ему нравится тлеть.       — Не проверю — не узнаю, — чуть хрипя отозвался Воншик. Одна из плетей вырвалась из стены и оплела его горло, немного придушив.       — Допустим. И что теперь? Будешь просить отпустить его? Станешь умолять снять проклятие? Но у этого замка не существует ключа. Или… — Хакён недобро улыбнулся. — Или ты попробуешь меня убить?       — Пока не решил, — выплюнул Воншик, держась за собственное сознание из последних сил. На данный момент гораздо успешнее убивали его самого. Когда плети внезапно исчезли, Ким не выдержал и опустился на колени. Хакён был не против как ни в чём не бывало продолжить разговор.       — Это просто бесконечная зацикленная сказка, главный герой которой — Светоч — постоянно не понимает, что спасать-то нужно не самого себя, а того, кто казалось бы выбрал роль главного злодея. Но ты дошёл дальше всех. Очень сообразительный. Способный.       — И что же теперь? Убьёшь меня? — Воншик намеренно повторял чужие слова, но на деле вряд ли желал узнать ответ. Хакён не собирался щадить его безмолвием.       — Зачем же? Ты и сам с этим прекрасно справишься рано или поздно, — Хакён приложил к своему виску два пальца, имитируя дуло пистолета и выстрел. — А я просто продолжу наблюдать за тобой. За всеми вами.       И, наверное, именно в этот момент Воншик решил, что он должен что-то изменить. Хакён не намекал — напрямую говорил, что каждый из Светочей повторял его судьбу. Разорвать этот порочный круг и сделать это как можно более безболезненно... Воншику казалось, что в этом и было его главное предназначение. Хотя в глубине души его цель была всё такой же очевидной. Ему просто хотелось видеть Тэгуна рядом. Своим. И теперь выяснялось что при наличии рядом Хакёна сделать это будет попросту невозможно.              Разговор был закончен, по крайней мере на этот вечер. Поэтому Воншик покинул чужую комнату и направился на кухню чтобы наконец-то нормально поужинать. Музыка. Эта мысль не давала ему покоя. Даже вампир находил в ней некое утешение, в то время как он сам забыл о живительной силе любимых композиций. Забыл, ввязавшись в дела бродячего цирка.       Теперь же он с радостью обнаруживал свой телефон, любезно и регулярно заряжаемый кадаврами, с радостью отмечал исправность наушников и погружался в тот мир, в котором его нынешнего не существовало. По крайней мере в привычном понимании. Слушая свой разнообразный плейлист, он даже не пытался переключать песни, позволяя великому и беспощадному рандому решать всё за него. Песни выстраивались в весьма лиричный ряд и, возможно, именно по этому спустя какое-то время Воншик обнаруживал себя сидящим на стиральной машинке и чашкой давно остывшего чая.       Здесь, в просторной ванной комнате, он заставал Джехвана. Конечно же, тот занимал собой всю каменную чашу и наслаждался прохладной нежностью воды. Джехван оказался прекрасным слушателем. Он был совершенно не против, когда Ким постучался в его обитель и ни с того ни с сего начал делиться своими размышлениями насчёт происходящего.       — Ты хочешь что?! — искренне удивился Джехван, вырывая Воншика из некого состояния транса и прерывая его рассказ. Но на этот раз смолчать и не прервать было невозможно. Слишком уж абсурдно звучала идея человека.       — Я... — нет, Воншик абсолютно точно помнил, что он говорил. Более того, он был уверен, что всё делает правильно. — Я думаю, что нам нужно основать некие подобия храмов для Хакёна. Чем больше, тем лучше. Заставить людей верить в него. Сделать так, чтобы он сам пожелал стать тем, кому поклоняются люди.       — И ты это рассказываешь именно мне потому что... — Джехван жестами призывал Воншика закончить фразу.       — Потому что видел, что ты умеешь внушать людям... всякое. Тот официант в ресторане. Толпы людей, которые шли на ваши выступления или, наоборот, обходили шатёр стороной, когда им быть рядом не требовалось. Ты тот, кто своей силой действительно способен мне помочь. Твоё могущество... я нуждаюсь в нём.       — Ох, редко мне льстят с подобной искренностью, так что я почти заинтересован, — Джехван растянул губы в широкой и лучезарной улыбке, а Воншик просто надеялся, что это светлое мгновение не превратится в кошмар, что сам Джехван шутки ради не решит принять свой чудовищный облик. — На самом деле, я совсем не прочь помочь. Я люблю петь и не так уж важно, что будет нести в себе эта песнь — погибель или зарождение чего-то нового. Вот только, хочешь я тебе дам один дельный совет?       — Почему бы и нет?       — Если собрался взяться за это дело, то действовать тайно, вне подозрений Хакёна, не получится. И никакие твои щиты тебе не помогут.       — А Хакён не одобрит?       На этот раз Джехван не ответил, вместо этого он посмотрел в сторону давно приоткрытой двери, где их едва ли не с самого начала слушал не раз упоминаемый в разговоре тёмный маг. И вообще-то он не собирался подслушивать, но не его вина была, что Воншик в своей искренности слишком углубился в рассказ и даже не думал о том, что его могут услышать другие обитатели квартиры.       И Хакён на самом деле пришёл лишь потому, что почувствовал свет, льющийся из их Светоча. Такой чистый и почти не осквернённый эгоизмом, он был слишком вкусным, чтобы маг позволил Джехвану наслаждаться этим в одиночку.       — Я уже сказал, что займу роль наблюдателя, как и всегда. Так что не буду мешать или помогать вам. Мне даже интересно, что выйдет из твоей затеи, так что... действуй. Но лучше с десяток раз подумай, что и для чего ты собираешься творить.       Последнее могло бы прозвучать как предупреждение или подсказка, но Воншик слишком увлёкся своей идеей, чтобы почувствовать нечто подобное. Теперь, когда Джехван его поддержал, ему оставалось лишь понять, какого рода «семена» нужно садить в сознание окружающих их людей. Воншик знал, что действие чужого гипноза довольно кратковременное, поэтому посыл требовалось делать непрямым, а... наталкивающим на желание верить в ещё не случившееся толком божество.              Воншик впервые за долгое время вновь пожалел, что не взял с собой свой компьютер. Искать нужную информацию о религиях в интернете через телефон было крайне неудобно. Поэтому искренне раскаиваясь за нарушение чужого спокойствия, Ким постучался в комнату к кадаврам. Время уже перевалило за полночь, но они не спали, да и чужой визит приняли вполне радушно, как и просьбу, одолжить один из компьютеров. Хонбин с готовностью усадил Воншика на свою кровать, поставил на его колени ноутбук и даже подложил под спину человека несколько смятых подушек, создавая тому максимально комфортные условия.       Санхёк молча наблюдал за всем этим со своей кровати и никак не комментировал чрезмерную гостеприимность любовника. Вместо этого он отключал игру на своём компьютере и устраивал его на столе, чтобы через пару мгновений включить сериал. Хонбин, слыша знакомые нотки заглавной песни, перестал хозяйничать и нырнул в объятия к Санхёку.       Воншик не был любителем сериалов, но всё равно изредка отвлекался от страниц испещрённых скучным текстом о зарождении религий. И он с некоторым сумасшедшим весельем отмечал, что кадавры смотрят сериал про зомби. Это было забавно само по себе, но куда занятней звучали комментарии Санхёка и Хонбина, которые те периодически вставляли по ходу просмотра.       — Хватит с ним церемониться! Съешь его! Расколи череп и съешь, — негодуя над слишком человечным поведением главной героини, Санхёк запускал руку в чашку с чипсами, которые, как понял Воншик чуть позже, были приготовлены кадаврами из мозгов, пойманных им сегодня оборотней.       — Но она ещё не до конца приняла свою сущность и борется с ней, — вставлял Хонбин своё мнение и в тоне его звучало... сочувствие? — Дай ей время. Думаю, к концу следующей серии, она обязательно кого-нибудь прикончит.       — Хочешь поспорить об этом?       — Запросто!       Воншик стеснительно отвёл взгляд. Кадавры, глаза которых горели озорством, выглядели слишком привлекательно, чтобы он не любовался ими, отвлекаясь от своего основного занятия. Ему следовало взять ноутбук и сразу уйти. Но теперь на него обращали внимание, отчего он слегка ёжился, совсем немного утопая в мягкости подушек.       — Ким Воншик, вы назначаетесь судьёй, — шутливость и официальность мешались в голосе Санхёка в единый до ужаса странный коктейль. И всё-таки Воншик кивнул, подтверждая готовность к этой роли. — Ты слышал, что если к концу следующей серии эта девица никого не съест, то Хонбин будет признан проигравшим.       — Именно так, — кивнул Воншик и деловито поинтересовался: — Что ставится на кон в этом споре?       — Позиции, конечно, — Хонбин выглядел ангелом, объясняющим человеку очевидные истины мироздания. И тот даже не сразу понял о чём речь, но когда до него дошло, то он отвёл взгляд прочь, стараясь выглядеть максимально незаинтересованным.       «В конце концов, я просто уйду отсюда, как только помогу им определить проигравшего и победителя», — успокоил себя Воншик, и принялся с удвоенной активностью вчитываться в исторические справки и документы. Ему нужно было знать, как лучше всего начать создание новой религии, потому что он не имел об этом и малейшего понятия.       На деле всё оказалось гораздо сложнее. Но не в плане человеческой веры. Здесь всё было до очевидного просто: люди верили во что-то высшее, стоящее над ними, когда боялись или не были уверены в себе. Или когда нуждались в ответах, на необъяснимое. Сейчас бояться грозы и считать её проявлением деятельности Зевса или Перуна, к примеру, становилось чем-то постыдным. Поэтому действовать через страх было недопустимо. Такой вывод Воншик сделал практически сразу. К нему постепенно добавились несколько других не менее важных пунктов. Осмыслить и собрать воедино их Воншик не успевал, потому что для этого требовалось уйти из чужой обители. И вот это было действительно сложно.       — Моя победа была очевидна с первых секунд этого сериала, — с нескрываемым превосходством признался Санхёк в то время как Хонбин продолжал возмущаться над ненормальным для зомби поведением девушки. — Я ведь прав, Воншик?       — Да, абсолютно точно прав. Поэтому искренне поздравляю тебя с победой, а также благодарю за то что дали попользоваться компьютером. А теперь я, пожалуй, пой...       — Останься, — Санхёк смотрел на него в упор, но в это же время продолжал раздевать совсем не сопротивляющегося Хонбина.       И это краткое слово, брошенное совсем не приказным тоном, припечатывало Воншика к месту. Ким как зачарованный смотрел за тем, как Хонбина, всего дрожащего от возбуждения, младший кадавр заставляет встать на четвереньки, как по-хозяйски оглаживает его тело и хлёстко бьёт по отставленным ягодицам.       Воншик понимал, что оставаться и смотреть на чужой секс — абсолютно неправильно, но в голове мешались десятки фраз, которые в разное время были брошены его спутниками. Все они звучали по разному, но имели практически одинаковый смысл: глупо противиться своим желаниям или стесняться их. Наверное, именно поэтому он остался. Воншик ничего не имел против того, чтобы на этот раз оказаться лишь свидетелем. По его спине бежали мурашки от одного только взгляда Санхёка. А тот, даже когда брал сгорающего от похоти Хонбина, смотрел только на него. Пристально. Не моргая. Воншику было сложно дышать. Он впервые так глубоко познал выражение: «Поимели взглядом», и в принципе не был против. Он приободрял себя тем, что если бы Тэгуна смущала его связь с кадаврами, то он бы решительно предпринял что-то и в прошлый раз.       Но никто не прерывал восхитительное зрелище, где пара красивых тел сплеталась в страстном танце, затягивая в него и Воншика в какой-то мере. Ким долго не прикасался к себе, находя приятное и в болезненности сильного возбуждения. И только когда стоны Хонбина стали особенно громкими и преисполненными удовольствием, он не сдержался. Ему хватало нескольких хаотичных движений по горячей плоти, чтобы излиться себе в руку.       Только после он догадался, что кадавры задержали его в комнате не просто так. Они, как и многие другие существа, находили приятное в его сиянии. Вот и теперь таким образом, они разнообразили себе секс. Делали его ярче. Впрочем, это осознание ничуть не портило ощущений Воншика. Наоборот, так он чувствовал, что всё было... по-честному. Он получил шикарное шоу, а кадавры насытились друг другом и его эмоциями.       — Спасибо за восхитительное зрелище. И за ноутбук, — бросил он вместо пожелания спокойной ночи, привёл себя в порядок и направился было к двери, но его никто не желал отпускать так скоро.       — Приходи к нам почаще, — Хонбин потянулся, показывая насколько у него гибкое тело. — Будем рады тебе в любое время. Так ведь, Санхёк?       — Именно, — согласился младший. И пусть он удовлетворил потребности тела, но его глаза всё ещё были полны похоти, которая тоннами выливалась на человека. — Кстати, что ты искал? Может быть тебе нужна какая-то помощь?       И поначалу Воншик подумывал промолчать и не торопить события, но его приятели были хакерами, а значит узнали бы о его запросах, даже если бы он сотню раз очистил историю браузера.       — Мне кажется, что Хакёну плохо среди нас. Ему нужно быть среди божеств, но только с гарантией, что в него будут верить ещё пару столетий хотя бы. Хочу организовать что-то вроде культа для него, — увидев удивлённые лица кадавров, Воншик спешно добавил. — Сам Хакён в курсе и он не против.       — Это что-то новенькое... — протянул Хонбин, но недовольства не показал. — Мы раньше не занимались ничем подобным, но звучит интересно.       — Мы можем просмотреть данные по среднестатистическому психологическому состоянию людей в тех или иных районах, чтобы выделить места, наиболее подходящие для зарождения и распространения новой религии.       — А вы и такое можете? — пришла очередь Воншика удивляться. Наверное, в глубине души он опасался, что его засмеют и сочтут эту идею вздорной, но его поддержали.       — Мы вообще очень способные, знаешь ли, — Хонбин дождался, когда Воншик, ожидающий продолжения, посмотрит в его сторону, а после показательно толкнулся языком в щёку. — Невероятно способные. И готовы помочь.       И Воншику хотелось согласиться сразу же, не думая. Но он запоздало вспомнил, что его нынешняя компания не отличалась особой любовью к безвозмездной помощи, поэтому он замялся. Кадавры не медлили. Читая Воншика как открытую книгу, они принялись заверять, что ничего особенного им от Воншика не потребуется. Ну разве что ещё пара-тройка визитов в их обитель и то, только если самому Воншику этого захочется.       — Ну и ведь ты сам понимаешь, что если Хакён уйдёт, то с Тэгуном случится что-то такое... что мы будем свободны, — наконец заключил Санхёк. Выглядел он при этом как подросток, который стеснялся собственной веры в зубных фей. — По крайней мере мы должны попробовать это, ведь так?       Воншик кивнул. Он чувствовал, что сам зародил в Санхёке веру в то, что они смогут существовать и самостоятельно, без хозяина. И теперь он не без удовольствия отмечал, что тот давний разговор не прошёл совсем уж впустую. Он и правда надеялся, что всё сработает как надо: Хакён станет больше, чем ожившей мумией, кадавры получат свободу. А Тэгун... нет, Воншик был уверен, что он сделает всё правильно и «что-то такое» ни с кем не случится.       — Всё будет в порядке, — пообещал он, прежде чем уйти в свою комнату и забыться на удивление спокойным и глубоким сном.