Семикурсники

      Все выходные, а также вечера последующих дней он посвятил изучению теории Протеевых чар. Вероятно, единственный ученик седьмого курса, который сейчас не занимается тем же самым — это, разумеется, Гермиона Грейнджер, ведь свои познания в этой области она прекрасно продемонстрировала еще три года назад. Вертя в пальцах фальшивый галлеон, Драко испытывал к ней нечто среднее между завистью и уважением. Как и в тот раз, когда узнал от крестного о том, кто является его спасителем.       Вспомнив последнее занятие по ЗОТИ, Драко снова прокручивал тот момент, когда Северус заговорил с гриффиндорской старостой. Как тонко и изящно он завуалировал свой комплимент ей, меж его слов так и застыло восхищение, а как он смотрел на нее — Драко и до этого замечал эти взгляды, но после памятного разговора с крестным списывал все на «синдром спасенного». Теперь же ему казалось, что дело не только в этом. Решив и дальше наблюдать за странной парочкой, Драко перешел к другому воспоминанию, и кровь тут же прилила к его лицу.       Поттер. «Он сведет меня с ума», — думал Драко, вспоминая их переплетенные пальцы, улыбку, которой тот наградил его в учительской. Все это не имело бы такого значения, если бы не произошло сразу после той ночи. Но все же, учитывая то, после каких событий было это тихое «привет», эта горячая ладонь — смысл менялся совершенно.       Теперь кровь отхлынула от лица и устремилась совсем в другое место. О, словами не передать, что он тогда чувствовал, когда Поттер прижимал его к себе и шептал что-то на ухо — уже неважно, что именно. Вспоминая это, Драко неизменно закрывал лицо руками — потому что знал, что под ними в этот момент, кроме безобразного румянца, расплывается типичная глупая улыбка влюбленного идиота. Хорошо, что балдахин кровати надежно скрывал это зрелище от соседей по комнате, и никто не видел его ежевечерних любовных мук.       О, если бы знали родители, по кому сохнет их высокородный отпрыск, которого они все еще тщатся женить на Астории. В последнем письме они снова вернулись к этой теме, и Драко коротко ответил им, что говорить об этом не имеет ни малейшего желания. Его напарница-староста, похоже, до сих пор не была посвящена в планы их родителей, и Драко выводить ее из этого спасительного неведения не собирался. За прошедшее время он убедился, что та представляет из себя серьезного и вдумчивого человека, поэтому наносить ей такой удар было бы опрометчиво как по отношению к ней, так и по отношению к себе.       Кроме родителей, ему также писала Панси. С начала года ее сова прилетала уже дважды. Их сдержанная переписка, сдобренная ехидством и колкостями, показалась бы окружающим лишь формальностью, обязанной многолетнему, но холодному приятельству. На самом деле только им самим было понятно, насколько они близки. Единственное, о чем он умолчал в своих письмах подруге — это Поттер.       Поняв, что отвлекся, Драко снова вернулся к Протеевым чарам. И, как оказалось, не зря — уже во вторник профессор Флитвик заставил их практиковаться. Начали они с малого: взяв по два камешка, им нужно было добиться того, чтобы при изменении состояния одного менялось и состояние другого. Драко менял температуру, размер и цвет одного, и второй тотчас отражал эти изменения. Стоит отметить, что далеко не у всех это получилось с первого раза. А уж когда во второй половине урока всем были розданы по два пергамента и поставлена задача достичь полного повторения на втором пергаменте того, что изображено на первом, справились только Драко и девчонка с Пуффендуя.       Но Драко этого было мало, ему хотелось, чтобы и первый пергамент показывал то, что написано на втором, чтобы они полностью повторяли друг друга. Ввиду этого он посвятил Протеевым чарам остаток вторника и весь вечер среды, покуда дожидался начала урока Астрономии у третьего курса. А в четверг, после Рун, укрывшись в спальне, снова вернулся к отработке чар и, не веря в собственный успех, вскоре закончил. В тот же миг он наконец признался, для чего это делал. И снова ощутил это горько-сладкое чувство — влюбленности и отчаяния.       «Опасная смесь», — думал Драко, когда в пятницу шел к башне ЗОТИ, уже зная, что вскоре сделает. Зайдя в класс, он с сожалением отметил, что ученики вновь сидят на старых местах; вскоре и к нему подсел его сосед-слизеринец, а Поттер снова ушел к Грейнджер, за их стол в начале класса.       От мыслей на эту тему Драко отвлек Северус — на этот раз тот придумал им другое занятие — более опасное, но вместе с тем интересное. На каждую парту был выставлен небольшой сундучок с кучей всякого хлама — от мелких побрякушек до высохших огрызков яблок. Им требовалось среди всего этого найти один-единственный проклятый предмет. Крестный все это время сидел за столом и, похоже, проверял работы. Класс приглушенно жужжал, так как работа проводилась в паре. Те, кто справлялись с задачей, тут же отпускались с урока, и Драко, решив не терять такую возможность, вскоре не без помощи соседа отыскал эту вещь — ею оказался монокль с отсутствующим стеклом. Северус удовлетворенно кивнул и, начислив пять баллов Слизерину, отпустил их.       Но, покинув класс, Драко не пошел вслед за своим напарником — вместо этого он, встав у той стены, куда открывалась дверь, чтобы оказаться скрытым в случае, если кто-нибудь будет выходить, принялся ждать. Спустя минут десять из класса появились Поттер и Грейнджер, и Драко к собственному ужасу растерялся. Он до сих пор не знал, как можно вот так просто подойти к нему, тем более, когда тот находился в чьей-либо компании. Но Поттер, словно почувствовав его взгляд, сам оглянулся, и, сказав что-то своей подружке, направился к Драко. О, эти несколько незабываемых секунд, когда гриффиндорец смотрел только на него и улыбался только ему!       — Привет, — все тем же мягким голосом сказал тот, остановившись напротив.       — Поттер, вы уже прошли Протеевы чары? — спросил Драко, отводя взгляд и наблюдая за дверью класса. Долго смотреть в эти глаза было выше его сил.       — Вчера был второй урок, без особых успехов, — ответил Гарри и принялся всматриваться в слизеринца.       — Я бы хотел кое-что проверить, — снова взглянув в зеленые глаза, пролепетал последний и достал из сумки оба пергамента. — Вблизи они точно отражают друг друга, но мне бы хотелось узнать, как это будет работать на расстоянии, — закончил он и протянул один из пергаментов Поттеру. Тот, взяв его в руку, некоторое время рассматривал, а потом, засунув в свою сумку, деловито поинтересовался:       — Когда? Может быть сегодня? — его невинная улыбка совершенно выбила Драко из колеи, ведь он только что предложил Потти вести переписку, а тот согласился. Не в силах вымолвить и слова, Драко кивнул. — Отлично, тогда в десять вечера. Я напишу тебе первым, — ответил гриффиндорец и вскоре скрылся за поворотом.       За обедом Драко все никак не мог поверить, что ему это удалось, а просидев вторую половину дня на лодочной, он и вовсе превратился в одно сплошное воплощение сентиментальности. Ожидание сладко томило его, дыхание то и дело сбивалось, а холодный ветер ничего не мог сделать с раскрасневшимся лицом, прикрываемым ладонями.       После ужина Драко занялся Трансфигурацией, а закончив, приступил к эссе по Травологии, которое нужно было сдать уже в понедельник. Время тянулось бесконечно медленно, в итоге к десяти вечера, заранее сходив в душ, он уже лежал в постели и нетерпеливо поглядывал в пергамент.       — Привет, — появилось аккурат в 22:00, и у него разом перехватило дыхание.       — Добрый вечер, — тут же ответил он, стараясь, чтобы перо не дрожало.       — Будем писать по очереди, чтобы не запутаться?       — Пожалуй.       — Как прошел день? Чем занимался?       Драко все еще не мог поверить, что это происходит. Его лицо снова расплылось в глупой улыбке, только теперь он его не закрывал: вместо этого одна его рука придерживала пергамент, а вторая уже выводила ответ:       — Сделал работу по Трансфигурации и Травологии, ничего особенного.       — Ох, а я и забыл про эссе, столько всего, что не упомнишь, придется делать в выходные.       — Я тебя не отвлекаю? — на всякий случай спросил Драко.       — Нет, в это время я не способен на что-то большее, чем довести кучку учеников до башни.       — Ты? С каких пор? — удивленно вывел он.       — Почти сразу, как узнал. Благодаря тебе.       Драко зачарованно перечитал последние слова несколько раз, и лишь потом ответил:       — И по каким дням ты лишился сна?       — Сегодня, Когтевран.       — Поздравляю, ты вступил в ряды полуночников! — беззвучно смеялся Драко.       — Я — не совсем, вот Гермиона… Именно из-за этого я и решил вступить в ваши ряды.       При ее упоминании Драко ощутил маленький укол ревности, но, встав на место Поттера, решил, что и сам бы переживал, если бы дело касалось, допустим, Панси.       — Бессонница?       — Да. Плохо спит, плохо ест, не понимаю, что ее тревожит.       А вот Драко прекрасно понимал возможные причины, ведь и у него самого сон разладился, стоило приехать в Хогвартс.       — Может она влюбилась? — предположил Драко самое очевидное.       — М, я даже не думал об этом.       Драко заулыбался наивности Поттера и поспешил ответить:       — Самое вероятное всегда лежит на поверхности.       — Надо запомнить это на будущее.       Прочитав ответ, Драко побледнел. Ведь следуя этому умозаключению, можно было сделать некоторые выводы и относительно его самого. Решив срочно поменять тему их беседы, он написал:       — Где ты сейчас находишься?       — В гостиной нашей башни.       — Опиши мне ее? — прикусив кончик пера, вывел Драко.       — Ну, это круглая комната, она находится примерно в середине башни, все, что выше — спальни, к ним ведут две отдельные лестницы. Тут есть камин (я сейчас сижу возле него), несколько столов и множество кресел, пол устлан коврами, на стенах — портреты. Все, как сам понимаешь, в гриффиндорских тонах. Надеюсь, ты не содрогаешься в ужасе.       С каждым появляющимся словом в голове Драко вырисовывалась картина, а дочитав последнее, он представил ухмыляющегося Поттера. Улыбка снова расползлась по лицу.       — Вовсе нет, я люблю теплые тона, они согревают. Кто-то рядом есть?       — Да, пара пятикурсников, Дин с Джинни, Гермиона читает очередной учебник. Она думает, что я тоже занят учебой, но, признаться, вечер пятницы меня к этому не особо располагает.       Драко как наяву представил улыбку Поттера, которая наверняка застыла сейчас на его губах.       — Ну, у нее есть еще Руны и Нумерология, в отличие от тебя. И собрания в учительской, посвященные школьным вопросам, — поспешил ответить он.       — Ты вроде тоже ходишь на эти предметы? Не представляю, как вы все успеваете.       — Мне проще, половину работ я делал в прошлом году, да и тренировок нет, в отличие от некоторых, — не удержался Драко и выказал свою осведомленность о том, что Гарри снова в команде.       — А что насчет тебя? — тут же появился вопрос.       Драко задумался. Писать о страхе полета, который возник после случая в Выручай-комнате, ему не хотелось.       — Кажется, тут не осталось места, погоди, я очищу пергамент, — весьма кстати обнаружил он и, махнув палочкой, с сожалением наблюдал, как чернила всасываются в нее, оставляя совершенно чистый лист. Нужно было закончить тему квиддича, и Драко поспешил ответить:       — Этот год я решил посвятить учебе, а команда, думаю, и без меня справится.       На самом деле он немного лукавил — все-таки ловец из него вышел очень неплохой.       — Что ж, скоро увидим. Жаль, мне бы хотелось снова встретиться с тобой на поле.       Читая проступающие строчки, Драко задумался, на миг сожалея о поспешно принятом решении не играть в слизеринской сборной. Как бы там ни было, страх полета все равно следовало преодолеть. Представив себя и Поттера, наперегонки гоняющихся за маленьким снитчем, он все больше сомневался, что поступил правильно.       — Драко? — проступила надпись. Видимо, он слишком отвлекся на мысли о возможном совместном времяпрепровождении с Поттером еще и на поле.       — Извини, просто я представил, какой была бы эта игра, — честно ответил Драко. Поттер не отвечал, видимо тоже задумался, а потом проступили первые слова:       — Может как-нибудь полетаем, когда поле будет свободно?       У Драко захватило дух от такого предложения, но страх все еще сидел глубоко внутри. Кроме того, ему не хотелось слухов, ведь все, что делает «Герой Магической Британии», не остается незамеченным; он знал это по многочисленным разговорам в Большом зале, коридорах замка и гостиной собственного факультета. Поттер и сам не представлял, насколько популярен и знаменит.       — Возможно, на каникулах, я подумаю, — написал Драко.       — А где ты сам сейчас? — немного погодя спросил Поттер.       — Я в спальне. В гостиной в это время слишком шумно.       — Как выглядят ваши спальни? Летом я жил в замке, а ночевал в подземельях, но то были гостевые комнаты.       «Значит, геройство Поттера не ограничилось спасением магического мира, он еще и школу помогал восстанавливать…» — с толикой восхищения подумал Драко и поспешил ответить:       — Я не был в гостевых комнатах, но думаю, там уютнее. Наши комнаты рассчитаны на пятерых, кровати стоят полукругом, чаще всего с опущенными пологами. Здесь полумрак, свет от пары факелов, всегда прохладно и тихо, в отличие от гостиной. Сейчас я один, хотя, возможно, кто-нибудь уже пришел в комнату, слизеринцы умеют передвигаться очень тихо и незаметно.       — Я был в вашей гостиной, — к собственному изумлению прочитал Драко.       — Я был в вашей гостиной, — неожиданно для самого себя, написал Гарри. Ему вдруг захотелось поделиться тем, что он тоже был в подземельях и не только этим летом, хотелось дать понять, что он ближе, чем кажется.       — Я даже не знаю, что и сказать по данному поводу. Могу только заверить, что я в вашей башне не был, — проступил ехидный ответ Драко.       — Я расскажу тебе как-нибудь об этом, слишком долго писать. Тогда подземелья казались мне мрачными, но гостевая комната оказалась очень уютной, порой я по ней скучаю.       Это было правдой. И во многом — благодаря Гермионе, которая делила с ним эту комнату, но писать об этом Гарри посчитал излишним. Подруга еще минут десять назад, пожелав спокойной ночи, скрылась на лестнице. В гостиной оставалось всего пара-тройка человек, остальные уже разошлись по спальням. В преддверии Хэллоуина все собирались посетить Хогсмид, и они с Гермионой собирались проконтролировать прогулку учеников и заодно навестить Косой переулок.       — Поттер, ты еще здесь? — появились слова и Гарри вернулся мыслями к Драко. Оказывается, тот уже успел ему ответить и теперь ждал встречного сообщения.       — Да, извини, просто вспомнил, что завтра вести учеников в деревню. А через пятнадцать минут — на Астрономию, — добавил он, посмотрев на наручные часы.       — Спасибо за беседу, Гарри, — прочитал он проступившие слова, а от вида собственного имени, написанного рукой Малфоя, его охватило странное волнение. В этот момент он почувствовал взгляд — это была Джинни, она с любопытством взглянула на него, а затем снова повернулась к Дину.       — Спасибо за пергамент, — поспешил ответить Гарри. — Надеюсь, ты не изымешь его у меня как результат успешно проделанной работы по Чарам?       — Пусть останется у тебя.       Следовало попрощаться, но он вдруг осознал, что совсем не хочет прерывать их уютную беседу.       — Пожалуй, мне пора. Спокойной ночи, Драко.       — До связи, — появились слова, а спустя пару секунд чернила с листа бесследно исчезли.       По пути с Астрономической башни Гарри все прокручивал в голове их разговор. «Возможно, на каникулах», — говорил Драко, и по всему выходило, что Рождество тот намерен провести в Хогвартсе. Сам Гарри еще даже не думал об этом, но склонялся к тому, чтобы встретить праздник дома, на Гриммо. Возможно, Гермиона составит ему компанию, надо будет обсудить это с ней при случае.       Суббота выдалась немного морозной, солнце нещадно слепило глаза, когда они с Гермионой собирали во внутреннем дворе третьекурсников. Старшие курсы ушли первыми, и вскоре друзья направились следом по тропинке. Замерзшие листья хрустели под ногами, ученики кутались в свои мантии, а Гермиона весело щурилась и беззаботно улыбалась. Когда показались первые магазины, дети, казалось, готовы были помчаться к ним со всех ног. Поэтому старосты поспешили объявить, что вернуться в замок тем предстоит самостоятельно, и озвучили время, до которого главный вход будет открыт.       — Первый поход в Хогсмид, — засмеялась Гермиона, кивнув в сторону улепетывающих учеников.       — Надеюсь, ситуацию с разрешениями опекунов когда-нибудь исправят, — заметил Гарри, вспоминая, что ему самому в первый раз удалось посетить деревушку лишь под волшебной мантией отца.       — Я постараюсь поднять эту тему на следующем собрании преподавателей, — ответила подруга, пока они не торопясь шли по улочке. На вопрос Гарри о том, как часто проходят эти собрания и что они делают на них, Гермиона добавила:       — Пока что было только одно, в первый день сентября. Обсуждали расписание, график занятий на Астрономической башне, разные дисциплинарные и бытовые мелочи, а также первый поход в Хогсмид. В этом году его решили провести заранее, чтобы после праздничного пира на Хэллоуин ученики не слегли от переедания.       Гарри засмеялся, а Гермиона вспомнила, как в тот день зашла в учительскую. Едва переступив порог, она увидела профессора — тот стоял в самом дальнем конце комнаты, скрестив руки на груди. Все преподаватели уже собрались, переговариваясь между собой, ждали только МакГонагалл. Заметив Гермиону, Снейп коротко прожег ее взглядом, но все последующее время больше не смотрел в ее сторону и хранил молчание ровно до тех пор, пока не зашла речь о раздельных занятиях. После того как он заявил, что его уроки будут исключительно совместными, начались долгие препирательства. Но, как и следовало ожидать, профессор остался непреклонен, и часть расписания пришлось переделать.       — Ну что, в Косой переулок? — вырвал ее из размышлений голос Гарри. Они как раз проходили мимо Сладкого королевства.       — Да, только давай потом вернемся и посидим в «Трех метлах»? — предложила Гермиона. Все-таки это место всегда было для них особенным.       — Конечно! — согласился Гарри и, взяв ее за руку, аппарировал.        «Дырявый котел» встретил их несвойственной ему многолюдностью, и они поспешили к заднему двору, а оттуда — на мощеную булыжником знакомую улочку. Еще более яркая, чем в их последний визит, аллея была всячески украшена в честь приближающегося Хэллоуина. «Жаль, что родители не могут сюда попасть самостоятельно», — подумала Гермиона. Хоть те и освоили некоторые явления магического мира, как, например, совиную почту, но все же основное волшебство всегда будет скрыто от них. Судя по последнему письму, они уже обустроились в их старом «новом» доме и теперь с нетерпением ожидали ее на Рождество. Она и сама очень соскучилась по ним, только переживала, что Гарри будет рассчитывать на ее компанию в доме Блэков, если, конечно, не останется в замке.       — Уже решила, где будешь на каникулах? — в этот момент спросил он, и Гермиона в очередной раз пришла к выводу, что время, проведенное вместе в течение стольких лет, вероятно, создает мысленную связь между людьми.       — Я как раз об этом думала, — ответила она, — хочу побыть с родителями, — взглянув на него извиняющимся взглядом, девушка добавила: — Но если хочешь, могу на несколько дней задержаться у тебя.       Гарри понял ее растерянность и, весело отмахнувшись, ответил:       — Что ты, они так долго тебя не видели, конечно, езжай к ним! Я найду, чем заняться.       Вскоре перед ними появился магазин «ВВВ» и, распахнув двери, друзья словно попали в другой мир: повсюду летали цветные феи, гигантские стрекозы, какие-то странные пузыри, которые, лопаясь, вновь собирались из тысяч мелких капель и отправлялись в дальнейший полет. Посетителей здесь было столько, что они с Гермионой еле протиснулись внутрь. Звуки раздавались со всех сторон — жужжание и хлопанье, улюлюканье и попискивания — все это превращало магазин в настоящий балаган.       Гермиона не представляла, как найти Рона, но тут ее внимание привлек звонкий смех стоящей неподалеку девушки. Та демонстрировала товары супружеской паре, а их многочисленные дети сновали вокруг и все время норовили выхватить у нее тот или иной предмет. Гермиона, наблюдая за этим зрелищем, подумала, что сама она бы уже сбежала от такого кошмара. Но девушку это нисколько не раздражало — напротив, та с умилением смотрела на маленьких озорников и совершенно искренне улыбалась их родителям. У нее были черные волосы, едва доходящие до плеч, большие темные глаза и обаятельная улыбка. Она была просто олицетворением миловидности и открытости. Кажется, Гарри заметил взгляд Гермионы и теперь тоже рассматривал новую сотрудницу Уизли.       — Видимо, это та самая Эмили, — сказал он. Секундой позже из толпы вышел Рон и, встав рядом с темноволосой девушкой, присоединился к разговору. Рядом с ним, высоким и возмужавшим, та казалась еще более хрупкой и миниатюрной. Но не это привлекло внимание Гермионы, а то, как отреагировала брюнетка на его появление — взглянув на Рона, та буквально расцвела: глаза заблестели, щеки запылали. Ее чувства были совершенно очевидны, хотя Рон наверняка будет последним, кто их заметит. Пока они стояли рядом, улыбаясь покупателям и их детям, Гермиона не могла отвести взгляд — настолько гармонично они смотрелись друг с другом.       — Эге-гей! — откуда не возьмись, рядом возник Джордж. Он хлопнул Гарри по плечу и тепло улыбнулся Гермионе, — Рон! — прокричал он брату, и Гермиона с ухмылкой подумала, что не стоило портить такую идиллическую картину. Тем временем супруги угомонили своих чад и отправились в другой конец магазина, а Рон, взяв новую сотрудницу под локоть, потянул ее в их с Гарри сторону.       — Гарри, Гермиона! — воскликнул он, поравнявшись с ними. Подойдя ближе, он тут же представил новую сотрудницу: — Это — Эмили, Эмили — это Гарри и Гермиона.       — Очень приятно познакомиться, — широко улыбнулась брюнетка, — Рон о вас часто рассказывает.       Девушка хотела добавить что-то еще, но очередные покупатели отвлекли ее. Извинившись, она напоследок еще раз ослепительно улыбнулась и скрылась в толпе.       Рон проводил ее взглядом, а затем вновь повернулся к друзьям.       — Не ожидал вас увидеть, смотрите, что творится! Что же будет на Рождество? Брат, я возьму отпуск! — пошутил он, а Джордж показал ему в ответ неприличный жест. — Пойдемте в подсобку, не то я голос сорву! — Рон, показав следовать за ним, направился вглубь магазина, а Гермиона при упоминании голоса вспомнила профессора. Весь этот шум и суета утомляли, и хотелось скорее вернуться в замок. Впрочем, в подсобке было гораздо тише и просторнее. Посадив друзей на высокие коробки, которые, по-видимому, выполняли роль стульев, Рон достал с одной из полок две кружки, а подошедший Джордж наполнил их чаем.       — Рон, ты заслужил перерыв, — сказал Джордж, — но работы невпроворот, так что я пойду. — Он покинул ребят, и старые друзья остались втроем.       — Как школа, что нового? — спросил Рон, и Гермиона с Гарри принялись рассказывать ему обо всем подряд. Он с упоением слушал, а потом поведал, что интересного произошло в магазине, Норе и в магическом мире.       — Вы вообще газеты читаете? — удивился он, когда выяснил, что Гарри еще не слышал про новинку в мире квиддича — «Нимбус» нового поколения, который по характеристикам почти обогнал «Молнию».       — Рон, нам в школе немного не до спортивных новостей, — рассмеялась Гермиона и перечислила задания последней учебной недели. На третьей формулировке у Рона был такой вид, словно он подавился слизняком.       — А про Малфоев слышали? — снова спросил он, и Гермионе показалось, что Гарри напрягся. — В их особняке что-то нашли, и Министерство продлило срок ареста еще на полгода. Мне их даже немного жаль: не иметь возможности вернуться в свой дом — это ужасно.       Вскоре их с Гарри кружки опустели, а в подсобку заглянул Джордж, сообщивший, что они с Эмили не справляются. Попрощавшись и пообещав написать Рону, Гарри и Гермиона покинули магазин и снова вышли на улицу. Прохлада разом остудила их разгоряченные лица, и они неторопливо направились обратно к «Дырявому котлу». Аппарировав в Хогсмид прямо к «Трем метлам», они тут же зашли в паб.       — Кажется, Рон счастлив, — с улыбкой заметил Гарри, сделав глоток сливочного пива.       — Мне тоже так показалось, — ответила Гермиона. — Да и Джордж заметно повеселел.       — Видишь, ты зря переживала из-за его чувств, — вернулся к старой теме Гарри, — думаю, в скором времени у него будет новый роман.       — Да, похоже на то, — совершенно спокойно заметила Гермиона, и он в очередной раз задался вопросом, что или кто занимает мысли лучшей подруги. Возможно, Малфой был прав в своем предположении, это бы объяснило тот факт, что даже ему, лучшему другу, она ничего не рассказывает.       — Жаль Малфоев. А Драко, вероятно, придется провести Рождество в замке, — добавила она.       Гарри задумался, каково это — не иметь возможности аппарировать, быть привязанным к месту. Даже в прошлом году, когда за ними гонялись егеря, они с Роном и Гермионой постоянно перемещались, как бы опасно это ни было.       — Помнишь, как отсюда вывалила толпа Упивающихся, когда мы аппарировали в Хогсмид? — вслух размышлял он. — Теперь кажется, что все это было в другой жизни.       — Это нормально, Гарри, — улыбнулась Гермиона. — Стирать неприятные воспоминания из памяти и двигаться дальше — единственно возможные шаги на пути к развитию. В конечном счете, главное — извлечь все необходимые уроки и приобрести опыт.       — Тебя определенно ждет карьера в Министерстве, Гермиона, — совершенно серьезно сказал Гарри, и она удивленно воззрилась в ответ.       Они просидели в пабе до самой темноты, а когда вернулись в замок, уже подошло время ужина.       Весь следующий день, как и в понедельник, Гарри был поглощен уроками — сначала эссе по Травологии, потом теория по Протеевым чарам. Во вторник, спустившись после завтрака в подземелья, он, наконец, закончил зелье. Остальные также с довольными лицами взирали на успешно приготовленные составы, и Слизнорт принялся обходить каждый стол, принюхиваться и оценивать проделанную работу.       Амортенция Гермионы была предусмотрительно закрыта, но когда профессор подошел к их столу и убрал крышку котла, Гарри увидел, как подруга побледнела. Наблюдая за ней, он весело подумал о том, что в этот раз едва ли она почувствовала запах свежескошенной травы. Его разбирало любопытство, и когда Слизнорт отошел, он, приблизившись к ее котлу, решительно вдохнул завивающийся спиралями пар. Но не ощутил запах чего-то конкретного, скорее — невероятное волнение, трепет и что-то еще, неуловимо знакомое, нежностью отдающееся в груди. Гермиона вопросительно посмотрела на него, но Гарри лишь пожал плечами.       После Слизнорт всех похвалил и приступил к новой теме; на этот раз их ожидало долгое и утомительное приготовление Сыворотки правды, а зачет был назначен на январь.