Семикурсники

      В среду утром Гарри чувствовал себя разбитым — похоже, во время вчерашней тренировки он немного простыл, и теперь горло саднило, а в голове неприятно шумело. После Травологии он отправился в больничное крыло и принял бодроперцовое зелье, любезно предоставленное мадам Помфри. И по ее же рекомендации сразу после ужина лег спать, проспав крепким сном до самого утра.       Встав по обыкновению первым, Гарри с удивлением обнаружил, что чувствует себя совершенно здоровым. Спустившись в общую гостиную, он доделал работу по Чарам, а после отправился в Большой зал. Гермиона пришла, когда он уже заканчивал завтрак, она, в противовес ему, не отличалась бодростью — молча ковырялась в овсянке, пребывая в собственных мыслях. А на обеде ее тревожный взгляд то и дело останавливался на преподавательском столе, за которым с самого утра пустовало место Снейпа. После Рун, найдя Гарри в библиотеке, Гермиона, наконец, решила озвучить свои переживания.       — Мне кажется что-то случилось с профессором Снейпом, — взволнованным голосом прошептала она, сев рядом, — его не было в Большом зале, и в замке я его тоже не видела, а у второго и третьего курсов сегодня отменили Защиту.       — Но что могло случиться? Давай я схожу к МакГонагалл, — предложил Гарри, но Гермиона отрицательно покачала головой, решив сначала дождаться ужина.       После тренировки он мчался в Большой зал, надеясь, что ее тревоги уже рассеялись, но та встретила его еще более обеспокоенной. Опустившись рядом на скамью и устремив взгляд на все еще пустующее место за столом преподавателей, он тихонько сказал:       — Хочешь, сразу после ужина последим за замком по карте?       Согласно кивнув, Гермиона вымученно посмотрела на свою тарелку.       — Поешь хоть немного, — посоветовал ей Гарри.       Спустя час они уже сидели в пустом классе, что находился недалеко от портрета Полной дамы. Предварительно сдвинув два стола, они разложили пергамент так, чтобы было видно всю территорию школы. Гермиона следила за восточной частью замка, а Гарри — за западной. Он то и дело осматривал главный вход, где заканчивался антиаппарационный барьер, а также кабинет директора, куда Снейп мог переместиться по каминной сети. Ученики постепенно сосредотачивались в своих башнях и гостиных, несколько точек, как обычно, находились в больничном крыле. Снейпа среди них, конечно же, не было. Скользя взглядом сверху вниз, Гарри отметил находящихся во внутреннем дворике Джинни и Дина — их совместное времяпрепровождение теперь не вызывало у него никаких особенных эмоций. Решив не оттягивать этот момент, он скользнул взглядом в самый низ карты. Ну конечно же — Малфой снова на лодочной, в такой-то холод!       Наблюдая за точкой, он чувствовал, как внутри у него снова возникает это странное желание знать, что происходит со слизеринцем. И чем дольше он смотрел на точку, тем сильнее ему хотелось, чтобы уже наступило «завтра» и сдвоенный урок ЗОТИ, где он сможет вновь увидеть Драко, хотя бы мельком. Впрочем, без профессора не будет урока, поэтому, нехотя отведя взгляд от надписи «Драко Малфой», Гарри вновь принялся осматривать карту. Через какое-то время Драко исчез в подземельях.       Отчаяние затопило Гермиону уже через час, а через полтора, аккурат перед отбоем, она уже была готова сама отправиться к директору. Злые слезы так и норовили прорваться, но она вновь и вновь брала себя в руки, концентрируясь на постоянно меняющейся карте. В этот момент Гарри ударил себя по лбу и потянулся за своей сумкой.       Драко шел в подземелья и ничто — ни гордая осанка, ни холодный взгляд — никому не позволили бы узнать о том, какая тоска засела глубоко внутри. Поттер, конечно же, больше не доставал пергамент, и одинокие приветствия, которые Драко писал по вечерам, так и оставались без ответа. Впрочем, лист он очищал каждый раз, и если бы очкарик теперь заглянул туда, то ничего бы не обнаружил.       Умывшись, он прошел в спальню и вскоре скрылся за пологом кровати. Отчего же сегодня на душе было так по-особенному мерзко? Еще и вчерашний подслушанный разговор крестного отзывался неприятными предчувствиями. Как это часто бывает, после «Астрономии» он задержался в замке, возвращаясь в подземелья длинной дорогой, и, как в тот раз с Поттером, чуть не наткнулся на Северуса, но вовремя шмыгнул за доспехи. Крестный был не один, взволнованный голос МакГонагалл Драко узнал сразу:       — … но дело не терпело отлагательств.       — … благодарен вам, Минерва, что предупредили меня.       Последовала долгая пауза, и, когда голос Северуса вновь зазвучал, Драко смог разобрать все слова:       — Видимо, нынешний глава Визенгамота полагает, что я в состоянии приготовить нечто, что может нейтрализовать их сыворотку. Весьма лестно для меня, но крайне глупо с их стороны.       Насмешливый голос крестного был с лихвой разбавлен скорбными нотами.       — Северус, я уверена, что это будет единственное подобное мероприятие, — сочувственно промолвила МакГонагалл. В этот момент они проходили мимо, и Драко замер, чтобы ничем себя не выдать.       — Практика показывает, что бывшие Упивающиеся встречаются редко, — саркастически отозвался профессор, — поэтому их можно понять. Не ломать же всю систему из-за отдельного экземпляра, — едко продолжал он уже с другого конца коридора, и вскоре разобрать слова стало невозможно.       Вчера анализировать услышанное Драко был уже не в состоянии, а сегодня, поглощенный учебой и хандрой, он и вовсе забыл об этом. Сейчас же, лежа в кровати, Драко не мог избавиться от беспокойства и — будто это чем-то могло помочь — в очередной раз достал проклятый пергамент. На совершенно чистом листе не было ни точки. Он уже хотел его смять, когда отчетливо увидел проступающие в полумраке буквы. Невербальный Люмос вышел сам по себе, и вскоре он увидел первые слова:       — Драко, ты здесь? Ответь, пожалуйста.       Не зная, что ему делать — проигнорировать сообщение, как было с его собственными все эти дни или все-таки ответить, он, проклиная себя, написал:       — Здесь, Поттер. Что ты хотел?       Гермиона удивленно наблюдала за проступающими буквами. Вот уж чего она не ожидала от Гарри, так личной переписки с Малфоем, но времени на эти мысли у нее не было.       — Можно я? — спросила она у друга, и после секундного колебания он отдал ей перо.       — Малфой, это Грейнджер. Ты знаешь, что случилось с профессором Снейпом?       Драко ошеломленно наблюдал, как на листе появляются слова, написанные чужим почерком. «Поттер раскрыл нашу тайну», — с досадой подумал он. Но когда Драко прочитал последние слова, все обиды отошли на второй план.       — Был один разговор, чьим невольным свидетелем я стал вчера ночью.       — Расскажи.       Рассудив, что просто так Потти не стал бы посвящать Грейнджер в их переписку, а та не стала бы обращаться к нему лично, Драко принял решение описать все, что он услышал.       Пересказ занял все оставшееся место на пергаменте, и спустя какое-то время в уголке страницы проступило написанное мелким почерком:       — Спасибо.       После этого Драко с чувством выполненного долга очистил пергамент и убрал его в сумку. Продолжать разговор он намерения не имел, да и не особо надеялся на то, что Потти еще что-нибудь напишет. Что касается Северуса, Драко был уверен, что ничего критичного произойти не могло. Видимо, того вызвали в Министерство для дачи дополнительных показаний, сам Драко уже проходил через это. Подержат крестного да отпустят, ничего нового они все равно не узнают. А вот почему магглокровка так переживает — было неясно и наводило на некоторые мысли.       В это время в пустом кабинете недалеко от входа в гостиную Гриффиндора староста школы Гермиона Грейнджер склонилась над столом с лежащей на нем картой. Немного подумав над рассказом Малфоя, она сказала:       — Видимо, твоих показаний им оказалось недостаточно. А узнав, что профессор полностью восстановился, они решили восполнить этот пробел, — язвительно продолжила она. — Интересно, что еще они хотят узнать, напоив профессора Сывороткой правды? Насколько сильна его любовь к твоей матери? — зло усмехнувшись, закончила подруга.       — Может, им нужны показания относительно других Упивающихся? — увидев, как Гермиона отрицательно мотает головой, Гарри согласился с ней, озвучив общую мысль: — Да, для этого у него сначала бы взяли показания в Аврорате.       — Гермиона, я думаю неспроста МакГонагалл сразу сообщила ему о вызове — она, как и весь коллектив школы, целиком и полностью поддерживает Снейпа, — старался успокоить подругу Гарри, а она представляла, каково это — когда все вокруг знают о твоей тайной любви, когда твой недруг сам просматривал твои воспоминания, а теперь ненасытные стервятники решили еще раз окунуться в твое самое сокровенное.       «Патронус Снейпа — лань, как у моей матери, потому что он любил ее всю жизнь, с самого детства», — молотом звучали почти забытые слова Гарри у нее в голове. В душе метались тревога за профессора, злость на то, что его никак не оставят в покое, смятение от незнания того, что происходит сейчас в зале Визенгамота, и еще одно сжимающее сердце колючими тисками чувство. Оно было ей знакомо не понаслышке, только теперь его объектом стала женщина, которую она даже никогда не видела, да еще и мать ее лучшего друга. Гермиона прекрасно понимала, что с такой соперницей ей никогда не потягаться, и серая, холодная безысходность вновь поглотила ее.       Было уже далеко за полночь, когда Гарри воскликнул: «Есть!» и ткнул пальцем в карту. Побледнев, Гермиона проследила за его рукой и действительно увидела долгожданную надпись.       — В кабинете МакГонагалл, как я и думал, — улыбаясь, ответил он.       — Спасибо, Гарри, — шепнула подруга и пулей выскочила из класса.       Радуясь, что кабинет директора находится недалеко, Гермиона стремглав бросилась по коридору. Поспешно наведя маскирующие чары, вскоре она оказалась перед каменной горгульей, которая тотчас отъехала, пропустив внутрь. Винтовая лестница больше не двигалась, вынуждая посетителей подниматься к директору собственными силами; сделав насколько шагов по ее ступеням, Гермиона увидела луч света — дверь кабинета была закрыта не до конца. Спустя миг она услышала и голос — тот, который никогда не оставлял ее равнодушной.       — Эти уважаемые представители судебной коллегии, — прошипел Снейп, желчно выделив обращение, вместо которого явно подразумевалось что-нибудь в духе «безмозглые ублюдки с интеллектом флоббер-червя», — видимо, в свое время не сдали ни одного ТРИТОНа. Иначе я не могу объяснить, на каком основании они усомнились в правдивости тех воспоминаний, что предоставил Министерству Поттер. Также они, не смыслящие ни кната в Зельеварении, решили, что три капли Сыворотки правды для такого как я, будет мало, споив мне, по меньшей мере, унцию жидкости.       МакГонагалл ахнула, воскликнув:       — Это просто безобразие, я пожалуюсь Кингсли!       — Не стоит, — уже спокойнее продолжил Снейп, — Кингсли и так присутствовал на этой бутафории правосудия. Если бы не он, дело рассматривали бы в десятом зале в полном составе.       Осуждающе покачав головой, женщина снова обратилась в слух.       — Также дюжина этих недоумков спрашивали меня, МЕНЯ, — акцентировал он, — почему Дамблдор не оставил письма, которое бы оправдало меня в его убийстве! Я им предложил несколько вариантов, но, кажется, ни один из них им не понравился, особенно тот, в котором я напомнил, что письмо может подделать любой маггл, а мы — вроде как маги, способные просматривать воспоминания друг друга. На мой вопрос, уж не подозревают ли они Поттера в коррекции собственной памяти, эти индюки лишь обиженно надулись. Но самое главное: в заключение они, будто подтверждая, что это был, скорее, цирк, чем слушание, вручили мне Орден Мерлина, извинившись, что не сделали это ранее в силу моего длительного лечения, — саркастично закончил свою речь Северус.       Переводя дух, он наблюдал, как Минерва, опустившись в кресло, продолжила качать головой. Его продержали в тесном кабинете целый день и для чего? Чтобы снова услышать то, что наверняка не раз повторял Министерству Поттер? Или чтобы увидеть бывшего шпиона, до сих пор находящегося под подозрением, который может знать много чего еще? Благо, Кингсли сам анализировал каждый заданный вопрос на предмет того, относится он к делу или нет. В горле — как всегда после даже непродолжительной речи — пересохло. Наколдовав кубок с водой, он осушил его целиком. Меж тем Минерва, сделав для себя какие-то выводы, заботливо поинтересовалась:       — Северус, вы, наверное, голодны? Рекомендую вам навестить кухни и прошу, — наставительно продолжила она, — лягте спать пораньше, завтра занятия…       — Спасибо за беспокойство и за открытый камин, — поблагодарил он ее. — И за вчера.       — Не стоит, Северус, представляю, какой неприятной неожиданностью стало бы их появление в замке сегодня. Спасибо Кингсли — это он предупредил меня.       Выслушав пожелания доброй ночи, Северус вышел за дверь и тут же услышал несколько явно заглушенных чарами шагов. Бесшумно и мгновенно спустившись с лестницы, он, следуя своему чуткому слуху, преодолел еще несколько футов и схватил едва заметную фигуру за плечо. Сняв скрывающее заклятие, Северус развернул ученика к себе и, к собственному изумлению, увидел Гермиону Грейнджер.       — Мисс Грейнджер… — заговорил он обманчиво-спокойным тоном. — С каких пор староста школы ходит по замку после отбоя, под дезиллюминационными чарами и подслушивает разговоры директора? — сладко спросил он, поднимая бровь.       Девчонка пораженно молчала. Она явно не ожидала, что он поймает ее вот так, но не стоило недооценивать многолетний опыт дежурств по школе, наполненной сотнями изобретательных поганцев. Даже в тусклом свете факела было видно, как она побледнела, но глаза, казалось, не выражали никакого страха, скорее… Северус вынужден был прогнать возникшую глупую мысль, прежде чем продолжить.       — Даже Том Реддл в свою юность не был столь нахален, а ведь он тоже был лучшим учеником, — напомнил он гриффиндорке. — Но я прекрасно понимаю ваши мотивы, они совсем иного рода, не так ли, мисс Грейнджер? — спросил он, наступая. — Ваше любопытство, скажу я вам, не доведет вас до добра, — теперь в его голосе явственно звучала угроза.       Оттеснив Гермиону к стене, он продолжал нависать над ней, как тогда, в больничном крыле.       — Что вы хотели узнать? Не раскрылись ли новые обстоятельства? Не спасли ли вы вместо героя убийцу? — ядовито бросал он ей обвинения. Факел, висящий напротив, освещал ее силуэт. Как и в прошлый раз она дернула головой, собираясь что-то сказать, и он, недолго думая, схватил ее за подбородок, приподнимая лицо.       — Вероятно, вы уже не раз если и не пожалели о содеянном, то задумались о том, правильно ли поступили в то утро, — угрюмо сказал он.       Гермиона тут же замотала головой, и он крепче сжал пальцы на ее подбородке.       — Что ж, а напрасно. Лично я не перестаю думать об этом, — продолжил он зловещим шепотом. — Потому что есть вещи, которые в сферу вашего любопытства, наверняка, не входят. Например, тот спектр эмоций, который я ощутил, когда ударил в Дамблдора смертельным заклятием, — шипел он, вспоминая последние секунды жизни своего наставника. — Знаете, какими были его последние слова? — Гермиона, конечно же, молчала. — Он сказал: «Прошу тебя, Северус».       Последовала долгая пауза, в течение которой никто из них не проронила ни звука.       — Действительно ли это была просьба о смерти? Мог ли он передумать? Никто никогда не узнает, — тихо закончил Снейп.       Гермиона неотрывно смотрела на него, и в этом взгляде застыла такая грусть и — да, несомненно, это все-таки была тревога о нем — что он на миг растерялся. А когда из ее глаз полились слезы, он, пребывая в полном замешательстве, тихонько смахнул их пальцами с ее щек. Стало очевидно, что в это мгновение она разделяла всю его боль. Внезапно все те моменты, когда он видел ее с Поттером, их взгляды, их объятия перестали быть значимыми. Сейчас были только он и она — существо, перевернувшее его жизнь: прекрасная, как нимфа, нереальная, как иллюзия, и недостижимая, как мираж. Увидев в ее зрачках свое собственное отражение, он вновь продолжил рассматривать ее лицо, пока взгляд не упал на губы девушки. Слегка приоткрытые, влажные и немного припухшие, они в миг приковали к себе его метавшиеся мысли.       Гермиона стояла, не дыша. Прижатая к стене, с бешено колотящимся сердцем, она продолжала ощущать прохладу его пальцев даже тогда, когда он резко отошел и отвернулся, сцепив ладони за спиной. Она больше не могла видеть его лицо.       — Ступайте, мисс Грейнджер, — еле слышно промолвил Снейп, — и постарайтесь больше не попадаться после отбоя. — Развернувшись, профессор скрылся за поворотом, и лишь мантия мелькнула черным крылом ворона.       Мысли бились в голове, как мотыльки вокруг огня, одни сгорали, и на их смену прилетали другие. Казалось, они пытались обогнать ее саму, мчащуюся по галереям и лестницам замка. Уже на подходе к их башне ее вдруг перехватили чьи-то руки и знакомый голос тревожно воскликнул:       — Гермиона, что случилось? — Гарри был явно напуган ее состоянием. — С тобой все нормально?       Тронутая беспокойством и заботой друга, она уткнулась ему в плечо и зарыдала.       Чужие слезы всегда повергали Гарри в растерянность. Поглаживая Гермиону по спине, он судорожно думал, как ее успокоить, но, когда всхлипы прекратились и на ее лице обозначилась едва заметная улыбка, он пришел к выводу, что в его случае лучше молча сопереживать. Несмело улыбнувшись в ответ, он подхватил Гермиону под локоть и потащил к портрету Полной Дамы. Прошептав пароль и войдя в пустую гостиную, он усадил подругу напротив камина и взял ее за руки.       Гарри изрядно поволновался, пока следил за ней по карте — сначала наблюдая, как она бежит по коридору, затем, как замерла у входа в кабинет директора, и потом, когда резко сорвалась с места, но, настигнутая Снейпом, осталась стоять рядом с ним. Он уже думал отправиться на помощь подруге, когда увидел, что профессор уходит.       — Все хорошо, Гарри, со мной все хорошо, — ласково посмотрев на друга, сказала Гермиона. Она вытерла лицо и еще раз загадочно улыбнулась. Гарри сидел в растерянности. — Спасибо, что подождал меня.       Глаза подруги вновь заискрились. Он силился понять, что же произошло между ней и Снейпом. Может быть, тот, наконец, догадался отблагодарить ее за свое спасение? Была еще одна мысль, но ее Гарри отогнал как слишком фантастическую и маловероятную.