Семикурсники

      Утро следующего дня встретило Гермиону болью в ладонях; мадам Помфри как раз пришла делать перевязку, когда обнаружила, что та пришла в себя.       — Хвала Мерлину! — воскликнула она. — Знали бы вы, как всех нас напугали!       Поппи помогла Гермионе приподняться в постели и, поставив перед ней небольшую чашу, опустила туда одну из перевязанных ладоней. Зелье оказалось прохладное и немного притупило боль.       — Вам следует быть осторожнее, мисс Грейнджер, — причитала Помфри, бросая на подопечную суровые взгляды, — эта халатность могла стоить вам жизни. Знали бы вы, как переживала профессор МакГонагалл, как волновались ваши друзья и однокурсники. А что бы сказали ваши родители?       Она сердито качала головой, в то время как Гермиона постепенно бледнела, осознавая произошедшее. Родители, которые только обрели ее. Гермиона надеялась, что им никто ничего не сообщил.       — Если бы не профессор… — начала целитель, но продолжать не стала, поскольку вышеупомянутый сам в этот момент вошел в палату.       Гермиона не помнила, как вчера уснула, казалось, сразу, как только ушел Гарри. Она все еще была слаба, и ее постоянно клонило в сон. Но она помнила, каким взглядом Северус смотрел на нее, когда она только очнулась. Сейчас же, вглядываясь в его ничего не выражающее лицо, Гермиона засомневалась в своих воспоминаниях.       — Доброе утро, профессор Снейп, — тихонько поприветствовала она, наблюдая, как он приблизился и остановился напротив.       — Профессор Снейп, мисс Грейнджер очнулась! — всплеснула руками мадам Помфри.       — Мисс Грейнджер, — подхватил Северус ледяным тоном, — глупая девчонка! Глупая, безответственная, невнимательная гриффиндорка, — продолжил он, гневно взирая.       Гермиона, которую только что отчитала мадам Помфри, не могла вынести этот взгляд. Опустив глаза, она заметила, что бинты уже размокли. Поппи, спохватившись, взяла ее руку и начала разматывать повязку. Резкая боль тут же пронзила все тело, и, пытаясь совладать с ней, Гермиона зажмурилась. Год назад, закаленная скитаниями, она могла пережить и побороть многое, этот же год, казалось, вытягивал наружу всю ту слабость, которую прежде приходилось прятать глубоко внутри. От боли на глазах выступили слезы, не хватало только разреветься. Профессор, продолжавший ее отчитывать, замолчал.       — Будет вам, Северус, девочке и так нелегко, — сжалилась медсестра и вновь опустила руку Гермионы в зелье.       В этот момент в дверь постучали, и староста Пуффендуя Элеонора Брэнстоун появилась с мальчиком, все лицо которого было покрыто жуткими язвами.       — Мадам Помфри… — начала объяснять староста.       — В мой кабинет, живо! — быстро скомандовала Помфри, глянув на потенциальных пациентов, а повернувшись к профессору, добавила: — Северус, вы позволите? У вас в случае мисс Грейнджер получается гораздо лучше.       Оставив чистые бинты на тумбочке, она покинула палату прежде, чем тот, явно не ожидавший такого поворота, успел бы ей ответить. Зато его красноречивый взгляд, сверлящий Гермиону, говорил о многом. Обойдя койку с другой стороны, профессор взял стоящий там стул и, придвинув его поближе, сел и сразу погрузил обе ее руки в зелье. Умелые пальцы осторожно массировали ладони, растирали и сжимали, ровно настолько, чтобы боль не становилась нестерпимой.       Гермиона молчала, несмотря на то, что в ее голове роилась масса вопросов, которые ей не терпелось задать. Вместо этого она наслаждалась ощущениями, хотя отчасти они были неразрывны с болью. Снейп больше не прожигал ее взглядом, весь он был сконцентрирован на своих движениях. Тишина в помещении нарушалась лишь треском факела на стене.       Спустя несколько минут профессор убрал собственные руки, очистил их заклинанием и взял с тумбочки чистую ткань.       — Мисс Грейнджер, думаю, вам лучше пока не смотреть, — изрек он и поднял ее левую руку.       Гермиона была уверена, что бинты все еще на ней, но оказалось, что он их снял, пока массировал ладони, и теперь ее взгляду открылась ее собственная рука. От ужаса она не могла даже закричать: задохнувшись и побледнев, она пораженно молчала. Кожа была темно-фиолетовой и выглядела так, будто ее сшили из мелких кусков, между которыми виднелись неприглядные красно-бурые полосы. Правда, ближе к локтям трещины становились тоньше, и кожа постепенно приобретала свой природный цвет.       Снейп, взяв ее за руку, открыл баночку с еще одним зельем и принялся неспешно наносить его на поврежденные участки. Откинувшись на изголовье, Гермиона запоздало закрыла глаза, предпочитая не видеть это. Столько дней прошло, а руки, наверняка, выглядят так же, как в ту злополучную среду. От одной мысли о том, что теперь она всегда будет такой — с фиолетовыми руками Франкенштейна, ее заколотила мелкая дрожь.       — Мисс Грейнджер! — рявкнул профессор, отчего она тут же выпрямилась, впрочем, не смея поднять на него взгляд. Зато она снова увидела свою руку, не веря, что это часть ее собственного тела. Стараясь дышать медленно и глубоко, она пыталась успокоиться, но сердце колотилось все сильнее, и самая настоящая паника готова была ее поглотить.       — Успокойтесь! Посмотрите на меня! — не унимался Снейп.       Дрожь никак не проходила, и к собственному ужасу Гермиона расплакалась. Рыдания вырывались сами собой, а слезы неконтролируемо стекали по лицу и капали на пижаму, оставляя мокрые пятна. Девушка была готова провалиться сквозь землю.       Когда профессор отпустил ее руку и встал, она была уверена, что он в гневе покинет палату. Но секундой позже он наклонился к ней и, приподняв лицо за подбородок, процедил:       — Глупая девчонка, о чем вы только думаете? — глаза мужчины прожигали, но Гермиона не отводила взгляд, проваливаясь в их темную бездну.       — Переживаете за парочку шрамов? — поднятая бровь и усмешка в уголке рта. — Только не говорите, что умнице Грейнджер внешность оказалась важнее мозгов!       Хлесткие слова звучали, как пощечины.       — Думаете, отметины на теле — это самое страшное, что может быть?       Его пальцы оглаживали ее подбородок, вытирая остатки слез, и этот жест был так прост, но вместе с тем в нем было столько ласки и заботы, что потрясло ее до глубины души. Ощущение дежавю вернуло ее в памятную ночь у кабинета директора.       — Простите, профессор, — прошептала Гермиона, — простите.       Секундой позже Снейп отпустил ее, снова сел рядом и продолжил начатое. Больше он не сказал ни слова, и холодная маска, застывшая на его лице, более чем успешно скрывала ту бурю чувств, что разыгралась внутри. Гермиона, не подозревавшая об этом, с не меньшим трепетом наблюдала за тем, как он обработал сначала левую, а затем правую кисть. Да, это были ее руки, руки, которые он держал в своих так бережно и аккуратно, как никто и никогда прежде. И это было прекрасно.

***

      Гарри пришел в больничное крыло только после обеда — утром он проспал и еле успел на Трансфигурацию. Оказалось, что новость о пришедшей в себя Гермионе разошлась по школе и без его участия, еще за завтраком, который он благополучно пропустил. Поднявшись на этаж, он уже оттуда услышал радостные голоса, а шагнув в помещение, увидел там, по меньшей мере, половину факультета. Хотя здесь был не только Гриффиндор. Джастин, Меган, Луна и другие студенты также окружили постель Гермионы, рассказывая обо всем подряд.       — Гарри, — позвала подруга.       В этот момент зашла мадам Помфри, и, ахнув, принялась всех выгонять.       — Устроили тут балаган. — И перед тем, как уйти, строго добавила: — Поттер, у вас пять минут.       В опустевшей палате единственная занятая койка смотрелась по-прежнему нелепо.       — Как ты? — спросил Гарри, присев рядом.       — Все время хочется спать, — пожаловалась Гермиона, расслабленно откинувшись на подушку.       — Как твои руки? — уточнил он, погладив ближайшую к нему перевязанную ладонь.       — Ужасно, Гарри, сегодня утром я впервые увидела их. Видимо, и у меня будет свой «шрам». Или «метка»…       — Гермиона, главное, что ты снова с нами, — подмигнул он и добавил: — Отдыхай, а я вернусь вечером. Тебе ведь нужны домашние задания?       — Да, Гарри, спасибо, — благодарно ответила та. — Но на этот раз тебе придется их еще и писать, — продемонстрировав забинтованные руки, виновато улыбнулась подруга. Через пару минут она уже спала и Гарри, тихо ступая, покинул медблок.       После ужина, как и обещал, он вновь вернулся к ней — та деловито сидела на кровати, перед ней парила книга, а страницы переворачивались сами собой.       — Гермиона, похоже, тебе не нужна моя помощь — усмехнулся Гарри, усаживаясь рядом и доставая из сумки учебники.       — Этому заклинанию меня научила мадам Помфри, — бодро ответила она. — Ты принес пергамент? Я буду тебе надиктовывать эссе по Чарам.       Работу они закончили спустя полтора часа, даже с мелким почерком Гарри эссе вышло в два раза длиннее, чем требовалось.       — Гарри, мое зелье! — вдруг воскликнула Гермиона. — Завтра самое время добавлять следующий компонент, иначе я не успею к январю!       — Давай его добавлю я? — рассудил он.       Рассказав, на каком этапе находится ее Сыворотка правды и что нужно делать дальше, Гермиона несколько раз попросила пересказать Гарри и только потом отпустила, обещая назавтра все выспросить. Он лишь ухмылялся, направляясь коридорами в башню Гриффиндора — его зелье, в сравнении с зельем Гермионы, находилось еще на ранних этапах, так что не успеть сдать сыворотку Гермиона просто не могла.