***
В воскресенье за завтраком МакГонагалл объявила, что сегодня будет составлен список тех, кто останется в Хогвартсе на каникулы. — … сообщите своим старостам до конца дня, — только закончила свою речь директор, а перед Гермионой уже лежал приготовленный лист пергамента. К обеду в нем было уже около дюжины имен — в Рождество замку определенно не грозило остаться безлюдным. К Гарри пару раз подходили пяти- и шестикурсницы: смущенно краснея, они просили внести их в список, на что он с ухмылкой отправлял их к Гермионе. Многие из них не стеснялись и спрашивали, останется ли он сам, а получив отрицательный ответ, интересовались, чем он планирует заниматься во время праздников. Разумеется, ни одна из них так и не оказалась в списке. Гарри до сих пор удивлялся тому, насколько могли быть изобретательны люди в попытке обратить на себя внимание. После ужина, отдав список МакГонагалл, Гермиона решила немного прогуляться вместе с Гарри — в больничном крыле на этот раз часто оставались ученики, и она предпочитала возвращаться туда перед самым отбоем. Выйдя во внутренний двор, они нос к носу столкнулись с профессором Снейпом. Одарив их мрачным взглядом, тот исчез за дубовыми дверями. Сердце Гермионы словно облили ледяной водой. Сегодня он должен был прийти к ней, и с самого утра приятное волнение разливалось по телу, но, похоже, настроение профессора не было расположено к встрече. Тем не менее, он пришел. Было почти десять вечера, все пациенты больничного крыла уже были в своих постелях. Гермиона листала «Стандартную книгу заклинаний» Миранды Гуссокл, когда профессор бесшумно вошел в палату. Он окинул холодным взглядом других учеников, отчего те тотчас спрятали свои любопытные глаза и, подойдя к ней, сел на стоящий рядом стул. — Добрый вечер, профессор Снейп, — не сдержав улыбку, сказала Гермиона. Она отложила книгу и сразу протянула к нему ладони. Кожа на них больше не была фиолетовой, скорее — бледно-сиреневой, о первоначальном цвете напоминала только паутинка тонких шрамов, уходящих под рукавами пижамы до самых локтей. — Что ж, — сказал тот вместо приветствия, мягко взяв ее руки в свои, — я вижу, что вы, наконец, вняли моим рекомендациям. Скользнув по лицу Гермионы коротким взглядом, он вновь опустил глаза к ее ладоням — внимательно проверил их внешнюю сторону, затем аккуратно перевернул и убедился, что внутренняя поверхность тоже в порядке. Гермиона сидела в постели не дыша. Каждая клеточка ее тела, каждое нервное окончание были напряжены до предела. Вот уже несколько секунд Снейп смотрел сквозь ее руки, погруженный в свои мысли, в то время как все ощущения Гермионы были сконцентрированы в кончиках ее пальцев. Он держал ее кисти, и она даже могла ощутить линию сердца внутри его ладоней, их пальцы касались друг друга, и его кожа приятно охлаждала ее собственную. Северус после событий недельной давности был сам не свой. Мало того, что уже полгода девчонка не выходила у него из головы, теперь она все увереннее заполняла его жизнь. Ее письмо, пришедшее после их ссоры, всколыхнуло в нем океан давно забытых эмоций. Самоуверенная и мятежная, она даже не потрудилась в этом письме извиниться за свои слова, зато бесстрашно и решительно заявляла о своих чувствах, чем повергла его в еще большее замешательство. А спустя неделю ее объятие и слова извинения окончательно выбили его из колеи. Внезапная близость вызвала такое смятение в его душе, что он тысячу раз пожалел, что допустил это. Но смог бы он оттолкнуть ее? Эти мысли перемежались с сомнениями относительно природы ее чувств и осознанием того факта, что это вообще его не касается, даже в том случае, если они имеют место быть. Но прошла еще одна неделя, он снова был тут и теперь случившееся представлялось немыслимым, словно все это был лишь плод его собственного воображения. Пройдет еще неделя, девчонка покинет больничное крыло, и заодно замок, а после каникул, вернувшись к учебе, она, вероятно, и не вспомнит о случившемся. Сможет ли и он забыть об этих тревожных, наполненных невыразимой тоской, непростительными надеждами и исполненными томительным ожиданием днях? Северус как раз думал о том, следует ли ему прийти к ней снова, когда тонкие пальцы девушки легонько скользнули по его собственным. Сердце тут же заметалось в груди, а в душе поднялся переполох. Его взгляд замер на ее руках, и он пораженно наблюдал, как она продолжила аккуратно притрагиваться к его коже, скользя по внешней стороне и возвращаясь обратно внутрь ладоней. Невыносимо медленно и едва касаясь, ее пальцы оглаживали каждый дюйм его собственных пальцев, нежно сжимали кисти и ласкали запястья. Сколько продолжалась эта сладостная пытка — несколько секунд или минут — Северус потерял счет времени. Гермиона поняла, что пропала, когда он, наконец, посмотрел на нее. Черные глаза пылали огнем, который ей еще никогда не приходилось в них видеть. — Не смейте. Играть. Со мной, — тихо процедил Снейп и, отпустив ее руки, встал. Проверив остатки зелий на тумбочке, он равнодушным тоном распорядился: — Всю следующую неделю действуйте по той же схеме. Тогда, вероятно, можно будет полностью исключить необходимость в стационаре. Сказав это, он бросил на нее совершенно бесстрастный взгляд и покинул палату. Гермиона в ту ночь так и не уснула.24 глава. Черта
27 ноября 2018 г. в 17:33
Следующая неделя ознаменовалась эпидемией простуды — ученики с самого утра понедельника толпами приходили к мадам Помфри за бодроперцовым зельем, в Большом зале то и дело раздавались кашель и чихание, а пламя в каминах ревело так, что рядом было страшно находиться. В замке стало совсем холодно, теперь уже обледенели не только стены, но кое-где и каменный пол коридоров. На лестницы профессор Флитвик постоянно накладывал противоскользящие чары, но, несмотря на это, в больничное крыло каждый день приходили жертвы переломов. Пострадавших, впрочем, отпускали достаточно быстро — опыт в сращивании костей у школьного целителя был немалый.
Гарри и Гермиона все свое время проводили в библиотеке. Поскольку большинство заболевших учеников отлеживались по гостиным или в крайнем случае — в лазарете, вероятность заразиться какой-нибудь особо неприятной формой простуды здесь была сведена к минимуму. Одолжив у Хагрида термос, они то и дело наполняли кружки горячим чаем, одновременно следя, чтобы этого не увидела мадам Пинс. Гора учебников и свитков вокруг них вырастала день ото дня — следующая учебная неделя была последней перед праздниками, и нужно было успеть все сдать. Пару раз к ним подсаживался Драко, тогда они с Гермионой надолго уходили в обсуждение и нередко споры относительно нумерологических подсчетов и переводов рун. Обещанные диаграммы она отдала слизеринцу еще в субботу, а поделился ли Малфой с ней своими семейными чарами, Гарри не знал.
— И давно вы общаетесь друг с другом? — спросил он как-то Гермиону, после того как та с Драко целый час корпела над переводом особо сложного текста.
— Нас на Древних рунах дюжина человек со всего курса, мы все между собой общаемся, — пожав плечами, ответила та.
Луна тоже ходила на Руны, но склад ума у девушек сильно отличался, поэтому по учебе они с Гермионой разговаривали крайне редко. Даже Гарри не всегда понимал нить рассуждений когтевранки.
В среду потеплело и пошел долгожданный снег. Весь замок стоял на ушах — ученики носились по двору и мостам, закидывая друг друга снежками, в коридорах замка при недостаточной внимательности можно было получить снежным комком прямо по голове.
В четверг на тренировке вся команда гриффиндорцев дружно отложили биты и деревянный футляр с мячами в сторону; загонщики лепили и зачаровывали снежные шары, а охотники дружно обстреливали вратаря и кольца. Гарри помогал отбиваться Нику, но даже вдвоем справиться с таким количеством снарядов было дьявольски трудно.
К пятнице все было покрыто таким слоем снега, что ходить стало возможно только по тропинкам, которые расчищал Хагрид. Черное озеро замерзло и превратилось в бескрайнее белое поле.
Пока у седьмого курса шли занятия по Защите от темных искусств, Гермиона прогуливалась по окрестностям школы, обдумывая произошедшее в ночь на понедельник. Она до сих пор не верила, что профессор простил ее, но все говорило «за»: его визит, залеченные им руки, которые она теперь обрабатывала точно по графику. Также утром во вторник мадам Помфри, многозначительно улыбнувшись, вручила ей Животворящее зелье, которое, как известно, готовится не быстро. Это означало, что профессор даже после памятной ссоры не прервал его приготовление. А еще он позволил себя обнять. Тепло и благодарность разливались в душе Гермионы, а улыбка не сходила с лица на протяжении всей прогулки.
За обедом она несколько раз ловила на себе его взгляды, и потухшая было надежда вспыхнула в ней с новой силой. «А вдруг Гарри был прав?».
В субботу, когда они были в библиотеке, к ним снова подсел Драко.
— Поттер, я не могу в это поверить, но, кажется, ты стал еще большей заучкой, чем Грейнджер, — сказал он вместо приветствия, доставая свои конспекты.
— Малфой, ты всегда такой? — задала риторический вопрос Гермиона, заканчивая эссе по Травологии.
Ехидная улыбка расползлась по лицу блондина.
— Всегда! Что ж тут так холодно… — поежился Драко. К привычной бледности Малфоя в этот раз добавилась некоторая болезненность.
Оглянувшись туда, где обычно сидела мадам Пинс, Гарри аккуратно достал из сумки термос, налил в свою кружку горячего чая и подал ее блондину.
— Возьми, согреешься, — и добавил: — А то мне тебя на каникулах лечить придется.
— Пить из твоей кружки? — подняв бровь, деланно возмутился Малфой. — А вдруг ты заразный?
— Тогда наколдуй свою, — спокойно ответил Гарри, третий раз перечитывая абзац в раскрытой книге. В присутствии Малфоя сконцентрироваться на учебе становилось невозможно.
— А с чем чай? — насторожился Драко, сделав глоток. — У меня аллергия на мяту.
— Тогда готовься к последствиям, — невозмутимо сообщила Гермиона.
Драко перевел растерянный взгляд с нее на Гарри, потом обратно, лицо блондина стало еще бледнее, чем было.
Наконец, гриффиндорец сжалился.
— Она шутит, нет там мяты, — и, хлопнув Малфоя по плечу, рассмеялся. — И как проявляется твоя аллергия?
— Тебе лучше не знать, Поттер, — отрезал тот, сверля взглядом Гермиону.
Она лишь ухмыльнулась, сворачивая пергамент в аккуратную трубочку. А потом, скользнув глазами по лицам ребят, как бы невзначай поинтересовалась:
— Как прошли вчерашние занятия? — и тут же достала из стопки стоящих перед ней книг объемистый словарь рун.
Драко едва заметно дернул бровью, тогда как Гарри, забрав у него кружку, ответил:
— Теперь приходится определять, какое количество предметов проклято. — Он сделал глоток и поморщился: — Малфой, все остыло!
Плеснув горячего чая, Гарри сделал еще глоток, незаметно наблюдая за Гермионой. Вид у нее был совершенно незаинтересованный, зато взгляд, который она бросила на него секундой позже, говорил сам за себя.
— М-м, и как успехи?
Ребята рассказывали про заколдованные вещицы, с которыми пришлось столкнуться им и другим ученикам, но никто из них и словом не обмолвился о преподавателе, ведь у них была договоренность. Гермиона же с ума сходила от неизвестности, от того, что уже почти неделю она толком не видела профессора. Те редкие моменты, когда она замечала его в Большом зале, совершенно не помогали ей прояснить ситуацию.