Семикурсники

      Когда Гермиона пересекла платформу девять и три четверти, около Хогвартс-экспресса уже столпились ученики. Поднявшись в первый вагон, она заметила старост Пуффендуя и Когтеврана, чуть поодаль сидела Астория Гринграсс. Малфоя и Гарри нигде не было видно. Друг появился в самый последний момент, запрыгнув на ступень за миг до того, как тронулся поезд.       — Гарри, почему ты один? — тревожно спросила она, когда они заняли места в вагоне. Тот выглядел подавленно и хмуро, по его лицу можно было предположить, что он мало спал. — У тебя все хорошо?       — Все нормально, — сказал он устало и, кивнув в сторону Джастина, добавил: — Пора идти на инструктаж, потом поговорим.       Но, несмотря на то, что весь путь до Хогсмида они вместе обходили вагоны, поговорить у них так и не вышло: Гарри был как никогда молчалив, он то и дело замирал у какого-нибудь окна, не замечая ничего вокруг. Насчет Малфоя он сказал, что того в замок перенес Кричер; больше никаких объяснений не последовало, и Гермиона предпочла оставить свои расспросы. У нее и самой настроение оставляло желать лучшего.       Но не только у старост Гриффиндора поездка проходила безрадостно — Астория, одиноко обходившая поезд, имела угрюмый вид, а с Орлой Свирк, с которой они были, очевидно, подругами, не перекинулась даже парой слов.       Поезд шел на север, за окнами проплывали поля, реки и холмы, постепенно им на смену пришли леса и горные гребни. Погода менялась вслед за ландшафтом — то окна поезда покрывались капельками дождя, а небо — тучами, то все поглощал туман; после полудня выглянуло солнце, а уже через пару часов начало темнеть. Когда поезд замедлил ход, ученики стали поспешно переодеваться, и Гарри с Гермионой вернулись в свой вагон.       В Хогсмиде все так же лежал снег. Выгрузив чемоданы, молодые волшебники начали занимать места в экипажах, растянувшихся вдоль станции. Когда, поскрипывая и покачиваясь, кареты миновали чугунные ворота со статуями крылатых вепрей, взору учеников открылся сверкающий огнями многочисленных окон Хогвартс. Множество башен венчали его могучую фигуру, чернеющую на фоне снега. Гарри тяжело вздохнул, когда их карета с громким лязгом остановилась перед каменными ступенями. Громадные дубовые двери были распахнуты, и ученики один за другим уже входили в освещенный факелами вестибюль. Их шаги по каменному полу были слышны даже на улице. Гарри вышел последним. Наверху, у входа в замок, его ждала Гермиона.       — Никак не могу привыкнуть к ним, — поделилась та, когда он поравнялся с ней. Ее взгляд был прикован к фестралам. В сумерках подступающей ночи их темные скелетоподобные фигуры и пустые белые глаза выглядели зловеще.       В холле поток учеников уже несся в Большой зал, откуда раздавались громкие разговоры и приветствия. Пропустив основную массу волшебников, Гарри и Гермиона зашли в двустворчатые двери и направились к ближайшему столу, где уже собрались почти все гриффиндорцы. Гарри старался не поднимать взгляд и не смотреть по сторонам, он сел спиной к остальным факультетам и сразу приступил к ужину. Гермиона украдкой наблюдала за ним, и все новые и новые вопросы рождались в ее голове.       — Я, пожалуй, пойду, — сказал он, едва появился десерт, — иначе усну прямо здесь.       Невысказанным осталось то, что минувшей ночью вернулись кошмары о войне, оставившие наутро горькое послевкусие невосполнимой утраты и надвигающейся беды.       Отметив его покрасневшие глаза и еще более усталый вид, Гермиона кивнула и, пожелав спокойной ночи, молча наблюдала, как он исчез за дверьми. На противоположном конце зала сидел тот, кто, несомненно, мог ответить на ее вопросы — его платиновые волосы светлели в дальнем конце слизеринского стола. Взгляд Гермионы опасно приблизился туда, куда она избегала смотреть с самого начала. Стол преподавателей неизменно притягивал к себе ее взор, но, войдя в Большой зал, она лишь мазнула по нему глазами и отвернулась, хладнокровно отметив про себя, что все учителя на месте. Вокруг не стихали разговоры, но даже вовлеченная в них, она контролировала каждое свое движение, каждый поворот головы, хотя порой ей казалось, что она чувствует на себе чей-то взгляд.

***

      Утро понедельника ознаменовалось для всех шестикурсников объявлением о записи на уроки аппарации. В гостиных факультетов выстраивались очереди из желающих их пройти и заносящих себя в соответствующие списки. Несмотря на то, что начаться обучение должно было не раньше февраля, ближайшие дни все только об этом и говорили.       Драко сидел у камина. Время близилось к полуночи, и вместе с ним — необходимость тащиться в башню Астрономии. Вытянув ноги в сторону теплого очага, он как раз предавался размышлениям, когда его отвлекли шаги. Его напарница-староста приблизилась к доске, возле которой днем ранее толпились ее однокурсники, и внесла свою фамилию в лист, озаглавленный «Уроки аппарации». После она подошла к нему и устроилась в кресле напротив.       — И когда ты собирался мне сказать? — вкрадчиво поинтересовалась Гринграсс, хотя ее голубые глаза метали молнии. Драко медленно перевел на нее взгляд.       — М-м, твои родители, наконец, соизволили поставить тебя в известность? — равнодушно заметил он.       — А ты, я полагаю, был в курсе с самого начала, — поджав губы, констатировала та.       — По большому счету, да, — подтвердил он.       — И что ты думаешь по этому поводу? — голос Астории дрожал от едва сдерживаемого негодования.       Драко сделал глубокий вдох — начинать этот разговор у него не было ни сил, ни желания.       — Ни-че-го, — холодно отозвался Драко, но видя, что она уже пылает гневом, добавил: — Но не думай, что меня эта новость хоть сколько-нибудь обрадовала.       Астория перевела сердитый взгляд в камин.       — Они не имеют право решать за нас.       — Как в свое время и их родители, — зло усмехнулся он. Послышался шум и в гостиную со стороны спален ввалились второкурсники. — Мне пора, спокойной ночи.

***

      Гарри с Гермионой постепенно втягивались в учебу, они вновь подолгу засиживались в библиотеке, разве что теперь все чаще между ними вырастала стена молчания. Гермиона надеялась, что друг рано или поздно поделится с ней тем, что произошло в доме Блэков после их памятной встречи; сама же она твердо решила сконцентрироваться на учебе. И его подарок, так вовремя преподнесенный, был одной их тех причин, что заставила ее пересмотреть события прошедшего семестра.       — Ты ее почти прочитала, — удивился он, когда они сидели поздним вечером в гостиной Гриффиндора. Назавтра у них должен был состояться первый в этом году урок по Защите от темных искусств, и Гарри испытывал не самые приятные чувства от вероятной встречи со слизеринцем. Гермиона же, казалось, совсем не нервничала. Перед ней лежал толстенный том «Министерство магии: краткое знакомство и перспективы», который он так мучительно долго упаковывал в канун Рождества, пока Малфой лежал на диване напротив и разглядывал зачарованный потолок.       — На самом деле я пропустила большую часть, — сказала Гермиона, вырвав его из недавних воспоминаний, — думаю, ознакомиться с департаментами спорта, транспорта и хозяйства можно будет и позже.       Гарри, еще когда выбирал книгу, заметил, насколько подробно расписан каждый из Отделов — полный функционал, требования к сотрудникам, особенности работы — все то, что, безусловно, было необходимо для любого, решившего связать свое будущее с Министерством. Правда в середине книги обнаружилась значительная доля пустых листов — как он понял позже, эта часть была посвящена Отделу тайн, поскольку нигде больше в книге об этом департаменте не упоминалось.       Урок Защиты неминуемо приближался, за завтраком Гарри кусок в горло не лез, поэтому он вскорости покинул Большой зал и в класс пришел одним из первых. На столах лежали пергаменты — их работы, сданные в конце года. На их с Гермионой столе был только один лист, в конце которого было небрежно выведено «9»*. Подруга появилась несколькими минутами позже, следом — другие ученики, впрочем, их Гарри уже не видел — он смотрел прямо перед собой, на пустой учительский стол.       Вскоре захлопнулась входная дверь, и через какое-то время из своего кабинета вышел Снейп. Он медленно спустился по тем нескольким ступеням, что отделяли его от учеников, и остановился прямо у лестницы. Сложив руки перед собой, он обвел класс мрачным взглядом, и ученики мгновенно затихли.       — В этом семестре, — раздался его голос, — вы продолжите применять на практике те теоретические познания, которые приобрели курсом ранее. Что касается зачета, — Снейп медленно прошел к своему столу, оказавшись прямо напротив Гарри и Гермионы, — то подавляющее большинство выполнило его весьма посредственно, за некоторым исключением в виде мистера Малфоя и мистера Поттера, по двадцать баллов Слизерину и Гриффиндору.       Гарри от упомянутых в таком соседстве их фамилий стало не по себе. Меж тем тот продолжил:       — Те же, кто не сдал, должны будут сделать это в ближайшее время, — задумавшись, Снейп уточнил: — Сегодня в восемь вечера. Мисс Грейнджер, — бросил он свой холодный взгляд на Гермиону, — к вам это тоже относится.       — Да, сэр, — сухо ответила та, и Гарри обратил внимание, что она даже не взглянула на преподавателя. Вскоре Снейп отошел и пропал из его поля зрения.       — Возвращаясь к нашим занятиям, — зазвучал металлический голос из середины класса, — напомню, что каждый из вас должен иметь представление о том, как противиться заклятию «Империус». Что ж, проверим, насколько это соответствует действительности.       По классу прошел гул — большинство учеников с непростительными в школе ни разу не сталкивались, в отличие от курса Гарри, которому Барти Крауч младший в образе Грозного Глаза продемонстрировал каждое из трех, а упомянутый Империус — на их собственной шкуре.       — Тишина, — рявкнул Снейп. — Разумеется, вы можете отказаться от последующих практических уроков, направленных на приобретение навыков к сопротивлению, если уверены в своих силах или же вас не смущает участь бесхребетного раба, — презрительно выплюнул он. — Если же вы подозреваете в себе наличие твердости и воли, то делитесь на пары. Один будет заставлять другого отдать ему свою палочку, задача второго будет состоять в том, чтобы этого не допустить. — Голос профессора плавно перемещался за спиной Гарри, постепенно возвращаясь к началу класса. — Все ясно? Начинайте!       Завершив обход, тот сел за свой стол и откинулся на спинку кресла. Было похоже, что никто не рискнул покинуть занятие.       — Ну что, кто начнет? — повернувшись к Гермионе, спросил Гарри. Вокруг зазвучали приглушенные голоса и шорох убираемых книг, которые им в ближайшее время ничем не могли помочь.       — Давай ты, — последовал тихий ответ. Невооруженным взглядом было видно, насколько она напряжена.       Взяв в руку палочку, Гермиона кивнула, сообщая о своей готовности. Но ни в первую, ни в последующие попытки не смогла сопротивляться, вручая Гарри сандаловое древко сразу после того, как он произносил заклинание. Под прицельным взглядом сидящего напротив профессора ей, вероятно, было нелегко, и вскоре она попросила поменяться местами. У Гарри получилось почти сразу, только вначале его рука дрогнула, намереваясь протянуть ей палочку.       Снейп некоторое время со скучающим видом наблюдал за учениками со своего места, а затем снова отправился в обход. Поскольку Гарри за все занятие так ни разу и не обернулся, он не знал, получилось ли еще у кого-нибудь.       — Кажется, я начинаю понимать, как это действует! — восторженно делилась Джинни за обедом. В последнюю попытку она успела выдернуть свою палочку из руки Дина, куда ее секундой раньше сама и поместила.       Все семикурсники обсуждали прошедшее занятие, лишь Гермиона лениво ковырялась в салате. За ужином она выглядела еще напряженней, и, наскоро перекусив, отправилась на зачет. Гарри тоже больше не задерживался в Большом зале, в отличие от совсем недавнего времени. Пока за всю прошедшую неделю он, к счастью, ни разу не увидел Малфоя.

***

      Гермиона шла в башню ЗОТИ не торопясь. За окнами уже было темно, лишь свет факелов освещал выложенный каменными плитами пол. Наконец, дойдя до кабинета, она постучала и открыла дверь. Он сидел за своим столом и что-то писал, рядом высилась груда пергаментов. Больше никого в классе не было.       — Входите, вопросы у вас на столе, — распорядился Снейп, даже не подняв головы.       Она молча прошла к своему месту. Просторное помещение темного класса освещалось всего парой свечей, одна из которых стояла слева от профессора, а вторая — рядом с пергаментом, на котором, как она и ожидала, оказалось полторы сотни вопросов. Ни на одном из столов больше не было ни свечей, ни пергаментов. В груди разрасталась злость оттого, что сдавать зачет ей предстояло одной, да еще и под его пристальным взором.       — Где же остальные ученики? — демонстративно оглянувшись, поинтересовалась Гермиона. Снейп сделал глубокий вдох и поднял на нее раздраженный взгляд, уже, вероятно, готовый снять баллы. — Сэр, — невозмутимо добавила она, со странным удовлетворением наблюдая за тем, как сжались его губы и как прищурились глаза.       — Смею предположить, мисс Грейнджер, что остальных устроили те оценки, которые они получили, — процедил он. — Вы также можете не отягощать себя этой работой и заняться более необходимыми, на ваш взгляд, делами, — черные глаза, казалось, грозили испепелить ее, но она стоически выдержала их взгляд. — В этом случае ваша оценка будет самой низкой, — абсолютно равнодушно закончил Снейп и вновь принялся что-то писать.       Гермиона поджала губы и склонилась над пергаментом. Впереди ее ждали несколько часов напряженной работы.       Северус заполнял документы для Попечительского совета, голова уже порядком болела. Гермиона активно строчила в своем пергаменте, прядь ее волнистых волос то и дело падала на лицо. Руки девушки выглядели значительно лучше, больше она не прятала их в перчатки — это Северус заметил еще утром, наблюдая за ее тщетными попытками сопротивляться Империусу. Теперь она обращалась к нему исключительно «сэр», и он никак не мог понять, что по этому поводу ощущает в большей степени — удовлетворение или разочарование.       Встав из-за стола, он отошел и налил себе воды, за последнюю пару дней ему пришлось говорить больше, чем за все праздники. Вода приятно смочила пересохшее горло, он поправил впивающийся в шею воротник и вернулся к столу. Стакан излишне громко опустился рядом с чернильницей, и Гермиона бросила на стекляшку задумчивый взгляд.       Текли минуты, наполненные скрипом ее пера, прямая спина выдавала ее напряжение, а искусанные губы — сосредоточенность. Отвратительная привычка, но ему нравилось ловить эти моменты. Была почти полночь, когда он закончил свою работу и, оставив девушку одну, поднялся к себе в кабинет. Находиться рядом с ней, как вынужден был он признаться самому себе, было тяжело. Спустя минут двадцать раздался стук в дверь, Гермиона зашла и молча положила на его рабочий стол полностью исписанный пергамент. Она, вероятно, перебирала в уме самые холодные из допустимых и вежливых вариантов прощания.       — Можете идти, — избавил он ее от этой необходимости, и она так же молча ушла.       Была глубокая ночь, она лежала в постели и вглядывалась в темноту комнаты. Джинни и остальные девочки уже давно спали, Гермиона же в который раз прокручивала в голове события прошедшего дня. Перед глазами все еще стоял кабинет преподавателя, который она покинула двумя часами ранее. Каким официальным тоном он говорил с ней, и с каким бесстрастным видом — без сомнений, все в его облике стремилось обозначить границу между ними. Его слова, его взгляд — он словно отрицал сам факт того, что некоторое время назад их общение было менее формальным. Складывалось впечатление, что все случившееся было настолько неприятно ему, что он предпочел как можно скорее забыть об этом.       «Неужели забота обо мне была ему настолько в тягость?» — спрашивала себя Гермиона, прикусив губу. А этот нелепый подарок на Рождество. Она чувствовала себя круглой идиоткой. Но больше всего ее угнетало то, что, несмотря на его очевидное желание отгородиться и не иметь с ней больше ничего общего, сама она не могла выкинуть из головы ни его, ни время, которое они провели вдвоем. И сегодня она была близка к тому, чтобы совершить очередную глупость — когда она уже собиралась покинуть его кабинет, ее посетила безумная мысль. Гермиона снова проверила время и вздохнула. В сложившихся обстоятельствах иначе, кроме как безумным, нельзя было назвать желание поздравить его с днем рождения. *В оригинальном тексте третьей книги шкала оценок на ЗОТИ варьируется до 10. «Professor Lupin gave this eight out of ten? I wouldn’t have given it three…»