Семикурсники

      Вторая учебная неделя пролетела еще быстрее — несмотря на то, что их предметы можно было пересчитать по пальцам, а в случае с Гарри — по пальцам одной руки, объем работы по каждой из дисциплин превышал все мыслимые пределы. И это было объяснимо, ведь уровень полученных знаний предполагал поступление на службу в такие инстанции, как Министерство или Международная конфедерация магов, а также различные узкопрофильные учреждения вроде госпиталя святого Мунго. Гарри не представлял, как справляется Гермиона, впрочем, кажется, она нашла способ экономить драгоценное время — все меньше засиживаясь в Большом зале, она при этом успевала заниматься до завтрака в общей гостиной, после занятий спешила в библиотеку, откуда через несколько часов ее выгоняла мадам Пинс, а после вновь возвращалась в башню Гриффиндора и продолжала занятия до глубокой ночи. Чтобы у нее оставалось больше времени для сна, он путем долгих убеждений уговорил ее передать ему свои обязанности по Астрономии и теперь наведывался в Башню молний по два раза в неделю. В этом был еще и практический смысл — все равно в последнее время он стал плохо спать: после ссоры с Малфоем кошмары о войне и не думали уходить, смешиваясь порой и с событиями прежних лет, и с виновником душевного разлада.       — Гарри, сходи к мадам Помфри, — настаивала Гермиона, но он не хотел идти к школьному целителю из-за своих личных переживаний. Он и раньше не обращался к Поппи, хотя тогда боли в шраме и видения были неразрывно связаны с их общей проблемой — Волдемортом. С чем, а точнее с кем были связаны его нынешняя головная боль и сновидения, после которых невозможно было уснуть, он предпочитал лишний раз не вспоминать. Порой между моментами войны ему снились совершенно бредовые вещи, вроде того, что они на первом курсе, Драко заходит в купе Хогвартс-экспресса и предлагает Гарри руку и сердце. А недавно ему приснилось, что он снова на втором испытании Турнира Трех Волшебников, и узник, которого ему выпало вытаскивать из озера — это Малфой. Гарри в итоге чуть не задохнулся прямо во сне — мало того, что о Турнире он в принципе не мог вспоминать без содрогания, а тут еще и слизеринец.       Гермиона с тревогой наблюдала за тем, как день ото дня Гарри становится все бледнее, как под его глазами темнеют круги, а взгляд все чаще оказывается расфокусированным. В четверг, после занятий по рунам, она решила поговорить с Малфоем, но только прозвенел звонок, как слизеринец тут же покинул класс. В пятницу она с тревогой ожидала ЗОТИ и результатов своего теста. Напрасно, поскольку работа, обнаружившаяся на столе, была оценена на высший балл. Сам профессор в этот раз наблюдал за классом с верха лестницы и за все три часа не проронил ни слова. Весь урок она по-прежнему безуспешно пыталась сопротивляться Империусу и параллельно бросала короткие взгляды на слизеринца, который, впрочем, снова скрылся по звонку.       Следующая неделя позволила ей с достаточной степенью уверенности прийти к выводу, что Малфой точно так же избегает Гарри, как и Гарри — Малфоя. Слизеринец приходил на занятия всегда последним и первым уходил. В Большом зале все обстояло с точностью до наоборот — видимо, чтобы не проходить мимо заполненного гриффиндорского стола, он приходил первым, а когда Гермиона уходила, блондинистая голова неизменно виднелась в конце слизеринского стола. Это все могло показаться забавным, если бы не то обстоятельство, что состояние Гарри начало беспокоить ее уже всерьез. Он плохо концентрировался на занятиях, стал раздражительным, а с некоторыми — даже грубым, и порой не мог запомнить простейший материал. Возобновившиеся тренировки по квиддичу лишали его последних сил и, как итог, на третьем уроке по Защите он не смог побороть ее Империус, впервые вручив Гермионе свою палочку. Даже профессор удивленно поднял бровь, наблюдая за ними со своего места.       В выходные она не выдержала и пошла к мадам Помфри. Медсестра, выслушав ее краткое объяснение, тут же выдала Гермионе бодрящее и зелье сна без сновидений, а она, в свою очередь, уговорила Гарри пропить их. В последнюю неделю января их ожидал зачет по Сыворотке правды, поэтому рисковать было нельзя. На предшествующих этому занятиях она вынуждена была заниматься и своим, и зельем Гарри. Хотя стоило отметить, что справился он с основными этапами прекрасно, но был весьма близок к тому, чтобы испортить все в последний момент. Гермионе оставалось лишь радоваться, что он особо не сопротивлялся ее «лечению», и в итоге во вторник успешно сдал свою работу Слизнорту, чем тот был несказанно доволен.       Чего они не предполагали — что каждому из них предстоит опробовать собственное творение, в минимальной дозировке, но достаточной для того, чтобы в подробностях рассказать преподавателю о долгом и кропотливом пути его приготовления. Несмотря на то, что в конце рассказ Гарри оказался немного размыт, каждый из них, включая и остальных учеников, получил по тридцать баллов, и спустя час, когда зелье полностью выветрилось, Слизнорт их отпустил. В какой-то момент Гермиона даже пожалела, что действие зелья прошло, возможно, это был ее единственный шанс выпытать у Гарри причину его жуткого состояния.       В четверг на Чарах первую половину урока они учились накладывать на разные части тела заклинание Ферула, а оставшееся время писали конспект. Гермиона по обыкновению закончила раньше и собиралась повторить перевод по Древним рунам, когда ее осенило.       — Я, пожалуй, пойду, увидимся в Большом зале, — сказала она Гарри и, сдав работу Флитвику, покинула помещение.       Едва за ней захлопнулась дверь класса, как она помчалась в подземелья. По ее расчетам, у Слизерина и Пуффендуя «дегустация» и опрос уже закончились, но студентов должны были задержать из-за действия зелья, как было на их собственном занятии во вторник.       — Профессор Слизнорт, — распахнув дверь, воскликнула Гермиона, — Драко Малфой здесь? — Как она и предполагала, преподаватель уже закончил опрашивать учеников, часть из них покинула кабинет, а оставшиеся занимались своими делами. К огромному облегчению Гермионы, среди них отыскался и Малфой.       — Мисс Грейнджер, — удивился зельевар, — что случилось?       — Очень срочное дело, но у меня нет ни времени, ни полномочий вдаваться в подробности. — Никогда ей еще не приходилось так нагло врать, но на эти крайние меры были не менее веские причины. Гермиона догадывалась, как сейчас выглядит — пробежавшая сломя голову половину замка, с растрепанными волосами и задыхавшаяся, тем не менее, она имела самый подходящий для ее роли вид.       Малфой смотрел на нее не менее растерянно, чем Слизнорт, но если во взгляде последнего преобладала тревога, то на лице слизеринца читалось, скорее, недоумение.       — Ну, раз так, — развел руками Слизнорт, обращаясь к блондину, — мистер Малфой, думаю, вы уже можете идти.       Судя по тому, что перед Драко лежал раскрытый фолиант, он уже сдал свою работу и теперь просто дожидался окончания действия зелья. Гермиона надеялась, что он еще находился под влиянием сыворотки, хотя готова была и к другому варианту развития событий — главное, чтобы вышел в коридор и закрыл за собой дверь. Именно это и случилось минутой позже, когда он сложил свои вещи в сумку и покинул класс.       — В чем дело, Грейнджер? — подозрительно глядя, спросил Малфой.       — Извини, Драко, но это будешь объяснять мне ты, — сказала Гермиона и без объяснений приставила к его шее палочку. — Сюда, — показав в сторону тупикового ответвления коридора, она заставила его отойти в безопасное место, где им никто не мог помешать.       — Ты в своем уме? — прошипел слизеринец.       Гермиона тем временем опустила палочку, но убирать не стала.       — Драко, — она снова назвала его по имени, чтобы немного успокоить. — Что произошло в доме Блэков? Между тобой и Гарри.       Она пристально вглядывалась в его лицо, которое стремительно начало бледнеть. Он сглатывал и сжимал губы, вероятно, пытаясь сопротивляться действию зелья. Да, оно все еще властвовало над ним. В серых глазах читался страх и безысходность.       — Драко, ответь, — ее голос прозвучал громче, чем она рассчитывала, и эхом отразился от стен. — Это важно, — продолжила Гермиона чуть тише, — Гарри сам не свой и ничего не рассказывает. Что случилось?       — Я… — он еще раз сглотнул, но рвущиеся наружу слова уже не мог остановить, — поцеловал Поттера.       После сказанных слов Малфой сделал несколько глубоких вдохов, так, будто до этого сдерживал дыхание. Гермиона стояла, окаменев, и пыталась осознать услышанное.       — Грейнджер, ты пожалеешь об этом, — прошипел он, сжав кулаки. Сомневаться в правдивости его обещаний не приходилось. Она его больше не удерживала, и слизеринец тут же исчез за углом. На Руны в тот день он так и не пришел.       Она собиралась поговорить с Гарри сразу, как только выяснит причину его состояния, но теперь даже не представляла, как начать разговор. В итоге всю пятницу она пребывала в раздумьях, что не прибавило ей успехов на Защите от темных искусств. Профессор изредка бросал на нее пристальные взгляды, но Гермиона не смотрела на него — все ее мысли сейчас были сконцентрированы на Гарри. Вечером они сидели в общей гостиной, он — в ожидании полуночи, а она — в ожидании того, когда они останутся одни. Пламя камина гипнотизировало, и какое-то время она просто молчала. Наконец последний ученик отправился спать.       — Гарри, я знаю, что произошло между тобой и Драко, — честно призналась Гермиона.       — Что? — он не сразу понял, о чем речь.       — Я знаю, что он поцеловал тебя.       Гарри открыл рот в немом изумлении и прошептал:       — Откуда?       — Неважно, хотя уверена, просто так мне это не сойдет с рук, — криво улыбнулась подруга.       Гарри опустил голову. Он чувствовал себя так, словно ей открылось что-то отвратительное, что-то неправильное, связанное с ним.       — Это ужасно, — подавленно ответил он. — Мне жаль, что ты об этом узнала.       — Ты о чем? — растерялась та. — Подожди, что именно ужасно?       Она недоумевала, а он не мог подобрать нужных слов, все это было крайне неприятно для него.       — Гарри, он сделал что-то еще? — уточнила Гермиона. — Он был груб или… Позволил себе лишнее?       — Нет, нет, — поспешил ответить он.       — Он что-то сказал? Что-то мерзкое или обидное? — допытывалась она.       — Да нет же, он просто подошел и… послушай, я не хочу об этом говорить, — взмолился Гарри.       — Хорошо, тогда последний вопрос. Что сделал ты? — Гермиона была неумолима.       — Я — ничего, оттолкнул его и спросил, какого черта он творит.       Последовала долгая пауза, подруга что-то обдумывала, а Гарри злился. Первое время после возвращения из дома Блэков он просто не мог поверить, что те несколько замечательных дней, проведенных со слизеринцем, оказались фальшивкой и притворством. Теперь же его охватывало возмущение и гнев. Он как раз зло ухмылялся, вспоминая, как их с Малфоем фотографировали в парке, когда прозвучал вопрос.       — Гарри, что ужасного в том, что в тебя влюбился человек? — Гермиона пристально смотрела ему в глаза, она была расстроена. — Или он должен был вечно это скрывать, чтобы тебе было комфортно?       По печали, скрывавшейся в ее взгляде, он понял, какие параллели она провела у себя в голове.       — Гермиона, не сравнивай! — выпалил Гарри. — Он обманул меня, притворялся каждый день, а я ведь уже был уверен в том, что мы могли стать друзьями. Мерлин, нам ведь действительно было здорово друг с другом. А теперь, получается, все это был лишь цирк, а я ненавижу ложь, ты знаешь.       Гарри тяжело дышал, негодование прорывалось наружу желанием что-нибудь сломать или разбить. Кулаки сжимались, словно хотели сделать больно тому, кто был виновен во всей этой неразберихе. На одном из них отчетливо проступила надпись «Я не должен лгать». Самое неприятное во всем этом было то, что благодаря вырвавшимся словам, он отчетливо понял, что им с Драко действительно было хорошо вместе.       — Гарри, дай мне сказать, — вздохнула Гермиона. — Он не виноват в своих чувствах. Я уверена, что если бы он мог их побороть, он бы уже это сделал. А, может быть, он и пытался, но ты ведь все время был рядом, напоминая ему о себе. — Она сделала небольшую паузу, а затем продолжила: — Не всегда легко скрывать свое отношение к человеку. Иногда это практически невозможно, особенно когда вы вынуждены проводить время вместе.       Гермиона замолчала, а Гарри задумался. Она сравнивала свои чувства к Снейпу с чувствами самого Драко, ему это казалось немыслимым. То, что она заинтересовалась профессором, хоть и оказалось неожиданностью, было вполне объяснимо — недюжинный ум, выдающаяся храбрость и бесстрашие бывшего шпиона могли очаровать любую женщину, готовую смириться с обратной стороной его характера. А то, что Гермиону не пугали мрачные типы, они с Роном уже однажды убедились. Что касается Драко, тут ситуация была иная, ведь не было никаких оснований к тому, что ему, Мерлинова борода, мог понравиться Гарри.       «Да? Откуда ты можешь знать? — ехидно поинтересовался внутренний голос. — Ты, конечно, не такой умник, как Снейп, но кто сказал, что Малфою только умников и подавай?». Гарри сглотнул. «Нет, этого не должно было произойти, не было никаких предпосылок…» Внутренний голос фыркнул: «А с чего ты взял, что они необходимы?» — «Но мы же с ним одного пола!» — озвучил он последний свой аргумент. «И что? Малфою могут нравиться только девушки? За столько лет он и с ними-то едва был замечен в связях». После этих мыслей Гарри сдался. И правда, откуда ему знать, какие люди привлекают Драко, может, именно такие, как он? Выходит, Гермиона с ее железной логикой была права? Получается, Гарри несправедливо обвинял Малфоя в его глупой влюбленности, с таким же успехом он мог бы винить и подругу в ее неуместных чувствах к преподавателю, но ведь это ему никогда бы в голову не пришло. Вспоминая те моменты, когда ей было особенно тяжело — в больничном крыле, в поезде и после злосчастного письма Снейпа, Гарри не мог поверить, что Драко мог испытывать нечто подобное, что он мог так же страдать.       — Не вини его, Гарри, — тихо продолжила Гермиона. — Он просто не оправдал твоих надежд, в то время как ты пренебрег его чувствами. Никому не нужными, возможно, даже презираемыми им самим, но чувствами, с которыми ничего невозможно поделать. — Она вздохнула, и Гарри ощутил укол вины, что сейчас подруга вынуждена вспоминать и о своей неразделенной любви.       Вскоре Гермиона ушла и Гарри еще долго обдумывал ее слова, а вернувшись в спальню после ночной прогулки к башне Астрономии, долго не мог уснуть.

***

      Январь сменился февралем, а снег, лежавший вокруг школы еще совсем недавно — скользкой грязью. Унылая мокрая серость поглотила замок и его окрестности, в небе нависали низкие тучи, которые то и дело обрушивались на землю холодными дождями. В коридорах было ветрено и сыро, ученики постоянно забегали к мадам Помфри за бодроперцовым зельем. Занятия по аппарации традиционно перенесли в Большой зал, а вот тренировки по квиддичу невозможно было провести где-то еще, и по три раза в неделю сборная Гриффиндора вымокала до нитки, готовясь к предстоящему матчу. Все они надеялись, что к концу третьей недели погода все же смилостивится, но пока в ней никакого просвета не наблюдалось.       Несмотря на то, что учеба и квиддич не оставляли времени на что-либо еще, Гарри все чаще впадал в уныние. И тоска эта была не только от безрадостной сырости за окнами, но еще и по Малфою. Уже месяц он не видел слизеринца, и этот месяц в полной мере доказал ему, как он привязался к блондину.       Это был один из уроков Защиты, куда Гарри традиционно пришел одним из первых. Он по привычке сидел за столом, не оглядываясь, хотя за день до этого решил, что больше не будет избегать взгляда в конец класса.       — Сегодня мы проверим, насколько хорошо вы научились сопротивляться Империусу за прошедшие занятия, — с порога заявил Снейп, едва последний ученик захлопнул дверь. Небрежно махнув палочкой, профессор сдвинул учительский стол к стене. — Мистер Финч-Флетчли, мисс Лавгуд, прошу, — скомандовал он, указывая на освободившееся пространство.       Джастин поднялся с соседней парты, Луна появилась из середины класса. Оба они прошли к тому месту, где только что стоял стол Снейпа и остановились всего в паре футов перед Гарри и Гермионой.       — По моей команде заклятие сначала будет накладывать тот, кто слева, затем тот, кто справа. Если вы освоили невербальный вариант, можете воспользоваться им. Напомню, что ваши действия должны быть направлены только на изъятие палочки. Начали!       Профессор стоял сбоку класса, у лестницы, и безмятежно наблюдал за тем, как ученики всеми силами сопротивляются заклятию. У кого-то получалось, но большинство дрожащими от напряжения руками все же протягивали свои палочки, которые через секунду, после снятия Империуса, тут же обратно возвращались к ним. Гермионе в пару он поставил Дина, и когда подруга подвергла его невербальному заклятию, он, после секундного колебания, поднял палочку высоко над головой. Одобрительный гул прошелся по классу.       — Замечательно, — сказал Снейп, — теперь ваша очередь.       Дин так же молча, как минуту назад это сделала Гермиона, взмахнул палочкой. Гарри словно сам ощущал борьбу подруги — лицо ее было напряженным, рука дрожала, словно невидимая сила подталкивала ее вперед. Побледнев, она в итоге сдалась и вручила свою палочку мулату.       — Мисс Грейнджер, — раздраженный голос профессора, еще минуту назад пребывавшего в состоянии полной невозмутимости, удивил Гарри. — Может быть, вам стоит прилагать больше усилий? Попробуйте еще раз. Томас!       Дин снова взмахнул палочкой, и бледная Гермиона через минуту протянула ему свою.       — Еще раз! — Снейп напряженно следил за ней, но когда и после третьей попытки она не справилась, он разочарованно вздохнул.       — Весьма печально, что староста школы так ничего и не добилась за месяц тренировок. Чем заняты ваши мысли? — сузив глаза, вкрадчиво поинтересовался он.       Бледное лицо Гермионы начало краснеть, она сглотнула и уже хотела что-то сказать, когда он рявкнул:       — Где ваша концентрация? Где ваш хваленый ум, который должен любое внушение мгновенно подвергать сомнению? — Снейп давно не был таким рассерженным, но Гарри больше волновался за подругу, которая в этот момент стояла с совершенно пунцовым лицом.       — Сядьте! — было брошено Дину, и тот прошел к своему столу. Снейп же все больше распалялся. — Или вам больше по вкусу роль марионетки, управляемой любым желающим? Путь жертвы, полностью лишенной собственной воли?       — Замолчите! — воскликнула Гермиона, пронзительно глядя на преподавателя, в глазах ее стояли слезы. Класс пораженно затих, наблюдая за разыгравшейся сценой.       — Минус двадцать баллов за хамство, — выдавил Снейп сквозь стиснутые зубы. — Займите свое место.       Гермиона, поджав губы, опустилась на соседний стул. Гарри пытался найти для нее слова утешения, когда прозвучало его имя. Он поднялся и, встав туда, где минуту назад была подруга, повернулся к профессору. Снейп, прищурившись, пробегал глазами класс, пока не остановился в самом его конце.       — Мистер Малфой, прошу.       Гарри словно облили ледяной водой. Медленно он перевел взгляд на задние парты и увидел Драко. Тот пристально смотрел прямо на него, и хотя Гарри с такого расстояния мало что мог разглядеть, тем не менее, от этого взгляда, от вида слизеринца, ставшего за прошедшее время еще более щуплым и бледным, у него лихорадочно забилось сердце.       Но длилось это недолго, поскольку Малфой, поднявшись со своего места, вместо того, чтобы присоединиться к Гарри, молча вышел за дверь. Снейп от этого рассвирепел пуще прежнего и снял со Слизерина еще больше баллов, чем ранее с Гриффиндора. Вместо Драко он вызвал его соседа по парте — довольно смышленого юношу, который, впрочем, не смог совладать с невербальным заклятием Гарри. После того, как все продемонстрировали свои «таланты», Снейп приказал упражняться дальше и впервые с начала семестра исчез в кабинете.       Гарри и Гермиона молча смотрели перед собой, туда, где обычно стоял профессорский стол и не находили слов друг для друга. Ни о какой дальнейшей тренировке для них речь не шла. Вскоре подруга достала свой «Лицом к лицу с безликим» и углубилась в чтение. Гарри же, уронив голову на стол, прокручивал в голове те несколько секунд, в течение которых он впервые за долгое время видел Малфоя.