Семикурсники

      Гермиона как раз закончила завтракать, когда пришел Гарри. В отличие от предыдущих дней, на этот раз он был в хорошем настроении. Это казалось странным, учитывая, что каникулы почти закончились.       — Привет, — он весело улыбнулся ей и сел рядом. — Что тут у нас сегодня?       Она с удивлением наблюдала за тем, как он наполнил тарелку разными десертами, как набросился на почти остывшую кашу, даже не подогрев заклинанием. Ухмыльнувшись, Гермиона отложила салфетку и достала из сумки очередной учебник.       «Безусловно, самыми опасными являются укусы ядовитых змей, но следует учитывать тот факт, что наибольшую опасность представляют магически преобразованные виды, особенно, если речь идет о темной магии. В этом случае даже самая ядовитая из змей не может считаться насколько же смертоносной…»       Резко захлопнув учебник, она бросила уже не первый взгляд на стол преподавателей. Как обычно по утрам профессора не было, зато мадам Пинс была на месте. И судя по ее виду, настроение у библиотекарши оставляло желать лучшего. Гермиона смотрела на женщину, а внутри поднималась волна неконтролируемой злости. Отведя взгляд, она глубоко вздохнула. В этот момент в Большой зал влетели совы. Несколько десятков птиц закружили под зачарованным потолком, высматривая своих адресатов. За ними летели другие, самые нерасторопные приземлялись на столы и сбивали кубки.       — Она разлила сок на мою работу по Трансфигурации! — громко воскликнул на другом конце гриффиндорского стола первокурсник. Гермиона, качая головой, встала со своего места и подошла к ученику.       — В следующий раз будь внимательнее, — сказала она и, достав палочку, молча убрала с пергамента пятно.       — Спасибо, — пропищал мальчик, подобострастно взирая на нее.       — Ух ты, смотри, это же старосты Слизерина! — воскликнула соседка первокурсника, указывая тому на «Ежедневный Пророк».       Гермиона подумала, что ослышалась, но приглядевшись внимательнее, увидела то, что заставило ее застыть на месте. На первой же странице во весь лист красовалась фотография Драко и Астории, а надпись сверху гласила:       «Помолвка наследников двух великих чистокровных семей: случайность или закономерность?»       Гермиона снова перевела глаза на фотографию, как раз в тот момент, когда Драко подносил к губам ладонь Астории, на безымянном пальце которой мерцало роскошное кольцо. Словно в замедленной съемке взгляд Гермионы оторвался от газеты и устремился в противоположный конец стола — туда, где оставался сидеть Гарри. Но все, что она успела заметить — это скрывшуюся за двустворчатыми дверями лохматую макушку.       Он сидел на полу лодочной, рядом лежал «Ежедневный Пророк», раскрытый на середине. Со стороны могло показаться, что юноша смотрит на озеро, но на самом деле, все, что он видел перед глазами — фотографию с главной страницы. На сетчатке, казалось, отпечаталось каждое движение — вот Драко улыбается в камеру, вот переводит взгляд на Гринграсс, затем нежно берет ее за руку и осторожно целует кисть, после чего та пронзительно смотрит на него в ответ. И снова по кругу. Идиллия. Ладони Гарри в который раз превратились в кулаки.       Когда совы принесли газеты, он не сразу заметил главную новость дня. Неизвестно, когда бы он узнал о помолвке, если бы один из сидящих неподалеку ребят не обронил: «Да это же тот белобрысый слизеринец!». После этого все было как во сне — он перевернул газету, принесенную совой, развернул ее и прочитал заголовок. Казалось, все внутри остановилось — сердце, дыхание и кровь. Звуки, доносящиеся со всех сторон — звон столовых приборов, шелест страниц и голоса учеников — вдруг превратили Большой зал в огромный жужжащий улей, гудение которого было невозможно вынести.       Он собрал все силы, чтобы подняться и уйти, а оказавшись в холле, устало привалился к одной из стен. Мозг отчаянно сопротивлялся полученной информации, поэтому он вновь перечитал заголовок. В этот момент на мраморной лестнице послышались шаги, и Гарри поспешил к дубовым дверям. Выйдя на улицу, он судорожно оглядел окрестности, чтобы найти место, где мог бы укрыться, а через пару минут уже был на лодочной. Тут он вновь раскрыл газету, и на этот раз все его внимание было сосредоточено на фотографии. Драко подстригся — это первое, что неприятным уколом отозвалось в груди. Отросшие волосы были безжалостно укорочены, сделав того каким-то чужим. Но все равно он был прекрасен — Гарри грустно улыбнулся, рассматривая такие знакомые черты лица. Аристократическая бледность и изящество Малфоя вместе с воздушностью и утонченностью Гринграсс делали их похожими на двух ангелов. Оба изысканно одетые, одинаково тонкие и хрупкие, они словно были созданы друг для друга. Девушка была в голубом платье, а он — в светло-серой рубашке, которая безупречно подчеркивала цвет его глаз. Гарри не мог отвести взгляд от изображения, вновь и вновь становясь свидетелем этого поцелуя. Наконец, увидев слова «Подробности на странице…», он раскрыл газету и нашел статью. Находясь в каком-то странном оцепенении, он прочитал весь разворот, посвященный новости. Тут тоже были несколько фотографий, но все они были сделаны, вероятно, в предыдущие годы — Драко надменный с четвертого или пятого курса, Драко потерянный с шестого или, возможно, прошлого курса, Драко с родителями. Были фотографии и Астории, их Гарри не рассматривал. В статье была кратко описана жизнь «главных героев», из каких семей они происходят и, конечно же, какое место эти семьи занимали в прошедшей войне.       «…Как вы могли узнать из предыдущих выпусков Ежедневного Пророка, поместье Малфоев вернулось в их полноправное владение лишь в этом году. Многие наши подписчики возмущались этим фактом, возможно, именно это ускорило те процессы, которые были ответственны за возвращение усадьбы ее законным владельцам. Так или иначе, оттягивать этот момент Аврорат уже не имел права, и в декабре прошлого года арест с мэнора был снят. Уже через месяц семья вернулась в родовое гнездо, но, поскольку мистер и миссис Малфой все это время вели довольно закрытый образ жизни, нам так и не удалось узнать, чем супруги были заняты все это время. Как бы там ни было, период молчания многоуважаемых магов окончился, ведь, как всем нам известно, ничто не вечно в этом мире, и не далее, чем пару дней назад нашей редакции стала известна радостная новость.       Напомним, что мистер Драко Малфой является единственным наследником этого древнего чистокровного рода. Удивительно ль, что свою судьбу он решил связать с одной из дочерей не менее знатной и известной семьи, которая, наряду с его собственной, входят в небезызвестный справочник «священных двадцати восьми»? Наверняка некоторые из вас задаются вопросом, результатом чего стала помолвка — чувства, вспыхнувшего между молодыми людьми или заранее спланированной договоренности их родителей? Ведь именно в таких семьях по сей день сильны соответствующие традиции. Вероятно, многие читательницы, не обладающие чистокровным происхождением, сейчас кусают локти, гадая, был ли у них шанс завоевать сердце молодого господина. Или, несмотря на ту роль, которую сыграла чета Малфоев в окончании Второй Магической, в особенности — поимке сбежавших преступников — догмы о чистокровности все еще довлеют в их семье? К сожалению, нам не известен ответ на этот вопрос.       Что касается Гринграссов, которые, как нам с вами известно, не имели совершенно никакого отношения к последователям САМИ-ЗНАЕТЕ-КОГО, то они, думается нам, на сегодняшний момент уже полностью освободились от предрассудков, связанных с «Чистотой крови». В связи с этим возникает новый вопрос — является ли, в этом случае, совпадением тот факт, что обе их дочери собираются связать свои жизни с представителями чистокровных семей? Ведь как вы могли прочесть из прошлого выпуска, Дафна, старшая из них, на прошлом уик-энде была замечена в тесном обществе с Марком Селвином, последним наследником не менее знатного и чистокровного рода. Возможно ли, что такой выбор обеих дочерей уважаемых Гринграссов — всего лишь совпадение, и единственное, чем он был обусловлен, — это искренние чувства девушек?       Эти и другие вопросы мы обязательно рассмотрим в последующих выпусках, не пропустите!»       Гарри смотрел на гладь озера, на окружающие его горы и безоблачное небо, но не видел ничего, кроме бескрайней серости и печали. Казалось, весь мир окрасился в темный и холодный цвет. Все переживания, все мысли последних дней теперь казались глупой самонадеянностью, особенно его обещание Кричеру. Гарри горько усмехнулся. Малфой тогда был чертовски прав — он и правда идиот. О чем он хотел поговорить с Драко, в чем убедиться? И так ясно, что поздно — и для разговоров, и для его пустых надежд, возникших в мгновение ока.

***

      Поезд, как обычно, привез учеников аккурат к ужину — шумной толпой те ввалились в двери Большого зала с тем, чтобы по традиции разойтись по четырем столам. В новом семестре, как и в прошлом, их порядок не изменился и слизеринский стоял от их собственного на максимальном отдалении. Гермиона провожала взглядом учеников, надеясь, что все же увидит Гарри, не мог же он пропустить еще и ужин. Мелькали знакомые лица, но его среди них не было. Зато она увидела Малфоя — он, под руку с Гринграсс, вошел одним из последних. Неторопливо шествуя мимо, он бросил взгляд на то место, где обычно сидел Гарри, и на короткий миг они посмотрели друг на друга — Гермиона с нескрываемым осуждением, а он — с деланным равнодушием.       Вечером Гарри вернулся в спальню одним из последних. Возможно, он так бы и просидел весь день на лодочной, если бы не тренировка. Закрывшись пологом, он долго лежал, борясь с собой, но в итоге не выдержал. Достав карту, Гарри раскрыл ее на той части, где были видны подземелья. Надписи, которые он ожидал увидеть, нашлись сразу же — в гостиной Слизерина, в тесной компании друг друга. Он смотрел на них, заставляя себя поверить, что все это происходит в действительности, что все это не один из тех кошмаров, которые преследовали его большую часть жизни. Пергамент он убрал лишь после того, как «жених с невестой» разошлись по разным спальням. Гарри никогда не задавался вопросом, полагается ли официально обрученным студентам отдельная комната, а сейчас и знать этого не хотел. Ночью ему снились точки с именами «Драко» и «Астория», они крутились вокруг друг друга, отплясывали виртуозные пируэты и, проснувшись наутро с головной болью, он лишь усилием воли заставил себя подняться и пойти на завтрак.       — Гарри, как прошли тренировки?       Джинни с Дином сели рядом с ним и сразу же принялись обсуждать тактику будущего матча. Гарри ухмыльнулся: вероятно, даже на каникулах младшая Уизли не могла думать ни о чем другом. «Как и ты» — заметил внутренний голос. Как удачно, что слизеринский стол за его спиной и ему не приходится контролировать каждый брошенный в конец зала взгляд. Но даже несмотря на это, напряжение душило, а очевидная тревога в глазах Гермионы делало его пребывание в этом месте еще более тягостным.       — Неплохо, — ответил он, — и думаю, тебе стоит поговорить с Демельзой и Ником, кажется, у них тоже есть мысли по поводу игры.       — Джинни, наконец-то ты вернулась, — включилась в разговор Робинсон, сидящая неподалеку. Наигранно обиженным тоном она добавила: — Он нас загонял! У меня после вчерашнего до сих пор руки болят.       — Значит, неделя прошла не зря, — констатировала капитан команды с довольной улыбкой. — Идеи обсудим завтра. Спасибо, Гарри.       Коротко кивнув, он отправил в рот кусок безвкусного омлета. Нужно было есть, чтобы потом не лежать полночи с болью в желудке. Вчера он так и не нашел в себе силы прийти в Большой зал. Конечно, он мог бы снова наведаться на кухни, но, во-первых, у него не было аппетита, а во-вторых… Гарри вздохнул. Мягко говоря, он не горел желанием видеться с Кричером, зная, что не сможет сдержать данное тому слово.

***

      Начался последний семестр, и вместе с ним на учеников обрушились новые кипы эссе и исследований. Гарри надеялся, что учеба и тренировки смогут отвлечь его от мыслей о Малфое, но воскресный «Пророк» не выходил из головы, а карта Мародеров каждый вечер являла новоиспеченных жениха и невесту в обществе друг друга. Даже в среду, сопровождая учеников своего факультета на Астрономию, они оставались неразлучны. Ближе к пятнице стало понятно, что шансов забыть о помолвке у Гарри не было в принципе — высокородный слизеринец не упускал возможности появиться среди учеников со своей чистокровной избранницей, и в Большой зал отныне они ходили исключительно вместе. Разумеется, все это сопровождалось повышенным вниманием со стороны доброй половины учеников. Даже возвращаясь в гриффиндорскую башню, Гарри становился невольным свидетелем разговоров о ставшей самой популярной паре Хогвартса.       — Сегодня он встретил ее сразу после последнего урока, это так мило.       — Видели сегодня парочку блондинов? Как же они подходят друг другу…       — Ах, какой же он красавчик, но «Пророк» правильно подметил — у обычных девушек шансов не было.       Самым неприятным было то, что, кроме головной боли и зубовного скрежета, эта болтовня вызывала у него стыдливую зависть. Гарри не чувствовал ревности, ему слабо представлялось, что у Драко с Асторией отношения могли зайти дальше прогулок по замку. Но отчего-то он был уверен в том, что рядом со слизеринцем должен был быть он, неважно даже в каком статусе. Ведь именно он сблизился с блондином, именно он летал с Малфоем над полем для квиддича, именно с ним тот переписывался зимними вечерами. Поблекшие воспоминания все еще бередили сердце, вызывая в груди ноющую боль, и все чаще его стала посещать мысль о том, что это сближение было ошибкой.

***

      Северус спустился в класс лишь после того, как прозвучал звонок, надеясь, что все опоздавшие уже на месте. Снятие баллов, особенно со своего факультета, учитывая нынешнее положение Слизерина в общей таблице, было делом не особо приятным. Внизу его ждала дюжина студентов, и он напомнил себе, что для будущих занятий их следует рассадить. Пройдя к своему столу, он окинул взглядом поредевший класс и уже хотел отдать соответствующее распоряжение, когда заметил ту, которую и не надеялся здесь увидеть. Как ни в чем не бывало, она сидела на своем месте, рядом с Поттером и, лишь встретившись с ним взглядом, тревожно замерла. Сотня мыслей пронеслась в голове Северуса, пока он смотрел на нее. Злость за ее пренебрежительное отношение к его предмету, волнение за нее, ведь раньше наблюдать и подмечать малейшие детали в переменах ее состояния было так просто. Он чувствовал скорбь, осознавая, что она пришла лишь благодаря разговору в учительской, и, конечно, радость — безусловную, глупую, вызывающую впоследствии лишь муки совести и раскаяние.       Взгляд черных глаз пронизывал ее подобно ледяному ветру, порождая на коже мурашки, и вся уверенность, с которой она пришла на занятие, тотчас улетучилась. «Я ошиблась», — пришла к очевидному Гермиона, ругая себя за самонадеянность, вследствие которой решила, что вновь может здесь находиться. Профессор взирал на нее как на привидение, и без слов было понятно, что он совсем не ожидал ее увидеть. «Глупая, бестолковая идиотка». Теперь он не упустит возможности в очередной раз прилюдно продемонстрировать все свое остроумие в отношении ее самомнения. Гермиона, решив не дожидаться этого момента, схватила учебники, которые до этого положила на стол и скинула их обратно в сумку. Она поднялась и уже набросила ее на плечо, когда разъяренный голос Снейпа заставил ее застыть на месте.       — Сядьте! — рявкнул он, стоя напротив.       Гермиона сглотнула, и в наступившей тишине класса этот звук показался ей оглушительно громким. Медленно опустившись обратно, она снова посмотрела на него. Глаза его метали молнии, губы были сжаты, и весь вид свидетельствовал о крайней степени недовольства.       — Что на этот раз вас не устроило, мисс Грейнджер, — прошипел Снейп, прожигая ее взглядом, — что вы так поспешно решили покинуть нас? — сделав шаг вперед, он продолжил: — Вы вспомнили о чем-то более важном, нежели посещение моего урока? — Наклонившись и оказавшись прямо перед ней, он добавил: — Или, может быть, вы ожидали увидеть на моем месте кого-то другого?       Снейп нависал над ней, его прищуренные глаза смотрели в упор, и Гермионе потребовалась вся ее выдержка, чтобы сохранить самообладание.       — Нет, сэр, — твердо сказала она, не отводя взгляда, — просто у меня возникли сомнения относительно того, сдала ли я прошлый зачет и, соответственно, могу ли я находиться среди тех, кому позволено продолжить у вас обучение.       Напряженное лицо профессора тотчас расслабилось, на губах застыла усмешка.       — Позвольте поинтересоваться, мисс Грейнджер, в связи с чем вас постигли данные сомнения? — подняв бровь, спросил он.       Вокруг тягучим желе висела тишина, все внимание учеников было сосредоточено на странном диалоге преподавателя и старосты. Живо представив, как прозвучал бы ответ «потому что вы не начислили мне баллов», Гермиона силилась подобрать другие слова, но Снейп не стал ждать. Обопрясь руками об их с Гарри стол, он наклонился еще ближе и усмехнулся:       — Привыкли к особенному отношению, мисс Грейнджер? Настолько, что не воспринимаете иные речи, кроме тех, в которых преподаватели воспевают ваш незаурядный ум и выдающиеся способности? — Продолжая смотреть на нее, он сделал паузу, а затем тихо и задумчиво добавил: — Что ж, в этом случае могу сказать, что такую защиту от Империуса, как у вас, волшебники вырабатывают годами.       От прозвучавших слов, от его близости Гермиону кинуло в жар. Неожиданно пришла мысль, что между ними осталось всего несколько дюймов. Взгляд против воли скользнул чуть ниже и остановился на его губах.       Пожалуй, лишь Гарри заметил, как изменился в лице Снейп за секунду до того, как отпрянуть и отойти от их стола. Однажды, в темноте ночного коридора, он уже видел это выражение — обреченности и отчаяния, только принадлежало оно другому волшебнику. Тишину в классе нарушил приказ рассадиться всем, кто сидит по двое. Гарри, полагая, что лучше пересесть самому, занял место за опустевшим столом слева.       — Откройте учебник на странице пятьсот семьдесят девять, — тем временем распорядился преподаватель, — у вас час, чтобы дочитать его до конца.       Гарри, вытащив книгу из сумки, принялся листать страницы, хотя проще было бы сразу открыть последнюю главу. Он прочитал название, которое, по-видимому, и являлось заключительной темой их обучения. На гладком листе пергамента было написано: «Легилименция».       Гермиона скользила глазами по строчкам, не особо вчитываясь — эту главу она изучила еще будучи на пятом курсе, когда Снейп давал Гарри персональные уроки. Стояла тишина, которую нарушал лишь шелест перелистываемых учениками страниц, профессор, сидевший напротив, изредка бросал на нее короткие взгляды. По прошествии отведенного времени он встал и холодный голос заполнил пространство:       — Что ж, как вы могли убедиться, заклятие Империус — не единственный способ воздействия на разум человека. — Двинувшись между рядами, он добавил: — Я надеюсь, ни у кого из вас не осталось вопроса, почему к дальнейшим занятиям оказались допущены именно вы. — Окинув взглядом учеников, Снейп продолжил: — В этом семестре вам представится редкая возможность выработать у себя навыки против легилименции.       В отличие от прошлого семестра, когда по классу тут же пошел гул, стоило профессору произнести слово «Империус», в этот раз все молчали, стараясь не упустить ни слова.       — Кто может рассказать нам об этих навыках? — спросил он.       Гермиона непременно бы подняла руку курсом ранее, сейчас же с соседнего ряда встал Финч-Флетчли.       — Единственной защитой от легилимента, то есть мага, способного проникать в сознание другого мага, — пояснил Джастин, — является окклюменция. Это магическая способность противостоять ментальному вторжению посредством закрытия своего разума…       — Достаточно, — оборвал старосту Снейп, — десять баллов Пуффендую. — Дождавшись, когда тот опустится на свое место, он продолжил: — Все верно, за исключением того, что опытный легилимент может воздействовать на разум не только магов, но и магглов, а также, разумеется, сквибов. — Профессор неторопливо прохаживался между рядами, его бархатистый голос отражался от стен кабинета. — Я не буду вдаваться в подробности того, каким образом считывается информация из ума жертвы, скажу лишь, что при желании искушенный в легилименции маг может не только извлечь чужие воспоминания, мысли и чувства, — сделал паузу Снейп, класс пораженно замер, — но и вложить свои.       После этих слов раздались изумленные шепотки, а Гермиона кратко взглянула на Гарри. Она знала, что он до сих пор винил себя в смерти Сириуса.       — Как бы там ни было, ваша задача — научиться отражать подобные атаки, и для этого вам потребуется немало усилий, — вернувшись к своему столу, Снейп заложил руки за спину, — вам предстоит выработать у себя недюжинную выдержку и концентрацию, дисциплинировать ум и научиться контролировать эмоции и чувства, — выдержав паузу, он добавил: — Если, конечно, вы не хотите, чтобы они стали достоянием кого-то еще.       Гермиона подняла на него взгляд: она прекрасно знала, о чем он говорил. «Интересно, ученики догадываются, что проверять их таланты будет он сам?». Она не знала других легилиментов ни в школе, ни за ее пределами.       — Прежде чем мы начнем практические занятия, — сказал он немного погодя, — я напомню, что, как и в прошлом семестре, вы вольны отказаться от них. — Подняв бровь, он равнодушно сообщил: — В этом случае покинуть класс вы должны прямо сейчас. Есть желающие?       Из конца кабинета послышался звук отодвигаемого стула и, обернувшись, Гермиона увидела одного из слизеринцев — он встал со своего места и вопросительно уставился на Снейпа.       — Эссе по теории окклюменции на двадцать дюймов, — ответил тот на невысказанный вопрос, — передадите с мистером Малфоем. Можете идти.       Едва за ушедшим слизеринцем закрылась дверь, Снейп отдал последние распоряжения и класс погрузился в напряженную тишину. До конца занятия им следовало попытаться избавиться от мыслей, погрузив ум в состояние покоя. Кто-то для этого закрыл глаза, кто-то — склонился над столом, закрыв лицо ладонями. Гарри уткнулся взглядом в одну точку, пытаясь сконцентрироваться — у него данный опыт уже имелся. Гермиона же не представляла, как ей, сидя прямо перед профессором, «не думать, не вспоминать, не чувствовать». Несмотря на то, что в этот раз он был занят проверкой работ и в ее сторону даже не смотрел, мысли о нем, о его улыбке во время прошлого зачета, и о том, как он сам накануне Рождества проник в ее разум, не позволяли сконцентрироваться ни на секунду. В голове крутилось множество вопросов, и самый главный — что это было в самом начале урока, когда он сначала накинулся на нее, а затем, фактически, похвалил? При этом находясь на таком расстоянии, что приподнимись она на стуле… Вовремя спохватившись, Гермиона напомнила себе, что теперь на его занятиях ей не стоило даже вспоминать о подобных вещах, не говоря уже о том, чтобы обдумывать их. В какой-то момент, скользнув по нему глазами, она вновь встретилась с ним взглядом. Задержав свой чуть дольше положенного, он вскоре его отвел. Лицо его было абсолютно непроницаемым.

***

      Ближе к полуночи, когда гостиная Гриффиндора опустела, Гарри снова достал карту. Некоторое время он просто смотрел на нее, не раскрывая, а затем достал палочку и прошептал несколько слов. Малфой нашелся в спальне, это был первый раз за все прошедшие дни, когда Гарри видел его отдельно от Гринграсс, не считая, разумеется, сегодняшнего урока у Снейпа. Мимолетный взгляд Малфоя, пойманный Гарри в тот момент, когда он обернулся на уходящего из класса ученика, до сих пор стоял перед глазами. Вид у блондина, вопреки ожиданию, был не ухмыляющийся и не надменный, он просто сидел, откинувшись на спинку стула и в то время, как весь класс смотрел на его бывшего соседа по парте, сам Малфой смотрел на Гарри.       — Шалость удалась, — прошептал Гарри. С некоторых пор карта стала не только его помощником, но и проклятием. Но, несмотря на это, он был совершенно бессилен перед ней, ведь время безжалостно приближало их к концу обучения, и уже через пару месяцев возможности смотреть на Драко, пусть даже посредством этого пергамента, у него больше не будет.       Он лежал за задернутым изумрудным балдахином и думал о том, кто уже почти год ежедневно находился в его мыслях. Несмотря на твердо принятое решение, сомнения нет-нет, да одолевали его. Был ли во всем этом смысл? Драко не знал, но он помнил, что у Поттера все еще есть мантия невидимости и карта. И он очень надеялся, что станет достаточным мотивом для их использования.