Семикурсники

      В среду Гарри проспал — когда он проснулся, в спальне уже никого не было, а из окна ярко светило солнце. Более-менее приведя себя в порядок, он в несколько прыжков спустился в гостиную и проверил время. Завтрак почти закончился, но до начала первого занятия оставалось еще минут двадцать. Решив, что вполне успеет что-нибудь перехватить, он торопливо достал карту, которую накануне сердито запихнул в сумку. «Торжественно клянусь, что замышляю только шалость», — прошептал Гарри, прикоснувшись волшебной палочкой к пергаменту. Когда начали проступать очертания замка, он тут же нашел западное крыло и остановил взгляд напротив Большого зала. Сердце тут же взволнованно забилось в груди — «Драко Малфой» оказался в той части, где находился слизеринский стол, как и обычно, со стороны преподавателей. Через две минуты Гарри уже летел по коридорам и лестницам, сгорая от нетерпения, замедлившись лишь перед дверями, за которыми звучали разговоры и звон тарелок.       Гермиона собиралась уходить, когда он упал на скамью рядом с ней.       — Привет, — весело сказал он ей, пытаясь отдышаться, и тут же бросил взгляд в конец зала.       — Гарри, нам уже пора в теплицы, — ответила она, закидывая сумку на плечо. — Ты ведь не останешься?       — Но я еще не завтракал, — бодро доложил он, — ты иди, я быстренько что-нибудь съем и догоню тебя.       Сказав это, он тут же схватил одиноко лежащий на блюде пирог с картошкой и откусил от него сразу треть. Покачав головой, Гермиона покинула Большой зал, а Гарри отложил пирог в сторону — от волнения ему кусок в горло не лез. На этот раз он сидел спиной к стене и ему открывался прекрасный обзор на всех, кто выходил и заходил в помещение. В дальнем конце все еще светлела макушка Малфоя, и Гарри не мог дождаться момента, когда увидит его. Ученики — кто торопливо, кто неспешно покидали Большой зал, и вскоре внутри осталось не больше трех десятков человек. Часы показывали без десяти девять, он определенно не успевал, но и уйти вот так тоже не мог.       Наконец, две блондинистые головы поднялись и направились в его сторону. Ладони Гарри разом увлажнились. Переполох в его душе достиг апогея, когда Малфой и Гринграсс прошли мимо столов Пуффендуя и Когтеврана. Жадным взглядом он смотрел на приближающегося слизеринца, параллельно отмечая тот факт, что Драко явно похудел и черты его лица заострились. Вчерашняя тревога вновь стянула грудь, когда Гарри понял, что Малфой сейчас вот-вот выйдет, даже не взглянув на него. Но когда двустворчатые двери закрылись, уже не тревога, а отчаяние охватило его. Проходя мимо, слизеринец сделал такое лицо, словно его вот-вот вырвет съеденным завтраком — аккурат как у его матери, когда Гарри впервые ее увидел. Выйдя из оцепенения, он схватил сумку и бросился следом, но Малфой уже скрылся наверху мраморной лестницы, а ему нужно было спешить на Травологию.       К счастью, его опоздание в суете оранжерей никто не заметил, хотя Гарри это особенно и не волновало. «Что все это значит? Что изменилось за это время?» — задавался вопросами он, машинально перебирая горшочки с молодыми саженцами, которые требовалось высадить в грунт.       — Гарри, — позвала Гермиона и протянула ему пару перчаток, — я понимаю, что это всего лишь Аконит, но осторожность еще никому не повредила. — Выразительно посмотрев на него, она вернулась за свой стол.       На обед он пришел одним из первых; сев на привычное место, Гарри не сводил взгляда с дверей, в которые стекались потоки учеников. Малфой не заставил себя долго ждать — он появился несколькими минутами позднее, в гордом одиночестве и с заносчивым выражением на лице. Разумеется, проигнорировав Гарри. А вечером они встретились прямо в вестибюле. Гарри, кое-как запихнув в себя немного еды, выходил из Большого зала, а Драко с Асторией поднимались из подземелий. Они оказались рядом всего лишь на какую-то секунду, но Гарри не мог не заметить, как раздулись ноздри и сжались губы слизеринца, когда тот проходил мимо. Дойдя до парадной лестницы, Гарри круто развернулся и направился в противоположном направлении.       В замковом дворике было пустынно, и он сел на одну из скамеек. Очевидная, холодная мысль терзала его разум. «Больше нет того самого определения, которые выбивалось из общего ряда, характеризующего слизеринца». Драко, как и прежде, был надменным наследником известной семьи, которому в скором времени предстояло связать себя узами брака с чистокровной невестой. Ничто больше не выходило за пределы созданного блондином образа «слизеринского принца», над которым тот корпел столько лет. Сжав зубы, Гарри вспоминал каждый брошенный Драко взгляд, каждую лукавую улыбку, которая расцветала на бледном лице, стоило им встретиться глазами. «Какую игру ты ведешь, Малфой?». Злость душила, хотелось припечатать слизеринца к стене и опытным путем проверить цену всех его прошлых поползновений. Особенно паршиво было оттого, что только сейчас Гарри осознал природу своих чувств, лишь после поцелуя Джинни волна прозрения позволила ему, наконец, понять, что, например, с Роном он бы не стал переписываться уютными вечерами, даже если бы тот учился на другом факультете; или, что он не стал бы зарываться носом в волосы Гермионы, как бы он ее ни любил. Если бы кому-то из его друзей приснился кошмар, стал бы он разделять с ними постель? Гарри горько ухмыльнулся и вдруг вспомнил разговор, который у них с Малфоем случился на рождественских каникулах.       — Откуда у тебя этот шрам?       Они укрылись от дождя в одном из ресторанов, и глаза слизеринца в который раз скользнули по его руке. Посмотрев на тыльную сторону своей ладони, Гарри ухмыльнулся.       — От Амбридж, на пятом курсе, — небрежно ответил он, — пустяки.       — Как это случилось?       — На отработках, назначенных мне на первом же занятии, она заставила писать эти строчки зачарованным пером, — усмехнувшись, он добавил: — Это было ее собственное изобретение.       Шрам на руке не настолько беспокоил Гарри, чтобы прибегать к тем же маскирующим — он просто приопускал манжеты, чтобы тот не так сильно бросался в глаза окружающим. Но, учитывая, сколько времени они провели вместе, Малфой просто не мог не обратить на это внимание. И теперь, не отводя взгляда от надписи, пораженно молчал.       — Можно?       Гарри пожал плечами, и секунду спустя Драко аккуратно прикоснулся к белым рубцам на его коже, складывающимся во фразу «Я не должен лгать». Пальцы блондина мягко повторили путь, когда-то множество раз проделанный черным острым пером, и Гарри вдруг подумал, что никто и никогда не прикасался к этому шраму, кроме него самого.       — Мерзавка, — процедил Драко, убрав руку, — надеюсь, это перо — единственное, что ей разрешили взять в камеру Азкабана.       От мстительного выражения, застывшего на лице слизеринца, Гарри сделалось по-особенному тепло в груди. Но, тем не менее, он поспешил успокоить блондина.       — На самом деле все могло быть и хуже. Это могли быть совсем другие слова, например, «Я — лгун» или «Я — идиот», — Гарри пытался свести все в шутку, но Драко оставался напряженным. — В конечном счете мне нравится смысл. Это напоминает мне о том, что в любой ситуации нужно оставаться честным. В том числе с самим собой.       Малфой задумчиво взглянул на него и затем спросил:       — И как, получается?       — А разве можно как-то иначе?       Забрав мантию из спальни, Гарри спустился в общую гостиную и до позднего вечера занимался заданной сегодня профессором Спраут письменной работой, посвященной бадьяну.       — Снова будешь сидеть до полуночи, — раздался задумчивый голос Гермионы. Закончив свое эссе, она свернула его в свиток, — шел бы ты спать, Гарри.       — Спасибо за заботу, но что-то не хочется, — вздохнул он.       — Ближе к концу года все сложнее уснуть? — понимающе улыбнулась она.       Пожелав спокойной ночи, подруга вскоре исчезла на одной из боковых лестниц, а Гарри подумал о том, что спокойной та будет в последнюю очередь. Когда подошло время, он запихнул сумку под диван и молча вышел за портрет в проходе. Он не стал смотреть в карту — она уже давно лишь расстраивала его, а мантию набросил, лишь покинув башню.       Впервые он шел, не торопясь, словно каждым своим шагом доказывая самому себе, что имеет на это право, что еще может вмешаться в четко распланированную жизнь одного небезразличного ему слизеринца. Гарри намеренно прогонял из головы воспоминания прошедших месяцев, наполненных обидами, холодной тоской и непониманием. Вместо этого он воскрешал в памяти то счастливое время, когда они могли сидеть за одним столом, пить из одной кружки и по ночам писать друг другу сообщения. И по мере приближения к самой высокой точке Хогвартса уверенность укоренялась в нем, рождая совершенно новое чувство. Гарри вдруг ясно осознал, что все еще был небезразличен Драко, более того, он был убежден, что с момента, когда оттолкнул слизеринца тем злополучным вечером, чувства того еще сильнее укрепились — слишком упорным и упрямым был Малфой. «Как и ты сам», — резюмировал Гарри, подходя к подножию башни.       Время на часах показывало полночь. Встав под лестницей, он принялся ждать. С каждой секундой, с каждой прошедшей минутой кровь в его теле ускоряла свой бег. По коже то пробегали мурашки, бросая в озноб, то наплывали горячие волны, окуная в жар. Когда на ступенях круговой лестницы появились черные лакированные туфли, Гарри замер, все мысли тут же покинули его, осталась только оголенная трепещущая необходимость в том, кто был прямо перед ним.       После той пятничной ночи Драко словно выпал из жизни. События лениво проплывали мимо него, не касаясь сознания, не вызывая вопросов, не нуждаясь в ответах. Нет, он не забросил учебу — он делал все, что требовалось, но без рвения и энтузиазма. Он даже немного спал и ел, правда, прийти в Большой зал заставил себя только сегодня, и то благодаря уговорам Астории. Та ни о чем не спрашивала его, совершенно спокойно отреагировала, когда он сообщил, что их совместные ночные походы по средам отменяются, и даже не удивилась, когда домовой эльф принес ему еду. Вчера, когда все ушли на ужин, она нашла его в гостиной и, встревоженная, вероятно, его отсутствием, уточнила, не изменились ли их планы. Обсуждать это в общих комнатах было по меньшей мере неразумно, поэтому он отвел ее в их с ребятами спальню и там сообщил об единственном изменении. У Драко не было сил принимать какие бы то ни было решения, поэтому он сказал, что остальное пока остается как есть, а потом появился Кричер.       То, что это был домовик Поттера, не вызывало у него ухмылки или злорадства, как случилось бы в любое другое время. Он старался вообще не думать о нем, не допускать ни одной сильной эмоции в адрес очкарика, неважно даже, какой полюс она имела. Ведь в конечном счете это была его главная ошибка, которую он совершил еще на первом курсе. Больше он не мог себе позволить быть неравнодушным к Поттеру и руководствоваться этим в своих поступках, как он это делал все прошлые годы. «Жизнь без Поттера», — так он озаглавил новую главу своего бытия и со смиренной усталостью начал вживался в эту роль.       Апатия помогала ему, она сберегала его эмоциональные силы, она поддерживала его физическую оболочку. «А остальное победит время», — твердил он себе. Правда сегодня его установка подверглась серьезному испытанию, когда впервые за эти дни он увидел Поттера. Ненависть так и норовила прорваться через спасительную оболочку созданного им барьера безразличия. Но он смог взять себя в руки. Единственной проблемой оставались сны, но с этим по-прежнему справлялось зелье мадам Помфри, запасы которого он регулярно пополнял, на этот раз, втайне от целителя.       — Все собрались? — холодно спросил Драко, спустившись в гостиную — там его уже ожидали пятикурсники.       Они были с него ростом, но, тем не менее, ему приходилось водить их на Астрономию, словно малых деток. Судя по их кислым минам, их посещали схожие мысли. — Идемте.       Путь до башни казался невероятно длинным, по мере приближения к этому злосчастному месту, силы словно покидали его. Факелы из-за сквозняков, гуляющих по замку, отбрасывали подвижные тени, черные окна пустыми глазницами смотрели в коридоры, Драко даже мерещились какие-то зловещие звуки. Ему нужно было выспаться. Наконец, они дошли до подножия и начали этот безумно долгий подъем. Наверху неизменно бодрая Аврора Синистра скорее по привычке поблагодарила его, и он, кивнув, пошел обратно.       Эхо его шагов отражалось от стен, он шел медленно, напоминая себе о том, что вернуться сюда ему осталось лишь один раз. «Вот это место…» — проскользнула мысль, когда он миновал последнюю ступень. Устало привалившись к стене, он закрыл глаза. «…то, самое, где та дрянь поцеловала его», — закончил внутренний голос. Откинув голову на каменную кладку, он глубоко вздохнул. «Нужно просто очистить разум», — сказал он себе, стараясь успокоиться, но что-то ему мешало. Ощущение, словно кто-то следит за ним, чей-то взгляд… Драко распахнул глаза, сердце снова заколотилось в груди. И тогда он увидел тень, медленно отделившуюся от противоположной стены. В тусклом свете луны мелькнул блик очков, а затем осветилась и вся фигура целиком. Поттер смотрел на него необузданно, свирепо, но это длилось всего секунду, потому что в следующий миг, точно сорвавшись с цепи, он бросился к Драко. Смяв губы в грубом поцелуе, тот прижал его к стене, не давая вырваться.       — Отпусти, придурок, — сдавленно выдавил Драко сквозь зубы, уворачиваясь от гриффиндорца. Но тот его словно не слышал, опаляя горячим дыханием и нагло обшаривая тело. Гнев мгновенно закипел внутри, срывая все построенные барьеры.       — Убери от меня свой грязный рот, — прошипел он, когда Поттер в очередной раз попытался овладеть его губами. Хотелось заорать на него, но они и без того производили много шума в своей молчаливой борьбе. Воспоминание о том, как меньше недели назад тот сосался с какой-то девкой, подняли еще большую ненависть в душе. Пока он пытался оттолкнуть Поттера, тот, бросив попытки его поцеловать, переместился на шею, одновременно пытаясь проникнуть руками под рубашку.       — Не. Трогай. Меня, — гневно прорычал Драко, что есть силы отпихивая гриффиндорца, но тот продолжал его игнорировать, да и рот у него был занят — кожу на шее пекло, словно на нее опустили что-то раскаленное. И тогда Малфой заставил себя вернуться в тот вечер, когда видел Поттера с его мерзкой девкой. Раз за разом он прокручивал в памяти этот омерзительный момент, напоминая себе, что именно эти губы сейчас скользили по его телу, именно эти похотливые руки норовили залезть ему в штаны. Ладони сжались в кулаки и, не видя возможности дотянуться до волшебной палочки, Драко принялся колотить гриффиндорца всюду, куда мог дотянуться. Но это длилось недолго — перехватив его за запястья, мерзавец с маниакальным блеском в глазах снова потянулся к его рту. Обида и негодование, глубоко спрятанные внутри, тотчас прорвались наружу и захлестнули волной неконтролируемой ярости. Неистово вырываясь, он тщетно силился выдернуть руки из мертвой хватки Поттера и, отчаявшись, ударил его коленом в пах.       От боли Гарри не мог даже закричать — хватая ртом воздух, он согнулся пополам и осел на пол. Сквозь пелену ее безумной пытки он лишь краем сознания отметил, что Малфой, несмотря на обретенную свободу, продолжил стоять рядом.       — Получил, сукин сын? — послышалось откуда-то издалека.       Гарри зажмурился, из глаз, казалось, сыпались искры.       — Ах, Потти, не плачь, — по его щеке кто-то провел рукой и Гарри понял, что это были не искры. Открыв глаза, он увидел расплывающийся силуэт опустившегося рядом с ним Малфоя.       — Видишь ли, не все тебе по зубам, — сладко произнес тот.       Вкрадчивый голос вводил в заблуждение, и Гарри в очередной раз исподлобья взглянул на слизеринца.       — А ты наивно полагал, что можешь заполучить любого? — выдавил тот уже совсем другим тоном. Переживая невообразимую, невозможную муку, Гарри будто сквозь туман увидел, как исказилось злобой лицо блондина, как сжались его бледные пальцы.       — Думаешь, я один из тех, кто готов тискаться с тобой по ночам в коридорах замка? — прошипел тот ему почти в самое ухо и свирепо добавил: — Я не одна из твоих подстилок, Поттер.       Смысл сказанных Малфоем слов доходил до него с трудом — казалось, весь мозг сконцентрировался на нестерпимых ощущениях в промежности. Гарри снова глянул на слизеринца и увидел перед собой ощерившееся, остроносое лицо, искаженное яростью. Впрочем, оно тут же пропало из виду — тот поднялся на ноги. В воспаленном сознании наконец оформилась мысль о незаслуженных и несправедливых обвинениях Драко.       — Я… так… не думаю, — превозмогая боль, прохрипел Гарри.       Мерлин, как ему хотелось поверить этому, но перед глазами все еще стояла картина обжимающегося с невесть кем Поттера и она вызывала просто жгучую, всеобъемлющую ненависть. Знал бы Драко, что это была за девчонка, ох, он бы спланировал самую ужасную, самую грандиозную месть. Ей, но не Поттеру — глядя на сжавшегося на полу очкарика, правда, без очков (те слетели с него еще в самом начале), Драко не мог себя заставить чувствовать по отношению к нему что-либо, кроме скорби. Почти через силу он отвернулся и, не сказав тому больше ни слова, оставил его лежащим под лестницей.       Чем дальше он уходил, он сильнее хотелось вернуться и помочь. Драко ускорил шаг, отмахнувшись от этих навязчивых мыслей. «Через час с башни спустятся Синистра и пятикурсники, вот они-то ему и помогут, дотащат как-нибудь до медпункта», — рассудил он. Его воображение тотчас нарисовало образ еле переставляющего ноги гриффиндорца, и в горле встал ком. Перейдя на бег, он прокручивал в голове случившееся: грязные приставания Поттера, подсмотренный поцелуй того с девчонкой и то, как Драко ударил его. «Нет, Поттер, даже эта боль не сравнится с той, которую испытал я». Дойдя до стены, ведущей в гостиную Слизерина, он вытер глаза и, назвав пароль, вошел внутрь.       Лежа на полу, Гарри разрывался от обиды и болезненных ощущений. Он даже не знал, что из этого преобладало. Шипя сквозь стиснутые зубы, он старался не двигаться, надеясь, что еще немного, и он сможет, наконец, встать. Пережидая боль, он, вероятно, потерялся во времени, поскольку зазвучавшие на лестнице голоса застали его врасплох. Придвинувшись к стене, он освободил проход из башни и лишь в последний момент успел набросить на себя мантию. Когда шаги прошедших мимо учеников стихли, он откинул ткань и тяжело вздохнул.       — Поттер?! — раздался тонкий голос Синистры — пока он скрывался от слизеринцев, та бесшумно спустилась по лестнице. — Что вы здесь делаете? О… — только и вымолвила она, увидев, куда прижаты его руки. Но растерянность на ее лице вскоре сменилась озадаченностью. Она помогла Гарри подняться, и, поддерживая, довела до ближайшей двери коридора, за которой оказался ее кабинет. Там, зачерпнув горсть летучего пороха, они переместились прямиком в кабинет Помфри.       Школьный целитель лишь покачала головой на короткий рассказ профессора Астрономии, а затем направила волшебную палочку на Гарри и произнесла: «Глациус». Леденящий холод тут же окутал нижнюю часть его тела, уменьшив чувствительность.       — Это был кто-то из слизеринцев? — спросила его Поппи, когда Синистра ушла.       Гарри лежал на одной из больничных коек и в блаженстве следил за тем, как отступает боль. На вопрос Помфри он отрицательно покачал головой, стараясь не встречаться с ней глазами.       — Ясно, — многозначительным тоном сказала она и протянула ему кубок, в который минуту назад налила какую-то микстуру. — Выпейте вот это.       Затем она настоятельно порекомендовала ему попытаться уснуть и, потушив свечи, ушла из палаты.       Кутаясь в одеяло, он смотрел в окно, в котором одиноко светила луна. Охлаждающие чары, которые навела целитель, здорово уняли боль, и теперь можно было подумать обо всем, что произошло.       Гарри ужасался сам себе — словно какой-то дикий зверь, он затаился, сначала выжидая блондина, а затем — не в силах отвести от него глаз. Стройный, немного потерянный, тот разом приковал к себе все его внимание. А уж когда Драко откинул голову и обнажил шею, он и вовсе потерял голову. Целовать слизеринца было невыносимо хорошо, просто до потери рассудка. А то, как Малфой отворачивался от поцелуев, еще больше его подстегивало. Гарри чувствовал ответное возбуждение, иначе бы остановился, как только того потребовал блондин, но тело последнего говорило совсем о других желаниях. Прохладная гладкая кожа на ощупь была словно шелк, а запах — тот, по которому он так скучал, сводил с ума. Гарри был весьма близок к тому, чтобы доказать Малфою, как тот неправ, и еще ближе — к тому, чтобы окончательно потерять контроль, но Драко решил по-другому.       На луну набежали облака, погрузив палату во мрак, и под действием зелья Гарри медленно закрыл глаза и вскоре провалился в сон.       Было три ночи. Он так и не смог успокоиться, не говоря уже о том, чтобы уснуть. Образ Поттера, лежащего на полу с застывшей на лице болезненной маской, вызывал непереносимые муки совести. «Почему у меня нет карты Мародеров?» — не в первый раз посетовал Драко. В конце концов, он не выдержал и, предварительно набросив на себя все необходимые чары, снова отправился к башне.       «Ненавижу ее», — подумал Драко, подходя к коридору, где оставил Поттера. С бешено колотящимся сердцем он свернул за поворот и преодолел оставшееся до лестницы расстояние. Люмос осветил пространство — пусто, никого. Облегченно вздохнув, Драко уже собрался развернуться, когда увидел блик света — то были осколки поттеровских очков.       «Репаро», — прошептал он, направив на них палочку. Стекла собрались воедино и вернулись в оправу, трещина на которой тут же исчезла. Он поднял их с пола, некоторое время подержал в руке, а затем убрал в карман мантии.       Было пять утра, Драко лежал в постели и вспоминал напряженное лицо спящего гриффиндорца. Сердце в тот момент предательски защемило и, положив очки на тумбочку рядом с койкой, он поспешил убраться из больничного крыла как можно скорее. Думая о том, кто помог Поттеру, он представлял себе толпу поклонниц, каждая из которых мечтала бы поучаствовать в спасении «героя». Как назло, на ум пришли его сильные руки, из которых было невозможно вырваться, а еще Драко отметил, что Поттер снова прибавил в росте и теперь бывший коротышка возвышался над ним как минимум на дюйм. «Да, было бы странно, если бы у того не было легиона воздыхательниц», — невесело подумал он. Но хуже всего было то, что даже его собственное тело изменило ему, готовое пополнить эти ряды.