***
Впереди были выходные, но отдохнуть от зубрежки могли себе позволить лишь ученики младших курсов, остальные же прерывались разве что на короткую прогулку по окрестностям замка. В субботу Гарри и Гермиона навестили Хагрида, а в воскресенье написали общее письмо Рону, в котором сообщали, что приедут в Нору уже двадцатого числа — на следующий день после отъезда из Хогвартса. Они решили, что будет лучше навестить Уизли вдвоем, к тому же, через пару дней Гермионе предстояло поехать в отпуск с родителями. То, что эта поездка едва ли являлась «долгожданной», без слов читалось на ее лице. Оправдываясь тем, что до отъезда из замка осталось меньше недели, и одновременно проклиная себя за слабость, каждый вечер Гарри возвращался к карте. И, словно в подтверждение правильности принятого им решения, та являла слизеринца в компании Гринграсс — то в общей гостиной, то в спальне мальчиков, когда там не было его соседей по комнате, и всегда — вместе. Гарри научился не вглядываться в лица проходящих мимо людей: раз уж он твердо решил оставить блондина в покое, волновать ни его, ни себя, пускай даже просто взглядами, он больше не хотел. Как назло, в понедельник на Чарах Малфой сел неподалеку — одним рядом левее и двумя партами впереди. Склонившись над пергаментом так же близко, как когда-то Снейп в своих собственных воспоминаниях, Гарри пытался сконцентрироваться на письменной работе. Но даже это не спасало от взглядов оборачивающегося блондина. В итоге Драко успокоился только после того, как сама МакГонагалл сделала ему замечание. — Не сверните шею, мистер Малфой, — сказала та, проходя как раз в том ряду, что разделял их. Этот эпизод не выходил из головы все последующие дни, тем более, что на второй части экзамена Гарри попались Протеевы чары и ему пришлось наколдовывать в точности такие же пергаменты, какие в свое время они использовали с Драко. Во вторник, покуда Гермиона сдавала Нумерологию — о которой волновалась еще больше, чем о Рунах — он повторял Трансфигурацию, в среду же они успешно закрыли и ее. В четверг в школе проходили сразу два экзамена — Астрономия и Предсказания, а в пятницу их ожидала ЗОТИ. Гермиона нервно кусала губы накануне вечером, Гарри же был спокоен как никогда. На этот раз он занял одну из первых парт, чтобы ничто и никто не мог отвлечь его от работы. — Пять минут до конца, — пропищал Флитвик, и Гарри с чувством выполненного долга отложил перо — его ответы на большую часть вопросов получились исчерпывающими, вряд ли даже Гермиона могла бы что-нибудь добавить. После обеда они вновь вернулись в Большой зал, заходя по очереди и демонстрируя приобретенные за семь лет навыки. — Помню-помню ваш Патронус, — прокряхтел профессор Тофти, после того, как Гарри выполнил все задания из билета, — едва ли ваши навыки борьбы с Темными Искусствами вообще требовали проверки. За соседним столом напротив профессора Марчбэнкс сидела бледная Гермиона — она зашла в числе первых и до сих пор оставалась в Большом зале. Снейп стоял в отдалении, скучающе наблюдая за экзаменом. — Так-так, мисс Грейнджер, — громко произнесла старушка, которая, как помнил Гарри, была глуховата. — Очень высокий уровень знаний и, безусловно, мастерства. Давайте напоследок проверим ваше умение справляться с боггартом, и я вас отпущу. Гарри видел, как еще больше побледнела подруга, как, встав с места, она напряженно кивнула и приготовилась. «Мерлин», — мысленно воскликнул он, когда понял, в кого превратился боггарт Гермионы. Прямо перед ней, скрестив руки на груди, стоял Снейп. Он почти полностью дублировал реальную фигуру профессора, застывшего при виде своей копии. Но кто находился в еще большем шоке, так это сама Гермиона. И хотя ее палочка была направлена аккурат на боггарта, на лице застыла маска беспомощности и страха. Экзаменаторы, позабыв об остальных учениках, с любопытством воззрились на происходящее, и это сыграло на руку Гарри — направив палочку под столом на лжеСнейпа, он невербально произнес «Риддикулус» и видение исчезло. Что собирался сделать боггарт в виде профессора, так и осталось загадкой. — Прекрасно, мисс Грейнджер! — еще громче прежнего заявила председательница комиссии. — Вы очень вовремя взяли себя в руки! Гермиона, лицо которой мгновенно стало пунцовым, только кивнула и поспешила убраться из Большого зала. Снейп, проигнорировав ее, прошедшую мимо, кинул на Гарри ледяной взгляд. Он все понял. — Ох, мистер Поттер, вы все еще здесь? — спохватился профессор Тофти. — Вы тоже можете идти. Превосходные результаты, просто превосходные! У двустворчатых дверей Гарри обернулся — Снейп все так же невозмутимо взирал на экзаменаторов, и лишь сжатые в кулаки руки за спиной свидетельствовали о внутренней борьбе.***
Гермиону Гарри нашел у озера, под сенью березы. Опустившись рядом, он молча привалился к дереву и окинул взглядом окрестности: вокруг щебетали птицы, легкий ветерок колыхал листву и травинки. В конце концов его глаза остановились на искрящейся глади озера, туда же был обращен и взгляд подруги. Прошло несколько минут, прежде чем она нарушила молчание. — Спасибо, — сдавленным голосом промолвила Гермиона, — за помощь. — Всегда пожалуйста, — хмыкнул он. Они молчали еще какое-то время, потом она нервно рассмеялась: — Мы обманули комиссию, — и, покачав головой, добавила: — Даже не хочу знать, чем это чревато. — Все в порядке, не волнуйся об этом, — поспешил успокоить ее Гарри. О том, что в это «мы» с большой долей вероятности входил еще один человек, он посчитал за лучшее не сообщать. День был ясный, лужайки были залиты солнечным светом и постепенно из дверей замка на улицу начали высыпать ученики. Экзамены остались позади, и для большинства ребят это означало долгожданную возможность вырваться на свободу — они сидели на теплой траве, громко смеялись и рассказывали друг другу о пережитых тревожных днях. Но были и те, в ком радость от окончания учебы смешивалась с грустью, ведь уже завтра на станции «Хогсмид» будет стоять алый поезд — поезд, который навсегда увезет их из места, ставшего вторым домом. Гарри и Гермиона не были исключением — мысли о скором отъезде тонкими трещинками расползались по картине царившей вокруг благодати. Каждый из них торопился запечатлеть на холсте своей памяти величественный Хогвартс, утонуть в этих неповторимых звуках школьной жизни, надышаться этим воздухом на многие годы вперед. Каждый из них понимал, о чем думает другой, но никто не хотел поднимать эту тему. Гарри сидел, сложив руки на колени, и в какой-то момент его взгляд упал на кольцо, все еще надетое на палец правой руки. Движимый скорее желанием проверить свои предположения, нежели осознанным стремлением его снять, он потянул его. Кольцо не поддавалось. Грустно улыбнувшись, он оставил попытки. Малфой или забыл о перстне, воспринимая его как украшение, или пока не был готов с ним расстаться. Как и он сам. Во время ужина он увидел блондина — тот сел в самом начале слизеринского стола, почти напротив. Как назло, Гарри тоже сел у стены, и теперь глаза сами находили светлую макушку. — Не обращай внимания, — посоветовала Гермиона, заметив, куда он смотрит. Стараясь не реагировать на бросаемые Драко взгляды, он кое-как поел. Вокруг звенел смех, Джинни с Дином вспоминали прошедшие за год матчи, Демельза и остальные ребята, сидящие неподалеку, обсуждали самые интересные случаи, с которыми им пришлось столкнуться на поле. Никто не спешил сегодня покидать Большой зал — готовиться больше было не к чему, впереди ждало только лето, отдых и мысли о будущем. — Мы с Дином решили попробовать себя в спорте, — заговорщицки промолвила младшая Уизли, когда все начали обсуждать дальнейшие планы. — Ух ты, может и нам с Демельзой после следующего курса пойти дорогой квиддича? — подхватил Ник. Робинс в ответ улыбнулась и согласно кивнула. Риччи и Джимми пожелали парочке всяческих успехов — у них самих впереди было еще два года обучения. О планах Луны, которая уже давно заимела привычку пересаживаться за гриффиндорский стол, все уже давно были наслышаны. — Папа сказал, что к поездке почти все готово, — радостно заявила она, — кому отправить открытки? Пока ребята вписывали себя в ее список, случилось то, чего не ожидали как минимум двое из присутствующих — за их стол, прямо напротив Гарри и Гермионы, опустился Малфой. В сущности, никто не придал этому значения — Драко в компании гриффиндорских старост видели еще зимой, и в этом не было ничего особенного, учитывая, что и он сам был старостой. Поэтому остальные ученики, машинально отметив появление слизеринца, продолжили заниматься своими делами. В отличие от них, Гарри показалось, что все вокруг замерло, краски померкли, а в ушах зазвенела тишина. Окружающее пространство потерялось в мутной дымке, все, на чем фокусировался взгляд — бледное остроносое лицо, все, что он слышал — отчаянный стук собственного сердца. Серые глаза остановились на нем, Гарри сглотнул. Гермиона опустила вилку и, бросив на друга короткий тревожный взгляд, с вызовом взглянула на блондина. — Привет, Поттер, — вкрадчиво промолвил тот, игнорируя ее. — Что тебе нужно? — в лоб спросил Гарри. С трудом выдерживая пристальный взгляд Драко, он не сразу заметил, как в их сторону обернулась добрая половина гриффиндорцев. Враждебные ноты в его голосе мгновенно привлекли внимание — на этот раз их разговором заинтересовались даже те, кого ранее появление слизеринца не удивило. Ребята, сидящие поблизости, воззрились на них с Малфоем с нескрываемым любопытством, лишь члены команды настороженно переглянулись. Дин легонько ткнул Джинни в бок, и та, не успев вписать свое имя в пергамент Луны, подняла глаза. — Тут такое дело, — разорвав зрительный контакт, манерно проворковал блондин, — через месяц у меня будет свадьба, — Гарри при этих словах сжал зубы, а Драко, демонстративно покрутив кольцо на безымянном пальце, продолжил: — И я подумал, может ты, так сказать, по старой дружбе станешь моим… шафером? И вот она — давно забытая издевательская ухмылка Малфоя — приподняла уголок такого желанного рта. Гарри каждой клеткой собственного тела ощущал, как сковывает льдом все внутренности. Пристальный взгляд серебристых глаз норовил прожечь в нем дыру — Малфой изучал каждый мускул его лица, в то время как он сам молча взирал в ответ. Гермиона, готовая взорваться от негодования, бросила на него неодобрительный взгляд. «Что же ты молчишь?!» — безмолвно читалось на ее лице. Вокруг, наблюдая за ними, замерли ученики. Судя по растерянному виду некоторых из них, они не находили в предложении Драко ничего предосудительного. Еще бы, из присутствующих в школе только единицы знали о былой вражде Поттера и Малфоя. Гарри неспешно отложил салфетку, отодвинул тарелку, медленно поднял глаза обратно на слизеринца. Он очень хотел отразить ухмылку, застывшую на бледном лице, но губы словно одеревенели. — Удачи тебе, Малфой, — выдавил он вполголоса, — но только без меня. Драко находился в замешательстве. Как минимум, потому что вообще не планировал этот разговор. Это был самый неконтролируемый порыв из всех случавшихся с ним. И спровоцирован, вероятно, он был тем, что Драко уже давно не имел возможности наблюдать за гриффиндорцем, да еще вблизи. Три прошедшие недели, в течение которых он почти не видел Поттера, свели с ума. Вероятно, поэтому сегодня он изменил своей привычке и сел в начале стола, а позже, ловя взгляды Поттера, и вовсе потерял голову. Драко и подумать не успел, как смял салфетку и, преодолев столы Пуффендуя и Когтеврана, сел за гриффиндорский, прямо перед ним. Мерлин, что он нес? Какой еще шафер? Вся правда в том, что ему до чертиков хотелось увидеть эмоции Поттера, хоть одну, искреннюю, направленную на него, Драко, эмоцию. Он словно вернулся в предыдущие годы их учебы, когда главной его целью было достать очкарика. Но замешательство имело под собой и другую причину — прямо сейчас гриффиндорец пожелал ему «удачи» и, схватив сумку, выскочил из Большого зала. Возможно, Драко бросился бы следом, но слова магглокровной подружки Поттера пригвоздили его к месту. — Малфой, советую тебе наварить как можно больше зелья сна без сновидений, — выпалила она, даже не пытаясь скрыть ненависть, — а то твоей невесте может не понравиться, что ночами ты зовешь вовсе не ее. С этими словами Грейнджер гордо поднялась и, закинув сумку на плечо, последовала за другом в вестибюль. И без того удивленные гриффиндорцы теперь и вовсе остолбенели. Все еще переваривая ее слова, Драко не сразу заметил, как место Поттера заняла мелкая Уизли — оставив свою «квиддичную половину», она нависла над столом прямо напротив и принялась буравить его своими карими глазами. — Какая же ты мразь, Малфой! — в конце концов заявила она и, к полной его неожиданности, ударила по лицу. Из носа тут же хлынула кровь, Драко прижал к нему руки, но теплая жидкость проходила и между пальцев. Тишина разом сменилась удивленными возгласами, кто-то возмутился ее поступком, кто-то просто смеялся, показывая на него пальцем. Кровь мерзко проходила в горло, вызывая желание ее выплюнуть. Уизли все так же стояла напротив и удовлетворенно наблюдала за ним, секундой позже рядом с ней нарисовался совершенно ошеломленный Дин Томас. Если бы Драко мог убить мерзавку взглядом, он бы это уже сделал. — Мерлин, что здесь происходит? — в этот момент услышал он знакомый голос — это оказалась Астория. Направив на него палочку, она произнесла: «Эпискеи», и кровь тут же остановилась. — Минус двадцать баллов Гриффиндору, — возмущенно произнесла она и, схватив его за плечо, потянула к выходу. — Драко, идем! Уизли больше ничего не сказала, и он, продолжая закрывать окровавленное лицо, покинул Большой зал. В холле ни Поттера, ни Грейнджер не было. — Что ты такого сделал, что она набросилась на тебя? — вопрошала Астория, пока они спускались в подземелья — идти в лазарет Драко наотрез отказался. — Какая несдержанность… — Неважно, — прогнусавил он, ощупывая нос, а про себя добавил: «Хотя и крайне досадно, что именно мелкая Уизли оказалась в курсе».***
Гермиона лежала в постели и прокручивала события прошедшего дня. Сначала экзамен, затем эта отвратительная сцена за ужином. Гарри ей так и не удалось найти, вероятно, он предпочел побыть один и скрылся в спальне. Вспомнив лицо Малфоя, когда она сказала про зелья, Гермиона мстительно усмехнулась. Запутавшийся в паутине собственной лжи, он и не догадывался, что ночами звал Гарри, зато она стала этому свидетелем в лазарете той самой ночью. Ночью, когда профессор поцеловал ее. Гермиона перевернулась на другой бок и прикусила губу, мысли незаметно вернулись к событиям двухнедельной давности. Все это казалось сном, фантазией, которую она сама себе придумала. Ведь ничто, кроме ее собственных воспоминаний, не могло подтвердить факт случившегося. Ни один взгляд, ни один жест профессора не выходили за рамки, ничем он не давал понять ей, что все это произошло с ними в действительности. Как и прежде, он просто игнорировал ее, словно и не было этого позднего вечера в его кабинете. Завтра ей предстояло покинуть родные стены замка, но перед этим она должна сделать еще кое-что, без чего просто не сможет уехать. Как он мог это допустить, как мог потерять контроль? Этими вопросами он задавался каждый день после того злополучного разговора со Слизнортом. И угораздило же старика обратиться именно к нему из-за чертового журнала. И она? Как она умудрилась облить себя зельем? И не каким-нибудь, а именно Амортенцией. Он едва не потерял голову, когда увидел ее там, в подсобке, когда почувствовал этот сводящий с ума запах, запах сладкого прошлого, воспоминания о котором втайне даже от самого себя лелеял в памяти. А потом кабинет, их короткий спор, ее дерзкий вопрос и он, еле удержавший себя в руках. О да, ему очень хотелось наглядно продемонстрировать, к чему могла привести встреча Гермионы с каким-нибудь терзаемым гормонами подростком. Впрочем, чем он оказался лучше этого гипотетического юнца? Он и в ванную-то отправил ее, чтобы самому прийти в себя. Но и эта передышка не помогла. Когда она вошла в кабинет, в его собственном халате и тапочках, с мокрыми после душа волосами, такая домашняя и одновременно далекая, в этот самый момент сердце в его груди заметалось, словно зверь в клетке. Стоило ли ожидать чего-то другого, когда она подошла и дотронулась до него? Он целовал ее так страстно, так отчаянно, словно это был первый и последний раз. «Это и был первый и последний раз», — поправил себя Северус. Он все еще помнил сладость ее губ и немного горечи из-за принятого ею зелья. Воспоминания о поцелуе с Гермионой не давали ему засыпать по ночам, лишали его сил, будили давно похороненные желания. Все это складывалось в очередную насмешку судьбы. Особенно учитывая вчерашний экзамен и боггарт девушки, принявший его собственный облик. Поттер со своей патологической тягой нарушать правила на этот раз избавил от вероятной катастрофы их обоих — Северус не представлял, что мог бы сделать или сказать его «близнец». Но бесспорным являлся тот факт, что у экзаменаторов возникли бы очень интересные и вполне обоснованные вопросы. Северус ходил туда-сюда по кабинету, на столе остывала одинокая чашка кофе. Остановившись у окна, он глубоко вздохнул. «Скоро, совсем скоро она уедет из замка», — повторял он мысленно, но ни облегчения, ни, тем более, радости эти мысли не приносили. Только скорбь и чувство утраты бороздили сердце, только вина и отчаяние сжимали горло. Она шла к его кабинету, собирая всю храбрость, все свое мужество. Коридоры были пусты — обитатели замка сейчас находились в Большом зале, разумеется, кроме него, ведь завтраки он всегда пропускал. Дойдя до класса ЗОТИ, она помедлила, а затем аккуратно отворила дверь. Неслышно ступая, она дошла до лестницы и медленно поднялась. Невербальное «Гоменум Ревелио» известило, что внутри находится один человек. Сердце в груди ускорило ритм. Глубоко вздохнув, она постучала и открыла дверь. Он стоял у окна, руки сцеплены за спиной, волосы перевязаны лентой. Взгляд, которым он встретил ее, отразил целую гамму чувств, но через мгновение лицо приобрело привычно равнодушное выражение. — Доброе утро, профессор, — тихо произнесла Гермиона, заходя внутрь. — Мисс Грейнджер, — угрюмо ответил он, сверля ее глазами. Она окинула взглядом комнату — казалось невероятным то, что произошло здесь в ее последний визит. Как и в прошлый раз, их разделял письменный стол, но теперь вместо стакана воды на нем покоилась кружка с нетронутым кофе. — Извините, если я помешала, но… — Позвольте угадать, — нетерпеливо перебил ее Снейп, прищурив глаза, — вам снова не дает покоя ваше любопытство? Гермиона опешила. В его голосе было столько сарказма, а в черных глазах — холода, что она не узнавала их обладателя. — Это не любопытство, — заявила она упрямо. — Мне просто нужно знать. — В этой школе, — едко заметил Снейп, — вы уже узнали все, что относилось к программе вашего обучения. Гермиона стиснула зубы, он скрестил руки на груди. — Мой вопрос не касается учебы, — вздохнула она. — В таком случае вам лучше уйти, — констатировал он. Сейчас, наблюдая за ним, она уже не была уверена в том, что тот вечер ей не приснился — слишком равнодушным выглядел профессор. Она некоторые время молчала, пытаясь подобрать слова, он раздраженно взирал в ответ. — Профессор, вы ведь знаете о моих чувствах к вам, — глядя ему прямо в глаза, наконец промолвила Гермиона, — а я, как мне кажется, знаю о ваших. — В том-то и дело, что вам кажется, — желчно изрек тот. К горлу подступил ком, но Гермиона не готова была сдаться. — В таком случае, — собравшись с духом, промолвила она, — как вы объясните то, что произошло здесь две недели назад? Снейп молчал, отражая ее взгляд, ни один мускул на его лице не дрогнул. Наконец, в тишине кабинета снова зазвучал его бархатистый баритон. — Не заставляйте меня сожалеть о том, что я не подверг вас заклинанию Обливиэйт, — безо всякого выражения произнес он. — Забудьте об этом. Больше она не смогла смотреть на него, на глазах против воли выступили слезы. Взгляд сам собой нашел ту, вторую дверь его кабинета, ведущую к личным комнатам. Все воспоминания, связанные с этой дверью, были словно из прошлой жизни. — Профессор, — запинаясь, начала Гермиона, но он снова перебил ее. — Я не знаю, что вы себе напридумывали, — ядовито сказал Снейп, — но избавьте меня от последствий ваших фантазий. Слова разом иссякли, она сглотнула ком, не в силах побороть удушающую немоту. — Вы можете опоздать на поезд, — снисходительно продолжил он. — Советую вам поторопиться. Гермиона снова подняла взгляд, по щекам неудержимо потекли слезы. В каждой черточке его лица читалось неудовольствие от ее присутствия. — Давайте закончим этот бессмысленный разговор, — пренебрежительно добавил профессор и указал на дверь. Его фигура расплывалась перед глазами, но Гермиона все же бросила на него последний, немигающий взгляд, а затем молча вышла из кабинета.