***
Бэкхён наспех вымылся, закрепил всё ещё мокрые волосы на затылке и облачился в чистую простую одежду. Ему хотелось есть, но присоединяться к главному столу, где во главе, занимая место братьев, будет сидеть враг, Бэкхён не желал. Спустившись на кухню, где полным ходом шло приготовление к ужину, Бэк обратился к главному повару. — Минчхве, могу я выпросить у тебя чего-нибудь съестного? Грузный мужчина развернулся в сторону голоса, пытаясь разглядеть в тусклом свете печей и пара говорившего. — Мальчик мой, Бэкхённи, — добродушно улыбнулся тот, вытирая испачканные руки о фартук, — для тебя у меня всегда припасены самые вкусные кусочки. Но от чего ты не желаешь поесть в главном зале? И пока мужчина принялся накладывать еду в миску, стал слушать омегу. — Не желаю сидеть за одним столом с нашим врагом. Этот Пак… — Бэкхён угрюмо задумался, вспоминая, как тот его развязно зажимал, разозлился на себя. Он должен был люто ненавидеть Чанёля, но, помимо ненависти, альфа разжигал в нём огонь страсти. Списав всё это на животную сущность и похоть молодого тела, Бэкхён отмахнулся от навязчивых мыслей. — Этот Пак… Он гадкий и коварный. Пускай Тао его развлекает. Повар лишь одобрительно кивнул, но не придал особого значения словам Бэкхёна. Он больше переживал, чтобы все блюда были приготовлены во время. Поставив полную тарелку перед омегой, Минчхве заорал своим помощникам. — Вы, бездельники, шевелите руками! ПанХун! Смотри чтобы хлеб не подгорел! Бэкхён вздохнул и принялся уплетать простую, но сытную еду. Когда тарелка опустела почти в половину, на кухню наведался слегка запыхавшийся престарелый слуга Бонсу. Завидев Бэкхёна обрадовался. — Молодой господин, слава Богу, нашёл вас. Уже все ноги истоптал, разыскивая по замку. — Что случилось? — Бэкхён отложил палочки, обращая всё внимание на старого слугу. — Ребёнок, которого вы спасли, вытащили из горящей хижины… — Я его не спас, Бонсу, — с горечью и страданием перебил Бэк. — Спасли, — настаивал слуга, — но… — старик покосился на присутствующих, не желая озвучивать дальнейшие слова при лишних ушах. Бэкхён сразу же смекнул это и, встав из-за стола, поблагодарив повара за вкусную еду, вышел вместе с Бонсу в коридор. — Рассказывай, — тихо попросил Бэк. — Он жив, но не может проснуться. — О-о, — опешил Бэкхён. Он знал, что такое случалось. Бывало при сильных травмах люди впадали в глубокий сон. Дыхание было, сердце билось, но они не приходили в себя. Так и умирали во сне, не имея возможности пить и есть. — Знаю, что вы стараетесь не прибегать к советам старого колдуна, который умер прошлой зимой, но господин… — Бонсу сжал свои морщинистые руки, — но может быть проведёте ритуал? Авось поможет? У старого колдуна иной раз выходило. Поймите, этот малыш мой внучатый племянник. — Вот как? — удивился Бэкхён. Раздумывал омега недолго. — Ладно, сегодня, как наступят сумерки, постараюсь выбраться в деревню… Точнее то, что от неё осталось. — Спасибо, молодой господин, — старый слуга стал раскланиваться, вытирая набежавшие от благодарности слёзы. Бэкхён не особо любил показывать свою силу или дар. А может быть это являлось проклятием омеги? Он не кривил душой, когда пугал Пака, что может оказаться ведуном. Но Бэкхён до сих пор не мог понять свою сущность. Старый колдун, что жил на окраине деревни, ещё в детстве приметил маленького Бэкхёна, сказал, что в нём заложен дар. И каждый раз, когда маленький омежка наведывался к колдуну, тот рассказывал ему разные премудрости, показывал травы, что могли помочь, читал странные молитвы и шептания. Бэкхёну было интересно. Он впитывал как губка. Но, когда с возрастом в приступах гнева или сильного страха, или же веселья, глаза мальчика меняли цвет, окружающие стали замечать это и сторониться его. Младший брат Хуан и вовсе начал обзывать его монстром, насмехаться и всячески унижать перед другими омежками, с которыми мальчики общались. Бэкхён вырос, старался не использовать свои умения, лишь делал настойки и завары, что помогали людям снять хворь и боль. Беднякам некуда было больше податься, как за помощью того, чьи действия помогали и облегчали их и без того нелёгкую жизнь. Но серьёзные травмы Бэкхён обходил стороной. Омега знал, что нужно будет применять свои внутренние силы, и сторонился этого. Просьбы старого слуги не прошла мимо ушей Бэкхёна. Малыш, которого он вытащил из горящей хижины, был ещё совсем маленьким. У него, возможно, вся жизнь впереди, стоит Бэкхёну лишь помочь. Решив переступить свои принципы, омега осмелился действовать решительно. Нужно лишь было раздобыть амулет, который находился в бывших отцовских покоях, и дело несомненно тронется с мёртвой точки. Пообещав слуге, что сегодня же вечером наведается к его брату, парень решительно поднялся по винтовой лестнице вдали от главной и прошёл к хозяйским покоям.***
Чанёль был воином с юношества. В скольких стычках, войнах и набегах альфа участвовал с тринадцати лет, уже и не вспомнил бы. Такой опыт привил альфе один очень полезный навык. Чутьё развилось, и Пак мог с лёгкостью, почти шестым чувством, заметить опасность. Альфа по-прежнему принимал ванну, полностью погружённый в свои мысли, которые перебегали то к Бэкхёну, то к восстановлению и укреплению замка, как вздрогнул и почти кожей почувствовал чужое присутствие. Чанёль резко развернулся в воде и уставился на распахнутую настежь дверь. Но то была не главная дверь, а потайная, которая находилась за плотным гобеленом. Перед ним стоял Бэкхён. Чанёль несколько раз моргнул, желая прогнать наваждение, но тут же понял, что Бэкхён вовсе не плод его фантазий. Он реальный, и он… Он чертовски красивый омега. Окинув быстрым взглядом стройную невысокую фигурку с ног до головы, разум подметил, что у омеги светлые, почти белоснежные волосы. Какие длинные они были, альфа лишь мог догадываться, потому что они были стянуты в тугой пучок на затылке. Лицо же было чистым, как и простецкая одежда. Идеальные по мнению Пака черты лица: острый подбородок, красивая линия бровей, чётко очерченные губы. Пак мог долго любоваться омегой, но усугублял своё состояние. Вожделение с новой силой вторглась в сознание альфы, что чресла его напряглись, пульсировала горячая кровь не только между ног, а по всему телу. — Что ты здесь делаешь? — вышло грубо, так как голос альфы охрип. — Ты искал меня? — Нет, — ответил омега, стараясь сохранять невозмутимость. — Я не знал, что вы тут. — Тогда зачем пожаловал? Омегу вновь захлестнула волна негодования. Это был его дом, и он мог ходить везде, тем более заглядывать в любые комнаты. — Мне нужен мой амулет, — Бэкхён скосил взгляд чуть дальше в сторону, на трюмо, что стояло возле стены, прямо за лоханью с водой, в которой сейчас мылся Пак. Чанёль проследил за взглядом Бэкхёна. На трюмо действительно стояли разные вещи, и что из всего этого обилия являлось амулетом для Бэкхёна, Пак лишь догадывался. Но с радостью альфа приметил для себя одну важную деталь: Бэкхёну, чтобы подойти и забрать его, нужно пройти мимо, и доберётся омега до амулета лишь в том случае, если Пак встанет из ванны и слегка отодвинет её в сторону. — Тебе нужен амулет? Очень нужен? — спросил Чан и сжал слегка губы, чтобы не расплыться в чеширской довольной улыбке. У альфы в голове созрел план. — Да, — как-то даже робко ответил Бэк, стараясь не концентрироваться на том факте, что Чанёль в этот момент принимает ванну. — Я отдам его тебе, но услуга за услугу, сойдёт? — Какая услуга? — омега нахмурился и с подозрением покосился на Чана. — Как видишь, у меня в покоях нет слуги, который бы помог вымыть мне спину. Если ты сделаешь это за него, то я отдам тебе твой драгоценный амулет. — Это несправедливо! — воскликнул омега, возмущаясь такой просьбой. — А обманывать меня и выдавать себя за другого — это справедливо? — Чанёль с вызовом приподнял одну бровь, ожидая нового возмущения от Бэкхёна. Парень мялся возле проёма потайного хода и оценивал ситуацию. Ему ведь стоило лишь переступить свою гордость, выполнить просьбу Пака и тогда, возможно, он сможет помочь бедному малышу. Бэкхён не сразу переборол скованность и стыд. Отчаянно нуждаясь в амулете, омега решительно взял специально приготовленную мочалку и подошёл к Чанёлю. Парень опустил руку в тёплую воду и, стараясь пальцами не касаться тела Чанёля, и уж тем более не смотреть на почти прозрачную воду, в которую Пак был погружен абсолютно голый, принялся мыть ему спину. Но, пока Бэк тёр, он невольно удивлялся тому, насколько у Пака твёрдая, рельефная спина. Руки так и проходились по бугристым мышцам, а кожа, казалось, была ещё горячее, чем сама вода. Это было тело воина, несомненно, привыкшего разить мечом. Бэкхёну вдруг захотелось поддеть врага, позлить, а то Чанёль уже было расслабился и даже слегка откинул голову. — Почему вы, милорд, не попросили о такой услуге своего жениха, моего брата Тао? Думаю, он бы с удовольствием принялся тереть вам спину, — и, немного помедлив, добавил, — и не только спину. — А может я хочу, чтобы это сделал именно ты? — сонно буркнул Пак. — Почему? Я неотесанный чумазый омега, без рода. Хотя, я больше похож на прислугу. — Ты носишь фамилию Бён. Это много значит. — В любом случае, вы знаете, как я к вам отношусь, господин. Вы — враг моей семьи и моих братьев. А Тао бы с удовольствием сделал вам приятно в ванне. Чанёль не остался в накладе. Как так произошло, Бэкхён не успел понять. Слишком быстро Чанёль действовал, а его расслабленность была ничем иным, как лишь для отвода глаз. На омегу почти обрушился мелкий дождь из брызг. Чанёль резко встал в лохани и развернулся к Бэкхёну лицом. Верхняя рубашка Бёна в миг намокла от попавшей на неё воды. Чанёль стоял перед Бэкхёном абсолютно голый и его восставшее естество красноречиво говорило о намерениях альфы и его желаниях. В Бэкхёне сработал рефлекс: он резко отвернул голову в сторону, чтобы не смотреть на Пака, и взгляд омеги упал прямо на амулет, именно тот, за которым он и наведался в личные покои Чана. Рванув вперёд, Бэкхён споткнулся о ножку ванны и почти ничком полетел вниз, успев при этом выставить руки вперед, чтобы не нырнуть в лохань с головой. Это происшествие несомненно вызвало бы смех, если бы не голый пах, что был прямо почти перед лицом омеги. Наверно, Бэк ещё никогда так не краснел. Он чувствовал, как горят уши и щеки, нещадно выдавая его смущение, больше граничащее со стыдом. Только вот Чан воспользовался ситуацией. Альфа перехватил омегу снизу через грудь и поднял его, ставя ногами прямо в лохань с водой, а сам тесно прижал к своей широкой груди Бэкхёна. Омега отчётливо чувствовал, как ему в бедро упирается член альфы, и даже через намокшую ткань ощущал жар тела. Запах Чанёля стал одурманивающе приятным. — Что ты творишь, Бэкхён?! Зачем провоцируешь меня?! — Мне просто нужен мой амулет, — прохрипел омега не в силах говорить громче, так как горло сдавил странный спазм. — А мне нужно вознаграждение за моё терпение, — и альфа впился в губы омеги. Поцелуй был безжалостным, грубым, жадным. Альфа покорял и принуждал омегу, но при этом Бэкхён не чувствовал боли. Лишь жар, что исходил от тела Пака, словно огонь, перекинулся и на омежку. В этот момент Бэкхёну стало страшно, потому что он больше не управлял своим телом. Оно жило своей жизнью и своими желаниями, независимо от того, хотел ли этого сам Бэк или нет. И именно в этот момент в комнату вошёл Тао. Он застыл на месте, с кувшином в руках, а за его спиной маячила прислуга. Лицо Хуана вмиг побелело, челюсть сжалась так, что проступили желваки, а ноздри вздувались от злостного возмущения. Но жених Пака лишь с грохотом закрыл дверь, прямо перед носом у глазеющей прислуги. Бэкхён очнулся. Он в мгновение ока потянулся в трюмо, схватил свой амулёт и проворно перескочил бортик лохани, при этом расплёскивая ещё больше воды. Не говоря больше ни слова, он молниеносно пролетел мимо Тао и исчез за дверью. Чанёль же, как ни в чём не бывало, совершенно не стыдясь своей наготы, так же переступил бортик ванны и обмотался простынёй вокруг торса. — Благодарю тебя, Тао, ты всё же принёс мне вина. Хуан вышел из своего оцепенения, прошёл вглубь и, налив вина в кубок, протянул его альфе. А когда Чанёль пил, понял, что его спокойствие наигранное. Рука, что держала кубок, тряслась, как и всего Пака потряхивало. — Этого стоило ожидать от блядского выродка, — вдруг зло отозвался Хуан не смотря на Пака. — О чём ты говоришь, Тао? — всё возбуждение альфы как рукой сняло. — Бэкхён. Я говорю о нём. Яблоко от яблони… Блядский выродок поступает так же, как и его папа-омега, соблазняет чужих женихов. — Но, — у Пака даже пропал дар речи от той лютой злости, что сквозила в голосе его жениха. До этого момента Чанёль знал, что братья не особо дружны, но обычной неприязнью тут и не пахнет. — Это я его пытался соблазнить, — почему-то решил заступиться за Бэкхёна Чанёль. — Вы, господин, альфа. А альфам свойственно идти на поводу у инстинктов. Другое дело омега, так открыто предлагающий себя… — Замолчи! — Пак и сам не ожидал, что повысит голос на своего жениха. Вовремя спохватившись, Чанёль добавил. — Вели накрывать на стол. Я спущусь к ужину через четверть часа. Лицо жениха, искажённое злостью и презрением было для Пака невыносимо и альфа был рад, когда Тао вышел из покоев, оставляя его одного.