— Проснись!
Бэкхён сквозь сон услышал голос своего младшего брата и нехотя открыл глаза. На улице только занимался рассвет, и ему, как члену семьи Бён, разрешалось вставать позже прислуги. Бэкхён хотел спать. Он вымотался и физически, и морально, совершая ритуал накануне, и мальчишке просто необходим был крепкий исцеляющий сон. Но у младшего брата были другие планы на его счёт.
— Тао? Что случилось? — вяло спросил Бэк, мутным взглядом оглядывая худую высокую фигуру брата. Комната Бэкхёна находилась на втором этаже замка там же, где и личные покои всех братьев. Но была в самом отдалённом уголке и имела весьма скромные размеры, как и обстановку. Не было того шика и лоска, что в комнате Тао или же в комнате Кая, которую сейчас занимал Чанёль. Вместо ярко расшитых гобеленов на стенах висели скромные лоскуты плотной материи, которые Бэк в своё время вышил сам. Кровать не имела балдахина, а вместо пуховой перины на узенькой кровати лежал обычный матрац набитый соломой. Вместо шкур пол застилала циновка. Но наличие камина, пусть и маленького и такого же крошечного окошка, делало комнату более светлой и уютной.
— Вставай! — зло прошипел младший брат. — Нужно вбить в твою нерадивую голову истину, которая не доходит!
— Это так срочно? — Бэкхён поднялся с постели одетый лишь в одну ночную рубаху. Он бы точно сошёл за челядь, обычную прислугу в их доме, если бы не личная спальня и вот эта самая ночная рубаха, что была сшита из тонкой белой материи. В свете маленького окошка тело Бэкхёна просвечивало через ткань. Оно было стройным и гибким, а ещё у Бэкхёна были поистине соблазнительные бедра плавной округлой формы. Хуан не мог похвастаться таким же. Да, он был недурён собой и высок, но такой живости, гибкости не было в помине.
Младший омега предпочитал сидеть дома, расшивать свои наряды узорами, в то время как Бэк всё время где-то пропадал: то бегал по полям и пролескам, собирая бог знают какую гадость, либо же купался в ближайшей речке совсем как крестьяне, у которых не было возможности вымыться в купальне. Такую роскошь могли себе позволить лишь господа, высшая знать. Бэкхён пренебрегал этими благами, считая, что искупаться в речке голышом нет ничего зазорного.
Бэкхён, совершенно не стесняясь своего брата, стащил ночную рубаху и надел на себя нижнее бельё.
Когда Бэкхён закончил с бельём, Хуан резко развернулся и так же зло проговорил:
— Запомни раз и навсегда, Бэкхён: я выйду замуж за Чанёля во что бы то ни стало. И, если ты встанешь на моём пути, я сживу тебя со свету!
Бэкхён оцепенел от такой ядовитой злости, что звучала из уст младшего брата. Он не знал что ответить.
— Знаю, ты применяешь на него свои колдовские чары! Не смей!
— Тао, ты в своём уме? — нашёл наконец что ответить Бэкхён. — Ты действительно хочешь замуж за Чанёля?
— Что в этом такого? Он красивый, властный альфа в благосклонности у короля. Чего ещё мне желать? Чанёль будет моим! — Хуан в своей холодной манере пренебрежительности посмотрел на Бэкхёна, но от него не ускользнул тот факт, что Бэкхён красивый и имеет более соблазнительную фигуру, чем он, уже более грубо добавил: — Господин Пак может возиться с тобой в постели сколько угодно, иметь под рукой, чтобы утолять свой необузданный плотской голод, но он никогда не объявит тебя своим женихом или, тем более, мужем. Ты — незаконнорожденный сын прислуги. Единственный, кто будет официально рядом с ним — это я! И именно я подарю ему наследников!
Слова брата снова задевали за живое и трепетное, то, что Бэк прятал глубоко внутри. Ведь что ни говори, а омега был уже в самом брачном возрасте и понимал, что чаша весов не в его пользу. И дело было даже не именно в Чанёле. Альфы в округе пусть и пускали плотоядные взгляды на Бэкхёна, но никто не захочет взять себе в мужья отпрыска прислуги с сомнительной репутацией.
Когда дело заходило до помощи и лечения, все прекрасно знали к кому обращаться и кто точно не оттолкнёт. Но в других моментах Бэкхена попросту сторонились.
— Ненавижу твоего Пак Чанёля! — в сердцах прошипел Бэкхён. — Он наш враг! Враг наших братьев! Он покусился и отобрал наши земли! Как ты можешь желать с ним союза, Тао?
— Ненавидишь? — довольно переспросил брат. — Вот и ненавидь дальше и не смей к нему приближаться! Я стану его супругом, а на остальное мне плевать — на братьев, их наследство и вражду.
— Я не верю, что ты говоришь серьёзно, — отчаянно, но уже тихо произнес Бэк, качая головой и отрицая всё услышанное от брата. Он то всегда думал, что они союзники, пусть и не в братско-полюбовных отношениях. Теперь же Бэкхён ясно осознавал, что они стоят по разные баррикады, выступают за разные лагеря. Точнее, это Бэкхен готов был до последнего биться за свою правоту и справедливость, за кровных братьев, а Тао же просто выбрал удобный и нужный ему выход.
— Давай отыщем Кая и Сехуна! Уж вместе с ними мы сможем придумать, как отвоевать наши земли назад! — Бэкхён сделал последнюю попытку вразумить Тао, призвать к его братским чувствам и семейному долгу.
Лицо Хуана исказило такое презрение, что стало до неприличия некрасивым. В нём буквально бурлила ненависть и сейчас, как вулкан, выплескивалась наружу такими эмоциями.
— Ты кажется совсем тупой?! Я выйду замуж за Чанёля! Выйду во что бы то ни стало! А вот ты… только посмей снова крутить перед ним своей задницей! Он альфа и не может не реагировать на это, словно на него нападает гон! Приличные омеги такого поведения себе не позволяют! Я намерен быть с Чанёлем счастлив и нарожать ему наследников, а ты так и будешь прозябать и закончишь свои дни как старый ведун на окраине, если не одумаешься и не бросишь свои колдовские штучки! Впрочем, мне всё равно. Главное, держись от моего жениха подальше!
Бэкхён решил не отвечать. Он боялся, что голос выдаст его, настолько ему сейчас было горько и обидно. Где-то рядом со двора пропел петух.
Словно опомнившись, Хуан уже спокойно продолжил.
— Я хотел донести до тебя ещё одно важное дело: с сегодняшнего дня больше не будешь бездельничать. Хватит с нас нахлебников.
— Что ты этим хочешь сказать? — Бэкхён пока ровным счётом не понимал ничего, но тревожные мысли уже витали где-то рядом.
— Отправляйся на постоялый двор и займись делом! Я отдал распоряжение нашему главному повару, чтобы тот занял тебя работой.
— На постоялый двор? — омега не верил своим ушам. Его собственный брат опускает Бэкхёна до уровня простой прислуги.
— Да. И ещё одно — с этого дня есть ты будешь тоже вместе со слугами. Ты не ровня мне и остальным, чтобы сидеть за хозяйским столом.
У Бэкхёна сжалось горло. На грудь давило так сильно, что, казалось, перестало хватать воздуха. И как бы не хотелось потребовать объяснений, в Бэкхёне ещё оставалась гордость. Он больше не намерен был выслушивать оскорбления и унижения от младшего брата. Лучше он приступит к своим новым обязанностям, а когда братья снова завладеют замком и землями, то Бэк вернётся на свою прежнюю позицию.
— Выйди, — потухшим голосом сказал омега, — мне нужно одеться до конца.
— Забыл сказать, — добавил Тао, — так же с этого дня у тебя больше не будет комнаты в хозяйском крыле. Тебе сегодня же нужно перебраться вниз. В левом крыле есть пустующие комнаты для прислуг, выбери себе любую.
— Я не раб, Хуан, — воскликнул Бён, — пусть незаконнорожденный, но я свободный, — Бэкхён не мог поверить что за какие-то минуты его жизнь так перевернётся с ног на голову.
— И чем ты это докажешь? — ехидно спросил Хуан, — братья исчезли, документов у тебя нет. Ты ничем не лучше любой другой прислуги.
— Но все вокруг знают, что я вольный, что я сын прежнего хозяина! — в сердцах воскликнул Бэк, со смесью отчаяния и возмущения в глазах он посмотрел на брата, но Хуана нисколько не смутил этот взгляд. Он продолжал самодовольно ухмыляться.
— И сколько слуг или человек вступятся за тебя? М-м? Сколько из них подтвердят твои слова? Ты — шлюхино отродье. Таковым и останешься.
— Послушай, — уже поникшим голосом спросил Бэкхён, — чего ты добиваешься, Тао?
— Не твоего ума дело. Ты должен знать своё место и помнить, кто тут истинный хозяин. Изволь выполнять свои обязанности.
На этих словах Хуан вышел за дверь, а Бэкхён принялся одеваться. Вещи из комнаты он перенесёт чуть позже. Сейчас омеге хотелось оказаться подальше от своего брата.
***
День близился к вечеру, и Чанёль, стоя на внешней стене, откуда простирался взор далеко по его землям, довольно сложил руки на груди и улыбнулся заходящему солнцу.
Крестьяне и солдаты почти завершили поставленную на сегодня задачу: ров вокруг замка был почти выкопан. В дальнейших планах Чана стояло укрепление стен, а дополнительный палисад из заострённых брёвен создаст ещё один барьер для возможных вторжений.
Когда все вернулись в общий гостиный зал, на хозяйский стол подавали ужин: пироги с мясом, эль, жаренную убитую накануне дичь, свежий хлеб и сыр.
Заняв своё законное место во главе центрального стола, Чанёль окинул взглядом собравшихся.
Ничего необычного. Все его рыцари и солдаты уселись и уже готовы были приступить к еде. Никто не мог начать, пока хозяин замка первым не притронется к еде. Заставлять своих, и без того уставших, людей Пак не хотел.
Он подвинул свой кубок, и Тао, сидевший по левую руку от своего будущего супруга, принялся наливать в него эль.
Янтарный напиток тягуче сладко наполнил обоняние Чана своим запахом. Он поднял кубок к губам и отпил приличный глоток, даже не поморщившись. В этот раз он не был крепким.
Получив своеобразный сигнал, люди принялись оживленно галдеть и щедро накладывать себе в миски незатейливую еду.
— А где твой брат, Хуан? — Чанёль долго медлил прежде чем спросить, но взгляд по прежнему блуждал по лицам в зале.
— Мой господин, Бэкхён занят важным делом и не может присутствовать за общим столом, — решил увильнуть от прямого ответа Тао.
— Важным делом? Это каким же? — не унимался Чанёль, и несмотря на то, что день прошёл плодотворно, настроение альфы ухудшалось. Он знал наверняка от чего именно, но от это становился ещё более раздражённым. Его влекло к парню и одновременно тяготил сей факт.
— Мой брат следит за кухней и приготовлением пищи.
Чанёль недоверчиво посмотрел на своего жениха, но, не заметив подвоха, коротко кивнул.
***
Бэкхён наконец-то выполз наружу из кухни. Он и предположить не мог, насколько трудна там была работа. На миг ему показалось, что именно так и выглядит ад, в котором предстоит мучиться всем неверным.
Огромные печи и очаги не затухали вовсе. Там постоянно что-то пеклось и варилось: сначала к завтраку, потом к обеду и ужину. И так по кругу. Внутри стояла неимоверная жара и духота так как кухня не была оснащена окнами. Бэкхён даже не удивился, когда заметил, что люди там трудятся в одних лишь нижних штанах и рубахах, которые были пропитаны потом.
Сегодня Бэкхён помогал замешивать тесто для пирогов. Но, не привыкший к такой тяжёлой работе, уже через несколько часов парень готов был валиться от усталости. Мышцы на руках задеревенели так, что любое движение приносило боль и ещё большую усталость.
Бэкхён в последние часы мечтал лишь об одном, чтобы ночью пробраться к пролеску и выкупаться в речке, что текла совсем рядом.
Злился ли Бэкхён на Тао? Он и сам не мог понять. Работа, которой наградил его брат, была адски тяжёлой. Но, видимо, Тао хотел устранить угрозу в лице Бэка, убрать его подальше, ведь что ни говори, а Чанёль желал Бэкхёна, даже омежка понимал это. И Тао понимал, посему и боялся потерять жениха.
Бэкхён лишь на минутку вышел за дверь, немного отдышаться и снова вернулся на кухню.
Парню было тяжело. Но он лучше умрёт здесь, чем попросит пощады у Чанёля или Тао.
***
Бэкхён трудился на кухне уже третий день и казалось, что жизнь превращается в один сплошной момент жары и боли. Почему боли? Потому, что у него болели абсолютно все мышцы в теле. К этому ещё прибавились несколько ожогов и ссадин, на ушибы омежка уже не обращал внимание.
— И зачем только тебя прислали к нам! — бурчал старый омега, тучный, мясистый, который заправлял тут всем. — Ты же совсем ни на что не годишься! Посмотри на себя! — продолжал ругаться повар, — кожа да кости. Даже вертел перевернуть не можешь! Растяпа одним словом.
Мужчина оттолкнул омегу в сторону, но, видимо, не рассчитал своих сил и разницы в весе. Бэкхён отшатнулся так сильно, что налетел на большой чан с варившейся в нём картошкой. Он, словно маятник, качнулся на обратном пути и выплеснул горячую воду, сильно забрызгав Бэкки. Горячий пар обдал лицо омежки, и тот непроизвольно воскликнул.
Все на кухне знали, кто такой Бэкхён и зачем его сослали сюда. Никто не проявлял жалости или милосердия. И Бэк не держал на своих людей зла. Он сам на своей шкуре испытал насколько тяжела была такая работа.
— Выведите его наружу, — крикнул главный повар, испугавшись того, что если с Бэкхёном приключиться нечто серьёзное, то им всем несдобровать. Пак Чанёль славился своими победами, перед которыми текли реки крови, и злить пуще своего нового хозяина никому не хотелось. До многих тут уже долетели сплетни, что главный альфа желает Бэкхёна.
Чанёль как раз проезжал мимо пивоварни и маслобойни, когда почуял запах готовящейся пищи. Новый день близился к концу и уже совсем скоро будут подавать ужин.
В облаке пара и дыма Пак обратил внимание на суматоху около входа. Кто-то под руки вел хрупкого парня, а после, усадив на грубо сколоченную скамью, облили того ушатом воды.
И вроде бы не было в этом ничего значимого, если бы не тот самый парень, что, кажется, пребывал в плохом самочувствии и издали напоминал ему Бэкхёна.
Натянув поводья, альфа остановился, стараясь присмотреться к происходящему, но было тщетно что-либо разглядеть ясно. Чанёля будто потянуло в том направлении, а предчувствие не давало покоя.
Сократив приличное расстояние, Чанёль на своём вороном коне приблизился, и когда очередные клубы пара рассеялись, альфа замер, во все глаза осматривая осунувшегося омегу. У Чана сладко замерло сердце, но это чувство вмиг сменилось таким сильным негодованием, что он резво спрыгнул с коня и почти бегом понёсся вперед, сокращая последнее расстояние.
Завидев своего хозяина, двое слуг, что помогали Бэкхёну, отступили, с ужасом взирая то на него, то на омегу.
Бэкхён был скорее раздет чем одет, а от пота тонкая рубашка почти облепила тело.
Омежка закашлял и застонал, и вот тогда-то Чанёль испугался не на шутку.
— Больно… — прошептал Бэкхён, еле разлепляя глаза. Он даже не видел кто стоит перед ним.
Чанёль бегло осмотрел красную от ожога щёку и понял, что мальчишка совершенно не в порядке и ему нужен лекарь и хороший отдых.
Но почему он тут? Почему трудиться вместе с остальными слугами?
Решив найти ответы на свои вопросы в другое время, Чанёль подхватил Бэкхёна на руки.
Минсок пришёл на помощь. Он взял у Чана Бэкхёна и, когда Пак снова забрался на коня, передал его своему господину.
— Отпусти, — прошептал Бэк осипшим голосом и попытался вырваться, но попытки были настолько слабы, что из этого ничего не получилось. Он лишь добавил себе лишних мучений, что вылилось в новый стон боли.
Пока они ехали к замку, что стоял совсем близко от кухни, Чанёля всё больше обуревала злость и он пока не знал на кого злился сильнее: на Тао, который явно устроил всё это с братом, или же на самого Бэкхёна, что даже не пикнув и не возмутившись принял эту нелепую участь, изображая из себя мученика? Разве трудно было сказать об этом Чанёлю? Он бы не позволил сыну предыдущего хозяина работать, как проклятый, наравне с остальными слугами.
— Он измучен так сильно, что, кажется, отдаст богу душу раньше, чем я ему устрою взбучку, — горько буркнул Пак, но так, чтобы Минсок слышал это.
— Вы забрали его, мой господин. Значит теперь всё наладится. Омежка поправится.
— Минсок, прикажи слугам подать в комнату Бэкхёна холодную воду из колодца, да поживее. Когда я о нём позабочусь, непременно поговорю обо всем с его братом Хуаном!
