Сволочь

Ким Намджун вместе с семьями, приехавшими на праздник, вышли на балкон, чтобы посмотреть фейерверк. Крыло, которое занимал Тэхен, казалось было покрыто темнотой. Ни в одном окошке не было света. Дон задумался о том, почему Тэхен не захотел присоединиться к нему, хотя бы на несколько минут. Неужели все дело в Чонгуке, точнее в его отсутствии. Хозяин дома с терпимостью относился к выбору Чонгука, никогда не упрекал и не осуждал его, считая, что это его личное дело. И он бы, возможно, нашел способ договориться с Чоном, чтобы он остался при наследнике, в качестве консильери либо просто стал ему братом или компаньоном. Но, чувствуя между ними притяжение, он вынужден начать отдалять их друг от друга, опасаясь, что его сын тоже может сделать не тот выбор, что устроил бы Кима старшего. Тэхену предстоит породниться с одной из семей клана, чтобы заручиться поддержкой с их стороны, потому что сейчас это самый быстрый способ укрепить его позиции на самой верхушке и создать безопасную обстановку. Никто не знает, когда часы Дона остановятся и что после этого станет с их семейством, хоть они и научились жить в мире и согласии, потому что Дон знал, как этого добиться. Учить сына уже нет времени, на это уйдут годы. А вот женитьба дело быстрое и вполне надежное. Осталось придумать, как сказать об этом сыну, на него и без того уже свалилось слишком много обязанностей. Дон решил подождать до следующего дня и потом поговорить с сыном. Мысль, что Тэхен вообще не хочет наследовать его место, Дону не приходила. А спросить об этом он как-то не догадался, предполагая, видимо, что он был бы счастлив такому повороту в своей жизни. Ночь, наступившего нового года, стала судьбоносной для некоторых обитателей поместья Кимов. Она предопределила дальнейшее развитие событий, изменив течение жизни других людей, косвенно связанных с Чонгуком. Именно он был той точкой невозврата, от которой и начала рисоваться новая линия их жизни, о чем он даже не подозревал, находясь там, где он давно хотел быть. *** Колуччи, вспомнив разговор со своим другом, которому был обязан практически всем, что имел, был впечатлен разительными переменами в нем. И виной всему, как оказалось, стал, кто бы мог подумать, сын главы мафиозного клана. История их взаимоотношений столь же романтична, сколь и трагична. Так и просится на ум: нет повести печальнее на свете… Но друзья для того и существуют, что разрешать неразрешимые проблемы. Колуччи никогда не видел Гука в таком состоянии. Всегда спокоен, сосредоточен и уравновешен, никаких эмоций, никаких сомнений. А теперь находится в раздумьях, взволнован и, кажется, влюблен. Немного. Чуточку. Самую малость. Очень влюблен. И Колуччи рад этому. Искренне рад за своего друга. Он, как никто другой, заслуживает быть счастливым. Потому что, несмотря на все свое хладнокровие, внутри он очень чуткий и добрый человек. Когда они были выпускниками, мать Колуччи сильно заболела, а Гуки просто взял и оплатил дорогостоящее лечение из премиальных денег, которые Дон вручил ему за успешное окончание школы, и не сказал об этом никому, даже лучшему другу. Только спустя несколько лет, когда Колуччи получил погоны и стал полицейским, он случайно увидел счет в истории болезни матери и был впечатлен. Все последующие годы он искал способ поблагодарить его не только на словах. Он позвонил своему брату, жившему вдали от дома, чтобы поздравить с новым годом и попросить об одолжении. *** Чонгук отпустил Тэхена, тяжело дыша. Они смотрели в глаза друг другу, подыскивая слова. Это многое бы значило: начать говорить после поцелуя — признаться в чувствах. Он пока не был готов к этому, поэтому снова притянул к себе парнишку и просто обнял. Хотя для него и это уже перебор. Тэхен, кажется, понимал все и без слов, и он просто уткнулся носом в его плечо, наслаждаясь долгожданной близостью. Спустя какое-то время, когда дыхание вновь стало спокойным, Чон, наконец, нарушил тишину.  — Прости, что не пришел раньше. Твой отец дал мне… — Чон собирался сказать — выходной, но все же Дон назвал это по другому, — задание. Меня не будет какое-то время. Поэтому хочу попросить тебя позаботиться о себе, постарайся не нарываться на неприятности и не сбегай от телохранителей. — Тэхен хотел было возразить, но Чон прижал свой палец к его губам и продолжил. — Звонить мне нельзя, но если отцу станет совсем плохо — напиши, я перезвоню. Договорились?  — Да. А ты вернешься? Палец Чонгука все еще оставался на губах парнишки, он посмотрел на них и облизал свои.  — Ты правда этого хочешь?  — Да. Обещай, что вернешься.  — Обещаю. Чонгук протянул руку парню и заключил с ним сделку на пальцах своеобразным рукопожатием, закрепив большими пальцами, словно печатью.  — А ты надолго?  — Нет. На несколько дней. Соскучиться не успеешь. Чон привычно ухмыльнулся.  — Я уже скучаю. Тэхен обиженно надул губки. Чон завис, но тряхнув головой, отогнал наваждение и посмотрел Тэ в глаза.  — Что-то я еще хотел… А, вспомнил. Он подошел к наследнику вплотную и коснулся его губ своими. Тэхен ответил на поцелуй, обхватив одной рукой за шею. Другую — положил на его плечо и медленно провел ладонью вниз, на ощупь изучая рельефное тело сквозь ткань рубашки. Чонгук нехотя отодвинулся, понимая, что еще немного и уже не выпустит парня из рук, потому что выдержка стала ни к черту. Он судорожно сглотнул.  — Мне пора.  — Можно я останусь в твоей комнате?  — Твоему отцу это может не понравится.  — Я должен делать только то, что ему понравится? Тэхен разозлился. Но Чон его успокоил, коснувшись пальцами щеки.  — Конечно, не должен. Просто будь к нему немного терпимей. Парнишка снова вздохнул.  — Хорошо. Позвони мне, когда будет возможность.  — А ты позвони бабушке, она будет рада тебя услышать. Чон сделал шаг назад, повернулся и вышел за дверь. Он написал охране, что они могут вернуться, и когда они заняли свои места возле его комнаты, Чонгук ушел. Тэхен сел на край кровати и, обняв подушку Чона, сильно зажмурился, чтобы не расплакаться, как девчонка. Ему стало так стыдно: что за все время пребывания в чужой стране, он ни разу ей не позвонил. Зато вспомнил Чонгук. Он отложил подушку и, взяв в руки телефон, набрал ее номер. Чон сел в машину и позвонил Колуччи, вспомнив еще и про своего пленника.  — Прости, дружище, что мешаю тебе в такой момент, но у меня для тебя есть подарок. Хочу сдать тебе киллера. Он у меня в подвале. Забирай.  — Он живой? Ты с ним закончил?  — Пока да. Ты говорил, что отпечатки совпали и пули тоже, значит, проблем с судом не будет?  — Он сядет, сто процентов.  — То, что надо. Не хочу, чтобы он находился в одном доме с пацаном. Но он мне еще понадобится в ближайшее время, так что не торопись передавать дело в суд. Ок?  — Можешь на меня рассчитывать.  — Спасибо, друг. Отбой. Чонгук отложил телефон и выехал из поместья. Он решил, что узника лучше пока подержать в клетке под присмотром полиции. Планы не поменялись, но ненадолго откладываются. Есть дело важнее. Вернувшись домой, Чонгук забронировал один билет до Нью-Йорка на ближайший рейс. Он собрал свой рюкзак, проверил оружие, паспорт и значок агента ФБР.  — Пригодится. И не ошибся. В аэропорту не возникло проволочек, благодаря этому значку. Его без лишнего досмотра пропустили в самолет и не задавали вопросов. Чонгук смотрел в иллюминатор, вспоминая свою предыдущую поездку в Америку. Если бы ему кто-то сказал тогда, что он привезет себе шестьдесят килограмм незадекларированного ценного груза, который приведет к нервному потрясению, граничащего с буйным помешательством, он разбил бы ему лицо, не задумываясь. Чон усмехнулся, этот мальчишка изменил его жизнь. Никогда прежде он не стал бы так стараться ради чужого доверия. Прежде его это не волновало. Что касалось Дона, между ними доверие установилось почти сразу, когда он начал на него работать, и продолжилось по умолчанию. Чон просто делал свою работу, никогда не оставляя следов, которые могли бы хоть каким-либо образом привести к Дону, ну, а Дон никогда не требовал от него подробностей, его интересовал лишь результат. Да, Дон вырастил его, как сына, дал ему воспитание и образование, гордился его успехам, поощрял, как умел. К окончанию университета, Чонгук имел уже немалое состояние и мог бы начать жить самостоятельной жизнью, но он хотел быть полезным Дону, потому что прикипел к нему душой. И ему было не все равно, что у того есть враги и они стремятся лишить его всего, что он имеет. Чонгук тогда купил себе отдельный дом, обустроил его на свой вкус и пришел к Дону просить работу. Парень был всегда замкнутым и немногословным, и каким-то образом смог убедить непреклонного Намджуна принять его предложение. Дон решился рассказать ему все о своем семейном «деле», Чон сказал, что может помочь ему «устранить некоторые помехи в его делах», эти двое поняли друг друга, именно тогда между ними установилось полное доверие. Хотя поначалу Дон предлагал ему абсолютно законную деятельность, учитывая его успехи в учебе, но Чон наотрез отказался, ссылаясь на то, что ему придется взаимодействовать с людьми, а вот как раз их-то он и не любит. На том и порешили. И теперь он снова летит в Америку, чтобы порадовать младшего Кима. При мысли о нем, на лице Чона появилась светлая улыбка, на что обратила внимание стюардесса, толкающая впереди себя тележку с напитками и снеками. Решив, что улыбка предназначена ей, она подкатила тележку к креслу Чона и, лучезарно улыбаясь, предложила ему выбрать что-нибудь. Чонгук, продолжая думать о своем и улыбаться, посмотрел на девушку, затем на тележку, взял себе бутылочку колы и пачку с орешками. Кивнув головой в знак благодарности, он дал понять, что она может двигаться дальше. Разочарование на ее лице выглядело совершенно непрофессионально и она, едва слышно фыркнув, покатила к другим пассажирам.