Дневник фигуриста

16 января

Будильник запиликал ровно в шесть, бесцеремонно и бессовестно разбудив нас с Гошей. Поднявшись первым, я забаррикадировался в душе и вышел минут через десять, начиная собираться. Времени на завтрак не хватало, а потому из отеля мы выходили злые и голодные, предвещая томительное ожидание в такси. Мила вышла последней и все еще зевала, пропуская мимо ушей оры Якова, который успел нахлобучить всех проспавших, в том числе и Виктора. Добравшись до аэропорта, потные и запыхавшиеся, мы встретились с Сарой и Микки, беспечно ожидающих самолет. – Я думала, вы опоздаете! Мы тут уже час вас дожидаемся, – всплеснув руками, Сара заключила Милу в объятия и кокетливо поздоровалась с остальными. – Дожидаетесь? Вы что, летите с нами? – удивился я, вскинув бровь и смерив ее недоуменным взглядом. – Конечно! И Эмиль с нами. Он сейчас подойдет. Скривившись в лице от такой новости, я стал мрачнее тучи и минут через пять нехотя плелся к трапу, судорожно размышляя, с кем буду делить посадочное место на сей раз. Сара и Микки, совсем как дети, резвились, сидя рядышком, и оборачивались назад, где безостановочно крутилась Мила, разговаривая о чем-то неважном с уставшим и невыспавшимся Эмилем. Никифоров неторопливо присаживался к Лилии, а Гоша успел разговориться с Фельцманом, сидящим у самого окна. «Значит, один», – подумал я и прошел дальше. Бросив мимолетный взгляд на Виктора, я поймал его встречный и увидел нотки волнения, которые были мне знакомы. Закрыв обзор падающими на глаза прядями, я сел на свое место, чуть ли не в самом хвосте, и долго сверлил взглядом одну точку, пока мы наконец не взлетели. Мысленно попрощавшись с Италией, я в последний раз взглянул на вид из иллюминатора и приготовился к новому этапу. Греция. Афины. Я был мягко говоря удивлен этим выбором, хотя бы потому, что данная страна не отличалась подходящим климатом и походила скорее на курорт, нежели на соревновательный объект. Но несмотря на отсутствие снега и морозов, каток в Афинах все же нашелся. Да еще и не один. Правда, их качество все еще оставалось для меня загадкой, и я горел желанием сразу же по прилету наведаться на одну из таких арен. Что касается соревнований, то проходили они во Дворце Ice and Skate, расположенном где-то за городом, в районе Эгалео. Скажу честно, я и понятия не имел, где это и как туда добраться, и надеялся лишь на свою команду, их находчивость, ну и конечно же, скудные знания греческого. Всего один час отделял нас от необыкновенно исторического места, о котором я мало что знал, но искренне восхищался его творениями. Мифы Древней Греции казались мне лучшим, что я когда-либо читал по школьной программе. Я всегда находил для них время, перечитывая и пережевывая понравившиеся строки. Я словно отделялся от реального мира и погружался в другой, ветхий и далекий, но такой прекрасный и завораживающий. Воссоздав картину могучего Олимпа и его богов, я медленно закрыл глаза и не заметил, как проваливаюсь в сон. Но едва лайнер выпустил шасси, как я тут же разлепил веки и панически огляделся, боясь остаться один. К моему счастью, все было на своих местах: уставшая от болтовни Мила дрыхла на плече Эмиля, Сара с Микки слушали музыку, Лилия и Яков бездумно глядели в окно, а Виктор, бледный как моль, с трудом шевелил губами, стараясь хоть как-то себя успокоить. Остановив на нем взгляд, я долго глядел в упор, не зная, что предпринять и предпринять ли. Решительно поднявшись со своего места, я быстрым шагом подошел к Никифорову и, положив на плечо свою ладонь, простоял так до самой посадки. Он не сказал ни слова и лишь, почувствовав под ногами землю, поблагодарил меня, без улыбки и фальши, по-человечески, на что я ответил кивком головы и поспешил отойти в сторону. С момента окончания первого этапа прошло всего пару часов, и я не мог поверить, что уже стоял на другой земле, дышал другим воздухом и нервно набирал дедушкин номер, которому еще не звонил. – Привет, деда! Ну, как тебе? Смотрел вчера? Не дав ему вставить и слова, я затараторил как Мила и придурковато улыбнулся, глядя на бескрайний горизонт. – Конечно, смотрел, Юра! Ты очень хорошо выступил! Молодец! Сейчас-то ты где? У тебя все хорошо? Голос деда был как бальзам на душу и радовал меня все больше, с каждым произнесенным словом. – Да, все хорошо. Мы только прилетели в Афины. Здесь очень тепло. Сейчас поедем искать отель. – Тепло? Это хорошо. Но все равно смотри, не ходи как летом! А то простудишься, кто тебя потом лечить будет? Меня-то рядом нет. – Не простужусь, дедуль, не волнуйся. Мне нельзя. Мне еще выступать. – Ну, хорошо! Поверю на слово. Чуть не забыл. Я это, хотел спросить, где переноска? Или как там она называется? А то Потя все также, почти не ест и вялая очень. Вдруг что. – Переноска? Э-э-э... – почесав затылок, я задрал голову к верху, вспоминая, куда ее заныкал. – Посмотри под кроватью. Вроде там должна быть. – Поищу потом, как будет время. Ну, не буду тебя больше отвлекать! Давай, Юрочка, у тебя все получится. А мы тут с Потей всей душой за тебя болеем. Не подведи. – Не подведу, дедуль. Пока! Отключившись, я еще раз взглянул на лазурно-голубое небо и побежал догонять остальных. Позаботившись заранее об отеле, Фельцман фривольно дрых в такси, пока мы теснились на задних сидениях, ворчали и умирали от духоты. Наконец, приехав по адресу, мы выкатились наружу и устремились к небольшому фонтанчику, обливаясь водой и брызгая друг на друга. Ошарашенный таксист не сводил с нас глаз, пока не получил деньги и не уехал в обратном направлении. Виктор с Гошей, стоявшие чуть поодаль, о чем-то разговаривали и явно не собирались присоединяться к водным процедурам. Заметив это, Мила подкралась к ним сзади и здорово намочила им головы, смеясь и убегая от разъяренного Виктора, укладка которого теперь напоминала потрепанную мочалку. Гоша и бровью не повел, стоя на месте и отвечая на чей-то звонок, пока вокруг него накручивали хороводы, которые сумела остановить только Лилия, грозно цыкнув и втащив всех в здание отеля. Забронированные для нашей команды три номера не стали для меня сюрпризом, но присоединившиеся Криспино и Некола внесли кое-какие коррективы, и теперь наше расселение выглядело так: Мила и Сара настояли на совместном проживании и вскоре бежали к себе, захватив вещички, Микки и Эмиль поселились напротив, Яков делил номер с Гошей, а Виктор решил подождать Криса и пока заселился один, ну а нам с Лилией не оставалось ничего другого, как занять последний оставшийся номер и проследовать к себе. Выбрав кровать и вытащив кое-какие вещи, я с трудом помылся и вскоре лежал лицом вниз, вдыхая запах свежей наволочки, пока Лилия, вольготно устроившись в кресле-качалке, дочитывала бульварный роман. Поерзав еще немного, я нехотя поднялся и оглядел номер, прокручивая в голове все планы. Вспомнив о вылазке на каток, я вскочил как ошпаренный и, наспех одевшись, вылетел из номера. Несмотря на дикую усталость, я горел желанием выйти из здания, прогуляться и, конечно же, наведаться в Ледовый. Постучавшись, первым делом, к Миле, я принялся терпеливо ждать, пока мне откроют. Но после пяти минут напрасного топтания у двери, я злобно фыркнул и развернулся, чтобы уйти. На звонки она не отвечала, и я понял, что нужно теребить других. Позвонив Гоше, я нервно зашагал вдоль коридора, кусая губы и ожидая, когда мне ответят. – Юра? – спросил он, не скрывая удивления в голосе. – Что-то случилось? – Нет, все нормально. Ты не знаешь, где Мила? – Мила? Нет, не знаю, – сделав паузу, он продолжил. – Хотя стой, она вроде говорила, что собирается на пляж. Наверное, пошла туда с Сарой. А что ты хотел? – На каток. Я бы пошел один. Но у меня интернет здесь не фурычит. Да и Яков потом уши оторвет, если узнает. Короче, ты свободен? Пошли со мной? – Я? Э-э-э... Закашляв, он шумно задышал, а потом послышалась возня, от которой защемило в ушах. – Ну что, ты пойдешь? Ты где вообще завис? – Я? Нигде. Я у себя. – Хорошо, я за тобой зайду. Засунув телефон в карман брюк, я развернулся лицом к номеру Гоши и хотел было постучаться, как вдруг дверь за моей спиной неожиданно распахнулась и я, рефлекторно обернувшись, встал на дыбы от увиденного. Гоша, стоявший на пороге чужого номера, глядел на меня с выпученными глазами и не знал, что сказать, пока незнакомый силуэт, нервно маячивший за его спиной, едва выглядывал от испуга. Но стоило мне напрячь зрение, как незнакомый силуэт тут же превратился в весьма знакомый, и я наконец нашел в себе силы заговорить. – Изабелла?! Не узнав свой собственный голос, я помотал головой и поднял на нее глаза, пребывая в полном шоке. Втащив меня в номер, Гоша приложил палец к губам и велел быть тише, на что я отпихнул его от себя и прильнул к противоположной стене, не понимая, что здесь происходит. – Какого хрена? Что она здесь делает? – повысив голос, я оглядел обоих и почувствовал, как начинаю закипать от нелепого стечения обстоятельств. – Пожалуйста, тише. Я тебе сейчас все объясню. Сядь, пожалуйста. – сделав пару шагов мне навстречу, он медленно усадил меня на кровать и сел рядом. – Я принесу чай, – попытавшись улыбнуться и снять напряжение, Изабелла удалилась из комнаты. – И что это было? Посмотрев Гоше в глаза, я незамедлительно потребовал ответа на волнующий меня вопрос. – Изабелла... она теперь тоже будет с нами. Будет сопровождать нас. – Ч-что?! – резко поднявшись, я впился в него убийственным взглядом, пока не заметил, как вернулась Изабелла и, стоя с небольшим подносом в руках, взволнованно глядела на нас обоих. Сев на место, я мысленно посчитал до десяти и продолжил слушать, изредка бросая на нее недоверчивые взгляды. – Прости, что не сказал тебе этого... никому не сказал. Мне было важно, чтобы она благополучно долетела сюда и заселилась в тот же отель, что и мы. Поэтому она вылетела в день соревнований. И пока я провожал ее, твое выступление уже закончилось. Прости еще раз. Виноватый взгляд Гоши был настолько искренним, что я невольно расслабился. – И меня прости. Это из-за меня он вернулся так поздно. Протянув мне чашечку чая, Изабелла радушно улыбнулась, и наш разговор продолжился в более комфортной обстановке. Из ее рассказа я узнал, что в детстве она мечтала выйти на лед и стать чемпионкой, но строгие родители были категорически против, и всю свою юность она провела, мечтая о фигурном катании, пока сама не стала появляться на соревнованиях и получать бурю эмоций от прокатов других фигуристов. Со временем ее мечта стала улетучиваться. Она больше не мечтала о карьере фигуристки. Она видела, каким трудом даются победы в этом виде спорта, и она поняла, что ей достаточно наблюдать и болеть за других. За другого... – Но что ты здесь делаешь? Без Жана? Или он тоже тут? – спросил я наконец, не до конца понимая, что здесь все-таки происходит. – Жана здесь нет... Смяв в руках подол блузки, она опустила глаза, не зная, как продолжить. – И не будет, – добавил Гоша, сделав глоток. – Он что, умер? – вскинув бровь, я уставился на них в недоумении. – Нет, что ты. С ним все хорошо, – поспешила ответить Изабелла, посмотрев мне в глаза. – Я бы даже сказала, слишком хорошо. – Ничего не понимаю. У вас же свадьба на носу. А ты тут и без него. Объясни толком, – не унимался я, глядя то на него, то на нее. – Не будет никакой свадьбы. Мы расстались. Ответ Изабеллы потряс меня. Флэшбеки с прошлых соревнований и той идиллии, что была между ними, галопом промчалась у меня перед глазами. – Он изменил мне. В нашей с ним постели. Я видела это собственными глазами. И я не смогла это простить. Я просто ушла. Ободряюще обняв ее за плечи, Гоша притянул Изабеллу поближе и успокаивающе прошелся рукой по ее спине. Наблюдая за ними, я почувствовал скованность и камок в горле. Я не понимал, откуда такая реакция. Я должен был радоваться или хотя бы поддержать словом, но все, что я мог, это сидеть и смотреть, как двое людей поддерживают друг друга в непростой ситуации. – Я благодарна Гоше, что он подошел ко мне тогда, в Милане. Я расплакалась и рассказала ему все. Я не могла сидеть и ждать, что будет дальше. Мой город стал для меня чужим. И когда я узнала о предстоящем чемпионате, я сразу же поехала к вам. Я настолько привыкла видеть лед, фигуристов. Я так долго переживала за Жана, так болела за него, что фигурное катание стало частью моей жизни. Я не смогла отделаться от этого даже после разлуки с ним. Мне было ужасно больно смотреть на лед. Но еще больней было сидеть в четырех стенах. Гоша понял это. Все это время он был рядом. Он очень хороший человек. – Между прочим, я еще здесь, – усмехнувшись, Гоша прижал ее к себе, вытирая навернувшиеся слезы с ее бледного лица. Мне стало не по себе от этой картины. Я все еще не мог найти этому объяснение. Эти двое трогали меня, но я чувствовал, что что-то не так. Со мной или с ними, не знаю. Решив для себя, что между ними точно что-то зарождается, я незаметно улыбнулся и покинул их номер. Закрывшаяся за мной дверь отрезвила меня, и в ту же секунду я столкнулся взглядом с человеком, чье присутствие расставило все точки над i. Это была зависть. Обычная человеческая зависть. Я не чувствовал такой поддержки, такой теплоты. Я не чувствовал любви. Голубые глаза напротив таили в себе загадку, которая была мне неподвластна. И каждый раз, заглядывая в них, я ощущал себя потерянным, ненужным, лишним. Вернувшийся с прогулки, Никифоров, увидев меня, застыл на месте и не спускал с меня глаз, пока я медленным шагом направлялся к нему, раскованно и, как всегда, уверенно. – Юра? Что ты здесь делаешь? – спросил он, тряхнув головой и поправив волосы. – То же, что и ты, – ответил я, позволив себе прислониться плечом к стене. – Ну, хорошо. Зайдешь ко мне? У меня есть вкусные пирожные. Час назад принесли. Повернув ключ в замочной скважине, он открыл дверь и перевел взгляд на меня. – Сначала отбеливатель, теперь пирожные. Никифоров, подбери что-нибудь более правдоподобное, – ответил я с нахальной усмешкой и бросил на него дерзкий взгляд. – Никифоров? Я думал, мы давно договорились, что я просто Виктор. Улыбнувшись краешком губ, он переступил порог номера, прекрасно зная, что я проследую за ним. Поведясь на его уловку, я прошел следом и закрыл за собой дверь. Сняв с себя шарф и тонкое пальто, Виктор, не говоря ни слова, направился к золоченному подносу на небольшой декоративной тумбочке и протянул его мне. – Угощайся. Не растерявшись, я взял одно пирожное и, повертев его в руке, сразу же слопал: настолько аппетитным и ароматным оно выглядело. Виктор, в свою очередь, устало приземлился на диван и, откинув голову, закрыл глаза, словно собираясь с мыслями. Смерив его взглядом, я оглядел помещение и не заметил ничего необычного. – Крис еще не приехал? – спросил я, равнодушно уставившись на люстру. – Ты его ждешь? Медленно поднявшись, Никифоров зашагал в другую комнату, потирая висок и зевая. – Нет, его ждешь ты. Догнав его в светлой, похожей на кухню, комнате, я сел на один из высоких стульев и посмотрел в окно, на яркий пейзаж и безмятежное небо. Никифоров стоял ко мне спиной и неторопливо наливал себе стакан воды, не оборачиваясь и не говоря ни слова. – Странно, что не виски, – подметил я, наблюдая, как он пьет обычную воду. – Случай выпить виски еще представится. Отложив стакан подальше, Никифоров выдвинул стул и сел напротив. Казалось, его уставший взгляд глядел в никуда, а губы, мертвецки бледные, не могли произнести и слова. Я не понимал, что с ним происходит, и как ему помочь. Мне было больно видеть его таким: это был уже не именитый фигурист, а побитый жизнью человек, потерянный и безнадежный. Заглянув ему в глаза, я попытался прочесть хоть какие-нибудь эмоции, но не увидел в них ничего, кроме пустоты и раскаяния. Мое сердце сжалось, и я нашел в себе силы заговорить первым. – Надеюсь, этот чемпионат будет тебе полезен. – Безусловно. Искра, крохотная, но искра. Она промелькнула в его глазах всего на долю секунды, но я успел ее заметить и мысленно удивился, продолжая говорить. – Как там Мак? – Все хорошо. Он почти адаптировался, хотя и скучает очень. Он мне так предан. Посмотрев в окно, он отчего-то заулыбался, сам того не замечая, и я понял, чего ему так не хватает. Разговора. Беседы. Контакта. Для меня это стало открытием, ведь по большому счету друзей и знакомых у Виктора было множество, но, видимо, никто не говорил с ним по душам. А, может, никто не видел его душу? Людям свойственно зацикливаться только на внешности, на деньгах и прочей мишуре. Но в отличие от них я видел душу. Видел всегда. И хотел, чтобы мою видели так же. Я сидел, переполняемый чувствами, и не знал, что сказать. Я злился, нервничал, переживал и хотел исчезнуть. Но продолжал сидеть и смотреть на его улыбку, сдерживаясь изо всех сил. – Какое хорошее слово. Преданный... – мой голос предательски задрожал, но я даже не думал делать паузу. – Знаешь, а ведь когда-то я тоже был предан тебе... а потом тобой. Едва услышав мои слова, он перевел взгляд на меня и затаил дыхание. Эмоции, непередаваемые и болезненные, забурлили в его глазах, и я отвел взгляд, собираясь уйти. Перехватив мою руку, Виктор остановил меня и заглянул мне в глаза. – Останься. Пожалуйста. Его умоляющий взгляд убивал меня, но я не поддался искушению и вырвался. – Мне нужно идти. Сделав несколько шагов назад, я закрыл лицо челкой и бросился к нему, обнимая и оставляя невесомый поцелуй на платиновых волосах. – Мы еще увидимся. Выбежав в коридор, я помчался к себе, красный и запыхавшийся, надеясь, что меня никто не увидит. Уже в номере, я глядел на свое отражение, на капли воды, стекающие с лица, и не мог понять, что это было. Лилия не стала задавать лишних вопросов, куда-то собираясь и прихорашиваясь. – Не сиди допоздна. Побереги зрение. Я в ресторан. Скоро буду. Оставшись один, я распластался на кровати, осознавая, что так и не попал на каток. Но почему-то я совсем об этом не жалел и даже радовался, сминая в руках мягкие простыни. Проверив уведомления и все пропущенные, я вспомнил, что давно не говорил с Отабеком и не интересовался, как у него дела. Не раздумывая, тапнув по вызову, я приложил телефон к уху и долго вслушивался в нудные гудки, пока мне наконец не ответили. – Отабек? Привет. Извини, все никак не мог дозвониться. Тренировки и все такое. Ты как? – Привет. Все нормально. Видел твою программу. Отлично выступил. Охрипший и уставший голос Отабека насторожил меня, но я не спешил вдаваться в подробности. – Спасибо. Это еще только начало. Постараюсь затащить. Ты же меня знаешь. Кстати, как дела с новым тренером? – Никак, – он замолчал, не добавив больше ни слова. – В смысле? Ты же был рад, что будешь тренироваться у него? – Юра, я больше не буду тренироваться. – Не понял. Ты заболел? Сев на кровати, я непонимающе сдвинул брови и приготовился слушать дальше. – Нет. – А что тогда? – Ничего. – Отабек, какого хрена? Что случилось? – Ничего не случилось. Просто в мире стало на одного фигуриста меньше. Не поверив своим ушам, я нервно сглотнул и захлопал ресницами. – Что ты несешь? – Юр, я сломал ногу. Я больше не смогу выступать. Никогда. Дрожь, пробежавшая по моему телу, на несколько секунд парализовала меня полностью. – Как сломал? Как это могло случиться? – Какая теперь разница? Я больше не фигурист и точка. Можешь передать это своему Виктору. И да, не звони мне больше. Пока. Гудки, тяжелые и монотонные, отдавались эхом в моей голове, и я не сразу отложил телефон, продолжая сидеть и вслушиваться. Порыв ветра, долетевший из распахнутых окон, привел меня в чувство. Но не надолго. Не помог даже холодный душ. Этой ночью я ложился спать с мыслями, что потерял друга. Дневник, попавшийся на глаза совершенно случайно, помог мне выговориться. И вот, я сижу на полу, прислонившись к кровати, и продолжаю писать. На часах двенадцать ночи. Лилии по-прежнему нет. А я сижу и не знаю, в каком состоянии выйду завтра на лед.