1 февраля
Жара сменялась холодом, стоило мне только перешагнуть порог Ледового. Такой контраст был необычен и даже приятен. Несмотря на значительное удаление от арены, тренировки проходили каждый день, и каждый день я зашнуровывал коньки под гул тренирующихся, их падения и удачно выполненные прыжки. Меня это не злило, не выводило из себя. Я редко засматривался на других фигуристов, не собираясь искать в них изъянов, и работал исключительно над своей программой. В этом я был дисциплинирован, как никто другой и не получал лишний раз от Якова, который отчего-то перестал орать и просто-напросто наблюдал за моим прокатом, изо дня в день, уверенный в моих силах. Такого же мнения была и Лилия, сократившая часы своих занятий, но несмотря на это, не переставшая уделять мне внимание. Каждый вечер мы разговаривали с ней за чашечкой чая, как бы подводя итоги прожитого дня. Она делилась со мной идеями на будущее и даже затрагивала личные темы, которые норовила обходить, но желание высказаться всегда брало над ней вверх, и она, глубоко вздохнув, продолжала разговор. Именно из таких бесед я и узнал, с кем она ходила в ресторан, на выставку и еще в несколько самых разных мест, которых в Афинах было бесчисленное множество. – Яков. Ответив коротко и ясно на интересующий меня вопрос, она протерла губы салфеткой и ничуть не смутилась. Меня ее ответ немного удивил, но я не показал ей этого, допив свой чай и откинувшись на спинку стула. Чаепитие подходило к концу, но мне совсем не хотелось спать и уж тем более отпускать Лилию, которая оказалась отличным собеседником. – А как у него складываются отношения с Виктором? Они поладили? – спросил я машинально, не дав ей уйти. – Я не уверена, но похоже, что Яков смирился. Даже в один номер с ним заселился, чтобы приглядывать. Но, по-видимому, частые контакты ему поднадоели, поэтому сейчас он решил пожить с Гошей. – А с вами? Почему не с вами? Стоило мне озвучить свой вопрос, как я тут же прикусил язык, понимая, что взболтнул лишнего, да еще и при Лилии. Однако она лишь рассмеялась, приложив руку к груди. – Боже мой, Юра. Я не знала, что ты такой любопытный. Всему свое время. Улыбнувшись, она неторопливо поднялась и ушла к себе, пожелав мне спокойной ночи. Я тоже не стал засиживаться и вскоре перекатывался с одного бока на другой, пытаясь заснуть. Получалось плохо. Но уговорами и мольбой о важности завтрашнего дня я все-таки убедил свой организм заснуть безмятежным сном, чтобы на утро быть уверенным в своей готовности покорить еще одну ледовую вершину.***
Первый день февраля выдался тихим и вялым. Не было той суматохи, что была в первом этапе, никто не жужжал над ухом и не втирал всякую дичь, от которой мне хотелось выйти в окно. Мила беспечно дрыхла в своем номере, Гоша, судя по всему, делил постель с Изабеллой, а все остальные потихоньку начинали новый день, с трудом вспоминая о сегодняшнем выступлении. Даже Лилия, любительница дергать меня по пустякам, почитывала журнальчик, сидя за столом, и не спеша потягивала тонкую сигаретку. Волнение отошло на второй план. Я не нервничал, не ходил из угла в угол, не грыз ногти и не торопился покидать отель. Время размеренно подходило к началу, и мы вместе выехали во Дворец, одухотворенные и уверенные. Ледовый произвел на меня неизгладимое впечатление. Трибуны только-только заполнялись, пока я возился с лентой, которая никак не хотела завязываться. Подоспевшая на помощь Лилия сделала все за меня и, пожелав удачи, проводила на лед, словно фея крестная. Думаю, нет смысла расписывать все то же, что было ранее. Выступление прошло на ура. Я выполнил все элементы, без помарок, с точностью и грацией, которые мне привили. На скамье оглашения результатов я сидел, прижимая к груди плюшевого зверька, и не отрывал глаз от горящего экрана, на котором вскоре высветились заветные цифры. Да, я взял первое место. Моя короткая программа оказалась лучшей. И я ничуть в этом не сомневался. Я чувствовал некоторое облегчение, но все же понимал, что это еще не конец. Впереди три этапа, три выступления и моя произвольная, которая должна всех сразить и показать мое мастерство. А потому я даже не думал расслабляться. Хотя, наверное, стоило... Вернувшись в отель, я вспомнил о дурацком мероприятии, о котором предупреждали еще неделю назад. Бал в честь фигуристов, выступающих на чемпионате. Я искренне ненавидел такие фуршеты и всячески плевался в их сторону, обещая себе никуда не ходить. Но грозный взгляд Якова и обязательства, возложенные на мои плечи, не давали мне шанса улизнуть, и я скрепя сердце соглашался. До начала мракобесия оставалось еще несколько часов, и я, решив немного отдохнуть, заперся в ванной. Погрузившись в теплую воду, я закрыл глаза и опустошил голову от мыслей, пытаясь абстрагироваться. К сожалению, мое уединение было недолгим: голос Милы, раздавшийся прямо за дверью, звенел у меня в ушах, и мне хотелось как можно скорей от него избавиться. Выглянув из-за двери, я грозно шикнул на Милу, готовый в любую секунду стукнуть ее по лбу. – Какого хрена?! – выпалил я, не жалея связок. – Я устал и заслуживаю отдых! Чего приперлась? – О-о-о, ты голенький, что ли? А ну покажи! Вцепившись в дверь, она потянула ее на себя и чуть было не заглянула внутрь, но я, вовремя прикрывшись полотенцем, зашипел и отогнал ее подальше. Мила лишь захихикала в ответ, бросив на меня поистине лисий взгляд. – Ладно-ладно, домогаться не стану. Не за тем сюда пришла, – подняв руки к верху, как преступник, пойманный с поличным, она закатила глаза. – Мы с Сарой идем по магазинам. Ты с нами? – Вы там на солнце перегрелись или как? С каких пор я заделался в носильщика сумок? Сами свое барахло дотащите. Дернув ручку двери, я хотел было уже закрываться, но Мила, успев просунуть ботинок, остановила идущую по инерции дверь. – Да нет же, ты не понял. У нас бал. А на балу принято красоваться в чем-то новом и элегантном. Не мне тебя учить, уже бывал на таких вечерах, и все видел, – пояснила она, прислонившись к двери. – И что с того? Подумаешь, бал. Меня соревнования больше интересуют, – фыркнув, я отвел взгляд в сторону, пытаясь тем самым закончить разговор. – А если я скажу, что там будет Виктор? Хитрый прищур, лукавая улыбка и аура манящей чертовки делали свое дело. Засмеявшись, она игриво прикрыла губы ладонью и, не говоря ни слова, упорхнула прочь из номера. Громко хлопнув дверью, я сполз на холодный кафель и закрыл лицо руками, чувствуя на ощупь, как разгорелись щеки. Вероятное присутствие Виктора меняло все абсолютно, и мое нежелание куда-либо идти медленно, но верно оборачивалось вспять. Спустив всю воду и приняв обычный душ, я выскочил из ванной и начал одеваться. Минут через пять я уже выходил из отеля под ручку с двумя неугомонными барышнями, обменивающимися шуточками и прочей ерундой, которую понимали только они. – Пробежимся по магазинам и сразу в отель. Времени у нас в обрез, – предупредила Мила, сделав серьезное лицо. Понятливо кивнув, мы сели в такси и поехали. К моему удивлению, магазинов в Афинах было хоть отбавляй. Наблюдая за улочками древнего города, я ловил себя на мысли, что еще ни разу не видел такой гармонии многовековой старины и современной инфраструктуры. Греция убаюкивала, избавляя от повсеместной суеты, от проблем, оставленных за чертой города. Все вокруг казалось выдумкой умелого художника, незавершенной картиной, цветущей, знойной, необыкновенной. Я засыпал и просыпался под ароматы трав и морской волны, балансируя между реальностью и вымыслом, но в итоге выбор был очевидно сделан за меня. Мила, потрясшая меня за плечо, помогла мне выйти. Перед нами предстали небольшие магазинчики с красивыми витринами и безделушками, выставленными на всеобщее обозрение. – Я думала, мы разделимся. Но тут слишком много всего, плюс – мы плохо владеем греческим, – заключила Мила, оглядевшись. – Предлагаю пойти в-о-о-н туда, – указав пальцем на один из магазинов, Сара посмотрела на нас. – Нет, там точно нет вечерних нарядов. Если будем заглядывать в каждый такой магазинчик, то останемся без денег и без платьев, – ответила Мила, покачав головой. – Мне вы тоже собрались платье покупать? – спросил я, напомнив о своем существовании. – Нет, конечно. У тебя будет потрясный смокинг. Можешь на нас положиться. Потянувшись к моему лицу, Мила подергала меня за щечки и тут же получила по корявкам, обиженно надув губки. Решительно двинувшись вдоль улицы, мы осмотрели каждый закоулок в надежде найти то, что нужно. Полчаса безрезультатных поисков начинали давить на нервы. В конце концов, нам удалось разговориться с женщиной, которая с радостью отозвалась на нашу просьбу и проводила до небольшой мастерской, в которой творил незнакомый, но очень искусный мастер по пошиву красочных костюмов. Едва мы вошли в крохотное подвальное помещение, как тут же замерли на месте от невероятной красоты, расставленной по обе стороны. Платья, смокинги и фраки, словно сшитые для показа мод, переливались, играя красками под тусклым светом небольшой лампы. Мужчина, сидевший к нам спиной, встрепенулся от нежданного визита и, поправив очки, согласился нам помочь. Как выяснилось, его работы не пользовались популярностью, мало кто мог их себе позволить, да и сам мастер давно перестал их продавать, уже не надеясь получить выгоду. Он считал это чем-то вроде хобби и уделял ему все свободное время, работая при этом обычным разносчиком газет. – Вы же фигуристы, да? Я вас узнал! – оглядев нас с ног до головы, он восхищенно захлопал ресницами, окончательно завоевав наше доверие. – Да, вы угадали. Нам очень нужна ваша помощь. Вас порекомендовали, как очень хорошего портного. Обрисовав всю ситуацию, Мила взмолилась исполнить их небольшой заказ, который требовал незамедлительных действий. – Полагаю, у нас нет времени на пошив чего-то нового. Вы можете осмотреть все, что развешано здесь. И если вам что-нибудь понравится, я постараюсь ушить специально для вас, если это потребуется. Девчонки завизжали и бросились к платьям, примеряя и разглядывая все, что им попадалось на глаза. – А вы, молодой человек, пройдемте со мной. Подозвав меня ближе, он тепло улыбнулся, и мы вместе подошли к нескольким костюмам, явно неподходящего размера. Вскинув бровь от удивления, я поднял на него глаза, недоумевая, чему он так радуется: если девушкам удастся что-нибудь подобрать, то я со своим телосложением явно оказывался в пролете. – Вас я узнал сразу. Вы Юрий Плисецкий, не так ли? До недавнего времени, когда у меня еще был телевизор, я смотрел ваши выступления. Не все, конечно, но что успел, – вздохнув, он присел на шатающуюся табуретку и о чем-то задумался. – Но больше всего я смотрел выступления другого. Одного из вас. Виктора Никифорова. Услышав знакомое имя, я немного удивился, но вовремя взял себя в руки, стараясь не выдать своего замешательства. – Когда я только начал заниматься шитьем, Виктор был начинающим фигуристом. У нас в Греции фигурное катание не так популярно, но мне было интересно наблюдать за выступлениями фигуристов. Особенно меня поразил Виктор. Он был так молод, но уже многого достиг. Это очень похвально. Прокашлявшись, он продолжил. – Мать всегда ставила его в пример, хотя я был намного старше. И я всегда с ней соглашался. Однажды, я загорелся идеей создать что-нибудь, что олицетворяло бы такого фигуриста, как он, что подходило бы только ему. И я это создал. Медленно поднявшись, он раздвинул в стороны уже готовые смокинги и вынул с полки упакованный и аккуратно сложенный в коробку новенький костюм, который лежал здесь очень долгое время. – Я шил его на семнадцатилетнего Виктора, но думаю, что и вам он будет в пору. Темно-синий бархатный смокинг потряс меня до глубины души: настолько мягким и изысканным он выглядел. Пощупав его вдоль и поперек, я не мог от него оторваться и точно знал, что нашел то, что нужно. – Ткани на все это и вправду дорогие. Почти всю зарплату на них трачу. Но все равно стараюсь вкладывать душу в каждую вещь. В эту вложил особенно. – Я беру. Сколько с меня? – спросил я решительно, посмотрев ему прямо в глаза. – Ох, ну что вы, совершенно нисколько. Я давно ничего не продаю. Только дарю. И это мой подарок вам. Девушкам, кстати, тоже. Почесав затылок, он улыбнулся, как добрый сказочный персонаж и оставил в нашей памяти глубочайший след своей бескорыстной и прекрасной души. Мила с Сарой не заставили себя ждать и вскоре бежали к нам с понравившимися платьями. Красное, точно выдержанное вино, платье Сары оказалось ей немного велико в талии, но мастер охотно согласился его ушить. Ну а Мила вовсю красовалась в фиолетовом струящемся платье с кучей блесток и разных висюлек по бокам. Закончив шить, он сложил все наряды в бумажные пакеты и протянул их нам с пожеланиями долгой и приятной носки. Взяв в руки доставшееся мне даром произведение искусства, я долго глядел ему в глаза, пытаясь уловить ту искру, что разжигала в нем пламя добра и неистовую мотивацию творить во что бы то ни стало. – Я надеюсь, эти деньги помогут вам купить новый телевизор. Вы должны увидеть мое выступление. Оставив несколько купюр на его столе, я пулей выбежал из мастерской, вслед за девчонками. Я не хотел оставаться там еще, не хотел наблюдать за тем, как он отдает мне деньги обратно, хотя и нуждается в них больше всего. Я редко встречал таких людей, не требующих ничего взамен. И, безусловно, такие люди навсегда оставались в моем сердце, как лучик света в этом беспросветном мире лжи и коварства. Догнав девчонок, я заметил обеспокоенность на их лицах, но ничего не сказал, наблюдая за потоком машин и выискивая что-нибудь похожее на такси. – Повезло, что он знал английский, да, ребят? – невольно улыбнувшись, Сара развеяла обстановку и перевела взгляд на нас. – Да, очень. Но насчет везения я с тобой не соглашусь. Мы опаздываем, и у нас совершенно нет времени возвращаться в отель. Едем сразу на бал! Поймав проезжающее мимо такси, Мила пропустила нас вперед и велела ехать как можно скорей. – Как на бал?! – воскликнул я, не ожидав такого поворота событий. – У нас есть всего пятнадцать минут. Мы не успеем даже переодеться. Так что переодеваться будем там, на месте. – Ч-что? Сара уставилась на Милу в удивлении, присоединившись к моему негодованию. – Я не накрашена! У меня даже туфель с собой нет! О чем ты говоришь? Нам нужно возвращаться! – настаивала она, глядя то на меня, то на Милу. – Спокойно, косметичка у меня с собой. Что касается обуви, то ее не будет видно под таким платьем. Все будет хорошо. Без паники, – успокоила Мила, откинувшись на сидение. В этот момент я благодарил всех богов за то, что взял с собой рюкзак и перед выходом запихал в него свою рубашку. Не став больше пререкаться, мы замолчали и уставились в окно, надеясь на заверения Милы. Вырулив к зданию Филармонии, таксист остановился у черного входа, как мы и просили, и получив деньги, уехал обратно. Журналюги и папарацци, ждавшие нас у главных дверей, остались с носом, что не могло не вызвать злорадную улыбку на наших вспотевших лицах. – Так, а теперь ищем туалеты, переодеваемся и встречаемся в главном зале, – скомандовала Мила и, взяв Сару за руку, скрылась за первым же поворотом. Не успев вставить и слова, я фыркнул с досады и поплелся искать сортир, надеясь не столкнуться с Яковом или Лилией, которые бы точно нахлобучили нас за такое опоздание. Увидев издали мужскую уборную, я ринулся в ее сторону, спотыкаясь и матерясь. К моему счастью, она была пуста, и я мог спокойно переодеться в новенький костюм, который еще ни разу не примерял. Напялив черную рубашку, я разгладил ее ладонями, пытаясь придать ей божеский вид и только потом, молясь, чтобы все подошло, надел сам костюм. Синий бархат лег на мне, как влитой. Я стоял перед зеркалом, крутясь во все стороны, и откровенно любовался тем, как он подчеркивает мою фигуру. Единственным минусом была обувь. Черные кеды никак не вписывались в дресс-код вечера, но в то же время не особо выделялись, гармонируя с цветом рубашки. Собрав несколько прядей в небольшой пучок, я закрепил их на затылке и, оглядев себя еще раз, вышел из помещения. Неторопливо приблизившись к массивным дверям, ведущим в роскошный зал, я вошел под восхищенные взгляды собравшихся и немного сконфузился, потупив взор. Мила и Сара, стоявшие у главной колонны, о чем-то беседовали с незнакомой дамой, но, увидев меня, незаметно подозвали ближе. К моему удивлению, «незнакомой дамой» оказалась Изабелла, решившая помочь девчонкам с прическами, когда те впопыхах завалились в уборную. – Я просто в восторге от твоих умений. Она спасла нас! – восхищалась Мила, обнимая новоиспеченную подругу. – У меня всего лишь была с собой плойка, – оправдывалась Изабелла, смеясь и смущаясь. – Ты оказалась в нужном месте в нужное время! – рассмеявшись, Сара обняла обеих и обратила внимание на меня. – Юра, тебе так идет! Боже мой, я просто ошеломлена. – Очень красиво. Ты выглядишь сногсшибательно! – широко улыбнувшись, Мила с трудом поборола желание затискать меня до смерти. – Вы вместе с Виктором выбирали? Вы очень хорошо будете смотреться вместе. Едва Изабелла закончила говорить, как мы синхронно повернулись в ее сторону, широко распахнув глаза от услышанного. – Виктор? Причем тут... Нет, мы... Погоди, что? Не в силах связать и двух слов, Мила уставилась на нее в недоумении. – Ну, Виктор. Он же был тут. Вы не видели? А, вон он, идет с Крисом. Указав на них взглядом, Изабелла посмотрела на нас. Мы стояли, как вкопанные и не проронили ни слова, пока Виктор не поприветствовал всех гостей, остановившись в двух шагах от нашей компании. – Добрый вечер. Выглядите потрясно. Ваше счастье, что Яков с Лилией еще не подъехали, – улыбнувшись, Никифоров демонстративно поднял бокал и сделал глоток шампанского. Крис, стоявший от него по левую сторону, глядел на меня сверху вниз и отчего-то ухмылялся, доводя меня до точки кипения. Вопрос Изабеллы не был беспочвенным и странным: Виктор был одет в идентичный бархатный смокинг, но только темно-зеленого цвета, пронзительного и благородного. Неожиданно оркестр за нашими спинами заиграл мелодию вальса, и девчонки засуетились в поисках своего кавалера. К Изабелле моментально подкатил Гоша, беря ее за руку, Сару пригласил ее же брат, а Мила, успев перехватить Эмиля, вовсю кружилась с ним в танце. Нахмурившись от такой нелепой традиции, я отвел взгляд в сторону, собираясь уединиться в дальнем углу, но Виктор, перехвативший мою ладонь, заглянул мне в глаза, оставляя на руке мягкий, почти невесомый поцелуй. – Могу я пригласить тебя на танец? Вопрос, выбивший почву из-под ног, оставался риторическим еще несколько секунд. Неуверенно кивнув в знак согласия, я прошел с ним в самый центр, жутко волнуясь и нервничая. Я переживал за себя, за нас обоих, боясь предположить, что подумают об этом люди, и как я могу облажаться на виду у всех знакомых и незнакомых. Взяв меня за руку и приблизив к себе, он коснулся моей талии, мягко поддерживая, и увлек в чарующий вихрь венского вальса. Парочки, танцующие вокруг, заключили нас в кольцо, то и дело оборачиваясь и шепчась. Но Виктор даже не замечал этого. Он глядел на меня, не отрываясь, с неподдельной теплотой и застывшим в глазах вопросом, на который искал ответ в моих, изумрудных и подернутых дымкой. Я с трудом вспоминал делать вдохи, затаив дыхание при каждом жесте и касании, за которыми боялся не успеть. Погладив меня по спине, он на секунду остановился, нависая надо мной так, словно вокруг никого и не было. – Мы и вправду оделись похоже. Ты сделал это специально? – Я тебе сейчас ногу отдавлю. Опасливо нахмурив брови, я фыркнул ему в ответ, продолжая вальсировать. – Мой смокинг от именитого кутюрье, а твой? Сжав его руку в своей, я тут же остановился и, бросив на него гневный взгляд, вышел из зала, не заботясь о реакции других. Я не знал, что меня так взбесило: его шуточки или обида за моего портного. В любом случае, я не хотел возвращаться и уж тем более встречаться с Виктором, который кардинально менялся в присутствии других людей. Я не понимал этой перемены и, откровенно говоря, понимать не хотел. Судорожно вздохнув, я остановился в коридоре, понимая, что он вышел за мной. Никифоров шел медленно, не торопясь, словно боялся меня спугнуть. Я смотрел на него без эмоций, разрываемый изнутри обидой и чувствами. Остановившись в шаге от меня, он виновато опустил голову, прекрасно понимая, что перегнул палку. Не получив в ответ ничего вразумительного, я посмотрел на него с досадой, не собираясь больше молчать. – Я был прав. Виктор Никифоров мертв. – Это не так. – Докажи. Доля секунды, и его губы напротив моих, с жаром проникают языком вглубь моего рта. Опомнился я только в одной из комнат, плохо отапливаемой и с ужасным освещением. Я сидел на пыльных коробках, поддерживаемый Виктором, и подставлял свою шею, томно вздыхая каждому поцелую. Расстегнутая рубашка свисала с моего плеча, а мои руки блуждали по его телу, пепельным волосам и идеальному лицу. В голове все еще звенел оркестр, отдаваясь глухой болью и отключая сознание. Я терял над собой контроль, чувствуя его укусы и то, как он сжимает в руках мои ягодицы, возбуждая все больше и больше. Плавно двигаясь телом, я закрывал глаза, понимая, что назад пути нет. Но Виктор, оторвавшись от моей кожи, взглянул на меня с волнением. – Юра? Ты уверен, что хочешь продолжить? Его голос звучал необычно, с едва различимой хрипотцой и какой-то нервозностью. Отстранившись, он оглядел меня с ног до головы и помог одеться. Туман в голове обрывал мою связь с внешним миром. Я стоял, поникнув головой, и хотел вернуться в отель, подальше от этой неловкости и от Виктора. – Ты даже трахнуть меня нормально не можешь. Никифоров посмотрел в мою сторону с присущим ему сожалением и ничего не ответил. Остановившись в дверях, я нервно сглотнул, выпуская воздух из легких. – Я тебя так ненавижу. Притянув меня одним лишь рывком, он впился в мои губы, вымаливая прощение и объясняя все без слов. «Не здесь. Поехали ко мне?» Улыбнувшись сквозь поцелуй, я обхватил его лицо руками, не в силах оторваться и оттянул нижнюю губу, словно находясь под наркотиком. Из здания мы выходили под дозой возбуждения и предстоящего экстаза. Открыв мне дверцу такси, Виктор глядел на меня, спускающегося со ступенек, и не скрывал улыбки. Зазвонивший в кармане брюк телефон остановил меня, и я, увидев на экране контакт дедушки, не раздумывая, ответил. – Вы Юрий? Незнакомый голос моментально отрезвил мой рассудок, а по телу пробежала стая мурашек. – Д-да? Что случилось? Где дедушка? Мой голос дрожал, как и мои пальцы, с трудом удерживающие телефон в равновесии. – Ваш... дедушка... Мы сожалеем. Мы сделали все, что могли. И я почувствовал, как мое сердце остановилось.