***
Внутри дядин дом оказался еще большим посмешищем, чем снаружи. — Тут банка с глазами, Мэйбс, — сказал он в трубку. — На стойке? Она всегда там была. Ты не помнишь? — ответила Мэйбл. Она появилась на свет на пять минут раньше брата, но теперь их разделяли не только эти пять минут, но и восемь тысяч километров — Мэйбл училась в Англии, в Лондонском колледже моды. Едва ли ей было удобно разговаривать в такой час, но она сказала Дипперу позвонить, как только он приедет, и тот не стал спорить. Он редко видел сестру с тех пор, как она уехала учиться, и Скайп есть Скайп, но он не мог дать и десятой части Всей Мэйбл. Если уж смерть дяди Стэна что-то и значила для него, думал Диппер, так это возможность снова увидеть сестру — ее самолет вылетал через 5 дней. — Не то чтобы, — сказал ей Диппер. Он присел, посмотрел банке в глаза, покрутил ее немного. — Я даже не уверен, что они настоящие. Настоящие или нет, Дипперу не хотелось даже думать о том, кому они могли принадлежать. — Мэйбл, что мы собираемся делать со всем этим хламом? На том конце повисло молчание. — Прадядя Стэн оставил Хижину нам, Дип. В голосе Мэйбл появились странные нотки, и Диппер напрягся. Он знал ее всю свою жизнь, и, конечно же, он знал, что эти нотки значат. — Ты… ты же не думаешь о том, чтобы содержать это место, правда? Это глупо! — в доме пахло дешевым пластиком и стариком. — Диппер! — Но это так! Мэйбл издала раздраженный звук, который через трубку звучал как помехи. — Просто… не предпринимай ничего, пока я не приеду, ладно? — Конечно,— ответил Диппер. — Но я уже поставил номер бригады по сносу на быстрый набор. — Диппер. — Просто я в толк не возьму, почему ты так любишь это место. Мы провели здесь всего одно лето. Даже если Мэйбл помнит то лето лучше, чем Диппер, что с того? Она ведь сама любит напоминать ему, кто из них старший близнец. Она поддерживала контакт с «Прадядей» все это время, в отличие от Диппера. Хотел бы он знать, почему старик не назначил ее исполнительницей завещания. Может, что-то скрывал? — Это же… это же дом Прадяди Стэна, Диппер! Я знаю… знаю, что ты… — ее голос дрогнул, и Диппер почувствовал себя самым большим мудаком на свете. Человек только-только умер, в конце концов. И то, что Диппер не особо переживает по этому поводу, не значит, что другим тоже плевать. — Мэйбл, прости. Я не хотел… — Я знаю, — сказала она. — Я знаю. Все… я в порядке. Я буду в порядке. Просто… уже поздно, я устала. — Да, — ответил Диппер. — Прости. — Все нормально. Я… я скоро приеду, хорошо, бро-бро? Будь осторожнее до тех пор. Диппер не смог сдержать ухмылки. — Так точно, Капитан Пайнс,— сказал он. — Я сделаю все возможное, чтобы избежать Ужасов Гравити Фолз. Как, например… — он огляделся в поисках чего-нибудь эдакого. — Грозного Медверога! — Диппер… — Или ужасающего Оленя-Несушки! — Диппер… — Или чудовищного… Снежного Членовека? Серьезно? Членовек? Кто купится на эту хрень? Кто готов заплатить, чтобы увидеть эту хрень? Мэйбл должна была засмеяться. Он пытался заставить ее засмеяться, но вместо этого она вздохнула, и голос ее был грустным. — Диппер. Я кладу трубку, — сказала она. — Будь осторожен. Скоро увидимся. У Диппера было отвратительное ощущение, что он сделал что-то не то. Это что-то расстроило его близняшку, но он понятия не имел, что это было. Поэтому он пробормотал: — Окей, удачно тебе долететь. — Конечно. Пока. — Пока. После этого он так и остался стоять перед чучелом гориллы в грязных мужских трусах, гадая, что же он сделал не так. Две недели, подумал он. А затем все это закончится. И он уедет.***
— Благослови нас всех Господь, если мои глаза меня не обманывают. Неужели сам Диппер Пайнс здесь? Голос был слишком громким для тихой забегаловки и прозвучал так близко, что Диппер едва не выронил телефон. Он просматривал материалы по теории криптографии, ковыряя едва ли съедобный ужин из, насколько он мог судить, подгоревшего крахмала. Не самое питательное блюдо, но всяко лучше, чем есть одному в холодной жуткой хижине покойного дяди. Обладатель голоса никуда не делся и продолжал отбрасывать длинную тень на стол Диппера, так что он поднял взгляд. И наткнулся на темноглазого круглолицего мужчину с уложенными в высокую прическу платиновыми волосами, одетого в льняной костюм цвета летнего неба. Диппер не мог решить, был ли мужчина действительно симпатичным или просто походил на миленькую разодетую свинку, и именно это сомнение навело его на нужную мысль. — Гидеон? — спросил он. Должно быть, он не ошибся с именем, потому что мужчина — Гидеон Глифул, теперь Диппер вспомнил — широко улыбнулся. — Точно, — сказал он. — Господь, столько времени прошло. — Он протянул руку, и Диппер пожал ее. — Мне жаль, что обстоятельства твоего возвращения не могли быть радостнее, друг мой. — Да уж, — ответил Диппер, потому что не знал, что еще можно сказать. — Маленькое предприятие твоего дядюшки было важной частью этого городка целых сорок лет, — продолжил Гидеон. — Без него Гравити Фолз не будет прежним. — Наверно, — у Диппера затекла шея от того, что приходилось смотреть снизу вверх. Не то чтобы Гидеон был очень высок, но и Пайнс тоже ростом не отличался. — А твоя сестра? Как поживает малышка Мэйбл? Будет ли она с нами в этот скорбный час? — Эм, — только и сказал Диппер, потому что волосы Гидеона ярко блестели, а манера растягивать слова резала слух, и все это вызывало… покалывание. Диппер не мог подобрать другое слово, чтобы описать свои ощущения, — просто странное зудящее чувство где-то у виска. Гидеон встречался с Мэйбл, когда они были детьми, это он точно помнил. Еще он помнил, что все закончилось плохо, но так было со всеми романами Мэйбл, что тогда, что сейчас. Если подумать, у Диппера было то же самое. Может, проклятье? — Эм, да, — наконец сказал он, моргнув, чтобы избавиться от щекочущего чувства. — Да, сейчас она в Лондоне, в школе моды, но она приедет к похоронам. — Лондон! — нарочито радостно воскликнул Гидеон. Диппер не думал, что тот был не искренен, вовсе нет, но что-то во всем этом… настораживало. — Мог бы и сам догадаться. Она всегда имела такое чувство стиля, твоя сестра. Мы обязаны пересечься, когда она прибудет. — Конечно, — ответил Диппер, хотя подозревал, что Мэйбл будет совсем другого мнения. — Но, послушай-ка меня, — Гидеон, кажется, хотел положить руку Дипперу на плечо, но в последний момент передумал. И хорошо, потому что где-то внутри Диппер не хотел, чтобы его сейчас трогали. — Это, должно быть, такое тяжкое время для тебя: столько ответственности — и все на одни плечи. Почему бы тебе не заглянуть завтра? На обед. Позволь моей семье позаботиться о тебе. Это меньшее, что Гравити Фолз может предложить после всего, что сделал Стэн Пайнс. — Эм… — сказал Диппер. — Превосходно! Завтра, ровно в полдень. — Я не знаю, где… Гидеон отмахнулся. — Я пришлю машину, — сказал он. — Это меньшее, что я могу сделать, старина. Меньшее. — Ну, хорошо. — Славно, славно. Тогда увидимся. И будь осторожнее, ладушки? — Да, конечно, — забавно, разве Мэйбл не говорила что-то похожее? Кажется, все в этом захолустье свято верят, будто страх и ужас поджидают их за каждой сосной. Диппер вяло помахал рукой, наблюдая, как Гидеон покидает забегаловку. На улице его ждала огромная белая машина. Не совсем лимузин, но, кажется, на чем-то похожем люди с лимузинами ездят в свою типичную пятницу. Гидеон сел на заднее сидение, и Диппер проводил взглядом отъезжающее авто. Он тоже не задержался надолго. Непонятная еда осталась почти нетронутой там, где он сидел.***
Той ночью он не спал. Кровать была прежней и совсем не изменилась с его последнего лета здесь: такая же хлипкая, жесткая и холодная. И маленькая, потому что Дипперу больше не двенадцать лет. Ему двадцать два, и у него болят плечи из-за многочисленных ночей, проведенных в сгорбленном состоянии перед монитором или над книгами. Поэтому да, жесткий матрас и комковатые подушки уже не так снисходительны к нему, как были раньше. Когда он вытягивался во весь рост, его ступни свешивались с конца кровати. Когда он открывал глаза, комнату заливало ярким золотым светом из маленького треугольного окна под самой крышей. Ночи здесь оказались гораздо ярче, чем он привык, живя в городе: луна — огромный серебряный диск, звезды — беспорядочные сияющие россыпи. Он не любил смотреть на звезды, или на луну, или в окно — из-за них возвращался непонятный зуд. Как слово, которое знаешь, но не можешь вспомнить, как пробел на том месте, где должен быть факт. Но отвести взгляд было выше его сил, и он застыл на слишком маленькой кровати, всматриваясь в небо. А небо, похоже, всматривалось в него. Когда луна моргнула, он почему-то не удивился. Луна моргнула, и что-то появилось в ее центре. Длинная черная полоса, опускающаяся сверху вниз. Диппер сел. Луна смотрела на него, и ему следовало бы испугаться, да, определенно следовало. Но что-то было не так с комнатой, как-то незаметно ставшей холодной и серой. Выцветшей и безжизненной, и на мгновение Дипперу показалось, что он знает, в чем дело. Знает, где он. Не в Хижине Тайн, не в доме дяди Стэна. Совсем нет, потому что это… Это… Зрачок луны — не зрачок вовсе. Он не вращается, он падает. Метеорит или комета, и след за ним — след от дыма, подсвеченный золотым сиянием луны. Диппера в секунду смело с кровати. Босоногий, голый по пояс, он сбежал из спальни вниз по ступенькам, — которые, кажется, рассохлись еще вечность назад, — минуя дюжины дверей. Дверей с табличками «ПЕРВОЕ СВИДАНИЕ», «ВЫПУСКНОЙ ВЕЧЕР» и «НОСКОВАЯ ОПЕРА». Последняя дверь была заколочена. Как и многие другие. А затем старое дерево сменилось холодной грязью, и он вышел на улицу. Небеса падали, и теперь Диппер мог хорошенько все рассмотреть. Это был метеорит, падающая звезда, сияющее красное ядро, оставляющее угольно-черный след в ночи. Метеорит упал в лес, и Диппер побежал за ним. Ветки деревьев хлестали его по лицу, ноги то и дело цеплялись за корни деревьев. Даже спустя столько лет он знал этот лес как свои пять пальцев — по сотне смутных воспоминаний, где его детская рука сжимала руку сестры, а смех звучал наравне с криками. В конце концов, он выбежал на поляну. В центре стояло дерево — сосна, больше, чем он когда-либо видел, возвышающаяся над остальным лесом. Метеорит метил прямо в нее. Когда они столкнулись, огненный шар вспыхнул оранжево-красным и белым. Сияние было настолько невыносимым, что ему пришлось отвернуться, закрывшись руками от жара, света и хаоса. Когда свет начал угасать, дерево загорелось. И голос за его спиной, высокий и гнусавый, сказал: — Не очень тонкий намек, но кто не любит хороший взрыв? А ведь все вокруг уже готово взорваться. Первый залп — за счет заведения. Диппер знал этот голос. Знал, что когда он повернется, когда его глаза привыкнут к огню и сумраку леса, он…***
… проснется. И окно будет всего лишь окном.***
Как и было обещано, машина подъехала ровно в полдень. Диппер не был готов куда-то ехать после тревожного сна прошлой ночью и последовавшего за ним долгого утра, которое он провел, разбирая дядины счета. Докторская по квантовой криптографии выглядела как домашка в начальной школе по сравнению с бухучетом одного-единственного Стэна Пайнса. Диппер не занимался финансами, но подозревал, что дядя не гнушался налоговых махинаций, а может, и чего похуже. А теперь бардак Стэна — это бардак Диппера, и он все больше задумывался о том, сколько же на самом деле обязанностей сваливается тебе на голову вместе с ролью душеприказчика. Членовек — фигня, думал он. Налоговая — вот настоящий кошмар Гравити Фолз. Машина снаружи была той же, что Диппер видел прошлой ночью: большая, белая, отделанная золотом. Теперь он разглядел и орнамент на капоте — пятиконечную звезду со стилизованным глазом в центре. Какое-то время Диппер не мог распознать его, но постепенно вспомнил: символ Палатки Телепатии, Гидеоновой версии Хижины Тайн. Интересно, подумал он, работает ли она еще. Машина точно работала, и в ней был водитель, который вышел, как только Диппер приблизился. Он был, отметил Пайнс, сокрушительно красив, и выглядел так, будто должен лежать на пляже в Лос-Анджелесе, а не водить машины в какой-то глуши. Еще у него была повязка на глазу. Она шла вместе с черно-желтым фраком или чем-то вроде этого, Диппер сделал себе пометку подумать об этом позже. Разумеется, только потому, что его дядя раньше носил что-то похожее, еще в те времена, когда водил туристов. — Мистер Пайнс, — сказал водитель, и где-то в самых дальних уголках своей памяти Диппер услышал чей-то раскатистый смех. Это не был хороший смех. Он чувствовал, что должен знать этого парня, но в голове ничего даже не щелкнуло, а водитель продолжал придерживать дверь и смотрел на Диппера с холодной усмешкой. Диппер сел в машину. Парень за рулем молчал всю дорогу.***
Того, что он окажется в поместье Нордвестов, Диппер не ожидал. Еще меньше он ожидал увидеть Пасифику, которая вышла встретить его рука об руку с Гидеоном. Пасифика, припоминал Диппер, была в друзьях у Мэйбл в Фейсбуке последние десять лет. Тем не менее, он как-то умудрился пропустить ту часть, где она вышла замуж за Гидеона. — Четыре месяца назад, — сказала Пасифика, показывая Дипперу кольцо. Оно было усеяно бриллиантами, которыми при желании можно было бы разрезать стекло. — Просто маленькое, приватное событие. Мы не хотели делать большой шумихи. И, — призналась она, понизив голос, — мне не хотелось расстраивать Мэйбл. После того… ну, ты знаешь. Диппер не знал, не имел ни малейшего понятия. Еще он думал, что двадцать два — слишком ранний возраст для брака, но, может, не ему судить. Последний парень Диппера кинул его на втором свидании, сразу после того, как Диппер заплатил за ужин. В тайне он боялся, что обед с Нордвестами-Глифулами будет чем-то вроде этих мучительных приемов с неправильными вилками и блюдами, названия которых он не может произнести. Но все ограничилось маленьким столиком в саду и поеданием начос и севиче [1]. Еда шла легко, шампанское — еще легче, а Пасифика и Гидеон оказались прекрасными хозяевами. Они спрашивали Диппера о его исследованиях и сестре, а он рассказывал им истории о своих друзьях в Беркли. Они смеялись в нужных моментах и внимательно слушали, и где-то на третьем или четвертом (или пятом?) бокале он почувствовал вину за то, как отреагировал на Гидеона вчера. Диппер, возможно, запомнил Гидеона маленьким мудаком, но эти воспоминания были десятилетней давности. Может, судить о взрослых людях по поступкам, совершенным еще до того, как им разрешили водить машину, — не самый лучший вариант. Вот почему, когда Гидеон спросил его о наследстве дяди, Диппер вздохнул и сказал: — Честно? Если бы все зависело от меня, я бы его продал. Гидеон вскинул платиновую бровь. — О? — Это все Мэйбл, — сказал Диппер. — Я думаю… в смысле, она была ближе к дяде Стэну, чем я. Я вообще плохо его помню и совершенно без понятия, почему он выбрал меня в качестве душеприказчика. Но дом он оставил нам обоим. И, мне кажется… я не думаю, что Мэйбл хочет продавать его. — А что бы она сделала вместо этого? — спросила Пасифика, подаваясь вперед и кладя подбородок на элегантно увитые браслетами руки, золото которых ярко блестело на солнце. — Я не знаю, — ответил Диппер. — В смысле, сейчас она живет в Лондоне. Не могу представить, что она переедет сюда, чтобы управлять захудалой ловушкой для туристов. Гидеон и Пасифика на мгновение обменялись взглядами. Затем Гидеон сказал: — Я знаю, что это поспешно с моей стороны, твой дядя еще даже не предан земле, но эта собственность… — Мы купим ее, — перебила Пасифика. — Если вы надумаете ее продавать, — добавил Гидеон, осуждающе глядя на жену. Пасифика выпрямилась на скрипнувшем стуле, поджав губы. — Здорово, — сказал Диппер. — В смысле, если бы все зависело от меня… — Конечно, конечно. — Гидеон поднял руки в примирительном жесте. — Но предложение в силе, и цена будет достойной. Хижина Тайн — важная часть этого города. И мы намерены видеть ее таковой еще много лет. — Это… это очень щедро с вашей стороны, — сказал Диппер. По правде говоря, он готов был подписать бумаги на собственность прямо здесь и сейчас. Его не волновало, продолжат ли новые хозяева дело его двоюродного деда или расчистят место под парковку, коль скоро это переставало быть его проблемой. Но было еще кое-что: — Я должен поговорить с сестрой, когда она приедет. — Мы и не торопим, — сказал Гидеон. — С некоторыми вещами нельзя торопиться. — Спасибо, — поблагодарил Диппер совершенно искренне. — Я уверен, что Мэйбл согласится. А потом они играли в мини-гольф.***
— Эй. Ты же Диппер, да? Диппер Пайнс? Подходил к концу второй день. Дипперу, кажется, уже пора было перестать удивляться чему-либо. Что-то в Гравити Фолз осталось такими же, что-то изменилось. Диппер подозревал, что гастропаб — одно из нововведений. Так же, как и кофейня. Похоже, что даже граница Орегона не застрахована от медленного, но беспощадного облагораживания. По крайней мере, тут еда была более съедобной, чем в давешней забегаловке. — Я Робби, — сказал подошедший парень. — Робби Валентино. Диппер рассмеялся. — Робби? — переспросил он. — Ох, чувак. Он должен был догадаться. Робби… выглядел как Робби. Десять лет не сильно его изменили: даже толстовка, подозревал Диппер, была той же самой, что он носил десятилетие назад. В этот раз Диппер был первым, кто протянул руку. — Не ожидал увидеть тебя, — сказал он. Робби выглядел, как великовозрастный подросток, но рукопожатие у него оказалось крепким. — Рад тебя снова видеть, чувак. И мне правда жаль твоего дядю. Плохи дела, да. — Ну, не так плохи для твоего бизнеса, да? — это была тупая шутка, и Диппер тут же пожалел о ней. Но Робби скривился, запрокинул голову и расхохотался. — Ох, чувак. Думаю, я заслужил. — затем он добавил. — Эй, кстати, о птичках: я знаю, у нас не все ладилось, когда ты был здесь в последний раз… — Чувак, мне было двенадцать. — Ну да, а я все равно был козлом. Думаю, я задолжал тебе как минимум кружку пива, чтобы компенсировать это. Он криво усмехнулся, держа руки в карманах толстовки. Это было так в стиле Робби — в стиле того парня, которого Диппер помнил, — что в пору было смеяться. Робби по большей части определенно был козлом, но на фоне того, как давно все это было, Диппер обнаружил, что не чувствует к нему никакой неприязни. Было в этом какое-то подобие свободы, и впервые ему подумалось, что именно это и значит быть взрослым. — Конечно, — сказал он. — Почему нет. Он был все еще немного пьян после обеда, а еще целиком и полностью счастлив, и Робби, в конце концов, знакомое лицо. Да, это определенно было лучше, чем возвращаться в жуткую холодную хижину дяди Стэна. Они сели за столик, потягивая пиво, смеясь и болтая о последних приключениях Венди в Гималаях и решении Робби взять на себя заботу о родительском бизнесе. — Ты знаешь, — сказал Диппер, — я бы никогда не подумал, что ты останешься. — Ага, я знаю. — ответил Робби. — Я тоже. Просто… — он пожал плечами. — Мама и папа стареют. Что мне оставалось делать? — Ты же был в группе, да? Еще играешь? Робби рассмеялся. — О, черт побери, да. Только т-с-с. Об этом шепотом, ладно? Народ в округе забавляет, что парень, который играет дэт-метал, хоронит их близких. — Но ты продолжаешь играть? — Да, чувак. Залил недавно новый альбом в сеть. И кто-то, кроме мамы, даже скачал его. — Ну, дорога к славе должна с чего-то начинаться. — Ха! — саркастично усмехнулся Робби. — Ну, знаешь, звукозаписывающая индустрия — это немного не… О, эй! Эй, Одноглазый! Сюда! Тут Робби привстал и помахал рукой, стараясь привлечь внимание кого-то, кто только что вошел в бар. Спустя некоторое время у столика появилось знакомое лицо. — Э-э-й, — сказал Робби, усмехаясь. — Диппер, представляю тебе человека, отобравшего титул главного фрика Гравити Фолз у твоего покорного слуги. Билл, чувак, это… Водитель Гидеона усмехнулся, обнажая острые зубы, и сказал: — Диппер Пайнс. Я знаю. Мы уже встречались.***
Руки Билла были сплошь вытатуированы черным. Как и кисти, и даже ладони. Диппер убедился в этом, когда Билл закатал рукава рубашки, обнажив чернильно-черную кожу, за исключением двух маленьких браслетов из треугольников телесного цвета, по одному вокруг каждого запястья. Еще утром Диппер думал, что Билл просто носит перчатки. Теперь же он не был в этом уверен. Черные руки — вторая странность в Билле, сразу после его рта, полного по-акульи острых зубов. Сложив все это и добавив повязку на глазу, Диппер понял, почему этот парень зависает с Робби. — Мелкий Скупердяй уже отпустил тебя? — спросил Робби, когда Билл скользнул на сидение рядом с Диппером. Билл закатил глаз. — Все еще работаю, — ответил он. Было в его голосе что-то, отчего виски Диппера неприятно заныли, и дело было явно не в ритмичной барной музыке. Он знал, что видел этого парня раньше — до сегодняшнего дня, в смысле, — но не был уверен, где и при каких обстоятельствах. Хотя не то чтобы Билл не был запоминающимся. — А не похоже, — сказал Робби. — Да что ты знаешь о рабочей этике, Штопаный? — Всяко больше, чем ты о бинокулярном зрении. — Ха-ха. Итак, может быть, повязка была настоящей. Повязка настоящая, Билл с Робби друзья, а Диппер вдруг почувствовал себя третьим лишним. Не похоже, что он мог бы извиниться и свалить: с одной стороны путь преграждала стена, с другой — Билл. Социализация и Диппер всегда плохо ладили друг с другом. Но он был в ловушке, так что решил вести себя, как взрослый, и сделал еще глоток неприлично дорогого разливного пива. Билл не пил, зато покупал. За счет Гидеона, по словам Робби, потому что: «Ты же знаешь мэрского сынка, да? Никто в городе не будет требовать с Нордвестов-Глифулов ни за какое дерьмо». Диппер смутно помнил, что мэр Гравити Фолз был древним мужиком, окруженным стервятниками. Что, во-первых, не могло быть правдой, а во-вторых, с чего бы кому-то настолько старому все еще быть в живых? — А разве его отец не продавал машины или типа того? — Машины — громко сказано. Груды мусора — вот это ближе к истине. Диппер не чувствовал себя осведомленным настолько, чтобы обсуждать дела любой другой семьи, кроме собственной, и ничего не ответил. Скоро вернулся Билл с тремя кружками пива и без начос, к огромному разочарованию Робби. — Чувак, мы голодные, — сказал он. Затем пояснил Дипперу, — у Одноглазого совершенно иррациональная ненависть к начос. — Нет, — ответил Билл, — у меня совершенно рациональная неприязнь к тому, как твои отвратительные маленькие квадратные зубы пережевывают их. — Да пофиг, чудила. Я все еще голоден. — Я взяла бургеры, не возникай, — раздался новый голос, и маленький деревянный флажок с номером приземлился в центре стола. Новый голос был женским, и принадлежал он: — Тэмбри, ты же помнишь, Диппера Пайнса, да? — О, вау, — сказала Тэмбри, садясь рядом с Робби. — Кто-то тут вырос симпатяшкой. Диппер попытался не краснеть, провалился и возблагодарил небеса за приглушенный свет в баре. Тэмбри или из вежливости, или по рассеянности не заметила и продолжила: — А твоя сестра здесь? Я вроде как у нее в долгу. Вот за этого парня, — она хлопнула Робби по груди, и тот в ответ приобнял ее за плечи. К тому времени, как они перешли к воркованию и поцелуям, Билл вовсю изображал рвотные позывы, прикрывая глаз черной рукой. — Аргх, дайте мне еще одну повязку. Срочно! Робби и Тэмбри хором его послали.***
Три бургера и еще одну порцию пива спустя они обсуждали социальные аспекты супергеройских фильмов, и в этот момент глаза Тэмбри удивленно расширились. — Ох, блин. Там Томпсон. Робби поморщился, Билл застонал, а Диппер почувствовал, что что-то пропустил. — Ребят, он идет сюда, — сказала Тэмбри, посмотрев сначала на Робби, потом на Билла. Последний пробормотал что-то себе под нос. Языка Диппер не знал, но был отчего-то уверен, что в сказанном было мало цензурного. А затем лицо Билла оказалось в паре сантиметров от его собственного, и Диппер уставился прямо в глаз цвета пламени в горелке Бунзена, со зрачком таким же длинным, узким и темным, как лунный кратер. — Просто терпи, — сказал Билл. — А? Но тут сильная черная рука обхватила его за плечи, и Диппер обнаружил себя вжатым в мягкий желтый шелк. Где-то внизу, прямо под его ухом, колотилось чужое сердце. — О, привет, Тэмбри. Привет, Робби. Привет, Би…оу. Диппер помнил Томпсона, так же, как и всю банду Венди. Вот только мужчина, стоящий напротив них, вообще не походил на того Томпсона, которого Диппер знал полжизни назад. Этот Томпсон был горяч, со всеми этими широкими плечами, сильными руками и рубашкой, достаточно тесной, чтобы продемонстрировать плоский живот. Где-то в прошедшем десятилетии, подумал Диппер, Томпсон явно открыл для себя спортзал. Но выражение лица? Оно ни капли не изменилось: все та же смесь неуверенности и разочарования, а еще тоскливый взгляд, задержавшийся на Билле, в том самом месте, где он прижимал Диппера к своему боку, прямо как Робби прижимал к себе Тэмбри. Диппер признавал себя не самым сообразительным в том, что касалось социальный тонкостей, но даже он видел достаточно дерьмовых ромкомов, чтобы понять, что происходит. Он все еще решал, злиться ему по этому поводу или нет, когда Билл сказал: — Привет. Прозвучало не очень-то дружелюбно, и теперь, когда Диппер находился ближе, в его голосе слышалось эхо. Перед глазами неожиданно мелькнула вспышка… красного и белого? Каменное плато, пустота за дверями, и… … видение вдруг исчезло, а Томпсон сказал: — Так, эм. Слушай, Билл. Я хотел узнать, можем мы. Ну, ты знаешь, поговорить о… о… — Нет, — ответил Билл, а затем это чувство вернулось. Зудящее, темное и холодное, как межзвездное пространство. Диппер извернулся в поисках менее неловкого положения. Ну, по возможности менее неловкого, с учетом того, что он все еще был вжат в бок Билла. Рука у того оказалась неожиданно тяжелой, пальцы ощутимо впивались в плечо Диппера, причиняя боль. Передвижение включало в себя толчок с опорой на Биллову грудь, и в какой-то момент получилось так, что он внезапно для всех пристроил свою руку у Билла на груди. Томпсон, не будь дураком, заметил, и его выражение лица стало еще более затравленным и жалким. — Эй, эм. Чувак, — сказал Робби, переведя взгляд с Билла на Томпсона. — Может, это. Не сейчас, ладно? Томпсон ответил, не отрывая взгляда от Диппера: — Да. Окей. Конечно. Неважно. Увидимся, Билл. — Маловероятно, — ответил Билл, и Диппер не мог не заметить, как вздрогнула спина уходящего Томпсона. Остальные молча проводили его взглядами, и вскоре Томпсон исчез из виду, поглощенный музыкой и удивительно большой толпой. Затем Тэмбри сказала: — Чувак. Ты та-а-а-кой мудак. Билл раздраженно хмыкнул, и его рука тут же покинула плечо Диппера. Освобожденный, Пайнс отсел от Билла как от огня. Хотя, судя по тому, как пылали рука и шея Диппера от прикосновений чужих рук, он и был воплощением адского пламени. — Что это было? — спросил он, и, к его величайшей радости, голос дрогнул лишь самую малость. Билл на него не смотрел, и это было нормально, потому что Диппер сидел в его слепой зоне. — Бывший Билла, — ответила ему Тэмбри. — Это, — огрызнулся Билл, — ужасное преувеличение событий. — Ага, конечно, чувак, — Тэмбри раздраженно отмахнулась. Кажется, у них уже был разговор по этому поводу, хотя Диппер слабо представлял, чем он мог закончиться. Следующим утром Диппер проснется с пятью синяками на ключице, по одному на каждый палец Билла.***
— Ладно, ладно. Та-а-ак… я собирался спросить про глаз. Что с твоим глазом? Они перешли с пива на шоты, что, как подозревал Диппер, было плохой идеей. Но все еще более привлекательной, чем проводить ночь одному в ветхой хижине. Билл повернулся, чтобы посмотреть на него, второй раз за все их знакомство. Ему пришлось значительно передвинуться, чтобы добиться желаемого, так что Диппер не винил его. А еще глаз у Билла был, ну, жуткий. Что-то явно было не так с его зрачком. — Неудачная сделка с магом, — сказал Билл абсолютно серьезно. — Теперь он держит мою душу в банке, а я привязан к этому вонючему мешку мяса. — Он указал на себя. Диппер словно в живую увидел черную руку, охваченную голубым огнем. Изображение исчезло так же быстро, как и появилось, вытесненное смехом Робби и Тэмбри. — Чувак, — сказал Робби. — Я думал, ты потерял его в поножовщине с колумбийскими наркобаронами. — Не-не, — вставила Тэмбри — Его выклевали, когда ты обучался соколиной охоте у монгольских кочевников. — Эй, когда я слышал эту историю, там был птеродактиль. Птеродактиль намного круче. Робби и Тэмбри смеялись, Диппер был достаточно пьян, чтобы считать вертолеты, а Билл скалился поистине акульей улыбкой. — Я понял, — сказал Диппер. — Не нужно рассказывать, если не хочешь. — Как насчет сделки, — сказал Билл. — Показываю свое, если ты покажешь свое. — Он протянул руку. — Договорились, — сказал Диппер, потому что это было просто. Они пожали друг другу руки, и Билловы пальцы, гладкие, сильные и теплые, откинули кудри с его лба. — Та-дам. Родинка в форме Большой Медведицы. С другого конца стола послышались одобрительные возгласы Робби и Тэмбри. Диппер был уверен, что наутро он сильно пожалеет, но сейчас от сожалений его отделяли три пива и одна водка. — Это врожденное, — сказал Билл, приподнимая повязку. — Вылез из клонирующей машины без него. Он не лгал, за исключением, может быть, части про клонирующую машину. Кожа под его бровью была гладкой и нетронутой, ничем не израненной, как будто бы там никогда не было глаза. — Ох, блин, — сказал Робби. — Три года мы не могли вытянуть из него подробности, а затем появился ты и все выведал за одну ночь. Диппер протянул было руку, чтобы коснуться чистого пространства над щекой Билла, но потом решил, что это очень, очень тупая идея, даже если ты в дрова. — Вау, — сказал он вместо этого, — Это… ну, как бы, круто. Билл опустил повязку обратно, закрывая пустое пространство. — Большинство людей приходит в ужас, — сказал он. — У моего двоюродного деда было шесть пальцев, — ответил Диппер. — Бывает. В ответ Билл как-то странно на него посмотрел. Оценивающе, может быть. Или… заинтриговано? Диппер был слишком пьян, чтобы выяснять, и, к тому же, его сильно отвлекали точеные скулы и гладкий острый подбородок. Он действительно был чертовски красив. В несколько странной манере, конечно, но Дипперу определенно нравилось. Определенно. Мгновенно вспомнились жар чужого тела под его ладонью и острая боль от чужих пальцев, впившихся в плечо. И что с того, что Диппер выглядит больше как прошлый Томпсон, чем как нынешний? Больше мягкий, чем широкоплечий, с телом парня, который чаще таскает книжки, чем железо в зале. Он здесь на две недели. Это, конечно, не такой уж большой срок в сравнении с целой жизнью, но достаточный, чтобы оставить неплохие воспоминания. А затем Диппер услышал, как Робби крикнул: «Быстрей. Он отвлекся! Иди и купи нам начос!». Билл тут же нахмурился, а ярко-голубой взгляд обратился к дальнему концу стола. — Я тебя уничтожу, Штопаный, — сказал он. — Проберусь в твои сны и шкуру спущу. Пожарю, добавлю гуакамоле и сальсы, и вот вам мой секретный рецепт «Начос Валентинос». Робби заржал, а Диппер почувствовал головокружение, не имеющее ничего общего с алкоголем. — Как насчет того, — сказала Тэмбри, — чтобы я заказала Тэйтер Тотс [2] вместо этого? Всех устраивает? Ни у кого нет бзиков насчет них? Диппер? Диппер покачал головой, прислонился головой к гладкому дереву перегородки и постарался не думать об иссиня-черных пальцах и пылающем взгляде.***
К тому моменту, как они, спотыкаясь, вышли из бара, Диппер был совсем, совсем не в состоянии вести машину. Как и Робби с Тэмбри, но девушка жила неподалеку, так что они могли прогуляться. Диппер такой удачей похвастаться не мог. — Так… я правильно понимаю, у вас здесь нет Убера? Как выяснилось, Убера в Гравити Фолз не было. Было такси, но, что более важно, был Билл, который, насколько Диппер мог судить, не ел и не пил, а потому был возмутительно трезв. Еще он шарил у Диппера в районе паха, что на пару секунд выбило его из колеи, пока Пайнс не понял, что Билл искал его ключи от машины. Это тоже обескураживало, хотя, пожалуй, и разочаровывало тоже. — Спасибо, чувак, — сказал Диппер, когда они вдвоем ввалились в старую Тойоту. — Я твой должник. — Рискуешь нарваться на неприятности, разбрасываясь такими словами, — сказано было резко, но Диппер начал к этому привыкать. Пьяный в дым и полусонный, он вынужден был признать, что сегодня ему было весело. Сперва с Гидеоном и Пасификой, затем с Робби, Тэмбри и Биллом. Старыми друзьями из старой жизни, пусть и не совсем такими же, какими он их помнил. Диппер знал, что он пожалеет завтра утром, но до утра еще нужно было дожить. А прямо сейчас Диппера подвозил до дома самый очаровательный фрик на северо-западном побережье, и, наверно, этого было достаточно. — Лес такой жуткий ночью, — сказал Диппер, как только они покинули черту города. — Я помню… — он замолчал, не уверенный в том, как закончить мысль. Больше зуда, больше провалов в памяти. Вопль в темноте, вспышка света и пустота. Что-то, что он забыл, три прямые и один круглый глаз, открытый даже тогда, когда веки Диппера смыкались. Затем цвета расплываются, и… — Эй. … и иссиня-черный кулак бьет его в плечо, достаточно сильно, чтобы оставить синяк. — Что... — Диппер подпрыгнул на месте, выныривая из дремы. Когда он повернулся, чтобы посмотреть на Билла, тот хмуро следил за дорогой, сжав челюсти. — Не вздумай засыпать, ты, замороченный шмат органики, — огрызнулся Билл. — Это небезопасно. — Что? Что ты…? — Диппер был слишком пьян для всего этого. Что бы ни происходило. Билл издал странный звук, что-то среднее между отвращением и… болью? Диппер моргнул, но мир не переставал вращаться, а выражение лица Билла не становилось понятнее. — Спи только дома, — продолжил Билл. — Не здесь. Иначе ты все испортишь. — Испорчу… что испорчу? — Просто забудь, Пайнс. На следующий день Диппер действительно забыл. А еще мучился головной болью, способной колоть дрова, и за всем этим он как-то не подумал о том, как же Билл вернулся в город.