Ten Years, Two Weeks

Очередь в кафе заканчивалась на улице, но Диппер все равно занял место. Едва ли у него был лучший вариант, чтобы скоротать досуг — уж точно не в этот раз, потому что встреча в похоронном бюро была назначена на десять. Встреча с Робби, по всей видимости, и Диппер намерен был появиться там настолько выспавшимся и посвежевшим, насколько Робби просто не сможет быть, не после прошедшей ночи. У него было две пачки Адвила [1] и достаточно воды, чтобы как следует проблеваться. Теперь ему нужно было молоко и кофе, и тогда, может быть — только может быть — он почувствует себя человеком. Если б еще толпа вокруг него перестала так раздражающе галдеть. Диппер зажмурился, стараясь игнорировать головную боль и абстрагироваться от окружающего шума, и в этот момент он почувствовал, как чья-то рука вцепилась в его куртку и бесцеремонно вытащила его из толпы. — Что…? — Хватит торчать здесь, я взял тебе кофе. Это оказался Билл. Одетый в свою рабочую одежду, одной рукой он вцепился в рукав Диппера, а в другой держал контейнер с двумя стаканчиками кофе. Билл оказался неожиданно сильным, и, кажется, даже не вспотел, пока тащил Диппера через все кафе. — Эй, подожди, я… — Большой флэт уайт [2] без сахара. Тебе повезло, что у них такой есть. Честно говоря, Диппер не думал, что они его делают, поэтому и взял латте в прошлый раз. —Как ты вообще это пьешь? Он пахнет, как кошачья рвота и грязь. Давай, садись, — так Диппер и оказался сидящим на неудобном стуле за крохотным столиком. Билл занял стул напротив, затем поставил контейнер со стаканчиками в центр стола. И раскрутил его. — Воу! — Диппер отклонился назад, потому что даже под крышками кофе поддавался центробежной силе и разлетался по столу. Билл, который, кажется, и не заметил летящих во все стороны брызг, протянул руку и остановил вращение. Затем подался вперед, сверкнув взглядом и обнажив острые зубы. — Ну, — спросил он. — Который из них твой? Дипперу хотелось спросить: «Ты всегда такой?», но стаканчики привлекли его внимание раньше, чем он успел открыть рот. На каждом были символы. Рандомные фигурки, треугольники и ломаные линии, точки и сливающиеся круги. Не какой-то язык, он бы так не сказал; скорее, криптограмма. Разве что послание недостаточно объемное, чтобы можно было работать без контекста, и Диппер уже готов был сказать об этом, когда другая часть его мозга заявила: — Они оба мои. Усмешка Билла стала шире, насколько это вообще возможно. — Уверен в этом? — он перегнулся через стол, сощурившись. Затем подначивающим шепотом добавил. — Внимание, спойлер: один из них отравлен. Диппер указал на левый стакан: — Это подстановочный шифр для Атбаш. Означает «Диппер», — затем он указал на правый, — та же подстановка, но для Виженера. «Диппер» — ключ, и зашифрованное слово такое же. — Он посмотрел на Билла и позволил себе усмехнуться. — Я криптограф, — пояснил он. — Я знаю, — ответил Билл тем же подначивающим шепотом. — В твоем профиле в Гриндре [3] написано. Про любимый кофе тоже. Самодовольство Диппера сменилось смущением еще до того, как Билл закончил говорить. Он чувствовал себя так, словно кто-то повернул его мир на 45 градусов. — Я…а…ааа! — «Отличный ответ», — подумал он, — «очень содержательный». Билл только усмехнулся. — Контингент для знакомств в этой заднице мира такой же удручающий, как фамильное древо Глифулов. Попытка не пытка, в конце концов. Диппер все еще не мог издать ничего, кроме нечленораздельного бормотания, и Билл рассмеялся; от души, громко и как-то нездорово. Затем он откинулся назад, раскачиваясь на задних ножках стула и скрестив руки на груди. — Я, эм… — Диппер все еще не мог связать двух слов. Поэтому схватил один из стаканчиков, пригубил и решил, что кофе точно такой, каким Билл его описал, за исключением яда. — Эм, спасибо? — осторожно начал он. Эта фраза хотя бы звучала осмысленно. И на этом моменте более-менее приемлемые темы для болтовни кончились. Потому что Билл симпатичный, и странный, и чокнутый, а еще он, по всей видимости, подсуетился и затащил Диппера на свидание. Ну, или что-то вроде этого. Сейчас Диппер не отказался бы от партии пива и стопки водки. Его печень, наверно, не поблагодарила бы его за такую подставу, но разговорчивость бы все компенсировала. Он попытался вспомнить прошлую ночь и то, что мог сказать тогда Биллу. Что-то про глаз? Похоже на то. — Эм, мне нравятся твои татуировки, — попробовал он для начала. Это казалось достаточно нейтральной темой. Билл закатал рукава, выставляя руки на обозрение. — Кто сказал, что это татуировки? — спросил он. Диппер был на все сто уверен, что это тату, но потом вспомнил прошлую ночь и осекся: — Прости, мой косяк. Полагаю, тебя вышвырнуло из клонирующей машины с иссиня-черной кожей до локтей? — До плеч, — поправил Билл. — И на бедрах еще. И да, ты угадал. Сейчас, при свете дня, Диппер смог рассмотреть, что ногти на левой руке Билла покрыты черным матовым лаком под цвет кожи. А на правой — флуоресцентно-голубым. — Вау, — сказал Диппер, и был действительно удивлен. — В смысле, это круто, но… зачем? Разве это не больно? Билл убрал руки, опуская рукава. — В боли весь смысл, — сказал он. — А еще это странно — смотреть на эти розовые отростки целыми днями. Уже не в первый раз Дипперу пришло в голову, что Билл по-настоящему сумасшедший. Не как на тех милых картиночках, что рисуют школьницы, а в самом прямом, медико-психиатрическом смысле. — А как твои руки должны выглядеть? — Знаешь цвет, который ты видишь, когда засыпаешь? В момент между закрыванием глаз и началом сна? Что-то вроде этого. И так сотни тысяч раз подряд. Бескрайний и бесконечный, как ночной кошмар. — Оу, — сказал Диппер. А что еще ему было говорить? — Ну, я думаю, твои руки все равно круты, даже если они не похожи на то, о чем ты говоришь. Потому что, окей, все эти фразочки для пикапа отстой, даже по заниженным стандартам Диппера Пайнса. Но Билла, похоже, это совсем не волновало. — Что ж, дело вкуса, — сказал он. — Но держи это в голове, когда будешь засыпать.

***

Оставшееся время прошло менее странно. Билл спрашивал о Мэйбл, потому что все спрашивали о Мэйбл, а еще о жизни Диппера на юге. Диппер немного рассказал о своей последней поездке в Гравити Фолз, когда он двенадцатилетним мальчишкой впервые уехал так далеко от дома. Билл слушал, подперев подбородок руками и положив локти на стол, подавшись вперед и уставившись на Диппера своим ярким глазом. Как будто Диппер — единственная интересная вещь в целой Вселенной. Такое странное, сильное чувство, будто остальной мир выцветает в монохромное ничто. Когда телефон Диппера завибрировал, он едва не взвизгнул. — Ох, блин, — сказал он, едва не упав со стула, — мне пора. Эм, я… — Встреча с печально известным мистером Валентино, — сказал Билл. — Вали уже. — Он протянул второй кофе. Диппер взял его, удивившись, что тот до сих пор теплый. Когда он принял стакан, его пальцы соприкоснулись с пальцами Билла. На правой руке с электрически-голубыми ногтями. Их тепло удивило даже больше, чем тепло кофе, и это подтолкнуло Диппера к тому, чтобы сказать: — Хм, эй. Я… спасибо. Это было… круто, — вау, еще одно очко команде Неудачников. — Я здесь каждый день, — ответил Билл. — То же хипстерское время, та же переоцененная волна. Это приглашение или попытка его отшить? Диппер не мог точно сказать. — Тогда увидимся? — сказал он, стараясь держаться круто, но все равно замерев в неуверенности. — Определенно, — сказал Билл, и это определенно было хорошим знаком.

***

Когда он открыл дверь, Робби встретил его в костюме. Черном, конечно же, но это все равно было настолько не в духе Робби, что Диппер на секунду не понял, кто перед ним. Возможно, несоответствие было вызвано тем, что он столкнулся не с Робби, готом-гитаристом, а с мистером Валентино, директором салона ритуальных услуг. Но было в этом что-то еще, Диппер знал. Он сделал себе пометку подумать об этом позже. Когда ему не нужно будет выбирать гробы. Робби оказался настоящим профессионалом: терпеливым, сочувствующим и понимающим. Он что-то говорил об отделке гроба, выставлении тела открыто или закрыто и о заказе церемонии. Диппер выдержал от силы час, и все это время его внутренности скручивало странное, болезненное чувство. Наконец он сказал: — Чувак… думаю, мне нужно дождаться Мэйбл, чтобы заниматься всем этим. — Понимаю, — ответил Робби своим Профессиональным Голосом. — Это может быть довольно болезненно. — Нет, — возразил Диппер. — Нет, дело не в этом. Я не чувствую ничего по этому поводу. По поводу моего двоюродного деда. Я едва знал его, я… Темная комната. Подвал. Мэйбл здесь, а еще… Диппер не помнит его имени, это было так давно. Но он тоже здесь, и… и машина. Три прямые и круг, и все неправильно, все вверх дном, Диппер без понятия, откуда он знает, но это так, и круг в огне, и его ноги отказываются касаться земли. Там красная кнопка, и он знает, что должен достать до нее, должен спасти мир от падения в бездну, и ему почти удается, он так близко, но Прадядя Стэн кричит, умоляет его остановиться, и… — Чувак? Ты в порядке? … и Робби здесь, в тихой и безобидной комнате в ритуальном салоне, с элегантными украшениями из цветов и коробками салфеток на каждой горизонтальной поверхности. Диппер моргнул. В голове все пульсировало, и было что-то еще, что-то вроде звона колокольчика где-то у виска. — Извини, — сказал он Робби. — Мне надо идти. — Диппер? Эй, Диппер. Подожди! Но он уже ушел.

***

В доме было полно треугольников. Треугольников и кругов. В окнах, на коврах, в планировке самого здания. Диппер не знал, что все это значит: он закрывал глаза, и что-то вспоминалось, что-то золотое. И взрывы кругом, и кто-то теряет что-то до боли знакомое и важное. Страшно было признавать, но, похоже, он начал сходить с ума. Может, Билл не врал по поводу второго кофе. Может, он был отравлен, и к тому времени, как Мэйбл доберется сюда, она найдет Диппера, пускающим слюни на ковер, и треугольники будут выцарапаны на всех поверхностях в доме. Диппер не был тупым. Он знал, что за штуку видел везде и всюду: Лучезарная Дельта, Annuit cœptis, Всевидящее Око Господне. На столе у него дома лежало письмо с таким же символом наверху — предложение работы от правительства, которое он счел шуткой. Он как раз пытался решить, что же было бы лучшим карьерным выбором: докторская степень или погружение в секретный мир правительственного шпионажа, когда ему позвонили из Гравити Фолз. Он кинулся в офис Стэна. Как и остальная часть Хижины, он казался помесью сумасшедшего дома, свалки недоделанных кривых чучел и плохо скрываемых налоговых махинаций. Диппер нашел коробку с просроченными поддельными документами и еще одну— с фотографиями его и Мэйбл в возрасте двенадцати. На доброй половине из них был и сам дядя Стэн, и остальные: Венди, домашняя свинка Мэйбл, Кэнди, Грэнда и… и Сус, да, вроде так его звали. Под фотографиями оказалась стопка писем, написанных синей ручкой с блестками. Письма Мэйбл. Диппер знал, что не должен читать их, даже когда зацепился взглядом за слова: «говорит, что ничего не помнит». А затем, закопанный под всем этим, нашелся листок с текстом, написанным тем же самым шифром, что Билл начеркал на стаканчиках с кофе. Но этот почерк был неуверенным, со стертыми и вновь переписанными фрагментами, словно кто-то сомневался в том, что пишет. Как бы там ни было, шифр был простой — всего лишь подстановка. Диппер с облегчением понял, что может читать так же свободно, как читает по-английски. Как будто провел сотни часов, читая и записывая символы, которые — он мог поклясться — до сегодняшнего дня не видел. В письме говорилось: ДИППЕР, ЕСЛИ ТЫ ЭТО ЧИТАЕШЬ, ЗНАЧИТ, ЧТО-ТО СЛУЧИЛОСЬ. Я ЗНАЮ, ЧТО ТЫ МНОГОГО НЕ ПОМНИШЬ О СВОЕМ ПОСЛЕДНЕМ ЛЕТЕ В ГРАВИТИ ФОЛЗ. ТВОЯ СЕСТРА ДУМАЕТ, ЧТО ЭТО, ВОЗМОЖНО, К ЛУЧШЕМУ, А КТО Я ТАКОЙ, ЧТОБЫ СПОРИТЬ С ТВОЕЙ СЕСТРОЙ? ОНА СНОВА ЗАСТАВИТ МЕНЯ ПЕТЬ, ЕСЛИ ОКАЖУСЬ НЕПРАВ. Я ОСТАВЛЯЮ ДОМ ВАМ ДВОИМ. МЭЙБЛ ЗНАЕТ, ЧТО С НИМ ДЕЛАТЬ, ДАЖЕ ЕСЛИ НЕ ЗНАЕШЬ ТЫ. НЕ ПОДАВАЙ ВИДУ, ЧТО ЧТО-ТО ВСПОМНИЛ ИЛИ КОГО-ТО ПОДОЗРЕВАЕШЬ. И НИКОГДА, НИКОГДА, НИКОГДА НЕ ЗАСЫПАЙ ВНЕ ХИЖИНЫ. ХИЖИНА БЕЗОПАСНА. ТВОЯ СЕСТРА БЕЗОПАСНА. НИКТО И НИЧТО БОЛЕЕ. И ПРОСТИ, ЧТО ВЗВАЛИЛ ЭТО ВСЕ НА ТЕБЯ. ВСЕ, НА ЧТО СТАРИК МОЖЕТ НАДЕЯТЬСЯ, — ЧТО ТЫ НЕ БУДЕШЬ ОДИНОК, КАК Я. ПОМНИ, ЧТО Я ГОРЖУСЬ ТОБОЙ, ПАЦАН. ТВОЙ ПРАДЯДЯ СТЭН. P. S.: КАССЕТА ЗА ТОРГОВЫМ АВТОМАТОМ. СДЕЛАЙ МНЕ ОДОЛЖЕНИЕ И СОЖГИ ЭТО ПИСЬМО ПРЕЖДЕ, ЧЕМ ЕГО КТО-ТО НАЙДЕТ, ЛАДНО? Диппер прочел письмо еще трижды, прежде чем выполнить просьбу.

***

Торговый автомат и не думал сдвинуться с места, как бы Диппер его ни толкал. Машина была древней, половина спиралей не работала, и как минимум треть из них была заполнена пачками Доритос по непонятным Дипперу причинам. За торговым автоматом, говорилось в письме. Это зацепка, если Диппер правильно все понял, но автомат не поддавался. Три прямые и круг, один направлен вверх, другой — вниз. Диппер закрыл глаза и увидел форму песочных часов — два треугольника, расположенные вершина к вершине. Он подумал о последнем видении — комната под землей — а еще о рулетке, которая может повернуть время вспять. Ее у него больше не было, но он все еще мог использовать свой разум. Начиная в темной жуткой комнате, двигаясь назад, вверх и вперед, к свету. К изображению сестры, протягивающей руку, чтобы ввести код на панели автомата. Что-то случилось, он знал это. Оно ощущалось как лавина, как зуд у висков. Как дверь, спрятанная за обоями и найденная после десяти лет простаивания. Подземная комната с машиной была прямо под Хижиной. Диппер знал это, как и то, что сейчас ее там быть не должно. Как и код, который нужно ввести, чтобы дверь за автоматом открылась. Он открыл глаза и ввел код. Ничего. Он знал, что код верный, и попробовал еще раз, для верности. Ругаться на машину не имело смысла, как и трясти автомат тем способом, который показывал Сус. Сус. Диппер не мог поверить, что он забыл Суса. А еще он не мог поверить, что забыл о втором входе в подвал — вентиляции под крыльцом. Прадядя Стэн мог изменить код на двери, но Диппер все еще мог войти с черного хода.

***

Спустя двадцать минут он вынужден был признать, что не мог, в сущности, войти с черного хода. Двенадцатилетний Диппер — без проблем. А вот двадцатидвухлетний — едва ли. По крайней мере, не без помощи лопаты. Диппер решил, что Хижина видала и худшее, и пошел за инструментом. Это заняло всю середину дня: земля под Хижиной оказалась неожиданно твердой. Воспоминания возвращались к нему, пока он работал, собираясь по крупице с каждой кучей грязи, что он выносил из своего самодельного тоннеля. Машина для гольфа, полная гномов; лес, полный зомби. Шаровой таран, вертолет. Он не злился на себя за то, что забыл, но он готов был растерзать то, что заставило его это сделать. Или того, кто заставил. Он был в ярости от того, что они забрали у него все: его детство, его семью. Прадядю Стэна и Мэйбл, прадядю Форда и дневники. Ему уже не двенадцать; все эти странности, он готов их отпустить. Может, ему даже будет лучше без них, если подумать. Но все остальное? Это, думал он, непростительно. Мэйбл и Стэн знали. Он не винил их за молчание, потому что понимал, оглядываясь назад, что они пытались помочь. Мэйбл точно пыталась, и Диппер помнил слезы и борьбу, которых не понимал, а еще панику сестры, когда она шутила или припоминала что-то, и не встречала в ответ ничего, кроме недоумения. Кажется, ему было пятнадцать, когда это началось. Может, шестнадцать. Так много забытых лет, которым он обязан. И много боли, которую он собирается причинить, как только найдет того, кто должен заплатить. К концу дня спина и плечи Диппера болели, а пот заливал глаза и градом катился по спине. Не говоря уж обо всей этой грязи, налипшей на него из-за лежания на животе в пыли и глубоких раскопок под досками. Он не сдался, совсем нет. Завтра он продолжит. Затем выбьет пару кирпичей и одно маленькое окно и пролезет внутрь. Диппер не знал, что он там отыщет. Он сомневался, что это будет очередной портал. Наверно, там будет что-то намного, намного хуже. Например, потерянные воспоминания.

***

Он все еще злился, принимая душ, был в ярости, когда открывал банку пива и ел студенческий ужин из растворимой лапши и замороженных груш из холодильника Стэна. Из всех вещей именно эти груши окончательно довели его. Потому что он здесь, а Стэн нет, и вплоть до последних нескольких часов он даже не мог вспомнить, почему его это волнует. Сейчас он волновался. Сильно волновался, уродливо рыдая прямо на кухонном столе. Он должен был позвонить Мэйбл. Должен был рассказать ей все. Что-то копалось в моей голове. Мне жаль, что я когда-то сомневался в тебе. Должен был, но не делал этого. Он хотел обнять ее. Зарыться лицом в один из ее свитеров, чувствовать ее руки вокруг своих плеч и ее дыхание в своих волосах. Так много времени прошло с тех пор, как она уехала. Слишком много. Еще четыре дня. А потом она будет здесь, и это будет эпичное противостояние Гравити Фолз против Загадочных Близнецов, Обновленная Версия. Больше, круче и в реалистичном 3D. Еще четыре дня. И тогда все будет хорошо.

***

Его разбудил стук молотка откуда-то сверху. И голос. Поющий что-то на языке, которого Диппер не знал, но был уверен, что слышал до этого. Время от времени удары прекращались, а пение сменялось проклятиями. А потом все начиналось по новой. Диппер гадал, кто мог заявиться в дом его дяди в такое время, когда луна, яркая, круглая и полная, висела снаружи. Гадал, а затем решил проверить, выйдя из кухни и поднявшись по старой лестнице наверх, туда, где сквозь темноту пробивался серебряный свет. По обеим сторонам коридора было множество дверей. Диппер знал, что видел их раньше: «ВЫПУСКНОЙ», «ПРОЩАНИЕ С МЭЙБЛ». Большинство дверей было закрыто, кроме одной с надписью «КОФЕ С БИЛЛОМ». Это было сегодня утром, и Диппер видел себя, сидящего за крошечным столиком в кафе, бросающего до тошноты очевидные липкие взгляды на странного друга Робби. Он поспешно закрыл дверь, чувствуя, как пылают щеки, несмотря на прохладный ночной воздух. Прямо напротив «КОФЕ С БИЛЛОМ» была дверь «ПАНИЧЕСКИЕ ВОСПОМИНАНИЯ!!!». Эта дверь была заколочена, и доски выглядели свежими, а новенькие гвозди сияли в свете луны. Диппер пробежался пальцами по дереву, гадая, что же за дверью. Знакомый голос сказал: — Я бы не стал. Больше проблем, чем пользы. Диппер посмотрел вверх, на лестницу, где парил один из странных желтых треугольников этого дома, держа в одной чернильно-черной руке молоток, а в другой — горсть гвоздей. — Оу, — услышал сам себя Диппер. — Не думал, что тут есть кто-то еще. И тут же почувствовал себя идиотом. Потому что конечно окно здесь. Окно всегда здесь. — Всего лишь я, — сказало окно, вторя его мыслям. У него был единственный большой глаз у самой верхушки, восемь ресничек и черный узкий зрачок. Диппер чувствовал, что чего-то его образу недостает, но не мог понять, чего именно. — Эй, — сказало окно. — Раз уж ты здесь, не хочешь помочь? — А что надо делать? — cпросил Диппер, но окно уже улетело вверх по лестнице. Диппер последовал за ним, мимо множества других дверей. «ДОЛГАЯ ПОЕЗДКА», «ТЕЛЕФОННЫЙ ЗВОНОК», «ПРЕДЛОЖЕНИЕ». Когда они прошли мимо двери «САМОЕ. ХУДШЕЕ. СВИДАНИЕ», окно махнуло молотком: — Каждую ночь ему снится, как его член съедают муравьи. По какой-то причине то, что летающее окно сказало слово «член», позабавило Диппера, и он едва смог подавить смешок. — Джейк не был… он нормальный, — сказал он. — Если мистер Я-Знаю-Что-Собираюсь-Кинуть-Его-Так-Что-Заставлю-Его-Сперва-Заплатить — это, по-твоему, «нормально», то у тебя какое-то отбитое представление о нормальности. Диппер подумал о «КОФЕ С БИЛЛОМ» и все-таки рассмеялся. — Да уж, — сказал он. — Это семейное проклятье. Чем выше они поднимались, тем больше дверей было заколочено. «БОГ ЛЮБВИ», «ОБЩЕСТВО СЛЕПОГО ГЛАЗА», «СТЭНЧЖУРСКИЙ КАНДИДАТ». В какой-то момент окно остановилось у почти заколоченной двери «НЕ ТОТ, КЕМ КАЖЕТСЯ». — Ты ее изрядно потрепал, — сказало окно. — Держи, — оно протянуло Дипперу кучу досок с грубой, шероховатой поверхностью, тут же оцарапавшей пальцы. — Нам правда нужно это делать? — Дипперу почему-то казалось, что нет. Что отсутствие этих досок почему-то важно. Что есть что-то… — Воу! Это было землетрясение. Или что-то вроде того. Глубокий, режущий слух бас откуда-то снизу. Он сотрясал стены, высекал редкие мерцающие искры и сбил одну из досок с двери с надписью «НОСКОВАЯ ОПЕРА». Окно выругалось на том же языке, на котором пело до этого, и на мгновение вспыхнуло красным и белым. Всего на мгновение, а когда его зрачок снова сфокусировался на Диппере, оно снова стало нормальной желто-черной расцветки. — Поосторожнее, — сказало окно. — Тебе не захочется, чтобы это случилось снова. Особенно пока мы внутри. — Что это было? — Сдвижение разума, — ответило окно. — Вызвано…аааааргх! Последняя фраза оборвалась задушенным воплем, за которым последовал стук упавшего молотка и звон рассыпавшихся по полу гвоздей. Окно согнулось, прижав руки к глазу-вершине. Диппер подумал было, что надо прикрыть уши от невыносимого шума, но все, что слышал он сам, — лишь тоненький звон колокольчика. — Ладно, ладно, я понял. Меньше слов, больше дела, — просипело окно, и звон прекратился. Как только это произошло, окно покачнулось, и на секунду Дипперу показалось, что оно вот-вот упадет. Ударится о землю и разлетится на тысячи осколков. Он рванулся вперед, чтобы помешать этому, и схватил окно за маленькую черную ручку, помогая восстановить равновесие. Ощущения под его пальцами были очень, очень странными. Будто держишь двухмерный набросок десятимерного объекта, черного, как цвет между дремой и сном. Окно поспешно отпрянуло, уставившись на Диппера огромным стилизованным глазом и потирая другой рукой место, которого тот коснулся. — Извини, — сказал Диппер, неуверенный, что то, что он сделал, было позволено. Он думал о поимке золотой рыбки, о намасленных пальцах, снимающих слой тины с крошечных, горящих золотом чешуек. Окно моргнуло. — Просто забивай гвозди, — сказало оно. — Чем быстрее мы закончим, тем лучше. Оно подняло молоток и гвозди, Диппер поднял доски, и оба вернулись к работе. Они почти забили дверь, когда Диппер, наконец, осознал, что его беспокоило все это время. — Куда делась твоя шляпа? — спросил он. — Мне она нравилась. — Ага, — ответило окно. — Мне тоже. Когда оно забило очередной блестящий гвоздь, Диппер заметил, что каждое его запястье увито браслетом из платиновых треугольников.

***

Утром Диппер вышел из дядиного дома и обнаружил, что кто-то вскопал тоннель под крыльцом прошлой ночью. Он обошел участок три раза, но не обнаружил никаких следов вторжения. В конце концов, он засыпал дыру и больше об этом не думал.