Хроники геройского табора

Паладина Матиуш нашел в саду, в розарии, где Кристиан с мечтательным видом созерцал белоснежную розу. Тейн на всякий случай огляделся, не мешает ли он очень своеобразному свиданию, но Тайлер был один. Сокрушенно покачав головой (нет, все-таки все эти святоши больные на голову!), маг обошел друга, присел напротив него и тоже уставился на цветок. Потом поднял глаза на паладина. — Что ты делаешь? — Мы с Неокой обсуждали эти розы, — сказал Кристиан. — И? — оживился чародей. — Оказывается, у эльфов очень любопытное отношение к красоте живых цветов, — сообщил паладин. — С одной стороны, они часть вечного леса Эллинии, но с другой — их век короток, а красота эфемерна, особенно по сравнению с долгой жизнью эльфов. Тебе не кажется, что это невероятно поэтично? Тейн прижал ладонь ко лбу и испустил долгий, страдальческий вздох, намекающий, что да, это, конечно, безумно поэтично и возвышенно, прямо как сам Тайлер, но далеко на этом не уедешь. И что поэтичности и возвышенности здесь так много, что он дальше них не видит ни зги. Даже того, что у него прямо под носом. У эльфов, может, жизнь и долгая, но вот люди живут значительно меньше, и столь же долго расшаркиваться не получится. Он вытянул руку и сорвал розу, не обращая внимание на протесты паладина против такого варварского поведения. Взявшись кончиками пальцев за основание стебля у самого слома, свободную ладонь он простер над соцветием, прикрыл глаза и зашептал заклинание. Цветок зарябил магической дымкой, уменьшился, став с ладонь размером, и медленно, снизу вверх, оделся в прозрачный хрустальный панцирь. Тейн аккуратно обернул хрупкую поделку платком и вручил опешившему паладину. — Держи. Видишь? Часть вечного леса — раз, эфемерная красота — два, но сохраненная в магическом хрустальном куполе на века — три. Поэтичнее некуда. Так, теперь… Чародей смерил друга взглядом, пробормотал что-то вроде: «Нет, флейту могут не так понять…», — и достал прямо из воздуха изящную лютню, которой, как Тайлер мог поклясться, в их багаже никогда не водилось. — Ты же умеешь играть на ней? — уточнил Матиуш, убеждаясь, что инструмент выглядит целым. — Что?! — Хотя бы пару связных звуков извлечь можешь? — Я… Да, я умею играть, но зачем это тебе? И зачем ты заключил живой цветок в хрусталь? — никак не мог понять Тайлер. Тейн закатил глаза: святая простота! — Смотри, — терпеливо сказал он. — Вечером, когда взойдет луна и появятся звезды, ты придешь под балкон Неоки. У тебя прекрасный голос, поэтому ты возьмешь лютню и споешь ей серенаду, понял? После этого ты залезешь на балкон и вручишь ей этот крайне поэтичный подарок, который продемонстрирует, что ты ценишь ваши разговоры и общие интересы. Потом… — Ты что, пытаешься устроить мне свидание?! — наконец сообразил Кристиан, при этом выражение лица у него было такое, словно Тейн пригласил его на призыв сотни демонесс. — Но я… — Сам ведь ты это не делаешь, — безжалостно оборвал его Тейн. — Поверь женатому человеку, это на твое же благо. Насчет свидетелей не волнуйся, стрелков и папашу мы с Биллом и Реской возьмем на себя. Вопросы? Паладин подумал, что, возможно, он просто спит, и ему достаточно будет усилия воли, чтобы это все прекратилось. А значит, можно, наверное, не просыпаться сию минуту и посмотреть, что будет дальше… — Я не знаю, что мог бы спросить, — честно признался он. — План безупречен, не беспокойся, — отмахнулся Матиуш. — Ты сам-то справишься, или тебе нужен суфлер? Кристиан представил себе разговор с Неокой, сопровождаемый неуместными и скабрезными замечаниями и предложениями циничного мага, как может оскорбиться принцесса и порвать дружеские отношения, и поспешил откреститься от такой помощи: — Нет, спасибо! Я лучше сам! — Ну наконец-то мальчик вырос! — умилился чародей и картинно смахнул воображаемую слезу со щеки. — Беги теперь, выбирай серенаду.