Хроники геройского табора

— Не знал, что у нас в программу включены практикумы по некромантии, — заметил Сэмюэль. Матиуш одарил его буквально огненным взглядом, но друг достаточно поднаторел в защитной магии, чтобы щелкнуть пальцами и обезопасить себя от очень специфической пассивной агрессии соседа. Эта неудача, похоже, только усугубила дурное настроение молодого волшебника, который лег подбородком на стол и продолжил созерцать стоявший на нем горшок с редким фатализмом. — Это ботаника? — попробовал еще раз угадать Алансон. — Нет, погоди, не подсказывай! Это для зельеварения? Или его итог? — Гожусь ли я на что-то, Сэм? — тоскливо вопросил Тейн. — Гожусь ли я вообще в маги? — Мне кажется, уже несколько поздно задаваться этим вопросом, — осторожно заметил Сэмюель. — Ты ведь уже почти отучился и, кстати, лучший на курсе… — По чистой случайности. А еще это показывает, какое в Дарионе плачевное положение с магическим талантом! — Ты однажды потратил сутки на обстрел огненными стрелками защитный контур в подвале, помнишь? — А толку-то? Не пробил же… — Как насчет того раза, когда… — Алансон прикусил язык. Он хотел напомнить про нашумевшую историю с призывом демонессы, но вовремя сообразил, что сейчас не стоит, поэтому выбрал их общее похождение. — Как насчет Трезвого Дункана? — Это была в основном твоя работа, — возразил Матиуш. — Признай уже, Сэм, что это все пустое… Упаднические настроения, которые сначала ему показались даже забавными, теперь стали внушать определенное беспокойство. Состояние заклинателя всегда было одним из ключевых факторов заклятия, о котором не стоило забывать; кто знает, какую страшку эндорскую он наколдует в таком состоянии? В горшке на столе стоял фикус. По крайней мере, пару дней назад в этом горшке точно обитал зеленый фикус, который его гордый владелец окрестил Федей. Дело его, конечно, но Сэм не понимал манеру давать цветам имена. Сейчас Федя слабо походил на то, каким его запомнил молодой волшебник: посередине горшка торчало несколько голых, почерневших веток, остальные сгрудились с одной стороны и тянулись вниз, как будто растение пыталось, на манер тернии, уползти от хозяина. Случай, конечно, выглядел на редкость запущенным, но не смертельным. — У всех иногда умирают цветы, Тиш, — утешающе сказал он. — Знал бы ты, как меня костерили, когда я уморил материнские розы! Ничего, это тоже опыт, и в следующий раз… — Эмрис, — ожесточенно перебил его Тейн и загнул один палец. — Лисана. Гвин. Келла. Циан. Кармен и Леонар! — Это кто такие? — Это те, после кого Федя стал следующим разом, — чародей печально потрепал листья многострадального фикуса. — Эмрис заболел и умер, и я подозреваю, что виноват в этом его сосед Георг, которого я за это казнил. Лисану кто-то срубил, и я до сих пор не знаю кто. Гвин напрочь сгнил за одну ночь, хотя до этого все было в порядке. Келлу сожрало хищное растение… Которое, кстати, потом тоже померло. Циана я растил с семечка, однажды он принялся уменьшаться и превратился обратно в семечко, которое повторно не взошло. Кармен спалило солнце, пока она стояла в теневой части комнаты, а Леонар вон стоит, на полке. Сэм, уже проследивший определенную закономерность, обернулся и обнаружил, что на полке стоит какая-то окаменелость. Он какое-то время помолчал, осмысливая загадочные судьбы растений соседа, о которых он даже и не знал — точнее, не замечал. Ну стоит у него горшок с какой-то зеленью… Если он и раньше не особенно сомневался в редком упрямстве Матиуша, то как он мог теперь, после стольких попыток озелениться и настолько ярких провалов! — Я хотел сказать, что это просто случайность с твоим Федей, — задумчиво сказал он, — но это какая-то уж очень часто повторяющаяся случайность. — Я просто проклят, — печально кивнул Тейн. — Проклят невероятным магическим талантом, который губит вокруг меня все живое… Ну или я очень, очень яркий антипод ботаников!