Хроники геройского табора

Ночная степь, щедро залитая лунным светом, была пуста и безмолвна, если не считать тихого шелеста ветра. Даже лошадиное дыхание его не заглушало, точно кони сами старались дышать потише и пореже; точно так же не бряцало оружие и не скрипела сбруя, и точно так же примолкли люди. Кристиан наполовину дремал в седле, ухитряясь сидеть ровно, как на параде, за исключением клонившейся вниз головы. Как и обычно, он словно сошел со страниц рыцарского романа или старинной баллады, причем скорее второе, и баллада была с романтическим уклоном. Тейн, залитый золотисто-зеленым светом волшебного огонька, выглядел как какой-то дух; правда, посмотрев на то, как внимательно он изучает какой-то свиток, Билл решил, что он тоже спит на ходу, только более изобретательно. Сам воин оказался наиболее устойчивым ко сну, но и его тянуло на мысли о вечном, поэтому за дорогой он следил одним глазом. Транс вскоре оказался нарушен: лошадь Матиуша попала копытом в выбоину на дороге и сбилась с шага; волшебника встряхнуло, он чуть не выронил свиток и осоловело заморгал. Вместе с очарованием ночи ушла и дремота, а так как, вопреки предположению Гилберта, свиток он действительно успел изучить от и до, маг свернул его в трубочку, сунул в сумку и, увы, направил свое внимание на внешний мир. — А почему мы едем и в ночи? — Потому что это срочно, — машинально отозвался паладин. — Ты слышал королевский приказ. — Угу. Только я прослушал, что он нас посылает куда-то через эту степь. — Что, тебе больше нравится по болоту или по лесу тащиться? — Билл покосился на напарника. — Тишина, прозрачный воздух, легкий ветерок… Такого мы уже давно не видели, обычно к этому моменту на нас уже кто-нибудь нападает. Какие-нибудь бандиты. — Лучше бы бандиты, — хмуро сказал Матиуш. — Ты о чем? — насторожился паладин. — А ты что, унюхать не можешь? Кристиан с Биллом синхронно принюхались. До этого они не обращали внимание на запахи в ночной степи — обычно опасные ароматы, которые могли усыпить или одурманить отряд, первым все равно замечал более искушенный чародей. Пахло чем-то сладким, цветочным, как в королевском саду в Кронберге, но на этом их анализ заканчивался. — Цветы? — наконец предположил Гилберт. — Отличный вердикт для того, кто не изучал ботанику, — кивнул Тейн. — Вся степь вереском заросла, Билл. Вереск обычно растет там, где когда-то что-то горело. Ну-ка, Крис, как твои знания истории? Что здесь могло гореть? — Что могло здесь гореть? — Тайлер потер глаза тыльной стороной ладони. — Ну… Очевидно, что дело было во время Восстания Некромантов. Но не решающая битва, она южнее. — Именно. А если здесь было много магии, некромантии и огня? — поторопил его маг. — Значит, здесь до сих пор неспокойный магический фон, — заключил паладин. — И то, что здесь так тихо, ни сверчков, ни зверей, ничего, должен нас насторожить. — Дожили, теперь мы должны шугаться тишины, — проворчал Билл. Тем не менее, он обвел пустоши куда более бдительным взглядом, профессионально выискивая опасность. Холмов, за которыми могла залечь армия, здесь не было, но так как проблема обещала быть магической природы, холм ей не особо и нужен был. Что расстраивало. — Пока что мы никого не привлекли, так что, может, и пронесет, — сказал Кристиан. — Уверен? — спросил Тейн, указывая вперед. По лунной дорожке, высеребрившей вереск впереди, медленным шагом двигался всадник. Безмолвный, полупрозрачный и очень, очень далекий. Искатели молча наблюдали, как он пересекает степь, склонив голову и задумавшись о чем-то; потом поднял глаза к горизонту, пришпорил лошадь и промчался сквозь одинокую скалу неподалеку. Искатели наклонились в седлах, но всадник не появился с другой стороны скалы. — Выглядит дарионцем, — на пробу сказал Билл. — Рыцарем, — подтвердил Кристиан. — Но что-то ему мешает уснуть. — Знаете, он выглядел вполне мирно, пусть и не спящим, — вступил Тейн. — Может, он успел переродиться в духа-защитника или вроде того… В любом случае, я бы предпочел его не трогать. — Согласен, — кивнул паладин. — Он и до нас… довольно долго справлялся. — Поехали, — подхватил Билл. В конце концов, это не малодушие, если это правильное решение.