unclean, rotten, endless

Та ночь была долгой, полная слез и тихих всхлипов. Гарри отказался звонить кому-либо и чувствовал острую боль вины, видя полные слез глаза Лиама, который держал трубку как можно дальше от уха, словно пытаясь защитить себя от слез Джей. Она попросила поговорить с Гарри, но тот отказался с ней говорить, не хотел описывать ее сына разваливающимся на куски, и как он сам ничего не сделал, чтобы помочь ему. Их семьи постепенно собирались; сестры Зейна выглядели крошечными и до смерти испуганными, их лица были бледными, без намека на косметику. Они обняли Гарри, будто он был их спасителем, а не виновником случившегося, и оставили поцелуи на щеках Лиама — он обнял их, слишком крепко, но им было словно все равно, они лишь глухо стонали ему в шею, а затем отстранились и глубоко вдохнули. «Мы зайдем к нему», - тихо произнесли они, и вздрогнули от страха, увидев Зейна, мертвенно-бледного и уродливого в темном неестественном больничном свете. Гарри знал, что он должен пойти проверить Луи — Джей еще не приехала — но он просто не мог заставить себя сделать это, не мог стряхнуть с себя чувство страха и сесть рядом с ним, взять за руку и ждать, когда он проснется. Он не мог быть спокойным и заботливым, не сейчас, это не он, как и белые стены и сильный металлический запах тоже; и пальцы, измазанные кровью. - Я хочу уйти, - сказал он Лиаму Пейну. Лиам опустил на него безжизненный взгляд, и на секунду Гарри был уверен, что он скажет «нет», но он кивнул. «Хорошо», - ответил Лиам. Они незамеченными выскользнули из больницы в ночь. Мимо них проехала машина Джей, и Гарри заметил Лотти и Фибби, жмущихся друг к другу, их глаза огромные и покрасневшие от слез, Гарри словно слышал их тихие сдавленные рыдания, напоминающие кошачье мяуканье. - Быстрей, - подгонял он Лиама, и тот нажал на газ. Ночные огни вспыхивали за окнами машины, словно пытаясь ослепить их. Гарри старался подавить слезы и всхлипы. Начинало светать; горизонт окрашивался в светло-бронзовый. Гарри чувствовал себя полностью опустошенным, когда они подъезжали к общежитию. Он думал о своей холодной постели и оставшихся на ковре следах душераздирающей трагедии Луи и Зейна, крови и вещах, которые они разбили в драке, и он думал, как будет делать себе чай утром на кухне, и слезы будут катиться по его лицу, потому что он знал себя и знал, что не сможет принять все это. Шум мотора стих. Гарри не спешил выходить из машины. Несмотря на все, что думал Гарри, Лиам Пейн не был идиотом, и он не задавал никаких вопросов, позволяя тишине заполнить пространство между ними, прерываемой лишь рваным дыханием. Гарри чувствовал, как ночь душит его, тихая, ужасающая агония. Легкие словно заполнились кипящей сталью. Это было единственное, что он мог поделать с этой густой и вязкой неразберихой в голове — грусть, боль, страх и что угодно еще, все, что кипит внутри и никогда не выльется наружу, пальцы матери, прикасающиеся к его лбу, горе, никогда его не покидающее, и спасу ли я их и спасу ли я его и мог ли я спасти ее и спасу ли я себя?..; он не думал об этом, захватив двумя пальцами кожу на ключицах Лиама, зажав достаточно сильно, чтобы причинить боль, и притягивая к себе. Это было единственное, что могло помочь ему. И Гарри знал, что не одним им движила злость, когда язык Лиама проник ему в рот, и он чувствовал безумную радость от этого, тут же загораясь. Лиам Пейн — он больше не был тем хорошим мальчиком, которым его считали остальные, и ему нравилось это, Гарри был уверен. Лиаму не нужно было задавать вопросов, когда Гарри отстранился, и он мгновенно завел машину, сжимая руль так сильно, что костяшки пальцев побелели. Великолепно, - единственное слово пронеслось в мозгу Гарри, когда он смотрел на Лиама, на его сжатые зубы. Он не чувствовал вину. Он больше никогда не хотел чувствовать себя виноватым. Он позволил себе положить руку на бедро Лиама. Машина резко меняла направление, и ликование — опасность и безрассудство — заполнили Гарри. Да, думал он, вот оно. Но это было не то — вдвоем, они никогда не достигнут этого. Гарри решил, что ему плевать. Он очень медленно расстегнул молнию, уже чувствуя напряжение внизу живота, грубое и болезненное. Он закусил нижнюю губу; его рука проскользнула в трусы Лиама и взяла член, заставляя того стонать, низкое рычание, которое Гарри никогда не слышал раньше. Оно звучало как музыка. - Блять, - выдохнул Лиам, и сейчас его тон не был извиняющимся. Пламя ночи окружило их, алое и сверкающее. Гарри задумался, что, если они врежутся в стену, - языки пламени окутают асфальт и разорвут их в клочья. Но он не сходил с ума; он устроился рядом с Лиамом, наклонившись к его плечу, и шептал грязные и мерзкие слова ему на ухо, они вылетали из его рта прежде, чем он успевал подумать об их правдивости. «Ты хочешь, чтобы я отсосал тебе, не так ли, Лиам Пейн... ты хочешь, чтобы я отсосал тебе так, что ты не сможешь даже думать, и затем ты хочешь оттрахать меня так, что я буду умолять тебя не останавливаться, не правда ли, Лиам Пейн?..» Обычно Гарри не вел себя так, но Лиам издавал такие звуки, высокие и отчаянные, и было похоже, что ему нравилось это, и Гарри этого было достаточно. Ему плевать. Сегодня ему плевать на все. Он устал от беспокойства. Он справится с этим. Он справится со всем на свете. (Мимолетно он вспомнил о своей скрипке, которую он оставил в общежитии, лежащую на полу, забытую, запах крови и страданий въедается в позолоченное дерево.) - Мы еще не приехали? - шепнул он в шею Лиама, когда тот повернулся, и Лиам пробормотал что-то, похожее на «да», как только Гарри заметил здание его общежития, угрюмое и зловещее в полутьме. Он убрал пальцы из джинсов Лиама, не улыбнувшись, когда Лиам рвано выдохнул, словно смущаясь. Он даже не успел закрыть дверь, как Лиам настиг его, прижимая к капоту, их бедра терлись друг о друга, делая их похожими на перевозбудившихся подростков. Гарри не мог ничего с собой поделать, и он вонзил зубы в плечо Лиама, позволяя себе ухмыльнуться, когда Лиам заметно вздрогнул. Холод проникал под кожу, и Гарри мог бы сделать это в более удобном положении, особенно когда он идет ко дну, что сейчас, судя по всему,и происходит, и Гарри прикусил нижнюю губу Лиама, чтобы привлечь его внимание, не заботясь о том, чтобы быть нежным. Сейчас это не имеет значения. - Внутрь, - приказал он, и Лиам молча кивнул, зрачки расширились. Сейчас он был горячее, чем когда-либо, в мятой одежде, с опущенным подбородком и темными глазами, в которых была написана решительность и что-то еще, что Гарри не хотел понимать. Они поднялись на нужный этаж вслепую, пальцами шаря по телу, яростно хватая кожу, ртами глотая тепло, исходящее изо ртов друг друга, ногтями царапая спину и цепляясь за волосы. Голод сжирал Гарри изнутри, и это должен был быть лучший конец из всех, поглощаемый пламенем, не принадлежащим ему. Он набросился на Лиама, пока тот пытался вставить ключ в замочную скважину, и Лиам упал вниз вдоль стены, громко шипя, ударившись головой о твердую поверхность. Гарри даже не думал об извинениях. Когда Лиам наконец открыл дверь, он схватил Гарри за воротник и втолкнул внутрь, подавляя смешок, когда тот споткнулся о порог, упав на пол и ушибив колено. Гарри не нравилось вот так находиться здесь, на коленях, нога саднила, но звуки желания, издаваемые им, говорили об обратном. Сопротивляться бесполезно, подумал он, и ему захотелось рассмеяться. Лиам словно удивился, почувствовав прикосновение пальцев к внутренней стороне бедра, и сдавленный крик сорвался с его губ, когда он подался вперед, чуть не задев тазом нос Гарри. Трясущимися пальцами Гарри спустил джинсы Лиама вниз, - не из-за нервов, больше из-за чего-то вроде предвкушения. Ноги Лиама покрылись мурашками, Гарри чувствовал это, когда дотронулся до вен на его икрах. Время остановилось; Лиам мягко вздохнул — все было прощено. Но, конечно, это было не так (они никогда не будут прощены), кровь стучала в ушах, их сердца бились так, словно вот-вот взорвутся, словно бомбы с таймером в груди, намного разрушительнее, чем что-либо еще. Гарри поднял взгляд на Лиама (пальцы рисовали крошеные символы на его колене, похожие на арабских персонажей), его зрачки расширились. - Ты должен мне, - сказал он. Лиам уставился на него, не мигая. Он не ответил, лишь схватил Гарри за волосы, притягивая к себе. Лицо Гарри оказалось напротив медной застежки, он боролся с ней. - Давай же, - простонал Лиам. Гарри хотел похвалить его, встряхнуть его, ударить его со всей силы. Он всегда должен был быть таким, думал он, но он не был уверен, хотелось ли ему этого. Он подчинился ему в любом случае, вытащив член Лиама из боксеров, грязно облизнув головку. Он не хотел, чтобы это было приятно — он хотел причинить боль. Ему просто повезло, что сегодня Лиаму Пейну хотелось того же. (Это вкус удачи — болезненно-зеленые стены больницы и горький, соленый вкус спермы.) Не тратя время, Гарри вобрал его весь в рот, и изо рта Лиама вырвался яростный вздох, его зубы стучали. Малиновая заря пропитывала шторы насквозь, словно кровь. Лиам толкался ему в рот, словно завтрашнего дня не существовало, сжимая зубы, впиваясь ногтями в кожу Гарри, и в этом было что-то. В этом было что-то. В этот раз Гарри не колебался, прежде чем сглотнуть, когда Лиам кончил, его бедра дрожали, и Гарри удерживал их пальцами, но, возможно, это было из-за неприятного вкуса и дрожи, которую он не мог унять, - еще один способ причинить друг другу боль. Лиам потянул его вверх, пальцами обхватив бицепсы Гарри, и внезапно они оказались лицом к лицу, тяжело дыша. На секунду лицо Лиама выглядело удивленным, словно он ожидал увидеть кого-то другого на месте Гарри, отсасывающего ему, яростно, неистово, и Гарри не мог найти в этом что-то, что могло бы заставить его страдать. Все так, как есть. Этого достаточно — или недостаточно, но он все равно примет это, потому что это лучше, чем что-то, что Гарри мог бы сейчас иметь, лучше, чем промокшие от слез подушки, ожидание возле кровати Луи, плача и злясь, желая оказаться где-нибудь в другом месте. Лиам поцеловал его, и Гарри не мог понять, сделал ли он это из обязательства или ему действительно захотелось ощутить его вкус на своем языке, а, возможно, чтобы просто убедиться, что это был он, Гарри. Было что-то странное в том, что они были сейчас здесь вдвоем — возможно, не один Гарри думал, что в чем угодно на свете можно найти больше смысла, чем в этом. Но они не должны искать этому какое-то определение. Он приказал себе прекратить думать и с головой погрузился в поцелуй, стараясь изучить языком каждый уголок рта Лиама. Вдруг он показался ему целой Вселенной, где было столько неизведанных мест, в этом влажном жаре его рта (на самом деле нет), и Гарри с радостью забыл обо всем, окунувшись в это чувство. Честно говоря, он устал от своих мыслей. Оба задыхались, когда они прервали поцелуй, и Гарри чувствовал бедром эрекцию Лиама, впивающуюся ему в кожу. Кровь прилила к лицу Лиама. Гарри ухмыльнулся. Его руки проскользнули под футболку Лиама, которую он до сих по какой-то причине не снял, выворачивая ее наизнанку на спине. Оба были мокрыми от пота. И в целом все было не так уж плохо. Если бы сейчас рядом с ним был кто-то другой, Гарри, скорее всего, спросил бы, что он хочет, чтобы он сделал. (Он спрашивал об этом Кэролайн, и она звонко смеялась ему в шею, шепча: «Ты поймешь это сам», ее глаза блестели, влажные, горячие бедра прижимались к его.) Он не спрашивал об этом Лиама. Лиам не знал бы, чего ему хотелось, даже если бы Гарри спросил. Возможно, он никогда ни о чем никого не спрашивает — возможно, только принимает, пребывая в похожем состоянии, - потерянный в сумерках и рассвете, уставший и несчастный. Вместо этого Гарри впился ногтями в кожу на спине Лиама, словно пытаясь разорвать его надвое, вывернуть наизнанку и осмотреть изнутри влажную красноту его темного чужого тела. Лиам задержал дыхание. Гарри улыбнулся и придвинулся ближе, и еще, и еще, пока еще не закончилось и осталось только больше. - Еще, - яростно выдохнул Лиам ему в ухо. - Нет, - ответил Гарри. Он дает и будет давать ему больше, и Гарри произнес это лишь из упрямства, но все шло, как и прежде, и Лиам потянулся к нему за поцелуем, настойчиво прикусывая его нижнюю губу. Гарри начал сильнее царапать его, схватив край его футболки и стягивая ее с внезапной яростью. Теперь они стояли лицом друг к другу, чувствуя странную уязвимость. Гарри до сих пор не знал, как выглядит комната (но он мог это представить — чистая, непримечательная мебель, безупречно заправленная кровать, часы где-то в углу, возможно, рядом с фотографией его родителей и пианино; во всем был вкус, не принадлежащий ему, и воспоминания бесталанной любви), но он не был уверен, было ли это важно. - Раздевайся, - сказал он, его глаза расширились. Лиам ничего не ответил. Они смотрели друг на друга как враги, готовые атаковать. Казалось, прошла вечность, когда Лиам наконец коснулся пальцем своей рубашки. Первая пуговица расстегнулась с оглушающим хлопком. Лиам сжал бедра и его джинсы, шурша, упали на пол. Он аккуратно переступил через них, жалобно опустив взгляд, словно подавляя порыв поднять и сложить их. Гарри смотрел на него, отчасти чувствуя голод, отчасти что-то еще. - Твоя очередь, - сказал Лиам. Его голос не звучал также твердо, как у Гарри, возможно, потому, что он, даже прикладывая усилия, не мог командовать, как он, и уж точно не так, как сейчас, щироко раскрыв глаза, лучи яркого лунного сияния падали на его лопатки. Гарри выполнил его просьбу. Ему даже хотелось этого, по необъяснимой причине. Он разделся за несколько секунд, избавившись и от нижнего белья, и теперь они снова стояли лицом к лицу, обнаженные. Боксеры Лиама оказались на полу. Гарри пальцами ноги откинул их под кровать, положив одну руку ему на плечо, другую на живот. Гарри толкал Лиама по направлению к кровати, опираясь двумя руками на его грудь. Лиам был более мускулист, чем Гарри ожидал — это приятно его удивило. Он спрятал ухмылку, когда Лиам потерял равновесие и упал на край кровати. Гарри услышал его громкое «Ох», но он не обратил на это внимание и накрыл его своим телом, голова Лиама оказалась между его локтей. Гарри знал, чего он хочет сейчас. Он получит это. Гарри всегда получает то, что хочет. (Это всегда было в моменты, как этот, - безумное желание бурлило в венах, эгоистично требующее удовлетворения, тихая трель мнемнемне, которая может принадлежать только чувству, но не человеку.) Он просунул руку вниз и взял член Лиама, заставляя его бедра дернуться вверх. Их зубы громко стучали, и Гарри со злостью смеялся над этим. Лиам зашипел. Гарри резко рванул его, грубо, уж точно не стремясь доставить удовольствие. Достаточно удовольствий на сегодня — так или иначе это напоминает о том, сколько стоит на кону, пусть даже и это и вовсе неважно.) - У тебя есть смазка? - спросил он, и Лиам судорожно кивнул. Гарри позволил ему потянуться к прикроватному столику, издав тихий стон из-за потери того самого чувства, покрасневший член Лиама касался его живота. - Итак, - произнес Гарри, его голос звучал твердо и спокойно, словно он объявлял гостям список сегодняшних развлечений, - вот что мы собираемся сделать. Ты собираешься ввести в меня палец, так? И затем ты останешься в таком положении, на спине, и я буду скакать на тебе до тех пор, пока мы оба не сможем вспомнить наши имена. Удар. - Остальное мы обдумаем завтра утром. Хорошо? - спросил он, губы выглядели вульгарно алыми в полумраке. Глаза блестели. Лиам моргнул. - Я сочту это за «да», - сказал Гарри, и его слова словно высвободили безумное неистовство из тела Лиама. Он бесцеремонно рванул Гарри вниз, и их рты столкнулись, и он каким-то образом ухитрился умело выдавить смазку из тюбика одной рукой, - об этом навыке Гарри спросит его позже, - и резко ввел в него один палец. Гарри выругался. Он был на полпути к удовольствию, но Лиаму не было до этого дела, он ввел второй палец, слишком быстро, снова и снова целуя Гарри, может, чтобы просто заткнуть ему рот. Он слишком сильно кусал его губы, словно стремясь высосать кровь, но ему не удалось прокусить губу Гарри. Лиам чуть подался назад, словно чувствуя вину, как если бы его желание причинить Гарри боль было всего лишь минутным порывом, и Гарри знал, что это было не так, и Лиам скрутил пальцы, заставив Гарри похотливо зашипеть и сжать мышцы вокруг них. - Третий, - упрямо произнес он, дрожа всем телом. Лиам подчинился. Гарри показалось, что после этого все пошло на лад: меньше мыслей проносилось в его голове, и теперь он видел только яркие вспышки удовольствия, заставляющие пальцы на ногах дрожать и сильнее прижаться бедрами к Лиаму, чувствуя его пальцы между ними. Стон Гарри эхом отозвался в пустой комнате, здесь было достаточно светло, чтобы Лиам мог увидеть его лицо, покрасневшее от отчаяния и безрассудства. - Сейчас, - произнес Гарри, чувствуя себя достаточно открытым и уязвимым, вслепую шаря по кровати в поисках презерватива, - он мельком видел, как Лиам вытащил их из тумбочки. Он так ужасно этого хотел, что его уже почти трясло, и Лиам настойчиво сжал губы, словно стараясь не позволить ни единому звуку сорваться с его губ. Конечно, у Гарри тут же возникло желание заставить его закричать. Решение всплыло у него в мозгу, когда он зубами впился в простыни. Ну что ж, поехали, подумал он, и он уже делал это раньше, так много раз, что было трудно сосчитать количество, и он снова чувствовал эту смесь ожидания и удивления вперемешку со страхом внизу живота. В какой-то мере именно это и делало все происходящее настолько приятным. Лиам поднял на него взгляд, и на мгновение их глаза встретились, не различая цветов в полумраке, только обоюдную жестокость и страстное желание. Они дышали в такт около десяти секунд. Гармония, думал Гарри, и у него не было времени на то, чтобы ругать себя за такие мысли, пока он почувствовал в себе член Лиама и все не потемнело. На секунду они застыли в одном положении, громко дыша, и их дыхание преувеличивало все и делало все это слишком непристойным. Гарри тихо промычал что-то сквозь зубы. Мысль пронеслась у него в мозгу — Луи, великолепный и счастливый, на его коже следы соли, кровь стучит в венах на его запястьях. Он мог подумать о ком угодно — но видение исчезло так же быстро, как появилось, и внезапно все это стало неважным. Секунду он привыкал к ощущению полноты внутри, постепенно начиная двигаться. Сначала медленно, мучительное трение кожи о кожу, и Гарри обхватил руками плечи Лиама. Его подбородок и шея блестели от пота, и Гарри, не думая, провел по ним языком, заставляя тихий стон сорваться с губ Лиама. Он ускорил темп; Гарри вонзил зубы в его плечо, и пальцы Лиама сильнее царапали го спину, и он услышал, как тот удивленно вскрикнул. Он не ожидал этого — но Лиам не был настолько плохим любовником, как он ожидал, он знал, как нужно правильно двигать бедрами, чтобы свести его с ума. Гарри был ему благодарен. Он чувствовал себя счастливым, и на самом деле в этом не было ничего необычного. На мгновение Лиам взглянул на него, когда они все еще двигались, прижимаясь друг к другу, потерянные в безрассудном блаженстве. Он произнес: «Боже, ты так красив», и слова словно сорвались с его губ, и в следующую секунду он выглядел слегка шокированным. Гарри знал, что он красив, но было что-то в том, как другие говорили ему об этом, поражаясь его красоте, будто они открыли нечто неизведанное в его щеках, залитых румянцем и беспорядочных кудряшках, касающихся щек. Он приблизился к уху Лиама, подавив жестокую улыбку, и игриво укусил его. Он не вернул ему комплимент, даже если он был правдив. Это значило бы что-то большее, что он не хотел бы произносить, и что Лиам не хотел бы услышать. По выражению на его лице Гарри понял, что Лиам не продержится долго, так что он взял собственный член и начал судорожно мастурбировать, стараясь уравнять их движения. Рука Лиама тут же накрыла его — Гарри был благодарен за его прикосновения и его потную ладонь поверх костяшек его пальцев. Он чувствовал себя распутным и раскрытым, двигаясь вверх и вниз с влажными звуками. В воздухе чувствовался запах стирального порошка. Гарри захотелось чихнуть, но он сдерживался. Лиам сильно прикусил его плечо, кончая, словно хотел оставить отпечаток, и у него это получилось. Гарри думал, прокусил ли он кожу до крови, но было слишком сложно понять это во взрыве эмоций, и он кончил, чувствуя горячее дыхание Лиама на своем плече, оставляющее влажные следы. Гарри было на это плевать. На секунду он задумался, стоит ли оставаться здесь на ночь, но потом он вспомнил собственную квартиру, холодную, наполненную мерзким ароматом смерти, а Лиам был слишком вежлив, чтобы вышвырнуть его вон, даже если бы захотел. Смутно он понял, что Лиам встал и пытается отмыть их; и на мгновение ему захотелось извиниться, но его рот двигался слишком медленно, и ему не слишком хотелось сделать это. Позже, подумал он, и уснул, беспорядочно раскинув руки и ноги, мимолетно задумавшись о том, как он выглядит — обнаженный и обессиленный, растянувшийся на кровати Лиама Пейна.