Зеркало Венеры

Ночь Эммы полна беснующихся мыслей, и потому проносится будто за несколько минут. Девушка всё пытается успокоиться, ухватиться за обычные размышления. Но увиденное в ванной Королевы обладает такой мощью, что ничему не под силу перекрыть те воспоминания. Да, теперь это именно воспоминания, которые останутся в светловолосой голове навсегда. Очень хочется, чтобы остались. Так как вряд ли ещё хоть раз Эмме доведётся увидеть такое, когда она выберется из зеркального плена. «А если не выберусь? Я же смогу увидеть это снова… Так! Свон! Что с тобой? Почему вообще позволила себе подглядывать?» И ответ уже тут как тут, стучится своим правдивым кулачком в бурлящее сознание Спасительницы: «Не смотреть было невозможно. Я хотела видеть её обнажённой». Эмма знает себя и свои реакции. И что-то подобное, но заметно меньшее, она испытывает обычно, когда раздевает человека, с которым впоследствии впервые займётся сексом. Причём её будоражит именно интимность момента и то, что за ним последует. И тогда уж точно нет места оцепенению. Она заворожена, но очень активна, может думать, действовать и разговаривать. К тому же у неё уже были связи с красивыми женщинами, но они никогда не казались ей настолько безупречными, чтобы обомлеть от одного вида, даже не касаясь их. Но это не просто женщина, это Реджина. Не родственник и не друг, но кто-то очень значимый в жизни Эммы. Только этой ночью девушка понимает, что не может дать определение этому человеку и их отношениям. Но это не мешает ей чувствовать сильную связь с Миллс. Она спрашивает себя: «Что это за связь?». Нет, это определённо очень далеко от того, что чувствует родитель к приёмной матери своего сына. Те ощущения исчерпали себя за первые полгода их знакомства. Взаимоотношения мэра и подчинённого ей шерифа? Это, конечно, присутствует, но есть что-то большее. Злая Королева, из-за Проклятия которой Спасительница росла в другом мире без родителей? Тоже не то, Свон всё ещё считает, что здесь скорее судьба кидала свои роковые кости, а Реджина лишь стала воплощением того, что и так было предрешено. Ну никак не может бывшая охотница за головами представить, что могла бы расти в замке и чинно вышагивать в платьях с кринолином. Кто же ей эта женщина, которой всегда хочется быть равной? И почему демонстрация своих лучших качеств и умений перед ней так необходима? А уж её похвала для Свон всегда была важнее, чем мнение любого человека в городе. Постепенно тёмные силуэты мебели в кабинете шерифа приобретают чёткие очертания, каждая вещь вспоминает, что обладает каким-то цветом. А Эмма всё не может найти ответы, не может даже чуточку загасить тот пожар мыслей в своём сознании, который начался прошедшим вечером. И вот когда машина за окном громко сигналит по одной только ей ведомой причине, шериф наконец отвлекается от раздумий. Девушка переводит взгляд на настенные часы, которые показывают девять часов тридцать пять минут. Решив отложить хоть на немного непростые мысли, Эмма задаётся целью думать сегодня только о снятии проклятья. Это должно быть первостепеннее всего, и блондинка с удивлением замечает, что приходится напоминать самой себе эту очевидную вещь. Вот это ночка… Для верности тряхнув головой (ну или попытавшись это сделать), Свон окончательно сосредотачивается на собственном спасении. Если проклятие не убило её этой первой ночью, значит, и днём покушаться не должно. Ну конечно, если верить тем познаниям о потустороннем, которые гласят, что оно сильнее всего ночью, а дневного света предпочитает избегать. Девушке хочется, чтобы все те каноны из ужастиков, которых она пересмотрела уйму, не врали. Всё время до полудня потрачено на то, чтобы заставать жителей Сторибрука около их раковин и орать на капли в надежде, что хоть кто-то это заметит. Абсолютно никто не придаёт этому значения. Но Эмма не теряет настойчивости. Тот факт, что она до сих пор не сорвала голос, говорит о том, что проклятие сделало её неуязвимой, вероятно, по этой же причине ей не хочется спать, не смотря на ночь, полную раздумий. Духи не спят. И вот Спасительнице улыбается удача. Маленькая белокурая девочка, еле достающая до раковины, старательно чистит зубы после своего позднего завтрака. Вдруг малышка замечает странно прыгающие капли, и её глаза округляются. Впрочем, так же как и глаза Свон: «Конечно же! Дети! Они же гораздо чаще взрослых замечают необычные вещи!». Эмма принимается выкрикивать детскую песенку, чтобы девочка могла узнать её и догадаться, что это творит человек. Малышка задумчиво выходит из ванной, зовя свою маму. Вскоре они возвращаются вместе, и Эмма вновь повторяет мелодию. Но мать больше занята тем, чтобы убедить девочку в том, что они опаздывают на соседский праздник. Видя подпрыгивающие капли, она сразу уверяет дочь, что, скорее всего, власти города решили вернуть к жизни шахты, которые располагаются подо всем городом. Естественно, девочка верит своей маме, быстро заканчивая с умыванием. То длинное сквернословие, что вырывается из шерифа в адрес матери малышки, могло бы потягаться даже с тюремными перепалками самых отъявленных зеков. Яростно сверкнув глазами, Эмма перемещается в лофт Прекрасных, чтобы успокоиться, да и проверить, не начали ли они её искать. Мэри Маргарет выглядит так, будто телефон прирос к её уху. Открывается дверь, и Свон видит обеспокоенного отца: — Нет ни в участке, ни у Бабушки, ни на набережной, ни даже в Кроличьей норе. А жук по-прежнему припаркован внизу. — Я звонила Генри, он не знает, где она. Дэвид, это уже становится слишком подозрительным. Нужно найти её с помощью магии. — Я пойду к Голду, а ты к Реджине? — Да. Видя их беспокойство, Эмма одновременно и рада, что её наконец-то хватились, и расстроена, так как, если они не смогут её найти, сейчас перед ней развёртывается начало их горя. Прекрасные покидают квартиру. И Свон понимает, что ей тоже нужно снова переместиться в особняк, так как через занавешенные зеркала Румпельштильцхена она никакие капли контролировать не сможет. Воспоминания о прошлом вечере тревожным язычком облизывают нутро Спасительницы, поэтому ей требуется несколько минут, чтобы угомонить непрошеное волнение. Но бывшей охотнице за головами всё же удаётся собраться, и вот она уже смотрит на стильный дизайн дома мэра изнутри. Мэри Маргарет ещё сюда не дошла. Поэтому Эмма принимается искать хозяйку и своего сына, снова шествуя сквозь зеркала Королевы. Солнечное освещение позволяет девушке успешно бороться с наваждениями своей памяти, касающимися вчерашнего вечера. Оба Миллса обнаруживаются в комнате Генри, где Реджина сейчас успокаивает мальчика, говоря, что Свон обязательно найдётся. От этой картины у блондинки щемит сердце, а на задворках мыслей есть одна о нелепом облегчении от того, что мэр полностью одета. — Но мы же можем сами её искать, — вдруг оживляется мальчик. — Да, это не лишнее. Возьми кроссовки из ванной, я их вчера постирала, уже должны высохнуть. — Хорошо, мам, — Генри убегает, и Эмма бросается за ним. Кто-то недавно пользовался раковиной, и это её последний шанс перед тем, как все пойдут разыскивать Спасительницу на улицы города, где её, конечно же, нет. Мальчик хватает кроссовки и решает обуть их прямо здесь же, ведь они чистые. Он старательно завязывает шнурки, когда в раковине что-то бликует. А ведь не должно. Подойдя ближе, ребёнок замечает ритмичные прыжки капель. На его лице отражается задумчивость: — Мааам! — Да дорогой? — слышится из коридора. — Подойди. Здесь что-то странное. Вошедшая брюнетка тут же понимает, о чём идёт речь. Вчера она видела то же самое. Но теперь исчезновение Спасительницы заставляет повнимательнее присмотреться к этому необъяснимому явлению. — Если учесть, что под нашим домом нет шахт или чего-то подобного, это похоже на отражение небольших магических всплесков. Вода очень чувствительна к магии и… По дому разлетается мелодичная трель дверного звонка. И Генри срывается с места в его сторону с криком: — Может, это Эмма?! А Реджина продолжает смотреть на танцующие капли в раковине, которых осталось уже не так много: — Может. Миллс открывает воду, через мгновение выключая кран. Небольшое промедление и капли снова начинают прыгать. Будто-то кто-то немножко подождал. — Прекратите. Капли покорно замирают, а колдунья вмиг напрягается, и выразительные брови сдвигаются к переносице. — Прыгайте. И вновь маленькие водяные скопления приходят в ритмичное движение. В этот момент в ванной комнате появляются Генри и Снежка. Недовольный голос последней разрезает тишину так неожиданно, что Спасительница вздрагивает и сбивается с ритма: — Реджина, ты даже спуститься ко мне не можешь! Эмма пропала! А ты просто стоишь здесь?! Нужно найти её с помощью магии! Не отрывающаяся от раковины Королева, спокойно отвечает: — Посмотри. Мэри Маргарет заинтересованно глядит в указанном направлении. И удивлённо выдыхает. В этот момент у неё звонит телефон. Поняв по началу разговора, что это Дэвид, который находится рядом с Голдом, Реджина жестом просит трубку. И после небольшого протестующего колебания Белоснежка отдаёт её хозяйке дома, чей низкий голос тут же приказывает звонящему: — Дай трубку Румпелю, — секундное промедление. — Это я. У тебя пропадало что-то из лавки вчера вечером? Хмм… Может, заметил что-то не обычное? Точно? Что угодно. Да-да, что за зеркало? Не знаю о таком. Можешь переместиться ко мне домой? Миллс прерывает звонок. И поворачивается к сыну: — Там в прихожей мистер Голд, приведи его сюда, пожалуйста. Снежку, никогда не отличающуюся терпением, неизвестность бесит хуже, чем когда Дэвид плюхается в куртке на их кипельно-белую постель: — Что всё это значит?! Что происходит с каплями? Можешь уже объяснить без коронного снобизма? Речь идёт о моей дочери! Реджина медленно поворачивает голову и одаряет бывшую падчерицу таким взглядом, что та снова чувствует себя маленькой девочкой, которая уже жалеет о сказанном. Только боги знают, сколько усилий требуется Королеве, чтобы не наказать дерзкую особу ни словом, ни делом. Но она выбрала путь исправления, а уж упорства в желаемом ей не занимать. Поэтому она просто отворачивается обратно к раковине от притихшей и даже будто уменьшившейся Мэри Маргарет. Затем, замечая краем глаза, что Румпельштильцхен и Генри подходят к проходу в ванную, Реджина отчётливо произносит: — Эмма, если ты нас слышишь, пусть капли подпрыгнут два раза. Все замирают. И… Недвижимые уже довольно долго капли вдруг дважды подлетают даже выше, чем до этого. В комнате раздаётся общий поражённый вздох. После которого снова звучит уверенный голос хозяйки дома: — Если ты не ранена, пусть капли подпрыгнут четыре раза. И снова маленькие сгустки воды повинуются. — Ох, Эмма! — восклицает Белоснежка. Но Румпель не даёт ей продолжить тираду изумления: — Мисс Свон, вы застряли в зеркале? Если да, просигнальте два раза. И после положительного ответа все разворачиваются к Тёмному, который тут же объясняет: — Не знаю, зачем наша любопытная Спасительница посещала заднее помещение моей лавки, но вчера днём я обнаружил на полу Зеркало Венеры. Той самой богини красоты и плодородия, между прочим. Не вдаваясь в подробности, скажу лишь, что это опаснейший артефакт, и именно поэтому не рекомендуется ничего трогать в доме, полном волшебных предметов, — Голд бросает укоризненный взгляд прямо в центр зеркала, — особенно если никто не знает, куда вы пошли. — Как теперь спасти маму? — по голосу понятно, что Генри всё больше и больше питает ненависть ко всему волшебному. — Мисс Свон очень повезло, что два чрезвычайно сильных мага сейчас находятся в этой комнате. И не имеют никакого резона задерживать её там. Мы с Реджиной сможем её вытащить. — Что нужно делать? — Королева с готовностью делает шаг к своему отражению, но пытается рассмотреть явно не его. — У тебя есть зеркало в полный рост? Человек может выйти целым только через него. — Целым?! — взвизгивает Мэри Маргарет. — Поверьте, мисс Бланшар, с вашей дочерью будет всё в порядке, я уже имел дело с этим процессом. Реджине не хочется отвлекаться на всякие глупости Снежкиного волнения, поэтому: — Эмма, если ты сможешь сейчас переместиться в зеркало в моей комнате, пусть капли подпрыгнут три раза. Капли незамедлительно подвергаются трём толчкам неведомой силы. Отправив Генри и его бабушку в гостиную, дабы избежать внезапных вскриков, которые могут помешать ритуалу, два мага идут в спальню, где располагается самое большое зеркало в доме. С помощью щелчка пальцев Тёмного на полу возникают то самое Зеркало Венеры, старинный свиток, связанный голубь, кролик, целый букет маков и одна роза. Мадам мэр с интересом наблюдает за очень древним ритуалом. Когда-то она день изо дня с такой же заинтересованностью ловила каждое движение своего учителя, тщательно запоминая и обдумывая. Такая прилежность и позволила ей впоследствии достичь величия и в некоторых областях даже превзойти лукавого наставника, с которым у неё сложилась местами удивительная, а местами ужасная история отношений. И заметив после стольких лет тот самый пытливый взгляд, Голд усмехается: — Узнаю любознательность юной девушки. — Если собираешься потрошить животных прямо на ковре, мне стоит принести таз. — Насчёт юности мне показалось, — от любования убийственным королевским взглядом Румпеля отвлекает ворочающийся голубь: — Венера — богиня всего прекрасного, так что и ритуалы для общения с ней отличаются красотой и поэтичностью. А потрошить животных, как мы знаем, совсем не поэтично. Я буду читать заклинание, обращённое к богине, — маг поднимает с пола древний свиток и отходит на несколько шагов от зеркала, — тебе же, дорогуша, выпала честь исполнять ритуал. — Я готова. Начинай. Старинный обряд, разворачивающийся в доме двадцать первого века выглядит довольно комично, если, конечно, на время забыть, что от него зависит жизнь человека. Например, для начала Реджине требуется прислонить голубя к Зеркалу Венеры, выйти на балкон и, сдерживая ругательства, развязать нехило трепыхающуюся птицу, чтобы затем отпустить её. Это действо Румпельштильцхен сопровождает монотонными завываниями на латыни, а Миллс старается не острить на тему очевидного отсутствия у мага какого-либо музыкального слуха. После чего ей приходится поочерёдно коснуться зеркальной ловушки букетом маков и кроликом, а затем ещё пятнадцать минут стараться накормить последнего маковыми лепестками, однако животное либо уже достаточно сытое, либо является фанатом овощей. Под непрекращающуюся латынь Тёмного у Реджины всё-таки получается убедить кролика, что лучше есть, что дают, чем быть чьей-то шапкой. И вскоре брюнетка уже несёт его на крыльцо, где он никак не хочет слезать со ступенек, а ведь согласно ритуалу животному полагается радостно бежать на волю вольную. Небольшое подталкивание элегантной туфли мэра наконец оживляет ленивого зверька, который, впрочем, не особо спеша, всё же начинает двигаться прочь от особняка. Вернувшись в свою спальню, брюнетка видит, как Тёмный любовно глядит на розу. Видимо, дали о себе знать их с Белль заморочки про этот цветок (а ещё у этой парочки есть любимый подсвечник, часы, шкаф, чайник и, конечно, чашка… вот же помешанные на вещах люди!). Заметив хозяйку дома, маг немного вздрагивает, а затем, вновь произнеся слова ритуала, касается розой волшебного зеркала, чтобы после прислонить её к обычному, в котором сейчас томится Спасительница. Больше предметов на полу нет, поэтому Реджина напряжённо всматривается в большую отражающую поверхность. Через мгновение небольшая рябь влечёт за собой постепенное вырисовывание чертовски знакомого лица. Только вот дальше Спасительница не проявляется. Чего, судя по эмоциям, она тут же пугается. Брюнетка непонимающе смотрит на Румпеля. — И последнее… Красивая женщина должна поцеловать Зеркало Венеры, мысленно ручаясь за пленницу и благодаря богиню за её щедрость. На лице Миллс проскакивает удивление, но его тут же сменяет довольная усмешка: — Ну это по крайней мере похоже на комплимент. Она тянется за магическим зеркалом. — Только не смотри в отражение. Брюнетка быстро отрывает глаза от предмета в своих руках, и первое за что цепляется её взгляд — взволнованные зрачки, обрамлённые светло-зелёной радужной оболочкой. Удерживая этот зрительный контакт, брюнетка медленно наклоняется к крестообразной рукояти Зеркала и касается её губами. Миг. И Эмма Свон буквально вываливается из своей стеклянной клетки, мешкообразно падая на пол рядом с ней. Маги видят, что все её части тела на месте, но она сильно дрожит и пытается отползти подальше от места заточения. Румпель забирает из рук Королевы опасный артефакт: — С возвращением, мисс Свон, — видно, как его тяготит ситуация, в которой нужно кого-то утешать. — Думаю, мне пора. — Скажи Генри и Снежке, что всё получилось, пожалуйста, — обращается к нему брюнетка. Кивнув, Тёмный выходит из комнаты, а Миллс торопливо, но как всегда аристократично опускается на корточки рядом с ощупывающей своё тело Спасительницей, которая, только заметив женщину рядом, первым делом касается её руки. И обнаружив, что та вполне тёплая и существует, резко выдыхает: — Спасибо. — Рада, что удалось тебя вызволить, — на серьёзном до этого лице Реджины появляется улыбка поддержки. Как только Эмма начинает испытывать приятное успокоение от этой улыбки, она также замечает, что всё ещё сжимает предплечье Королевы: — Ой… — она резко отдёргивает руку, но, видимо, слишком резко, так как Миллс непонимающе вздёргивает бровь. И когда Спасительница понимает, что сейчас, возможно, оскорбляет женщину своим отшатыванием, она пытается как-то объясниться: — Я… Я не потому… Извини… — Эмма! — радостно вбегающая Мэри Маргарет спасает блондинку от необходимости разруливать смущающую ситуацию. Взволнованная мать стискивает в объятиях своё дитя. И Свон счастлива переключить внимание на неё, а затем и на Генри, а после ещё и на Дэвида, которому пришлось пробежать трусцой не малый путь от лавки Голда до особняка на Миффлин Стрит, так как маг даже не подумал захватить его с собой, когда перемещался освобождать Спасительницу. Последующие события развиваются слишком радостно и быстро для девушки, пробывшей много часов в уединённом бездействии. Прекрасные наперебой расспрашивают её о случившемся. И когда она рассказывает, как полезла за поблёскивающей вещицей в лавке Голда, Реджина презрительно фыркает и, бросив фразу о том, что ничего другого кроме нелепой глупости от шерифа и не ожидала, выходит из комнаты. Радостно переминающийся около биологической матери Генри предлагает всем пойти праздновать её освобождение в кафе «У Бабушки». Но Эмма чувствует жуткую усталость, поэтому решено, что сегодня она весь день проспит, а вот завтра счастливый исход нужно обязательно отметить. Родственники ещё несколько раз обнимают её, ведомые чувством возможной потери и радостью, что её не произошло. А затем все спускаются на кухню, где Реджина приготовила для освобождённой какао с корицей, и, видимо, так проявляется её небезразличие к благополучию Свон. Блондинка сразу же с удовольствием пьёт любимый напиток, думая о том, что могла уже и не попробовать его, если бы её не спасли из зеркального плена. Она старается не встречаться взглядом с карими глазами хозяйки дома, ни когда благодарит за напиток, ни когда та готовится переместить Эмму, Дэвида и Снежку в их лофт, потому что просто не знает, как в них смотреть. Много эмоций бурлит в девушке после спасения, но также нет-нет, да и проскальзывают мысли о том инциденте в ванной Миллс. Поэтому, когда она и родители оказываются в своей квартире (Генри, не смотря на события, всё-таки решено было оставить с Реджиной согласно расписанию, да и блондинке всё равно жутко хочется спать), Спасительница наконец расслабляется. За быстрым перекусом Эмма всё никак не может насмотреться на свою семью. Она просит сесть их ближе, ей хочется чувствовать их присутствие, участие в её судьбе. Хочется знать, что она больше никогда не будет одна. Сейчас она отчётливо осознаёт, что двадцать восемь лет практически постоянного одиночества завершились. С точки зрения всю жизнь бездомного, бессемейного человека теперь с ней вершится настоящая сказка (какой каламбур — чувствовать это в городе, большинство жителей которого грустят о своих прежних сказочных жизнях). Отныне у неё есть люди, которые любят её всем сердцем, они заботятся о ней, их волнуют её проблемы, мысли, дела. Это всё по-настоящему! Вокруг кухонного островка этим днём произносятся одни из самых важных слов в жизни девушки. Она просит прощения у родителей за то, как отстранённо вела себя с ними до этого момента. Благодарит за то, что они у неё есть. И наконец-то полностью открывается им, впускает в свою душу, которую привыкла держать ото всех за сотней щитов. Мэри Маргарет не сдерживает счастливые слёзы, даже глаза Дэвида немного блестят от этого прекрасного момента их семейной истории. Перенасыщенность эмоциями и последствия проклятия заставляют веки Эммы всё чаще смыкаться, так что вскоре она отправляется наверх, где тут же падает на постель и улетает в мир грёз. P.S.: а уже через месяц окрестности Сторибрука наполнятся пушистыми, милыми, но безбожно плодящимися кроликами. Всякая магия имеет свою цену...