Нельзя имперически их количество вычислить
— Знаешь, что, Ев? — Спросил Гена, сидя с девушкой на крыше высокого заброшенного дома. Ева вопросительно посмотрела на поэта, ожидая следующей его реплики. Она смотрела на него теперь так, будто Фарафонов был ценным сокровищем, которое никак нельзя было потерять. — Чего? — Несмело спросила шпана, доставая из рюкзака открытую бутылку пива. — Меня тут снова засудить хотят. Ты вообще в курсе? Ева в курсе этого не была, и признаться, была сильно удивлена тем, что её товарища вновь куда-то тащат против его воли. Она слегка побаивалась за Гену, ведь его могут оболгать, выставить врагом народа и никто даже спрашивать не будет. Его просто упекут за решётку, ну или сожгут на кострище, а могут и вовсе объявить сумасшедшим. Это уже как повезёт. — Что ты всем этим хочешь сказать? — Нетерпеливо и слегка непонимающе спросила Ева, отпивая из бутылки. — Мне нужны люди, солнце моё. — На одном дыхании выдал Гена. — Люди, которые меня поддержат и смогут за меня заступиться. Если мои противники увидят, что нас много, то они ничего не смогут сделать. Они будут вынуждены признать поражение. – А если нет, Ген? Что тогда делать будем? Парень слегка приобнял девушку и ответил: — Тогда будем стоять до последнего любой ценой. Ева скептически посмотрела на поэта, изрекая: — Слишком громко и неоправданно сказано, товарищ. — Да ладно. Всё равно прорвёмся. — Изрёк Гена сухим голосом, но Ева прекрасно понимала, что знает лучше него, что будет дальше. Всё потому, что шпана за всё время их общения научилась читать своего товарища, как открытую книгу. А вот поэт наоборот, знал девушку достаточно плохо, а поэтому не понял, почему это она так хитро на него смотрела. Единственное, что мучало Еву, это вопрос о том, где же её самонадеянный друг будет собирать народ? Он мучал её ровно пока девушка не задала этот вопрос прямо: — Фарафонов, а ты где людей брать будешь, для своего недо-митинга? За округами города тебя никто не знает, а наши слишком боятся следовать за кем-то. Парень ласково улыбнулся и ответил: — Евик, ты слишком плохого мнения о наших людях. Они пойдут за мной, я знаю как их к себе расположить. Всё будет без проблем. Никто не пострадает. Шпана заново скептически посмотрела на поэта и решила смолчать. Она для себя решила, что обязательно поможет другу, если он и вправду захочет всё это проворачивать. Потихоньку начало вечереть. Небо залилось тлеющим красным заревом на горизонте. Прохладный ветер легонько трепал короткие русые кудрявые волосы Евы и продувал Гену. Тот был в неизменной красной кофте, делая вид, что не чувствуя холода. Поэт привык к теплу солнечных лучей, поэтому не ходил по тени даже в страшную жару. Именно на солнце он писал свои стихи, будто золотые теплые лучи дарили ему вдохновение. — Пошли по домам? — Попросила девушка, коснувшись плеча друга. Фарафонов кивнул, и они, спустившись по лестнице вниз пошли в сторону их домов. Расставаясь на перепутьи, Ева долго смотрела парню вслед, потом со вздохом и сама развернулась к нему спиной, идя к дому.***
Ночью Гена почти не спал. Он снова что-то писал, чертил, зачёркивал, стирал, переписывал, тихо матерясь. И наконец, он знал, что будет делать.***
На утро, шпана решила проведать товарища и спросить, что он там надумал, но вот уже битый час дверь не открывалась. "Может, он спит? Или к Никите с Коляном пошёл" Решив, что вторая мысль правдоподобнее, Ева направилась к дому Алфи. — Не, Ева, мы его не видели. — Ответил Курскеев, настраивая гитару. И тут, девушка уже начала беспокоиться. Где же он мог пропадать? Она побежала к Маше во дворец, но и там его не видели. Художница оббежала половину города, но нигде не нашла Фарафонова. Ева села на пыльный асфальт, закрыла лицо руками и стала плакать. Ей было страшно, тревожно, грустно. От сильного напряжения нервов, у неё начала болеть голова. Вдруг, она услышала гул в конце улицы, приближающийся со стремительной скоростью.С огромной толпой, будто грёбаный Ной...
Шпана посмотрела вперёд и увидела людей, шествующих за самим Геннадием Фарафоновым. Девушка была настолько поражена, что замерла на пару секунд, а потом, поднялась и побежала навстречу товарищу. — Господи, как же ты меня напугал! Я тебя по городу ищу, бегаю везде, а тебя нигде нет. Я же переживаю. Парень улыбнулся и пообещал предупреждать подругу, если пропадёт надолго. И тут, они оба в толпе заслышали противоречия. Это было не по плану. Рики понимает это и берёт контроль над телом Гены. — Заткнитесь! — Громкий и хриплый голос демона быстро заставил всех замолчать. Он провёл глазами по всем людям, смотрящим на него с опаской и продолжил: — Ни один из вас не читал стихов, написанных мной. Так забавно всё это слушать со стороны, как вы меня ненавидите, судя только по факту моего существования. Но среди вас есть и те, кто знает про моё творчество, называя его комедией. Если мои стихи —комедия, то докажите мне это. Я стал известным вообще не рассчитывая на это и уже успел сорвать крышу некоторым из вас. Я ведь пишу так, чтобы каждых мог узнать себя в моём творчестве. Мне же не влом рассказывать о вас куда лучше, чем это делаете вы сами. Я всё это говорю, чтобы вы открыли глаза, ведь пока я вас перебиваю, вы лучше понимаете и я на нужном пути. Но не думайте, что вам будет так запросто перебить меня, проверено временем. Вас так много здесь, а я один на вас всех. Но я в одиночку успеваю убивать большую часть сомнений в голове каждого из вас. Рики оглядел всех внимательнее и давясь смехом продолжал: — У вас у всех такие лица, будто это маски, а вы играете пиздец какие важнын роли. Но пока вы играете роли, я играю с вашим и собственным доверием. Демон заметил, как в толпе у каждого сжимаются кулаки. — Вы, конечно, можете ударить меня, что скорее всего и будет, но вы таким образом ничего не сделаете для того, чтобы никого из вас не забыли. И сколько бы таких зашоренных людей меня не било, я буду предан своему делу. Мне плевать. Вы говорите, что меня так просто остановить. Так подходите, суки, что же вы медлите? В толпе снова зашуршали, но как-то осмысленно. А тем временем, церковники увидели и услышали эту речь и решили, что больше поэта они не трогают. Рики покинул тело и уже Фарафонов распустил их всех по домам.