***
— Что за предложение, Гил? — О, Мэтти, не будь таким подозрительным, — Гилберт продолжал ухмыляться, а его глаза буквально светились. У Мэттью были все основания нервничать. Поджав губы, он сказал: — Что ты предлагаешь, Гилберт? Гилберт надул губы, но блеск в глазах предал ему больше чувственности, чем следовало бы. Мэттью боролся с желанием дать себе пощечину за то, что посчитал своего гостя сексуальным в этот момент. — Ничего такого, Мэтти. Не надо называть меня полным именем. Столкнувшись с растущим разочарованием от избегания Гилберта и его собственного влечения к нему, язвительная сторона Мэттью решила снова показать себя. Дважды за час он уже так общался с кем-то кроме брата. — Что за чертовщина, Байльшмидт? Гилберт заметил искру противостояния в глазах и голосе Мэттью и это ему понравилось. — На самом деле, все очень просто. Он приблизился к парню, пересекая границу его личного пространства. — Ты покажешь мне свое представление о веселье, а я тебе свое. Несмотря на весь азарт, Мэттью все равно покраснел, потому что подумал о более эротическом значении этих слов. Раздраженный своей реакцией, канадец прищурился. — Например? — Ксесесе, говоришь так подозрительно, Мэтти. Это просто обмен мнениями. Ты покажешь мне радости хоккея, а я покажу тебе, как развлекаться в клубе. Можешь показать мне любимые места для катания на лыжах или просто город, а я научу тебя обращаться оружием. Вот тебе пример. — Гилберт наклонился еще немного вперед. — Или ты боишься, что не справишься с моим представлением о веселье? Мэттью никогда не отказывался от вызова, но и простаком он не был. Он не терял рассудка, даже когда был слишком импульсивен. Спокойная и вежливая сторона Канады отнеслась к тону Гилберта настороженно, но не видела очевидного вреда в том, чтобы узнать его получше с помощью совместного времяпрепровождения. Приняв решение, Мэттью на полшага приблизился к Гилберту и заглянул тому в лицо. — Согласен. Хотя, — сказал Мэттью, поворачиваясь ко входу в торговый центр, — может, это тебе стоит беспокоиться. Надеюсь, ты хорошо держишь равновесие. Гилберт на мгновение был ошеломлен близостью Мэттью и игривостью его выражения лица. Они были так близко в течение секунды, но не касались друг друга. Мэттью продолжал удивлять его, так что ему не терпелось узнать, каким будет следующий сюрприз. Следуя за Мэттью, Гилберт сказал: — Посмотрим, Мэтти. Посмотрим.***
— Я не ожидал, что он исчезнет… Я просто думал, что Людвиг справится с ним, как и всегда. Я не мог предугадать, что все зайдет так далеко… — Родерих замолчав, закончив свой рассказ. Франциск сидел в кресле напротив Родериха, обхватив голову руками. Однако, здесь был еще Испания. Он наоборот расслабился, когда Австрия все рассказал. В конце он прислонился к подлокотнику кресла Франциска, почти разваливаясь на нем. По языку его тела, Родерих мог бы подумать, что он расслабился, если бы не глаза. Зеленые глаза Антонио стали невероятно холодными, становясь похожими на глаза змеи перед атакой. В наступившей тишине Родериха охватила паника. Ни Франциск, ни Антонио не шевелились и не выказывали изменений в реакции. Испания просто продолжал смотреть на Австрию, его взгляд стал более задумчивым, но все еще оставался холодным. В отчаянии Родерих забормотал: — Я сорвался, ясно? После нескольких недель уборки за ним, борьбы с его проклятыми взглядами и его кудахтанья о его великолепности, я просто… Франциск вскинул голову, его голубые глаза расширились от удивления. Антонио, казалось, воспринял это как знак и пошел из комнаты. — Mon ami, куда ты? — A la cocina, — на кухню. Родерих побледнел, пораженный смехом Франциска, который звучал… радостно. Конечно, это довело Родериха до обморока, когда черные точки заплясали перед глазами, и он потянулся к ручке кресла, чтобы удержаться на ногах. Единственное, что удерживало его в этот момент — голос Франциска: — Mon ami, Антонио, в этом нет необходимости. За это француз удостоился сразу двух взглядов — смущенного, но испытующего облегчение, а другого холодного, как русская зима. Родерих чуть не спросил, чего именно, но испанец его опередил. — ¿Por qué? — Но почему? — Хонхон, я все объясню в машине. Успокойся, нет необходимости устраивать международные распри из-за этого. Антонио закрыл глаза и на мгновение замер, сосредотачиваясь. Когда Испания снова открыл глаза, в них уже не было пугающего холода, на висках проступили капельки пота, а на лице наконец-то проявилось возмущение. — Какого черта, Франциск? На это есть все основания… — Я все тебе объясню. Полагаю, Родерих, арендовал машину на весь день, да? — Австрия кивнул. — Тогда мы уходим. Антонио доверял Франциску, когда дело касалось подобных вопросов, но он не собирался уходить просто так. Улыбаясь, Антонио вернулся в комнату и подошел к Родериху. — Конечно, mi amigo. Просто позволь мне… — он поднял напряженного Родериха одной рукой, грубо ударил коленом в пах и бесцеремонно бросил аристократа на пол, — сделать это. Я готов. Франциск съежился, когда австриец застонал. — Я собирался дать ему пощечину, но, полагаю, ты сделал все за нас обоих. — Лучше твоему объяснению быть хорошим, Франциск… Франция и Испания покинули дом Австрии, хлопнув дверью. Все еще пребывая в замешательстве, Родерих испытал облегчение от того, что пострадало только его тело. Позже Австрия будет удивляться, как он избежал гнева Антонио, но сейчас единственное, о чем он мог думать, была жизнь, которая промелькнула перед его глазами.***
Антонио сдерживался, пока они не вышли за ворота дома австрийца, после он сразу бросил на Франциска неприязненный взгляд. — Почему этот hijo de puta* не корчится от боли и не молит о пощаде прямо сейчас? Ты прекрасно знаешь, что все, что он наговорил Гилберту было не только лишним, но и ненужным… — Ты правда слушал, что он говорил, mon ami? — Ну, я перестал слушать после того, как он сказал о том, что желал, чтобы Гилберт умер вместе с распадом своего королевства. Меня больше занимали фантазии о том, как его кровь окрашивает стены. — А ты можешь быть очень пугающим. Антонио пожал плечами. — Ты и сам прекрасно знаешь, что происходит, когда я позволяю себе такое. И Франциск действительно знал. Подавив дрожь, он продолжил: — Если бы ты не был так поглощен своими буйными фантазиями, ты бы понял то же, что и я… или нет, если мы говорим о тебе. — Ближе к делу, Франциск. — Родерих сказал, что он сорвался из-за того, что устал слушать «постоянное кудахтанье и возгласы о своем великолепии». — И? Гилберт ведет себя так все время. — Но, Антонио, мы оба прекрасно знаем, что это ненастоящий Гил. Испания на минуту задумался, а после его зрачки расширились. — Ты хочешь сказать… — Oui, mon ami. Я думал, что Гилберт был самим собой в Австрии. Но раз он так долго скрывал себя настоящего… Антонио усмехнулся про себя. Из своих отношений с Ловино он знал, что когда дело доходит до настоящей любви, ты не сможешь долго носить маску рядом с другим человеком, как бы тебе не хотелось. Только Людвиг держался достаточно долго. — Только Гилберт мог убедить себя в том, что влюбленность может длиться веками и назвать это любовью. Значит ли это то, что я думаю? — Да. Все не так уж и плохо, как мы предполагали. Надежда еще есть. Улыбка сползла с лица Испании, когда он снова кое-что осознал. — Но все же не думаю, что Гилберт чувствует себя сейчас «великолепно». Франциск вздохнул. — Нам все еще нужно найти его. Исходя из того, что сказал Родерих, думаю, мир для него снова потерял смысл. — Так с чего начнем поиски? — Все, что я могу пока сказать, это то, что он точно не на континенте. — Черт.***
Гилберт и Мэттью уже несколько часов ходили по магазинам. Будь он один, это заняло бы меньше времени, но присутствие все еще раздраженного канадца превратило быстрый бег за одеждой во что-то интересное. Мэттью комментировал каждую примерку Гилберта, проявляя при этом честность и изобретательность Когда они вышли из магазина мужской одежды, Гилберт наконец сдался. — Достаточно! Никаких больше покупок Я сдаюсь, сдаюсь! Мэттью удивленно посмотрел на Гилберта. — Это было быстро. Если это предел твоей выносливости, то я сомневаюсь, что ты справишься, когда мы будем заниматься чем-то серьезным. — Мэтти, шопинг это не занятие. Это необходимость, а не развлечение. Обычно я просто захожу, хватаю первую попавшуюся вещь, покупаю ее и ухожу. А мы занимаемся этим уже три часа! — Я по-прежнему не уверен, что ты справишься с моими представлении о веселье. Хочешь прямо сейчас сдаться? Гилберт всплеснул руками. — Мэтти, я еще даже не начинал. Хочу есть. — Хорошая смена темы, — живот Мэттью заурчал так громко, что даже Гилберт услышал. — Не вижу, чтобы ты возражал. Где тут фудкорт? Мэттью закатил глаза. — На другой стороне здания. Пара направилась к фудкорту. Примерно на полпути глаза Гилберта расширились в предвкушении. Мэттью проследил за этим и громко простонал. — Разве ты не говорил, что устал? — Да, мне надоело ходить по магазинам. Но это совершенно другое. — Еда, Гил. Еда. — Но потом… — Да. — Да, черт возьми. Просто подожди, Мэтти. Мне не потребуется много времени, чтобы избавить тебя от сомнений и показать, насколько я великолепный.***
— Гил, осторожнее… — Фууух, откуда, черт возьми, он взялся? Мэтти! — Воу! Убери его от меня! — Ты должен снять его с себя, просто продолжай стрелять! Гилберт прицелился и несколько раз нажал на спусковой крючок, с отработанной легкостью сделав желанный ваншот в голову зомби. Он шел на рекорд, несмотря на выползающих монстров. А вот Мэтти был новичком. С другой стороны, Мэттью в принципе не был хорош ни в одной игре, которую они попробовали после перекуса. Ни гонки, ни лыжня, ни даже чокнутый крот. Гилберт выигрывал каждый раз, но Мэттью не жаловался. Канада просто веселился изо всех сил. В Гилберте что-то шевельнулось, когда он увидел кого-то, кто сосредоточен не на победе, а на веселье. Когда Мэттью умер последний раз в игре, Пруссия убрал пластиковый пистолет в кобуру, не желая больше играть, ведь Канада не может продолжать. Мэттью смотрел на Гилберта, пока зомби быстро расправлялись с ним, нанося ужасные раны, в то время как Пруссия ничего не делал. — Гил, — сказал Мэттью, закусив губу, — ты не должен прекращать играть только потому, что я отстой. Гилберт пожал плечами. — Без тебя не так весело. Плюс, мне нужно в уборную. Захватить тебе что-нибудь на обратном пути? — Нет, спасибо. Гилберт кивнул и ушел, совершенно не замечая румянца, залившего лицо Мэттью. Он не привык к тому, что люди просто хотели провести с ним время. Альфред бы сейчас продолжал играть ради рекорда, чтобы еще раз подтвердить свой статус «Героя». Франциск бы и вовсе посмеялся над мыслью пойти в такое место. Гилберт был… другим. Мэттью взял ведерко с билетами, которые они заработали (они предусмотрительно отнесли все покупки в машину прежде, чем начать играть), и сел за один из столов недалеко от игрового автомата, где он только что полностью провалился, погрузившись в свои мысли. Гилберт играл с ним в одну игру за другой, ни разу не подразнив его тем, какой он ужасный, и не смущая его своей жалостью. Он смотрел Мэттью в глаза, когда тот спросил, в какую игру он хочет сыграть дальше. И когда они случайно пересекались взглядами во время очередной игры, Мэттью чувствовал дрожь во всем теле. Канада зажмурился, думая об этом. Боже, я, наверное, схожу с ума. Я знаю его всего сутки. Нет! Даже не… Ход мыслей Мэттью оборвался, когда какой-то подросток сел к нему на колени, не замечая Канаду.***
Гилберт вернулся с содовой. Он подошел к автомату с зомби, но Мэттью там не было. Похоже, занятия в школах закончились, потому что аркадная наполнилась детьми. Немного раздраженный Гилберт продолжил поиски; он осмотрел зал игровых автоматов, думая, что, возможно, Мэттью нашел для них новую игру. Нахмурившись, Пруссия повернулся к ряду столов вдоль стены и заметил Канаду, который нервно кусал губу, по-видимому, о чем-то задумавшись. Гилберт нахмурился еще сильнее, гадая, что же так беспокоится канадца, когда какой-то мальчишка уселся Мэттью на колени. Вне себя от ярости, альбинос шагнул вперед. Мэттью же привык к таким вещам и попытался вежливо сообщить подростку, что место уже занято. — Эм, извините, но… — Свали. У подростков много наглости и мало здравого смысла, поэтому парень просто посмотрел на приближающегося Гилберта и ухмыльнулся. Похоже, не помогло и то, что с ним была симпатичная девушка. — С чего бы это, старик? Девушка, сидевшая рядом, которая тоже не заметила Мэттью, посмотрела на Гилберта и поняла, что им лучше уйти. Его и без того пугающий взгляд, казалось бы, светился враждебностью. Он был высоким и двигался с кошачьей грацией, которая выдавала в нем хищника. Девушку влекло к нему точно так же, как был велик ее страх перед ним. — Майкл, думаю, нам лучше просто… — Ты. Сидишь. На. Моем. Друге. — выдавил Гилберт, злясь, но явно держа себя в руках, ведь его могли арестовать. Майкл оглянулся и наконец заметил Мэттью. Он покраснел, осознав, что сидит на чужих коленях. Подросток быстро встал, невольно приблизившись к Гилберту. Смущенный, он вспылил. — Отвали от меня, чертов извращенец! — Это ты на него сел, мелкий наглый… — Майкл, это ты сел на него, так что извинись. — Гил! Давай просто уйдем, хорошо? — Но, Мэтти, он же… Мэттью был смущен и хотел просто уйти. Его не часто замечали, когда он был один, так что он вроде как привык, что на него иногда садятся. И ему не нравилось, что все теперь глазели на него. Он бросил на Гилберта взгляд, который заставил его замолчать на полуслове. Это ошеломило Пруссию, ведь взгляд канадца был печальным и покорным. — Пожалуйста, давай просто уйдем. Я подожду у выхода, хорошо? — не говоря больше ни слова, Мэттью опустил глаза и ушел. Гилберт на секунду растерялся, колеблясь, прежде чем последовать за Мэттью. Он хотел бы наброситься на подростка, но канадец выглядел грустным. Так что Гилберт просто ухмыльнулся подростку и начал поворачиваться к выходу, когда на глаза ему попалось ведро с заработанными билетами. Схватив его, Пруссия направился к стойке с призами, забыв про содовую. Он вспомнил кое-что, что могло отвлечь его от глаз Мэттью. Мэттью отступил к выходу и стоял в стороне, не мешая потоку машин, который становился все громче и громче. Он взглянул на часы и увидел, что уже четыре. Они с Гилбертом играли несколько часов, хотя по ощущениям прошло всего ничего. Они так хорошо проводили время, пока тот парень не сел на него. Гилберт легко забывал, что Канада незаметен для остальных. Мир делал вид, что его не существует, но Пруссия вел себя так, словно Мэттью был единственным, кого он мог видеть. Суровое напоминание о его незначительности ранило сильнее, чем он ожидал. С его глаза скатилась слеза, но он быстро вытер ее. Он не хотел, чтобы Гилберт видел его таким, несмотря на то, что их зарождающаяся дружба может оказаться безнадежной. Мэттью на мгновение закрыл глаза, осознавая это. Кто вообще захочет дружить с невидимкой? Гилберт незаметно подходил к Мэттью. Он успел увидеть, как тот смахивает слезу, и что-то внутри него сломалось в этот момент. Он также заметил, что никто и не взглянул в сторону канадца, словно он был мебелью. Это ужасно разозлило его, но сейчас Мэттью был в приоритете, а вовсе не те придурки, которые его не видели. Их проблема, подумал Гилберт. Мэттью открыл глаза и увидел перед собой белого медведя. Он был маленьким и очаровательным со своими стеклянными глазами. Бледные руки обхватывали живот игрушки, и Мэттью сосредоточился на мужчине, которому они принадлежали. Он выглядел немного смущенным, от чего Мэттью понял, что не держи он сейчас игрушку, то потирал бы затылок. Вид такого мужественного мужчины, держащего плюшевого медведя, заставил канадца невольно улыбнуться. — Ээ, мне жаль, что я чуть не устроил скандал. Надеюсь, мы все еще друзья, и, что ты не вышвырнешь меня из дома за то, что я ужасный злой монстр или что-то в этом роде. Мэттью рассмеялся и прижал медведя к себе. Все, о чем Гилберт думал в этот момент, это то, как очарователен Канада, и к черту медведя. — Все в порядке, Гилберт. Мне жаль, что я такой незаметный, что люди садятся на меня, не замечая. Пруссия нахмурился, услышав в голосе Мэттью безразличие и смирение. — Ну, они должны тебя замечать. Ты веселый, красивый и просто великолепный. Это преступление, что люди не видят этого. Не видят тебя. Он сказал, что я красивый. Покрасневший Мэттью уткнулся в спину своего нового медведя. — Спасибо, Гил. — Не за что, Мэтти. Просто говорю как есть. Хочешь домой? Может, закажем пиццу, или, ну, знаешь, снова испечешь блины? Я опять проголодался и не прочь снова поесть. Кхаблиныкха. Мэттью рассмеялся. — Хорошая идея.***
Франциск и Антонио приземлились в Мадриде. Во время полета они перебрали те места, где мог бы быть Гилберт, но ничего не добились, кроме исключения Антарктиды и России (большая часть которой в принципе находится в Азии). Они оба были измучены и хотели просто лечь спать. Ловино уже ждал их, как всегда бодрый. — Вы, ублюдки, должны быть благодарны, что я нашел время приехать и забрать вас. — Лови, я дома! Ты скучал по мне? — Антонио заключил итальянца в объятия, отчего тот покраснел. — Отвали от меня, ты, чересчур жизнерадостный ублюдок. Тебя не было всего один день. И в последний гребанный раз говорю, прекрати называть меня «Лови». Испания надул губы, как обычно. Затем он улыбнулся и чмокнул Романо в щеку. — Ты такой милый, Лови. Похож на помидорку! Франциск не понимал, как им удавалось десятилетиями поддерживать один и тот же ритуал приветствия, но смотреть на это было уже утомительно. — Привет, Романо. Спасибо, что забрал нас. — Ага, а теперь давай сядем в машину, чтобы поменьше видеть друг друга. — Подожди, Лови, мне нужно в туалет. — Ублюдок, почему ты просто не… — но Антонио уже ушел. Франциск подождал, пока Испания не скрылся из виду, и только тогда заговорил снова. — Романо, нам надо поговорить. — О чем нам с тобой, черт возьми, разгова… — Успокойся на минуту, Романо. Это касается Испании. Я беспокоюсь за него. Романо посмотрел на Франциска, все еще хмурясь, но уже более серьезно. Несмотря на все свои громкие протесты, он любил Антонио даже больше, чем мог себе позволить. — Что случилось? — Я думаю ситуация с Гилбертом сильно задела его. Он немного на взводе. — Просто забей, идиот. Почему ты думаешь, что Антонио… — Он вернулся, Романо. Всего на секунду, но он серьезно задумался над тем, чтобы пытать Родериха. И получать от этого удовольствие. Сейчас он вроде бы в норме, но мы не сможем помочь Гилберту, если сами не в порядке. Романо вздохнул, но кивнул. — Я не понимаю, почему вы, придурки, вообще ищете картофельного ублюдка. Шотландия сказал, что с ним все в порядке, так какие проблемы? Антонио возвращался, поэтому Франциск быстро сказал тихим голосом. — Просто отвлеки его на несколько дней, хорошо? — затем уже более нормальным голосом: — Ты не поймешь. — Ублюдок, да кем ты… — Что Лови не поймет? Щеки Ловино покраснели от злости, но Франциск все-таки ответил. — Много чего. — Ах ты французский уб… Антонио положил ладонь на рот Романо, заработав укус, зато эффективно заткнув его. — Давай просто уже пойдем. Антонио был так занят Романо, что не заметил, как его партнер и один из лучших друзей обменялись понимающими взглядами. Франциск знал, что Ловино будет отвлекать, пока тот будет в отеле (как бы они ни были близки с Антонио, никто не хочет жить с Романо, кроме Испании и Феличиано). Они могут возобновить поиски через несколько дней. Если верить Шотландии и информации, полученной от Родериха, Гилберт еще немного проживет без них.